Глава 5. Концепция нарциссизма

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 7Следующая ⇒

Феномены, которые в психоаналитической литературе называются нарциссическими, крайне разнообразны по своему характеру. Они включают в себя тщеславие, самомнение, жажду престижа и восхищения, желание быть любимым в сочетании с неумением любить других, отчуждение от людей, обычное самоуважение, идеалы, творческие порывы, обеспокоенность собственным здоровьем, внешним видом и интеллектуальными способностями. Поэтому дать клиническое определение нарциссизму - задача непростая. Все, что имеют между собой общего перечисленные феномены, - это забота о собственном Я или, возможно, просто установки по отношению к себе. Причина столь странной ситуации заключается в том, что данный термин используется в чисто генетическом смысле для обозначения источника этих проявлений, каковым предположительно является нарциссическое либидо.

По контрасту с расплывчатостью клинического определения, генетическое определение формулируется четко: нарциссический человек - это человек, который в глубине души влюблен в самого себя. Говоря словами Грегори Зилбурга: «Термин " нарциссизм" не означает простого эгоизма или эгоцентризма, как это предполагается; он специфически обозначает то состояние души, ту спонтанную установку, соответственно которой индивид предпочитает в качестве объекта любви самого себя, а не других. Нельзя сказать, что он не любит или ненавидит других людей и хочет все присвоить себе; но в глубине души он влюблен в самого себя и повсюду ищет зеркало, глядя в которое мог бы восхищаться собственным образом и домогаться его взаимности».

Ядром данной концепции является постулат, согласно которому интерес к самому себе или завышенная самооценка есть проявление самовлюбленности. Разве не точно так же, по словам Фрейда, мы слепы к недостаткам другого человека и точно так же готовы переоценивать его хорошие качества, когда мы от него без ума? Поэтому люди, склонные к заинтересованности собственной персоной или к завышенной самооценке, несомненно, должны быть в глубине души влюблены в самих себя. Этот постулат находится в соответствии с теорией либидо. На этой основе эгоцентризм Действительно следует рассматривать как выражение самовлюбленности, а высокую самооценку и идеалы - как десексуализированные дериваты этой любви. Но если мы не принимаем теорию либидо, данный постулат превращается просто в догму. Клинические данные, за немногими исключениями, говорят не в его пользу.

Если рассматривать нарциссизм не генетически, а в связи с его действительным смыслом, его следует, по моему мнению, описывать в целом как самовозвеличивание. Психическая инфляция, подобно экономической, означает претензию на большую ценность, нежели реально существующая. Она означает также, что человек любит себя и восхищается собственной значимостью, для чего нет адекватного основания. Кроме того, это значит, что он ожидает любви и восхищения от других за качества, которыми он не обладает или обладает не в такой степени, как ему кажется. Согласно моему определению, склонность человека ценить в себе качество, которым он действительно обладает, или желание, чтобы это качество ценили другие, не является нарциссизмом. Эти две тенденции - чрезмерная значимость в собственных глазах и желание чрезмерного восхищения со стороны других людей - неразделимы. Обе они присутствуют всегда, хотя в различных типах первая или вторая могут преобладать.

Почему люди возвеличивают себя? Если мы не удовлетворимся спекулятивным биологическим ответом, который сводит любую склонность к инстинктивным источникам, нам придется искать другой. Как и во всех невротических феноменах, мы находим его в фундаментальном расстройстве отношений с другими людьми, причем это расстройство возникает в детстве в результате тех влияний окружающей среды, о которых мы упоминали в предыдущих главах. Фактором, наиболее содействующим развитию нарциссических наклонностей, по-видимому, является вызванное огорчениями и страхами отчуждение ребенка от других людей. Позитивные эмоциональные связи с другими людьми становятся хрупкими; ребенок теряет способность любить.

Та же неблагоприятная окружающая среда порождает и расстройства в отношении к себе. В более тяжелых случаях происходит нечто более серьезное, нежели просто снижение самооценки, а точнее полное подавление спонтанного индивидуального Я. Этому эффекту содействуют различные влияния: непререкаемая власть непогрешимых родителей, создающих ситуацию, в которой ребенок вынужден принимать их стандарты, лишь бы его оставили в покое; установки родителей на самопожертвование, вызывающие у ребенка чувство, что у него нет права на собственное существование и он должен жить лишь ради родителей; родители, которые переносят собственные амбиции на ребенка и относятся к мальчику как к прирожденному гению или к девочке - как к принцессе, развивая у ребенка чувство, что его любят скорее за воображаемые качества, а не таким, каков он есть. Все эти воздействия, при всем их разнообразии, заставляют ребенка ощущать, что для того, чтобы его любили или принимали, он должен соответствовать чужим ожиданиям. Родители столь основательно повлияли на психику ребенка, что он из страха уступает им, постепенно утрачивая то, что Джемс называет «реальным Я». Его собственная воля, собственные желания, собственные чувства, собственные приязни и неприязни, собственные печали парализованы. Поэтому он постепенно теряет способность оценивать свои собственные качества. Он попадает в зависимость от мнения других людей. Он плохой или глупый когда другие думают, что он плохой или глупый, смышленый, когда другие считают его таковым, гений, если другие считают его гением. У всех нас самооценка в определенной степени зависит от оценок других людей, но в данном случае ничто, кроме оценки других людей, не имеет значения.

Подобному развитию способствуют и другие воздействия, такие, как прямые удары по самолюбию, унизительное обращение со стороны родителей, не упускающих возможности заставить ребенка почувствовать себя ничтожеством; предпочтение, оказываемое родителями другим детям, из-за чего ребенок утрачивает чувство безопасности и полностью сосредоточивается на попытках их превзойти. Сюда же входят все те факторы, которые непосредственно подрывают самостоятельность, уверенность в своих силах и инициативу ребенка.

Существуют различные способы, к которым прибегает ребенок, пытаясь совладать с жизнью в столь сложных условиях; он изо всех сил демонстрирует подчинение стандартам (Сверх-Я), становится скромным и зависимым от других людей (мазохистские наклонности), раздувает собственную значимость (нарциссические наклонности). Какой путь избирается (или преимущественно избирается), зависит от особого сочетания обстоятельств.

Что индивид приобретает благодаря самовозвеличиванию?

Он избегает болезненного чувства никчемности, превращаясь в фантазии в нечто выдающееся. Это достигается и в активной сознательной игре воображения, когда он представляет себя принцем, гением, президентом, генералом, исследователем, и в смутном переживании собственной значимости. Чем более он отчужден - не только от других, но и от себя самого, - тем легче такие представления становятся психической реальностью. Не то чтобы ребенок отвергает из-за них реальность, как это делает психотик, но реальность приобретает условный характер, как земная жизнь для христианина, который надеется, что истинная жизнь начнется на небесах. Представление о себе замещает подорванную самооценку, становясь «реальным Я».

Создавая собственный воображаемый мир, в котором он является героем, ребенок утешает себя за то, что его не любят и не ценят. Он может представить, что другие его отвергают, смотрят на него сверху вниз, не любят его таким, каков он есть, потому что на самом деле он намного выше их понимания. Мои личные впечатления подтверждают, что эти иллюзии дают ребенку намного больше, нежели тайное замещающее удовлетворение. Я часто задумываюсь над тем, не спасают ли они индивида от полного разрушения, и таким образом, не являются ли они в буквальном смысле слова жизненно необходимыми.

Стриндберг описывает этот процесс в одной из своих сказок «Юбал без Я» (в: Marchen imd Fabeln, 1920) Мальчик от природы обладал сильным желанием; раньше, чем другие ребята, он ста, '! говорить о себе в первом лице. Но его родители сказали ему, что у него нет Я. Когда он стал немного старше, он сказал: я хочу. Но родители возразили ему, что он не вправе хотеть. Он был изумлен этим приговором и, хотя испытывал сильное желание, вес же смирился. Когда он вырос, отец спросил его, кем он хочет быть, но он не знал, потому что, повинуясь запрету, перестал желать.

По терминологии Уильяма Джемса, то, что остается, является «социальным Я»: «Социальное Я человека является признанием, которое он получает от своих товарищей».

Наконец, самовозвеличивание представляет собой попытку поставить отношения с другими на позитивную основу. Если другие не любят и не уважают индивида за то, каков он есть, им придется, по крайней мере, обратить на него внимание и восхититься им. Восхищение замешает любовь - таково логическое следствие. Начиная с этого момента человек ощущает свою ненужность, если им не восхищаются. Он уже не понимает, что дружелюбие и любовь могут включать в себя объективное или даже критическое отношение. Для него там, где нет слепого восхищения, нет и любви; в этом случае он даже готов заподозрить враждебность. Он будет судить о других в соответствии с тем восхищением или лестью, которые от них получает. Люди, которые им восхищаются, - хорошие и самые главные, а те, кто не делает этого, не стоят беспокойства. Таким образом, главное удовлетворение связано с восхищением, но на этом основано также и ощущение безопасности, поскольку восхищение создает у человека иллюзию того, что он обладает силой, а мир вокруг дружелюбен. Однако это ощущение безопасности покоится на шатком основании. Любая неудача может вынести на поверхность скрытую в глубине неуверенность. На самом деле не требуется даже неудачи, чтобы вызвать этот эффект: достаточно и того, чтобы восхищение оказали кому-то другому.

Таким образом, возникает определенная комбинация тенденций характера, которые простоты ради можно называть базальными нарциссическими наклонностями. Их дальнейшее развитие зависит от степени отчуждения индивида от себя и других и от степени порождаемой тревоги. Если ранние переживания не были слишком сильными и если более поздние условия благоприятны, то эти базальные наклонности могут быть изжиты. Если нет, они имеют тенденцию со временем усиливаться вследствие трех главных факторов.

Одним из них является возрастающая непродуктивность. Стремление к восхищению может стать мощным стимулом, побуждающим к достижению или развитию качеств, которые социально желательны или которые делают человека привлекательным, однако это стремление опасно постоянной оглядкой человека на тот эффект, который он производит на других. Индивид такого типа выбирает женщину не ради нее самой, но потому, что завоевать ее лестно или престижно. Работа исполняется не ради нее самой, а ради того впечатления, которое она может произвести. Внешний блеск важнее сути. Отсюда опасность того, что поверхностность, шоуменство, оппортунизм задушат продуктивность. Даже если индивиду удается завоевать престиж таким способом, он справедливо чувствует, что это не может продолжаться долго, хотя и не осознает причины своего беспокойства на сей счет. Единственным доступным средством успокоения становится усиление нарциссических наклонностей: погоня за более крупным успехом или еще большее раздувание представлений о себе. Иногда развивается поразительная способность превращать недостатки и неудачи в нечто величественное. Если его труды не признаются, так это потому, что он слишком опередил свое время; если он не ладит со своей семьей или друзьями, То дело в их же недостатках.

Другим фактором, усиливающим базальные нарциссические наклонности индивида, становятся чрезмерные ожидания по поводу того, что мир перед ним в долгу. Он рассчитывает, что в нем признают гения и без подтверждения этого реальной работой. Женщины должны выделять его без всяких усилий с его стороны. В глубине души он полагает, например, что любая знающая его женщина просто не может влюбиться в другого мужчину. Характерным для этих установок является ожидание любви или славы даром, без собственных усилий и инициативы. Это особое ожидание строго детерминировано. Оно необходимо вследствие вреда, нанесенного ранее спонтанности, оригинальности и инициативе индивида, и вследствие его страха перед людьми. Те же факторы, которые первоначально побуждали его к раздуванию своей ценности, парализуют его внутреннюю активность. Отсюда внутренняя убежденность, что его желания должны исполняться другими. Этот процесс, смысл которого остается бессознательным, ведет к усилению нарциссических наклонностей двумя путями: требования, предъявляемые " к другим, оправдываются подчеркиванием собственных мнимых качеств; и это самовыпячивание должно возобновляться для сокрытия тех разочарований, которые неизбежно проистекают из преувеличенных ожиданий.

Последним источником, питающим базальные нарциссические наклонности, является постоянное ухудшение человеческих взаимоотношений. Иллюзии индивида о самом себе и его особые ожидания от других неизбежно делают его уязвимым. Так как мир не признает его тайных притязаний, человек часто ощущает себя оскорбленным и развивает повышенную враждебность по отношению к другим, все более обособляясь, и в результате снова и снова ищет прибежища в своих иллюзиях. Обиды на других также могут усиливаться, так как на них возлагается ответственность за несостоявшиеся иллюзии. Как следствие, у индивида развиваются черты, которые мы считаем морально предосудительными, такие, как выраженный эгоизм, мстительность, недоверчивость, пренебрежение к другим людям, если они не служат его собственной славе. Эти черты, однако, несовместимы с его представлением о себе как замечателном человеке, стоящем намного выше обычных человеческих слабостей. Эти недостатки должны быть скрыты. Они либо вытесняются, проявляясь в этом случае лишь завуалированно, либо попросту отрицаются. Раздувание самооценки, таким образом, приобретает функцию сокрытия существующего несоответствия по принципу: не может быть, чтобы у меня, высшего существа, имелись недостатки, а потому они не существуют.

Чтобы понять отличия, которые обнаруживаются в типах с явно выраженными нарциссическими наклонностями, необходимо рассмотреть два основных фактора. Первый состоит в том, происходит ли погоня за призраком восхищения в реальности или лишь в сфере фантазии; это отличие в конечном счете сводится к количественным факторам в генезе, то есть к тому, в какой степени был сокрушен дух индивида Другим фактором является способ, которым нарциссические наклонности сочетаются с другими чертами характера: они могут быть переплетены, например, с перфекционистскими, мазохистскими и садистскими наклонностями. Распространенность этих сочетаний объясняется тем фактом, X. Шульц-Хенке в работе «Судьбам невроз» (1931) указывает на важность этого процесса для неврозов. Он утверждает, что последовательность, которая может быть кратко охарактеризована как страхи, инертность, чрезмерные требования, является существенным процессом в каждом неврозе. Н. Л. Блицстен в «Амфитимии» (Archives of Neurology and Psychiatry, 1936) также подчеркивает значение необоснованных претензий к другим людям и желание получить результат, не затрачивая каких-либо усилий.

Вытеснения, проистекающие из самовозвеличения, обычно менее радикальны, чем те, которые проистекают из перфекционистских стремлений (см. главу 13, «Концепция Сверх-Я»); зачастую наклонности, не укладывающиеся в раздутое представление индивида о себе, просто отрицаются или приукрашиваются; что все они проистекают из схожего источника, что они представляют собой различные решения сходных проблем. Озадачивающее число противоречивых качеств, приписываемых нарциссизму в психоаналитический литературе, отчасти объясняется неспособностью понять, что нарциссизм является лишь одной специфической наклонностью внутри структуры личности. Именно сочетание наклонностей и придает личности определенную окраску.

Нарциссические наклонности могут также сочетаться с тенденцией к уходу от людей, которая встречается у шизоидных личностей. В психоаналитической литературе уход от людей рассматривается как непременный компонент нарциссической наклонности; но если отчуждение от других непременно присутствует в нарциссических наклонностях, то об уходе этого сказать нельзя. Напротив, человек с явно выраженными нарциссическими наклонностями, хотя и не способен любить сам, тем не менее нуждается в людях как источнике восхищения и поддержки. Так что точнее было бы говорить о сочетании нарциссических наклонностей с тенденцией к уходу от других людей.

Нарциссические наклонности часто встречаются в нашей культуре. Люди очень часто оказываются неспособными к подлинной любви и дружбе; они эгоцентричны, озабочены своей безопасностью, здоровьем, репутацией; они испытывают неуверенность и склонны преувеличивать свою личную значимость; они не в состоянии судить о собственной ценности, потому что полагаются на чужое мнение. Эти типичные нарциссические черты присущи отнюдь не только тем людям, которые стали недееспособными вследствие неврозов.

Фрейд объясняет распространенность этих наклонностей своей гипотезой об их биологическом происхождении. Это предположение еще раз свидетельствует о приверженности Фрейда концепции влечений, но оно также выявляет обычную для него неспособность учитывать культурные факторы. В действительности в нашей культуре действуют два ряда факторов, порождающих нарциссические наклонности в неврозах. Многие культурные факторы вызывают страхи и враждебность между людьми, отдаляя их друг от друга. Имеется также много общих влияний, снижающих индивидуальную спонтанность, таких, как стандартизация чувств, мыслей и поведения, а также тот факт, что людей оценивают скорее за внешние проявления, чем за то, каковы они на самом деле. Стремление к престижу как к средству преодоления страхов и внутренней пустоты, несомненно, предписано нашей культурой.

В целом, те наблюдения, которые Фрейд научил нас проводить относительно самовозвеличивания и эгоцентризма, допускают иную интерпретацию, нежели предложенная им самим. Я полагаю, что здесь, как и при обсуждении других психологических проблем, постулат о порождающей роли влечения мешает постижению того значения, которое та или иная наклонность имеет для личности. Согласно моей точке зрения, нарциссические черты не являются дериватами влечения, а представляют собой невротическую наклонность, в данном случае попытку справиться с собой и другими посредством раздувания собственной значимости.

Фрейд полагает, что и нормальное самолюбие, и самовозвеличивание являются нарциссическими феноменами, а различие между ними лишь количественное. На мой взгляд, неумение проводить четкое различие между двумя этими установками по отношению к себе затуманивает проблему. Различие между самолюбием и самовозвеличиванием не количественное, а качественное. Настоящее самолюбие основывается на качествах, которыми человек действительно обладает, тогда как самовозвеличивание подразумевает представление для себя или других тех качеств или достижений, для которых нет реальных оснований. При определенных условиях нарциссические наклонности могут также возникать, когда подавлены как самолюбие, так и другие качества, связанные со спонтанным Я индивида. Следовательно, самолюбие и самовозвеличивание исключают друг друга.

Наконец, нарциссизм является выражением не любви к себе, а отчуждения от себя, Если сформулировать проще, человек цепляется за иллюзии относительно себя в той мере, в какой он себя утратил. Тем самым установленное Фрейдом соотношение между любовью к себе и любовью становится неверным. Тем не менее тот дуализм, который Фрейд предполагает в своей второй теории влечений - дуализм между нарциссизмом и любовью, - если очистить его от теоретических импликаций, содержит старую и важную истину. Она заключается, кратко говоря, в том, что любая разновидность эгоцентризма умаляет реальный интерес к другим людям, ослабляет способность любить других людей. Фрейд, однако, полагает нечто иное в своих теоретических представлениях. Он интерпретирует наклонность к самовозвеличиванию как развитие любви к себе и полагает, что нарциссический человек не любит других людей потому, что он чрезмерно любит себя. Фрейд считает нарциссизм резервуаром, который опустошается в той мере, в какой индивид любит других людей (то есть отдает им либидо). Согласно моей точке зрения, человек с нарциссическими наклонностями отчужден как от себя, так и от других, поэтому в той степени, в какой он нарциссичен, он не способен любить ни себя, ни кого-то другого.

Глава 6. Психология женщины

По мнению Фрейда, психические особенности и затруднения у обоих полов обусловлены бисексуальными наклонностями каждого из них. Он утверждает, коротко говоря, что многие психические проблемы мужчины являются следствием отвержения им в себе «женских» наклонностей, а многие особенности женщины проистекают из присущего им желания быть мужчиной. Более детально Фрейд разработал эту мысль применительно к психологии женщины, чем к психологии мужчины, поэтому я буду обсуждать его взгляды только на психологию женщины.

Согласно Фрейду, наиболее неприятным событием в развитии маленькой девочки становится открытие, что у других людей есть пенис, тогда как у нее его нет. «Открытие своей кастрации является поворотным пунктом в развитии девочки». Она реагирует на это открытие явно выраженным желанием также иметь пенис, надеждой, что он все же вырастет, и завистью к более удачливым людям, которые им обладают. При нормальном развитии зависть к пенису как таковая не сохраняется: после осознания своей «ущербности» как неизменного факта девочка переносит свое желание иметь пенис на желание иметь ребенка. «Желанное обладание ребенком представляет собой компенсацию ее телесного недостатка».

Зависть к пенису первоначально является чисто нарциссическим феноменом: девочка чувствует себя униженной, потому что ее тело менее совершенно, нежели тело мальчика. Но источник зависти кроется и в объектных отношениях. Согласно Фрейду, мать является первым сексуальным объектом как для девочки, так и для мальчика. Девочка желает обладать пенисом не только ради удовлетворения нарциссической гордости, но также вследствие своих либидинозных влечений к матери, которые носят мужской характер, поскольку являются генитальными по своей природе. Не признавая природный характер силы гетеросексуального притяжения, Фрейд задается вопросом о том, почему у девочки вообще возникает потребность переориентировать свою привязанность на отца. Он называет две причины для такого изменения любовной привязанности: враждебность к матери, на которую возлагается ответственность за отсутствие пениса, и желание получить недостающий орган от отца. «Желание, с которым девочка обращается к отцу, несомненно, является в конечном счете желанием иметь пенис». Таким образом, изначально как мальчики, так и девочки знают лишь один пол - мужской.

Предполагается, что зависть к пенису оставляет неизгладимый след в развитии женщины; даже при самом благополучном развитии это чувство преодолевается лишь огромными затратами энергии. Наиболее важные установки и желания женщины черпают энергию из ее желания обладать пенисом. Можно кратко перечислить некоторые из основных утверждений Фрейда, иллюстрирующих вышесказанное.

Фрейд считает желание иметь ребенка мужского пола самым сильным желанней женщины, потому что ее желание иметь ребенка является наследником ее желание обладать пенисом. Сын в некотором смысле воплощает исполненное желание обладать пенисом. «Только отношение к сыну приносит матери неограниченное удовлетворение... Мать может перенести на сына все то честолюбие, которое ей приходилось в себе подавлять, и от него она ждет удовлетворения всего того, что осталось от её комплекса мужественности».

Счастье в период беременности, особенно если невротические расстройства, имевшие место в иное время, в этот период идут на убыль, объясняется как символическое удовлетворение от обладания пенисом (пенис и есть ребенок). Когда по функциональным причинам роды задерживаются, возникает подозрение, что женщина не хочет разлучаться со своим пенисом - ребенком. С другой стороны, материнство может и отвергаться, поскольку оно напоминает о женственности. Равным образом, депрессия и раздражение, возникающие во время менструации, рассматриваются как следствие напоминания о женственности. Спазмы при менструации часто истолковываются как проявление фантазий о поглощении отцовского пениса.

Нарушения взаимоотношений с мужчинами интерпретируются как конечный результат зависти к пенису. Так как женщина обращается к мужчине главным образов в надежде получить подарок (пенис-ребенка) или осуществить все свои честолюбивые желания, она с легкостью отвращается от мужчин, если те не могут исполнить ее ожидания. Зависть к мужчинам может проявляться также в стремлении превзойти их или в разных формах презрительного к ним отношения, в стремлении к независимости предполагающей возможность обходиться без помощи мужчины. В сексуальной сфер отказ от женской роли может открыто проявиться после дефлорации; последняя способна породить враждебность к партнеру, поскольку воспринимается как кастрация.

Фактически у женщины едва ли найдется какая-либо черта характера, которая предположительно не проистекала бы из зависти к пенису. Женское чувство неполноценности рассматривается как выражение презрения к собственному полу из-за отсутствия пениса. Фрейд полагает, что женщина более тщеславна, чем мужчина и приписывает это ее потребности компенсировать отсутствие пениса. Физическая стыдливость женщины объясняется в конечном счете желанием скрыть «дефект» своих гениталий. Завистливость и ревность, играющие значительную роль в женском характере, являются прямым следствием зависти к пенису. Склонностью к зависти объясняется также то, почему у женщины «мало развито чувство справедливости» и почему она «отдает пред почтение духовным и профессиональным интересам, относящимся к сфере мужской деятельности» [Abraham К., Auerungsformen des weiblichen Kastrationskomplexes. - Internationale Zeitschrift! u Psychoanalyse (1921)]. Практически все честолюбивые устремления женщины являются для Фрейда свидетельством ее желания обладать пенисом. Точно так же честолюбивые желания, которые обычно считаются специфически женскими, например, желание быть самой красивой или выйти замуж за самого выдающегося мужчину, являются согласно Абрахаму, выражением зависти к пенису.

Хотя концепция зависти к пенису исходит из анатомических различий, она тем не менее вступает в противоречие с биологическим мышлением. Чтобы сделать правдоподобным утверждение, будто женщина, физически созданная для специфических женских функций, в психическом отношении детерминирована желанием иметь атрибуты другого пола, потребовалось бы слишком много доказательств. В действительности же данные, представленные в пользу такого утверждения, довольно скудны и сводятся главным образом к трем наблюдениям.

Прежде всего отмечается, что маленькие девочки часто выражают желание обладать пенисом или надежду, что он еще вырастет. Однако нет причин полагать, что это желание является более важным, чем столь же часто выражаемое желание иметь грудь; кроме того, желание обладать пенисом может сопровождаться поведением, которое в нашей культуре считается женским.

Отмечается также, что некоторые девочки перед половым созреванием не только могут испытывать желание быть мальчиком, но и своим мальчишеским поведением подтверждать реальность своих намерений. И все же вновь встает вопрос, правильно ли мы поступаем, принимая эти тенденции за чистую монету; проанализировав их, мы обнаруживаем множество веских причин для явно мужских желаний: это и реакция сопротивления, и отчаяние из-за своей женской непривлекательности, и тому подобное. В действительности же с тех пор, как девушки стали воспитываться в условиях большей свободы, этот тип поведения является довольно редким.

Наконец, отмечается, что и взрослые женщины могут испытывать желание быть мужчиной, иногда явным образом, иногда представляя себя в сновидениях в виде пениса или символа пениса; они могут выражать презрение к женщинам и приписывать имеющиеся у них чувства неполноценности тому, что они женщины; кастрационные наклонности могут выражаться открыто или в сновидениях, в завуалированной или явной форме. Эти последние данные, хотя они и не вызывают сомнений, встречаются не так часто, как это может показаться из некоторых работ по психоанализу. К тому же они относятся лишь к невротичным женщинам. И наконец, они допускают различную интерпретацию и поэтому отнюдь не являются безоговорочным доказательством данного утверждения. Прежде чем перейти к критическому их обсуждению, попытаемся вначале понять, почему Фрейду и многим другим аналитикам доказательства решающего влияния зависти к пенису на женский характер представляются неопровержимыми.

На мой взгляд, такое убеждение объясняется прежде всего двумя обстоятельствами. Вследствие теоретических предубеждений, которые в известной мере совпадают с существующими культурными предрассудками, аналитик считает, что в основе определенных тенденций у пациенток - распоряжаться мужчиной, хулить его, завидовать его успехам, проявлять собственное честолюбие, быть самодостаточными, не принимать ничьей помощи - лежит зависть к пенису. Мне кажется, что порой эти тенденции приписывают лежащей в их основе зависти к пенису без дополнительных доказательств. Дополнительные доказательства, однако, можно легко найти в сопутствующих жалобах по поводу женских функций (таких, как менструация) или фригидности, или в жалобах на предпочтение, оказываемое брату, или в склонности подчеркивать определенные преимущества социального положения мужчины, или в символах сновидений (женщина, несущая палку, режущая колбасу).

Если взглянуть на эти тенденции, становится очевидным, что они присущи не только невротичным женщинам, но и невротичным мужчинам. Склонности к диктаторской власти, к эгоцентрическому честолюбию, к зависти и стремление хулить окружающих являются неотъемлемым элементом неврозов нашего времени, хотя их роль в невротической структуре различна.

Далее, из наблюдений над невротичными женщинами становится очевидным, что все эти тенденции проявляются как по отношению к мужчинам, так и по отношению к другим женщинам или к детям. Утверждение, что их проявление по отношению к женщинам лишь производная от отношения к мужчинам, представляется мне догматическим.

Наконец, если говорить о символах сновидений, то любое выражение желаний, касающихся мужественности, принимается за чистую монету, вместо того чтобы отнестись к нему скептически, отыскивая возможный более глубокий смысл. Такой подход противоречит обычным аналитическим правилам и может быть приписан лишь решающему влиянию теоретических предубеждений.

Другой источник, подкрепляющий убежденность аналитика в важной роли зависти к пенису, находится не в нем самом, а в его пациентках. Если на одних пациенток не производят впечатления интерпретации, указывающие на зависть к пенису как на источник их трудностей, то другие с готовностью их подхватывают и вскоре начинают рассуждать о своих проблемах в терминах женственности и мужественности или даже видеть сны в символах, соответствующих такому типу мышления. Совершенно необязательно, что это особо легковерные пациентки. Каждый опытный аналитик учитывает, насколько его пациентка послушна и внушаема, и, анализируя эти тенденции, уменьшит проистекающие из этого источника ошибки. Некоторые пациентки рассматривают свои проблемы в терминах мужественности и женственности без какого-либо внушения со стороны аналитика - вполне естественно, здесь нельзя исключать влияние литературы. Однако имеется и более глубокая причина того, почему многие пациентки с радостью хватаются за объяснения, предлагаемые в терминах зависти к пенису; эти объяснения представляют собой сравнительно безобидные и простые решения. Женщине гораздо проще считать, будто она злится на мужа потому, что, к несчастью, родилась без пениса и завидует ему в том, что он им обладает, чем признать, например, что ее позиция непререкаемой правоты и непогрешимости исключает терпимость к любому сомнению или несогласию. Пациентке намного легче думать, что с ней несправедливо обошлась природа, чем осознавать, что в действительности она предъявляет к жизни завышенные требования и приходит в ярость, когда они не исполняются. Таким образом, теоретические пристрастия аналитика, похоже, могут совпадать с тенденцией пациентки оставлять свои реальные проблемы незатронутыми.

Если желания, касающиеся мужественности, способны заслонить вытесненные влечения, что в таком случае делает их для этого пригодными?

Здесь мы подходим к рассмотрению культурных факторов. Желание быть мужчиной, как указывал Альфред Адлер, может быть выражением желания обладать всеми теми качествами или привилегиями, которые в нашей культуре считаются мужскими, такими, как сила, храбрость, независимость, успех, сексуальная свобода, право выбора партнера. Чтобы избежать недопонимания, я хочу категорически заявить, что не имею в виду, будто зависть к пенису является не чем иным, как символическим выражением желания обладать качествами, которые считаются в нашей культуре мужскими. Это выглядело бы неправдоподобно, поскольку желание обладать такими качествами не нужно вытеснять и, следовательно, они не нуждаются в символическом выражении. Символическое выражение необходимо только для побуждений и чувств недоступных для осознания.

Что же в таком случае представляют собой те вытесненные стремления, которые скрываются за желанием обладать мужскими качествами? На этот вопрос нельзя ответить с помощью всеобъемлющей формулы, ответ надо искать, исходя из анализа каждой пациентки и каждой конкретной ситуации. Чтобы выявить вытесненные стремления, нельзя принимать за чистую монету тенденцию женщины обосновывать свое чувство неполноценности тем, что она женщина; скорее ей следует указать на то, что каждый человек, принадлежащий к меньшинству или к менее привилегированной группе, склонен использовать этот статус для прикрытия чувства неполноценности, откуда бы оно ни происходило, и что важно попытаться обнаружить его источники. Согласно моему опыту, одним из наиболее распространенных и действенных источников является неудачная попытка жить в соответствии с некоторыми раздутыми представлениями о себе, представлениями, в свою очередь необходимыми для того, чтобы прикрывать всякого рода непризнанные претензии.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 Следующая ⇒