Формирование структурных дефектов

⇐ ПредыдущаяСтр 16 из 26Следующая ⇒

Итак, дефекты ядра распространяются от зоны личности к периферии в виде патологических стратегий, в конце концов выражающихся в виде тех или иных телесных, душевных, поведенческих отклонений, которые могут быть комплексно описаны в виде определенных симптомов, синдромов, акцентуаций и т. д. Структурная психосоматика говорит в этом случае о неконгруэнтностях. Это понятие значительно более широкое, поскольку неконгруэнтность может не иметь болезненного характера, может выражаться в достаточно тонких несоответствиях самого различного плана, может быть почти неощутимой. С другой стороны, любое патологическое состояние, любая болезнь, любая поведенческая аномалия есть неконгруэнтность. В целом, неконгруэнтность - это свидетельство присутствия в структуре конкретного человека определенного дефекта, сущностного или несущностного конфликта.

Прежде всего следует разобраться, о неконгруэнтностях между чем и чем идет речь, что берется за точку отсчета. В НЛП, где был выдвинут этот термин, этот вопрос раскрыт далеко не достаточно. Между тем естественным следствием строго психосоматического подхода является вывод: базовой характеристикой может быть только то, что дается нам генетически, т. е. сумма наследственных качеств и свойств. Однако трансляция и развертывание целостного генома всегда сопровождается различными ошибками, искажениями, проблемами и другими нарушениями идеального хода этих процессов, которые, в конечном счете, представимы в виде определенных структурных дефектов.

Такие дефекты несколько упрощенно могут быть разделены на ряд самостоятельных групп (рис. 64).

Соответственно подразделяются и неконгруэнтности:

- целостный геном может быть оттранслирован не полностью (рис. 64, 1а ), т. е. не все его зоны «раскрываются» и «работают» в структуре конкретного человека; такой дефект мы назовем сущностным дефектом трансляции; в данном случае, существует неконгруэнтность между целостным геномом и оттранслированным геномом, неполнота последнего;

- фенотип транслируется обычно не только не полностью, но и с определенными искажениями (которые могут быть формально представлены как зона Q=x); такой дефект мы назовем текущим дефектом трансляции; в данном случае, неконгруэнтность (рис. 64, 1б ) возникает между фенотипом и геномом - первый и неполон, и содержит ошибки;

Рис. 64. Трансляция и развертывание целостного генома. Дефекты и неконгруэнтности.

- развертывание фенотипа в текущую триаду также может сопровождаться определенными искажениями, которые порождают два рода близких дефектов и, соответственно, два рода неконгруэнтностей; здесь при классификации удобнее идти от последних -неконгруэнтности между сущностной и текущей триадами (рис. 64, 2а ) связаны с сущностными дефектами трансляции; неконгруэнтности между фенотипом и текущей триадой, главным образом, между фенотипом и вертикалью (рис. 64, 2б ) связаны с текущими дефектами трансляции, структура личности формируется в процессе отражения-отреагирования на базе вертикали «тело-душа-дух»; дефекты, возникающие на этом этапе формирования структуры, могут быть подразделены на межуровневые, порождающие межуровневые неконгруэнтности (рис. 64, III), таковы рассмотренные нами выше несоответствия между базовыми картами и патологическими стратегиями, и внутриуровневые, например, порождающие неконгруэнтности между группами карт (рис. 64, IV) [62].

Важно помнить, и это очевидно следует из нашего описания, что любая неконгруэнтность есть следствие определенного рода структурного напряжения, свидетельство структурного конфликта.

При таком подходе понятие неконгруэнтности становится не просто интуитивно ясным, но хорошо работающим на практике инструментом. Мы всегда можем не просто зафиксировать некоторое несоответствие, но проследить его генезис, истоки, развитие и наметить пути возможной коррекции.

К примеру, вы наблюдаете человека плотного телосложения, с большой бородой, мощными руками и ногами (классический «русский мужик»), одетого в скромный мешковатый костюм, который неожиданно начинает говорить тонким высоким голосом, причем речь идет о концептуальных вопросах четвертого и пятого логических уровней. Он торопится, предъявляется масса дигитальной болтовни, сопровождаемой оживленной жестикуляцией. Налицо неконгруэнтность, но какого рода? Выделенные нашим вниманием признаки по своей природе различны: это и особенности конституции (телосложение, голос, жесты), и стилевые признаки (одежда, прическа), и особенности вербализации (речь) и т. д. Что взять за основу? Базовым несоответствием здесь представляется неконгруэнтность между кинестетическим телосложением и характеристиками голоса; другие важные моменты - неконгруэнтности между логическим уровнем, на котором, якобы, ведется беседа, и дигитальностью высказываний, оживленной жестикуляцией и т. д. В результате мы можем предположить наличие глубинных несоответствий между сущностной и текущей триадами, а также конфликты на уровне космограммы и карт, карт и периферии и карт между собой.

Именно о такого рода структурных неконгруэнтностях мы и говорим.

Итак, неконгруэнтности могут быть отнесены к дефектам любого логического уровня. Все же на практике они чаще всего соотносимы с дефектами карт. Так происходит не потому, что дефекты карт превалируют над всеми другими или могут быть изолированы от других логических уровней, - просто именно структура уровня убеждений в наибольшей степени ответственна за социальное поведение, «внешнюю» деятельность, вербализацию и т. д. На этом уровне вектор внимания равномерно разделен между «внешним» и «внутренним» пространством, и он представляет собой как бы центральный коммуникатор всей системы логических уровней сознания.

Здесь следует остановиться и разобрать некоторые важные вопросы.

Прежде всего, как мы отмечали выше, некоторые термины, связанные со структурой логических уровней сознания, употребляются нами как в специальном, так и в широком смыслах: мы можем говорить о картах, стратегиях, космограмме и т. д. как о специфических «внутренних» объектах, а также и в расширительном смысле, т. е., например, о какой-либо карте и всех базирующихся на ней стратегиях, их периферии, вплоть до уровня окружения и т. п. Более того, когда мы говорим, например, о патологической стратегии, то подразумеваем, что дефектна и связанная с ней базовая карта.

Сказанное приводит нас к неизбежному выводу, что локальных, ограниченных какой-либо одной стратегией или одной картой структурных изъянов просто не существует.

Действительно, человеческое существо реализуется в процессе «личной истории», который цикличен, причем и в том смысле, что периодически одни и те же группы контекстов, только в более общем виде, оказываются наиболее актуальными. При этом происходит расширение любой произвольно выбранной зоны карт (рис. 65).

Рис. 65. Генерализация первичного искажения в ходе «личной истории».

Если представить процесс искажения в виде расходящейся спирали, где все циклически обусловленные повторы располагаются один над другим, то становится ясно, что некоторое искажение с каждым витком будет расширяться, травматический контекст - генерализовываться. Иными словами, на базе изначального ложного или непроработанного участка структуры (а именно на ранних стадиях жизни закладываются основы всех зон карт) невозможно сформировать участок сущностный - разумеется, без специальной работы по исправлению первичного дефекта.

Другой процесс делокализации изъяна - разрастание его «вширь» в рамках одного и того же логического уровня (уровня идеологий) был уже рассмотрен нами в предыдущих главах. Тогда же мы коснулись и углубления дефекта, его проникновения из зоны карт в зону космограммы, а иногда и далее - в зону самоидентификации.

Остановимся на этом подробнее. Особенностью логических уровней сознания является то, что они равно вовлечены и в отражение, и в отреагирование: «внешний» сигнал, последовательно обобщаясь, приобретает форму «внутреннего» опыта, на основе которого строится, последовательно детализируясь, ответ; при этом вся - «внутренняя» и «внешняя» - деятельность личности пронизана нормализующими вибрациями ядра, которые представляют собой не что иное, как фрактальное повторение исходной формы базовой матрицы, распространяющееся от сингулярности «+0» к сингулярности «-0» (рис. 66).

Рис. 66. Отражение-отреагированпе в разрезе логических уровнен сознания.

В очередной раз подчеркнем, что, во-первых, логические уровни не имеют телесной локализации, они отнесены к структуре вертикали в целом, а во-вторых, вне зависимости от расположения центра осознания в каждом акте отражения-отреагирования задействована вся структура личности - ее глубинные участки воспринимаются как бессознательная (или подсознательная) зона.

Рассмотрим подробнее устройство карт. Под картой мы понимаем многофакторное описание некоторого контекста, в обязательном случае включающее в себя пространственно-временные и причинно-следственные привязки, а также элементы-коммуникаторы, связывающие карты между собой. Такое описание по неизбежности является многопространственным, но все же оно может рассматриваться как пакет псевдоплоскостей, каждая из которых представляет собой описание (или модель) части плоскости событий в данный конкретный момент (пережитый в ходе реального отражения-отреагирования или сконструированный при экстраполяции событий, фантазировании и т. д.). Неизбежно включение в такое совокупное представление определенных служебных элементов, а также существование специальных служебных карт, позволяющих оперировать остальными. Таким образом, карты - понятие более широкое, нежели убеждение (а также «сценарий», «правила игры», «поведенческая схема» и т. п.); во-первых, одна и та же карта может содержать множество убеждений, в общем случае, это их конгломерат, а во-вторых, помимо модели того или иного контекста «внешней» или «внутренней» реальности, карта содержит и модели субъективного ответа на него, и технические средства построения такого ответа.

Таким образом, формирование карты представляется копированием всех доступных феноменов в определенной контекстуальной зоне плоскости событий. Служебные карты и служебные зоны карт образуются в ходе отражения-отреагирования, как бы протоколируя сам этот процесс. Это что-то вроде телеметрии, сопровождающей картинку, которую передает исследовательский космический аппарат: картинка отражает «внешнюю» реальность, телеметрия - состояние самого аппарата.

До тех пор, пока карта находится в стадии формирования, ошибки легко внедряются в ее структуру - в дальнейшем этого уже не происходит, поскольку карта обладает определенной целостностью, что позволяет обнаруживать и отсеивать ошибки. С другой стороны, ложная, несущностная карта по тем же причинам искажает все отражение-отреагирование в зоне своего контекста.

Разумеется, карт существует, в принципе, бесконечное множество, но этого нельзя сказать о зонах карт - число их ограничено, и все они могут быть перечислены. В первом приближении и весьма упрощая ситуацию, можно сказать, что существование многих (или всех) картовых зон в структуре человеческого существа генетически предопределено, но вот конкретная структура и содержание карт формируются в ходе «личной истории». Можно использовать такую метафору: от природы мы обладаем некоторым расчерченным полем кроссворда, которое в течение жизни заполняем словами; слова могут быть разные, но _они неизбежно оказываются в границах клеток, имеют заданную длину и определенные точки пересечения с другими словами; кроме того, в разные моменты времени (или в разных строках кроссворда) мы обязаны соблюдать разную, но заранее заданную тематику слов. В нашей метафоре структура кроссворда - это генетически заданная и обусловленная базовой матрицей структура уровня убеждений, тематика слов задается закономерностями структурно-циклической «личной истории», а содержание слов, их конкретика, - результат индивидуального опыта в отражении-отреагировании, собственно содержание личности в зоне четвертого логического уровня.

Добавим, что формирование карт - процесс встречный: - в разной степени он обусловлен не только отражением-отреагированием, но и наследственными причинами - тем, что иногда называют родовой, генной памятью и другими подобными названиями. Очевидно, что такие зоны карт, как восприятие пространства или сексуальное поведение, имеют большую степень генной обусловленности, нежели, например, социальное поведение.

Дальнейшее обобщение результатов отражения-отреагирования и одновременное приближение их к собственному «Я» человека, синтез карт в единую картину осуществляется на уровне космограммы.

Любые периферические искажения, если они происходят в не-сформированной, неструктурированной зоне или зоне, чья структура несущностна, приведут к разрастанию такого дефекта вглубь: ложная операционная цепочка обобщится в ложную карту, ложная карта повлечет за собой при синтезе космограммы искажение ее зоны и т. д. С другой стороны, искажение глубинных уровней влечет за собой неизбежное искажение основанной на них периферии. Как это происходит, мы подробно рассмотрели на примере формирования патологических стратегий. Наконец, искажение волений ядра, вызванное существенными зонами глубинных искажений, приводит к фрактальному развертыванию заведомо ложной структуры. Все эти процессы происходят не одномоментно, а в условиях «личной истории», и связаны с циклическими закономерностями роста и развития человеческого существа.

Как мы видим, структурный дефект не является неким статичным и изолированным образованием - он склонен жить собственной жизнью, расти и развиваться; причем эти рост и развитие также происходят в рамках и по закономерностям «личной истории», подчиняясь их циклам. Сказанное справедливо не только для человеческого существа, но и для любого структурированного образования - например, малой группы или человеческого общества в целом. Сказанное подтверждает анализ множества исторических примеров. Наиболее интересен он в тех случаях, когда рассматриваемое социальное образование, казалось бы, чрезвычайно структурировано и стабильно. Достаточно вспомнить Спарту в период от Персидских до Пелопонесских войн или гибель цивилизации Хайан в Японии с последующими многовековыми гражданскими войнами вокруг сегуната.

Рассмотрим некоторые конкретные случаи.

На одном из семинаров по структурной психосоматике А. С, 36 лет, учащаяся Института психотренинга, предъявила следующую проблему: ее очень раздражал тон высказываний ведущего в плане оценок современного состояния терапии. Когда приводились конкретные примеры некорректной работы практиков, например, С. К-цы в техниках НЛП, она особенно напряглась и спросила, на чем основано такое мнение. Было отмечено, что с. К-ца работает неэкологично, пытается научить человека, не изменив его, и что такая работа, в конечном счете, не поднимается выше третьего, а то и второго логического уровня. Более всего она похожа на кодирование, хотя и более изощрена в технологическом плане. После этого последовал пространный экскурс в тему о роли терапевта в структурной психосоматике, объемном видении проблем пациента, третьей позиции и важнейшей роли контекстуальной работы.

Реакция А. С. была следующей: «Если бы то, что вы говорили, было действительно так! Если вы реально так работаете, то это то, что я очень давно ищу». При этом она была полностью конгруэнтна, «включена» в работу.

Далее на семинаре обсуждались проблемы истинного и ложного, с привлечением обширного культурологического материала освещалась история возникновения идеи толерантности (у французских просветителей) и ее совместимости с отстаиванием собственных ценностей, отвержением ложного несущностного опыта и т. д.; приводились примеры подлинной терпимости и сектантского сознания, к которому был отнесен и целый ряд современных психологических, психотерапевтических и психоаналитических школ.

После этого А. С. сказала: «То, что вы говорите, очень глубоко меня интересует. Я была на семинаре у С. К-цы и предъявила свою проблему. Он ее решил, и я ушла в состоянии легкости и эйфории, но на следующий день я пришла в глубоко нересурсное состояние». А. С. сказала тогда С. К-це: «Верните все обратно, если можно. У меня ощущение, что я не знаю, что дальше делать и как жить. Вы сняли зажим в области диафрагмы - повязку - и завязали ее мне на глаза! ». А. С. была убеждена, что, сняв один блок, К-ца создал (не выявил, а именно создал) другой, гораздо более сильный блок на другом логическом уровне.

Остановимся здесь и разберем сперва, почему мы столь подробно описали ход семинара, предшествовавший работе собственно с А. С. Дело в том, что на самом деле работа с ней уже велась: семинары, подобные описанному, и представляют собой определенную групповую работу, часто весьма эффективную. В случае А. С. был затронут убежденческий уровень, что и повлекло за собой ее резкую реакцию, а затем - полное включение в процесс. Во время семинарской формы работы задача терапевта и заключается в том, чтобы «зацепить» слушателей, проявить их неконгруэнтности, заставить уровень убеждений зарезонировать и далее мотивировать их на активную работу. Дальнейшее обсуждение важных проблем, связанных с третьей позицией, методами мышления и т. д., причем проводимое максимально наглядно, с множеством разноплановых примеров, — это уже определенное корректирующее воздействие, после которого удобно переходить к индивидуальной работе.

Итак, А. С. пришла на семинар с определенными проблемами телесного плана. Проблема, на первый взгляд, была снята, но на другой день проявилась новая (а точнее, как мы увидим, та же самая, но развившаяся к периферии по новому руслу и проявившая всю свою глубину). Для нас абсолютно не представляют интереса конкретные техники, в которых работал С. К-ца (вероятно, это были вариации субмодальностных техник), - важно проследить методологию его работы, ее структурную ориентацию, вернее, отсутствие таковой.

Конкретно А. С. предъявила следующие проблемы (поскольку семинар был по НЛП, они и формулировались в рамках психологической составляющей человеческого существа): страх забыть или не вынести с семинара, из прочитанной книги и т. д. всей полезной информации; еще более актуален страх невозможности адекватной передачи своих знаний (особенно психологических) собеседнику. По мнению А. С, вторая проблема напрямую вытекала из первой; при попытке А. С. рассказать собеседнику о своих занятиях психологией у нее возникали сильные спазмы в руках.

Итак, проблема была сформулирована на третьем логическом Уровне, и на нем же воспринята терапевтом (когнитивные вопросы: Как? Каким образом? ). Был поставлен вопрос: «Что вы хотите вместо этого? ». Получен ответ: «Я хочу спокойно и свободно передавать информацию». Таким образом, вся проблема была сведена к отсутствию определенных навыков (третий логический уровень), и дальнейшая работа терапевта организована соответствующим образом. Была сформирована картинка, где А. С. легко и свободно общалась, все запоминала - эта картинка, с помощью соответствующих приемов, была наложена на нересурсное состояние. Наложение произошло вполне успешно - налицо «эффект исцеления». Была даже проведена экологическая проверка: «Представьте, что вы уже обрели желанный навык, какие ощущения возникают в теле и т. д.». Возникла даже иллюзия конгруэнтности (такого рода конгруэнтность можно назвать «ложной», наподобие ложных грибов, похожих на съедобные). Однако на следующий день возникло мощнейшее нересурсное состояние, которое терапевт не смог ни объяснить, ни снять.

Очевидно, эта неудача связана с тем, что коррекция была ограничена третьим логическим уровнем сознания и не были вскрыты причины, почему у А. С. отсутствуют соответствующие навыки, почему она не может сформировать их у себя самостоятельно.

Любая стратегия базируется на картах - переход к этому уровню и был осуществлен в случае А. С. терапевтом, работавшим в методиках структурной психосоматики. Был поставлен вопрос: «Почему для вас так важно научиться запоминать информацию и передавать ее? ». Затем был предельно уточнен контекст, в котором возникает проблема: «Кому особенно вы хотите передать свои знания? Что конкретно вы хотите передать? ».

Работа в этом направлении привела, на первый взгляд, к неожиданным результатам. Изначальная постановка проблемы была изменена до неузнаваемости. Были сформулированы две новые проблемы:

- очень хочется помочь сыну (14 лет) с помощью психотехник лучше играть в теннис (он им профессионально занимается);

- низкая самооценка («Я дура, необучаемая») в сочетании с неверием в психологические техники («Все это глупость, обман») и при этом огромное желание измениться.

Наконец обе проблемы были сформулированы в виде единой вербально-логической конструкции: «Если бы я смогла заинтересовать сына (или хотя бы установить с ним неформальные отношения), я бы поняла, что я чего-то стою, что я реально могу измениться».

Таким образом, проблема, на первый взгляд связанная с навыками обучения и коммуникации, оказалась на поверку значительно глубже и отнесена была совершенно к иным контекстам. На уровне самоидентификации А. С. демонстрировала явную неадекватность самооценки и, кроме того, непроработанность карт родительского поведения, причем второе было непосредственно связано с первым. К чему, в результате, могла привести и привела работа по имплантации в эту зону навыков, не укорененных в сущностной структуре А. С? Только к обострению. Почему? Мы можем изобразить ситуацию А. С. схематически (рис.63).

Поначалу существовала целая деформированная зона, восходящая _к уровню самоидентификации и связанная, во-первых, с непроработанностью карт родительского поведения, а во-вторых, с неадекватной самооценкой. Возникновение этой зоны в ходе «личной истории» прослеживается достаточно ясно: в основе лежит именно несформи-рованность родительского поведения. Когда А. С. оказалась в контекстах, потребовавших участия именно этих карт (общение с сыном), собственная неспособность действовать привела к распространению дефектов, вплоть до уровня самоидентификации. Разумеется, дефекты имели и периферическое выражение в виде патологических стратегий (о чем свидетельствует, в частности, зажим в области рук - он связан с Вишудхой), причем их развитие достигло такой стадии, что появились заместительные ветви, обходные пути, идеологические объяснения проблем (неумение обучаться и передавать полученный опыт) - рис. 67, а. Работа С. К-цы привела к двум последствиям: а) торможению предъявленных патологических стратегий, б) имплантации в зону искажений несущностных карт со своей периферией, что воспринималось в ходе сеанса как обретение искомых навыков.

Рис. 67. Обострение проблемы в случае А. С.

Естественно, что экологическая проверка в рамках все того же контекста, т. е. контекста работы с проблемой на семинаре, дала видимый положительный результат (рис. 67, б). Однако как только контекст сменился, выяснилось, что сами дефекты не исчезли - исчезли некоторые их периферические проявления. Это привело к резкой его активизации, и (поскольку заместительные стратегии и убеждения были разрушены) А. С. оказалась в полном смятении - она буквально не знала, как ей жить дальше перед лицом собственной неадекватности (рис. 67, в).

Выявив суть проблем, терапевт, работавший по методикам структурной психосоматики, выделил два вопроса, на которые и направил свою работу. Сформулируем их с точки зрения А. С:

- Какой я хочу быть, что со мной произойдет (в смысле общего позиционирования в Универсуме), когда я решу проблему отношений с сыном в желательной для меня форме?

- Какие конкретно я хочу установить отношения с сыном, как они будут организованы; в каком состоянии я буду находиться?

Первый аспект связан с корректировкой уровня самоидентификации, второй - с проработкой зоны инфантильности родительского поведения: соответствующих карт и их периферии.

Естественно, и работа была спланирована таким образом, чтобы сначала решить первый вопрос. Терапевт предложил следующую технику - воображаемая съемка максимально подробного фильма об А. С, какой она будет через год после начала изменений, желательных для нее. При этом тщательно отслеживались все значимые невербальные реакции, все возможные изменения в самых разных контекстах -личных, деловых, семейных и т. д.

Гораздо сложнее проходила работа по структурированию карт родительского поведения. Это и понятно - ведь именно в этих контекстах А. С. была инфантильна, здесь была зона первичного искажения и, соответственно, вся периферия этой зоны была неадекватной. Работа велась при помощи режиссерских метафор - имитировалась постановка пьесы на тему организации отношений с сыном. Многократно уточнялись побочные контексты, правила игры, совершенствовалась третья позиция и т. д.

В результате, было достигнуто адекватное внутреннее состояние, и как только это случилось, пошла структурная перестройка, внутренняя пересборка на всех уровнях. Изменилась структура ее убеждений и в других контекстуальных зонах.

Случай А. С. интересен еще и тем, что здесь мы сталкиваемся с весьма важной разновидностью искажения уровня убеждений - пробелом. Вообще, типов таких искажений в первом приближении можно выделить всего три. Это - дефект в виде зоны ложных несущностных карт (в том числе всевозможные пересечения и т. п. искажения, рассмотренные в главе 2. «Работа с патологическими стратегиями»), имплантация и пробел. Последние два типа искажений связаны с тем, что в ходе «личной истории» человек может просто оказаться изолированным от определенных жизненно важных контекстов, в результате чего целые зоны карт оказываются не сформированными. Это «пустота» может быть заполнена со стороны, действующими в обществе социальными и культуральными стереотипами или иными сторонними убеждениями - это и есть имплантация. Однако такое заполнение может и не произойти. В этом случае мы встречаем либо полное отсутствие моделей реальности в целой контекстуальной зоне, либо заполнение уровня убеждений, соответствующего этой зоне, некоторой аморфной деструктурированной активностью. Все это выражается в виде очевидных неконгруэнтностей, которые могут быть определены как «неумение жить». Это и есть пробел. Очень часто пробелы встречаются в области карт, ответственных за сексуальное или семейное поведение (как в случае А. С). Это - следствие воспитания в неполных семьях или в атмосфере изоляции от жизненно важных тем (представьте себе мальчика, который воспитывается без родителей - скажем, пуритански настроенной теткой, ограждающей его от «распутных женщин», - можно себе представить, какого рода пробелы будут иметь место в структуре его четвертого логического уровня; авторам приходилось встречаться с такими случаями). Так же часты случаи пробелов в области деловых контекстов, связанных с «технологией успеха» - умением добиваться своего, достойно продавать свой труд и т. д. (вспомните случай С).

Пробел приводит к тому, что человек просто не знает, как ему быть, что делать, и совершенно теряется. Замечательно точно изобразил это искажение А. Милн в «Винни-Пухе». Помните Тигра, который знал, что нужно наскакивать, а что делать дальше, не знал, поскольку мама не успела его научить? Любопытно, что в природе так и бывает: котенок, слишком рано оторванный от матери не умеет ловить мышей. Только на практике такое «неучение» или его отсутствие может возникать более сложным образом.

Так, в случае О. терапевту Д. Атланову пришлось столкнуться с неожиданной проблемой.

Это была молодая симпатичная женщина, которая никак не могла создать устойчивую семью. Ее романы всегда развивались по одному и тому же сценарию: в течение периода до заключения брака и примерно 6-ти месяцев совместной жизни отношения развивались вполне нормально, затем ситуация резко менялась - начинался разлад, причем источником конфликтов выступала она сама (и О. к моменту ее обращения к терапевту это было совершенно ясно). Ее поведение иначе как провокационным назвать нельзя: все сводилось к формуле «Все мужчины - скоты, и ты, милый, такой же». Чем дальше, тем больше становилось ссор, пока отношения не превращались в сплошную ссору - и следовал разрыв, как бы подтверждающий основную посылку («все мужчины - скоты»).

О. обратилась за помощью в период своего третьего брака, который уже склонялся к заключительной фазе. Она, однако, обладала в остальных аспектах настолько здоровой структурой, что сохранила критическое отношение к самой себе, и поэтому в себе самой искала при. чину. Кроме того, в этом случае мотивация (любовь к мужу[63]) была значительной.

Анализ показал, что в основе проблем О. лежит изоляция от ряда жизненно важных контекстов в самом раннем детстве. Она выросла в неполной семье, причем отец оставил ее мать, когда девочка еще не родилась, и больше никогда не появлялся. Таким образом - в данном случае отражение шло через мать, - с точки зрения О., мужчина просто должен был исчезнуть через полгода, дальнейшее его присутствие в ее модели реальности не было представлено. Разумеется, к моменту встречи с терапевтом этот пробел, т. е. отсутствие карт семейного поведения, заполнялся аморфной смесью убежденческих схем (о женской доле, непорядочности мужчин и т. д.). Терапия, в данном случае, должна была включать индивидуальную работу и обязательную работу с социальным окружением (тому же мужу пришлось объяснить суть дела и помочь спланировать его собственное поведение, которое позволило, вкупе с усилиями терапевта, откорректировать искаженный участок структуры).

Чем же отличается имплантация карты от аморфного заполнения пробела? Тем, что в первом случае мы встречаемся с целой системой убеждений, часто очень стройной и последовательной, но, тем не менее, несущностной. Именно таковы сектантские и партийные убеждения. Опять-таки, мы не высказываем никаких содержательных соображений относительно того или иного политического или религиозного феномена - речь идет о фанатических приверженцах любой идеологии, не способных ни на терпимость, ни на самокритику, ни, как следствие, на какую-либо «личную эволюцию». Интересно при этом, что имплантированные карты легко замещаются на другие, что особенно заметно в области моды, идеологических и религиозных воззрений и т. д. Будучи несущностными, идеологические схемы легко замещаются одна другой. Сегодня существует целый слой людей, которые переходят из одной секты в другую, становясь то кришнаитами, то иеговистами, то последователями Сахаджа-йоги или дианетики, всякий раз демонстрируя как бы полную приверженность очередному учению и даже фанатизм. Это, так сказать, фанатики по преимуществу. Это же мы наблюдаем и в области экстремистского политического сознания. Во всех этих случаях ведущий мотив - «поиски истины» или «поиски справедливости» и т. д. - состояние глубокой личностной неудовлетворенности, связанное с несущностностью очень важных для любого человека зон уровня идеологий. Напротив, сущностные карты крайне неохотно подвергаются замещению, можно сказать, что этого не происходит вовсе; про такие убеждения говорят, что они «выстраданы», т. е. подчеркивают их укорененность в «личной истории» и опыте. Это вполне естественно, поскольку собственное отражение-отреагирование всегда связывает карты между собой (ведь в одно и то же время присутствуют различные контексты).

Приведенные примеры позволяют нам вновь вернуться к проблеме неконгруэнтностей. Действительно, в случае А. С. ее неумение установить отношения с сыном само по себе было неконгруэнтно, но и периферические проблемы: неспособность обучаться и передавать опыт, а точнее, страх перед тем и другим, - также могут рассматриваться как классические комплексные неконгруэнтности. Вообще страх, как таковой, всегда неконгруэнтен, в особенности страх перед какой-то деятельностью или ответственностью в рядовой житейской ситуации. В этом смысле следует четко различать страх (неконгруэнтное, нересурсное состояние) и ощущение опасности (состояние вполне конгруэнтное и ресурсное).

Точно так же неконгруэнтно поведение О. в семье, провоцируемые ею ссоры. Это вовсе не значит, что любой конфликт неконгруэнтен, но явно неконгруэнтен немотивированный конфликт, конфликт как состояние, как отношение к человеку, группе людей, обществу и т. д. Именно в этом смысле неконгруэнтно так называемое «революционное сознание».

Неконгруэнтной была постоянная агрессивность С. Н., неконгруэнтным - облик «нищего поэта» К., неконгруэнтным — отношение И. к своей супруге. Важно отметить, что в случае всех этих комплексных неконгруэнтностей можно было зафиксировать и неконгруэнтности базовые.

Так, в случае И. терапевт обратил внимание, что этот, по всем прочим параметрам визуальный человек имеет телосложение кинестетика. Мы уже отмечали, что до определенного возраста он и конституционно напоминал визуала, но затем ситуация изменилась. Это не было только спонтанной возрастной метаморфозой - И. стал целенаправленно заниматься бодибилдингом и в этом отношении «перевоспитал» себя. Любопытно, что центр тяжести его личностных и семейных проблем лежал в области гипертрофированного «мачизма», формулировок типа «мужчина - хозяин в доме», «жена может все, но только если я ей это позволю», «я содержу ее, а она должна обо мне заботиться» и т. д.

Таким образом, занятия бодибилдингом приобрели для него знаковый характер, они как бы предваряли этот сектор зоны убеждений, основываясь на формуле: «Я выгляжу недостаточно мужественно, но могу это исправить».

Следует особо подчеркнуть, что авторы ни в коем случае не против занятий физкультурой и спортом ни в данном конкретном случае, ни вообще, но дело в том, что гипертрофия проблемы внешнего облика - это тоже неконгруэнтность, признак неадекватности самооценки. Действительно, есть большая разница между формулировками: «я тренирую мышцы, чтобы быть здоровым, стать сильнее, обрести хорошую фигуру» и: «я качаюсь, а это само по себе решит все мои проблемы».

В случае И. организация его уровня убеждений не была столь примитивной, но, тем не менее, как мы убедимся ниже, разные группы карт находились в явном противоречии, а в глубине лежали проблемы неадекватности самооценки, возникшие из несущностных искажений того сектора карт, которые мы условно можем назвать картами «половых признаков» (они рисуют модель «классического» мужчины и «классической» женщины в сознании человека). Свою лепту в развитие ситуации внесли и аналогичные по сути структурные проблемы его супруги.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒