ЛЕКЦИЯ 2. НАРРАТИВНЫЕ ИСТОЧНИКИ ДРЕВНЕЙ РУСИ.

XI-XV вв.

Содержание темы

Древнегреческие, византийские, арабские, западноевропейские источники. Принятие христианства как культурная революция. Понятия канона и ансамбля – ключ к пониманию культурного наследия Древней Руси. Древнерусский текст: диалог языческих и православных традиций. Мифический историзм[8]: сказки. Эпический историзм: былины. Раннеисторические описания: летописи. Повесть временных лет (ПВЛ). Областное летописание. Московское летописание. Слово о законе и благодати митрополита Илариона. Агиография: жития, патерики, прологи. Хожения (хождения), посольства, паломники. Учительный характер древнерусской литературы.

 

 

Тезисы

При изучении истории Древней Руси необходимо использовать иностранные источники этого времени. При этом следует помнить, иностранные источники описывали историю Древней Руси в зависимости от вероисповедания их авторов и от времени принятия православия Русью: либо как иноверцев и варваров, либо как почти своих. Соответственным было и отношение к Руси и к тому, что в ней происходило. Например, византийский историк Лев Диакон в своей «Истории», охватывающей 959-976 гг., пишет о Руси, ещё не принявшеё крещения, как о более архаичной стране, чем она была. В частности, русских он называл то «скифами», то «тавроскифами». Это было естественно для христианина, писавшего о язычниках. Так было принято. Кроме того, как христианин Л. Диакон считал, что « прошлое жило в настоящем ». Это – черта мировоззрения язычников и христиан: главное в истории – первые основополагающие события «отцов-основателей», Последующая история предстаёт как бы обновлением первых событий ( Ю.М. Лотман ).

М.Я. Сюзюмов в приложении к «Истории» под названием «Лев Диакон и его время» пишет о склонности к архаизации её автора: «Везде, во всех терминах, географических и этнографических, Лев придерживался этой архаизации»[9]. Так было принято в его время. Кстати, киевского князя Святослава Л. Диакон называет «Сфендославом». Дальше Сюзюмов пишет: «Подражание языку Агафия, стремление архаизировать новые названия, заменяя их старинными, увлечение мифологией, - всё это казалось совершенно необходимым, чтобы претендовать на включение в круг высшего образованного общества. И Лев придерживался этой позиции на протяжении всего своего труда»[10]. Это традиция, свойство средневековых исторических произведений. Её нужно учитывать современному историку.

Принятие христианства Русью подобно культурной революции, потому что в результате её должна была произойти смена вер: с языческой на христианскую. Процесс этот очень болезненный, так как предполагалось либо отказаться от веры предков, либо каким-то образом непротиворечиво дополнить её верой православной. Этот процесс был не одномоментным, а растянулся на века. Но официально, с принятием крещения, Русь считалась христианской, а после раскола христианской церкви в XI в. – православной, то есть обладающей истинной верой. Язычники же стали считаться еретиками, осуждавшимися и подвергавшимися гонениям.

Впрочем, растёт количество публикаций авторов, не принимающих эту, официальную, точку зрения. Среди них М. Серяков, В. Чудинов, считающие историю Руси более древней и имевшей свою руническую письменность. В частности, В. Чудинов считает, что не от язычества произошёл переход к христианству, а от ведичества. И такого рода заявления делают не журналисты, а учёные и философы. Пока их взгляды не стали официально признанными, к ним стоит относиться как к гипотезам, имеющим право на существование. Письменность на Руси действительно появилась до принятия христианства. Об этом свидетельствуют арабские и византийские источники. Датой создания славянской письменности считается 863 г.

С принятием христианства древнерусская литература уже не была единой. В ней противостояли, а в определённой мере и дополняли, каноническая и апокрифическая литературы. Первая – от слова «канон», вторая – от слова «апокриф». Это деление на каноническую (ортодоксальную) и апокрифическую (неортодоксальную) литературу состоялось на Карфагенском соборе в 419 г. На соборе ортодоксальной церковью был окончательно утверждён список новозаветных книг. Всё что не вошло в канонический Новый завет, стали называть апокрифами. Например, Евангелие от Фомы (отсюда поговорка – «Фома неверующий»). Апокрифами считались, во-первых, разрешённые к чтению, но не противоречившие основам христианства книги. В них было много от мифического и эпического историзмов, то есть от раннего христианства, включавшего в себя много элементов от предшествующей языческой культуры. Во-вторых, апокрифами считалась запрещённая (на Руси – «отрешённая») литература, противоречащая каноническому христианству, в том числе повествующая и о возможности «Царства Божьего на земле», то есть о христианском социализме. К нему имеют отношение такие апокрифы, как «Беседа трёх святителей» (о Правде и Кривде), «Житие Андрея Юродивого» (идея царя от нищеты), «Вопросы Иоанна Богослова к господу на горе Фаворской» (о земном рае как справедливом обществе), «Голубиная книга» (о Правде и Кривде, небиблейской истории и картине мира). Тем самым термин «канон» допустимо применять ко времени классического средневековья на Западе, когда считалась господствующей христианская ортодоксальная церковь. После церковного раскола в XII в. на Руси ортодоксальной (истинной) церковью считали только православную («Восточную»). Католическую же церковь («Западную») считали отпавшей от истинной веры.

Д.С. Лихачёв предложил считать культуру Руси XI-XVII вв. единой, ансамблевой. То есть любой памятник культуры[11] этого времени – и нарративный (повествовательный), и нормативный (документальный) – в равной степени характеризует эпоху, потому что в их основе – канон и потому, что культура была синкретичной (единой, нерасчленённой). На наш взгляд, представление об ансамблевости культуры данного времени, в общем, можно принять. Но сам же Лихачёв обратил внимание на обретение Русью в XVI в. новых союзников Руси – Польши и Чехии. По его же мнению, в XVII в. контакты Руси с Польшей резко возросли. Это не случайно. Да и в самой русской книжности начались изменения, свидетельствующие о симптомах кризиса средневекового сознания[12]. Сегодня всё чаще выделяют в истории культуры Руси период XI-XV вв. Известный священник и учёный П.А. Флореский особо выделяет XIV-XV вв., так как в это время, по его мнению, русская иконопись достигла совершенства, шёл процесс духовного самосознания Руси и «обобщение духовных опытов в цельное жизнепонимание». Со второй половины XVI в., по его мнению, уже появлялись черты Смутного времени «как духовной болезни русского общества»[13]. Семиотик и историк культуры Ю.М. Лотман считает, что культура эпохи Ивана Грозного – это культура «здравого смысла». Он же культуру XVI-XVII вв. определяет как культуру переходного типа. И мы придерживаемся данной точки зрения.

 

***

Всё больше историков считают за очевидное, что после крещения около столетия осуществлялся переход от устного предания к летописи, под мощным воздействием византийской хронографии ( С.В. Алексеев ). Действительно, понадобилось время для вытеснения мифического историзма (сказки) и эпического историзма (былин) из древнерусских летописей. В первых летописных сводах присутствуют сказочные и былинные мотивы, а первые русские князья (Игорь, Ольга, Олег) обладают чертами и легендарных, и реальных (исторических) князей, что закономерно для князей-основателей Руси.

Летописи, точнее, летописные сводысчитаются раннеисторическими описаниями. По мнению историка А.П. Пронштейна, они представляют собой исторические компиляции: к известному составителю летописному своду добавлялись тексты из других источников. И всё это переписывалось, как правило, дословно или с некоторыми редакционными изменениями[14]. Не просто к известному, а к более раннему. Кроме того, нужно учитывать особенность культуры и специфику древнерусского сознания. Учитывая их, И.Н. Данилевский считает, что «летопись создавалась на перспективу», так как она имела «эсхатологическое значение». Эта идея Данилевского оказалась близка размышлениям А.Л. Юрганова. Объединив интеллектуальные усилия, они сформулировали общее для них понимание смысла жизни человека Древней Руси: «Древнерусский человек был погружён в эсхатологические ожидания. Он был обеспокоен исполнением правды, исправлением веры ради высшей цели – спасения душ»[15].

В летописи якобы записывались деяния людей, и эти записи должны были «фигурировать на Страшном суде». По мнению Ю.М. Лотмана, главное в летописях – «первые» события (рассказ о «первых деяниях»), лежащие в основе миропорядка. Они восходят к мифо-эпической традиции и повествуют об акте творения и легендарных зачинателях. Поэтому они ориентированы на начало. Этот тип сознания обращён не к концу-результату, а к началу-истоку. Тот, кто вершит «первое» дело, несёт ответственность перед богом, поскольку оно не исчезает уже, а вечно существует (как прообраз – В.К.), обновляясь в последующих поступках. Таким образом, в летописях смысл событий повёрнут к истоку. «Текст мировой истории для средневекового сознания существует в своём глубинном бытии вне времени, и лишь обновляясь в реализующих его поступках людей, обретает временную последовательность»[16]. С этой мыслью стоит согласиться хотя бы потому, что Повесть временных лет в своём названии имеет подтверждающие её слова: «Откуда пошла русская земля, кто в Киеве стал первым княжить и как возникла русская земля». Кроме того, эта Повесть начинается с «мировой истории», то есть с библейской истории: с мифа о сотворении мира и легендарных предках. Дальше жизнь и деяния первых киевских князей оценивается в библейском контексте: через их соответствие «добру» и «злу». «Добро» связано с благодеяниями князей, с принятием христианства, с жизнью по заповедям родителей и Христа. «Зло» же представлено здесь всевозможными знамениями («знамение змиево в небе», «звезда большая в виде копья», «Волхов тёк в обратном направлении», «это бог напустил на нас поганых» и т.п.). Они представляют собой недоступные человеческому пониманию действования Бога, свидетельствующие о его отношении к неправедным человеческим поступкам.

Кроме того, историк, исследующий ПВЛ, должен руководствоваться работой О.В. Творогова «Повесть временных лет. Лексический состав ПВЛ. Словоуказатели и частотный словник». Работа Творогова может дать историку дополнительную информацию, потому что сам язык является историческим источником.

Словосочетание «светские произведения» для Древней Руси условно, потому что тогда быть не могло деления на духовную и светскую литературу. По причине синкретичности и ансамблевости культуру той эпохи. И всё же источниковеды этими терминами пользуются, чтобы их рассуждения были понятны людям XXI в. И применительно к ней то же нужно руководствоваться понятиями «канон» и «ансамбль». По той же причине. К данному виду литературы относятся слова, поучения, жития, хожения (хождения) и т.п. Мы же уделим особое внимание житиям святых (агиографии ), потому что этому памятнику не «повезло» в источниковедческой литературе. Одним из первых историков выразил недоверие этому виду нарративных источников В.О. Ключевский: «разнообразные жития древнейших северных святых не могут служить ни верным образчиком древнейшей северной агиографии, ни чистым историческим источником…». И причину назвал: «Во всех древнерусских житиях XI-XIII вв. в основе – сказание… " местная народная молва" ». По его мнению, жития этого периода «ничего фактического» не дают историку. Почти так же, но и «потребительски» оценивало древнерусские жития советское источниковедение: «Рисуя, хотя и несколько односторонне, духовный мир человека Древней Руси, произведения русской агиографии дают конкретно-исторические свидетельства о взаимоотношениях князей, о военных столкновениях и дипломатических связях (княжеские жития), о выступлениях городской бедноты и крестьян…»[17]. Между тем жития святых – бесценный памятник культуры, так как он формировал сознание не только белого и чёрного духовенства, но и мирян. Этот памятник, естественно в ряду с другими, в качестве исторического источника позволяет лучше понять мистическую и догматическую душу древнерусского человека[18]. Если же его использовать как источник по социально-экономической истории, то он даст для историка мало информации.

Для автора жития в качестве прообраза (и Божией помощи), на основе которого и создавалось житие, был Иисус Христос. Монах в своей повседневной жизни ориентировался на канон. В качестве такового были всевозможные «лествицы», в частности «Лествица» византийского монаха Иоанна Лествичника (VII в.). Она представляла собой тридцать ступеней духовного совершенствования-восхождения. Уже 27-я ступень именовалась «безмолвием», то есть священнобезмолвием (исихия), редкие монахи восходили до исихии[19].

По Иоанну Лествичнику иноческая жизнь… являет собой путь непрерывного и нелёгкого восхождения по лестнице духовного самосовершенствования. «Лествица» представляет собой 30 бесед о 30 ступенях духовного возрастания, по числу 30 лет Христа до Его вступления на общественное служение.

В X веке «Лествица» переведена с греческого языка на славянский в Болгарии. С этих пор началось её шествие по всему славянскому миру. В XIV веке сделали ещё перевод в Сербии. Оба перевода «Лествицы» были широко известны в Древней Руси.

Кстати, до 1499 г. на Руси не было полного славянского списка Библии.

К концу XIV в. богослужебные тексты пришли в негодность, отступили от первоначальных образцов, испортились от рук не всегда грамотных писцов, не вполне соответствовали уставу греческой церкви. Патриарх Евфимий (1360-1393) предпринял массовое исправление богослужебных книг (близ города Тырново – В.К.). Исправленные здесь книги так называемого тырновского извода расходились по всей Болгарии, а затем попадали в Сербию, на Афон, в Россию[20].

Одним из выдающихся исихастов XIV в. был Сергий Радонежский. А выше всего считались 29-я ступень – «бесстрастие» и 30-я – «любовь» (духовная). По аналогии, изограф, то есть древнерусский монах, пишущий икону, в своём духовном творчестве опирался на канон и откровение Божие. Особое место в агиографии XI-XII вв. занимает «Житие Феодосия Печерского», ставшее образцом для новых древнерусских житий. До него же роль образца играли византийские жития. По известному уже принципу: чем древнее, тем надёжнее.

Классическое житие является трёхчастным. Оно состоит из вступления, в том числе об особых знаках избранничества, собственно жития и заключения, в том числе о посмертных чудесах. Так, в Житии Феодосия Печерского в первой его части читаем: (принесли родители священнику на восьмой день своё чадо, чтобы дать имя) «Священник же, взглянув на отрока, провидел сердечными очами, что смолоду тот посвятит себя богу и назвал его Феодосием»[21]. Во второй части говорится о его служении в монастыре игуменом. В третьей – о подготовке к смерти, самой смерти и о посмертных чудесах. Разумеется, в древнерусских житиях немало сопутствующей информации, но она призвана оттенить главную тему – тему духовного подвига монаха в его следовании канону праведного жития.

Сам язык древнерусских текстов является историческим источником. Наибольший вклад в его изучение сделали литературоведы и лингвисты, поэтому историкам следует знакомиться с их трудами. В частности, Д.С. Лихачёв изучил язык Жития Сергия Радонежского. Его язык он квалифицировал как «стиль плетения словес» (орнаментализм) из-за частого употребления однокоренных слов. Повторение не простых, а «святых» и значительных слов создавало как бы «сверхсмысл», доходивший до самого ленивого из слушателей. По его мнению, «это был один из способов «преодоления слова», создания " надсловесной" ткани произведения».

Как установлено исследователями древнерусской литературы, частота использования слов, в том числе однокоренных слов, в ней не случайна. «В начале своего произведения автор в разных вариантах употребляет слова, в основе которых лежит значение ″ три″: “вездЂ бо троечисленное число всему добру начало и вина возвЂщению, яко же се глаголю: трижды господь Самоила пророка възва; трою камению пращею Давидъ Голиада порази; трижды повелЂ възливати воду Илиа на полЂна, рекъ: утроите, утроиша; трижды тоижде Илиа дуну на отрочища и въскреси его; три дни и три нощи Иона пророкъ в китЂ тридневнова; …”

Примеры на троекратное повторение продолжаются и далее в тексте довольно долго. Важно, что необходимые по смыслу слова, подчеркивающие троичность мира, создают впечатление как бы нарочито подобранных. Они в самом деле подобраны нарочито, но нарочито прежде всего ради смысла, а создающееся этим созвучие имеет не самодовлеющее значение и как бы направляет внимание читателя на смысл читаемого»[22]. По мнению Лихачёва, «″ Плетение словес″, ″ долгота слова″ - одной из своих задач имело создать у слушателей определённое настроение. Повторение слов, при этом не всяких, а ″ святых″ и значительных, вторгалось в сознание слушателей, даже самых ленивых, переставших следить за конструкцией предложений, но улавливающих лишь ключевые слова, создававшие у слушателей общее представление о том, что говорится»[23].

Аналогичные черты этого стиля обнаружены в орнаментах украшений, наручей. В ритмическом рисунке, в повторении одних и тех же элементов в разных сочетаниях. Всё это не случайно. В этом проявлялась ансамблевость древнерусской культуры, если рассматривать её в целом, не ограничиваясь только письменными источниками. Историк не должен сторониться подобных аналогий.

По необходимости кратко представим «хожения» («хождения»), потому что они, как правило, лишь упоминаются в советском и постсоветском историческом источниковедении. Нужно ясно представлять, что в Древней Руси не могло быть туризма и путешествия ради простого любопытства.

Тогда существовали как канонические (паломничества, посольства), так и апокрифические «хожения». Апокрифическое «Хождение апостолов» в советском источниковедении даже не упоминается. И.Н. Данилевский «Хождения за три моря» по праву относит к духовной литературе, так как главное, что волновало тверского купца, - это сохранение веры в условиях, когда христианин лишён привычного окружения, не имеет возможности соблюдать религиозные обряды. Д.С. Лихачёв считает этот памятник «хождением навыворот» (сам Афанасий называет его «грешным хожением»), то есть путешествием не к святым местам, а в языческую страну.

Назначение «паломничеств» понятно. Эта литература помогала паломникам совершить паломничество к святым местам: к местным и дальним монастырям, в том числе на Афон и в Иерусалим. Причём по определённым правилам, а не как попало. В древности всё пространство делилось на сакральное и профанное, на святое и поганое. Поэтому надо было знать, какие места нужно обязательно посетить, а какие обойти стороной. Слово «путешествие» появилось позже. «Паломничества» переиздавались даже в XIX в., потому что паломники в них нуждались.

«Посольства» - это хождение в Золотую Орду с целью выкупа своих родственников из плена. Читатель этого произведения получит представление о том, как правильно осуществить свою цель.

В этой главе рассмотрены не все виды нарративных источников. Главное здесь – понимание древнерусских источников. Источниковедческий анализ остальных письменных источников хорошо представлен в рекомендуемом учебном пособии.

 

Основная литература

Источниковедение: Теория. История. Метод…Летописи XI-XVII вв. Литературные произведения XI-XVII вв.

Калугин В.В. Древнерусская литература. § 1-5.

 

Дополнительная литература

Алексеев С.В. От предания к летописи: эволюция исторического сознания древних славян // Вопросы истории (дальше – ВИ). 2006. № 1.

Юрганов А.Л., Данилевский И.Н. «Правда» и «вера» русского средневековья

Гимон Т.В. Для чего писались русские летописи? // ФИПП. 1998. № 1 (2).

 

Рекомендуемые источники для 1 семинарского занятия и вопросы к занятию

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: