Культурология в системе гуманитарного знания

Гуманитарные знания, даже выраженное в научной форме, содержат в себе личностные характеристики исследователя. Они всегда субъективны (субъективный - здесь личностный).

Гуманитарные знания насыщены нравственным чувством. В них присутствуют этические нормы и их создателей и их потребителей.

Гуманитарные знания всегда выстроены по законам красоты, в соответствии с эстетическими канонами времени.

Таким образом, гуманитарное знание отличается от естествознания не только предметом и способом изучения, но и конечным продуктом. Наряду с монографиями и учебниками гуманитарное знание представлено в творениях искусства, в философских трактатах, исторических описаниях. Неразрывная связь гуманитарного знания с художественным творчеством проявляется в том, что гуманитарные науки иные, нежели естественные. Они не могут претендовать на полное знание о мире человека, толкуя об общем и будучи не в состоянии постичь индивидуальное.

Продукт гуманитарной науки несет в себе отпечаток личностных свойств исследователя, его культуры, его социальных инстинктов, его художественных способностей, наконец.

Именно поэтому в гуманитарных науках расхождения во взглядах между учеными – обыденное явление, а совпадения - исключительный случай. Попытки договориться о содержании терминов чаще всего бывают бесплодными.

Все это вместе взятое делает изучение гуманитарных наук занятием повышенной сложности. Особенно это касается новых научных дисциплин, в том числе и культурологии.

 

· Появление новой гуманитарной научной дисциплины - всегда ответ сообщества ученых на потребность общества. Последняя возникает тогда, когда какая-нибудь сторона человеческого мира становится проблемной, выходит из-под общественного контроля, порождает новые конфликты, разрастается до непривычных, угрожающих размеров.

Выделение культурологии в отдельную научную дисциплину происходит в XX веке. Причины этому следует искать в новой культурной ситуации.

Для европейских мыслителей XIX столетия культура тождественна искусству, либо просвещению. На уровне личностном культура что-то вроде усвоенных правил поведения и приличия в обществе, отличающих человека воспитанного от грубого и неотесанного мужлана. Здесь нет достойного предмета для рефлексии, разве что повод для проповедей на вечную тему порчи нравов.

В начале XX столетия обстоятельства поменялись коренным образом. Историки выясняют причины, по которым европейская культура встретилась с иной: азиатской, африканской. Для нас важен факт самой встречи, поставившей под сомнение естественность и инвариантность европейской культуры.

Не менее важен и иной момент, - момент столкновения культуры образованных классов и культуры масс, заявивших о своем праве на исторические действия, а с ним и на собственное толкование действительности, на своеобычный стиль поведения, на свои вкусы, равно удаленные и от просвещения и от благопристойности европейского буржуа.

В начале XX столетия происходит смена культурных эпох: стиля культуры, ее идеалов. (Н.Коротков) XX век принес с собой новое искусство, заклейменное ценителями прежнего как декаданс, что в переводе с французского значит упадок.

Одновременно происходит то, что современники окрестили революцией нравов - уход от прежних норм поведения, запрещающих, например, женщине заниматься мужскими (общественными) делами: быть продавцом, учителем... Для ревнителей старины эти новшества оказались совершенно неприемлемыми по нравственным соображениям. Те из них, кто владел пером, оплакивали упадок культуры в пространных текстах. Их немногочисленные противники горячо возражали, что новая культура несет освобождение от старых предрассудков, цивилизует межчеловеческие отношения.., но их голоса тонули в хоре талантливых и многоречивых культуркритиков.

Так или иначе, культура стала предметом социальной рефлексии. Первичной формой этой рефлексии можно считать культуркритику.

Таким образом, кризис старой европейской культуры можно считать главным импульсом, вызвавшим к жизни новое гуманитарное знание - культурологию.

Предметом культурологии является культура в ее развитии, в различных формах, видах, в ее функционировании и конфликтах. Причем, культура понимается:

· как сложное образование, вбирающая в себя искусство, систему знаний, освоенных обществом, нравы, способы (технологии) поведения, принятые в разных сферах человеческой деятельности: в труде, экономике, политике, военном деле, семейной жизни и т.д.;

· как целостное образование, в котором все его составляющие объединены системными связями;

· как образование, меняющееся во времени и пространстве;

· как образование всеобъемлющее по отношению к миру человека с его артефактами, практикой и институтами.

Культурология - компонент гуманитарного знания, прежде всего его научной части.

Она обладает собственным языком, называемым понятийным аппаратом. В рамках культурологии сложилась собственная система терминов - слов, имеющих строго определенное значение. Эти слова заимствованы из разных источников: из иных отраслей знания: философии, социологии, истории; из языка повседневной жизни - и потому очень важно найти их культурологическое содержание, договориться об однозначном употреблении и понимании.

У культурологии есть и собственные методы изучения. Они входят в технологию получения гуманитарного знания и включают в себя: наблюдение, истолкование, проверку, наконец, включение в большую теорию. Характерной чертой культурологического метода можно считать преодоление дистанции между исследователем и предметом познания.

Вместе с тем, культурология как наука производит знание, претендующее на всеобщность и объективность.

Культурология не в состоянии выработать эстетические вкусы или внушить нравственное чувство тем, кто ее изучает Ее общественное назначение скромнее. Она помогает понять мир культуры как некоторую сердцевину мира человека.

 

Билет №5

Методология гуманитарного и естесвеннонаучного знания

Разделение на гуманитарные и естественные науки

Г.Рикерт.

ценность — это духовная цель, жизненная практическая установка, выражающая живой нерв культуры, ее смысловое ядро, отражающая динамику культуры

Культура вообще есть процесс реализации всеобщих социальных ценностей в течение исторического развития. Он возводит ценность в ранг универсальной системообразующей категории. То, что нельзя отнести к ценностям, не имеет никакого смысла. Поэтому нельзя смешивать такие понятия, как закон и ценность. Закон отражает что-то типическое, а за ценностью всегда стоит нечто уникальное. Неизбежность и долженствование, бытие и смысл. Все философы, кроме Канта, грешили неразличением этих понятий. Но все философы, учившие о смысле жизни, создавали настоящее философское учение.

Все феномены бытия могут быть двух видов: феномены, связанные с ценностями, и феномены, с ними не связанные (ценностно-нейтральные). Феномены, связанные с ценностями, содержащие их, Риккерт называет благами. Совокупность благ и есть культура (а не все, что создал человек). Культура — совокупность объектов, связанных с общезначимыми ценностями и лелеемых ради этих ценностей. Объекты культуры Риккерт назвал благами потому, что в них заложены ценности, чтобы отличать их, как ценностные части действительности, от самих ценностей, реально не существующих, и от явлений природы, с ценностями не связанных. Если от объекта культуры отнять всякую ценность, то он станет частью природы.

Поскольку это рационалистическая философия, связывающая всё с познанием, «наше понятие о культуре охватывает все объекты наук о религии, юриспруденции, истории, филологии, политической экономии, то есть всех наук о духе». Впоследствии эти науки станут называть гуманитарными. Но Риккерт делает исключение для психологии и технических изобретений, которые к наукам о духе не относятся. Психология — так как она рассматривает жизнь души как природу, ценностно-нейтральную. То есть Риккерт различает два типа наук — науки о природе, изучающие безразличные к ценностям явления (метод которых он называет генерализирующим, обобщающим; дающим возможность образовывать общие понятия путем логического подведения под них единичных явлений); и науки о культуре (у которых индивидуализирующий метод, или исторический метод, так как этот метод ориентирован на познание неповторимых, единичных, уникальных, особенных явлений, то есть культурных благ, которые уникальны всегда как носители ценностей). «Именно такое понятие культуры делает возможной историю как науку».

Как можно определить, что блага имеют отношение к ценностям? Риккерт формулирует метод отнесения к ценности. Если естествознание устанавливает закономерные, повторяющиеся, типические связи, то науки о духе должны изучать уникальные неповторимые исторические явления. Исторические науки о культуре подразделяют действительность (точнее, уже само индивидуальное) в процессе изучения тоже на два вида — исторически важные индивидуальности и просто разнородное бытие. На существенное и несущественное. Например, кресел масса — но кресло Вольтера в музее одно, и оно обладает ценностью. Без такого отнесения к ценностям нет вообще исторических наук.

Методология естественных и гум. наук

Философия как наука о ценностях для Риккерта есть философия культуры. Когда в начале XX в. возникла философия культуры, это была первоначально философия ценностей культуры (ценностная философия культуры). Без идеала над собой человек в духовном смысле этого слова не может правильно жить. Ценности же, составляющие этот идеал, открываются в истории, и с прогрессом культуры они, подобно звездам на небе, одна за другой вступают в горизонт человека. Это не старые ценности, и не новые ценности, это просто ценности.

Возникновение научного знания связывают с появлением объяснительной (этиологической) функции мифологии (классический пример ‑ «Теогония» Гесиода) и формированием критического метода Анаксимандра. Абсолютизация роли теории познания и роли философии как методологии науки идет от Аристотеля, Декарта и Локка. Такое истолкование роли философии называют «гносеологическим фетишизмом», «неогностицизмом», «эпистемологическим монизмом», «конструктивистским рационализмом»1.

Истоки рационализма связывают с Сократом, который заложил основы формирования понятия и критической рефлексии. Аристотелевская логика основывается на трех законах: тождества (А=А), противоречия (А не есть не-А) и исключенного третьего (А есть либо В, либо не-В). Первый из классических законов рационализма был так сформулирован Аристотелем: «...Невозможно, чтобы одно и то же в одно и то же время было и не было присуще одному и тому же в одном и том же отношении»2. Правда, уже Гегель отмечал абстрактность этого закона, полагая, что в конкретном мире он не действует. В числе важнейших оснований рационалистической философии лежат также стремление Пифагора, а вслед за ним Платона, положить в основу всего число, т. е. количественную характеристику мира3, и утверждение И. Канта о математике как критерии научности любой науки4.

В Новое время начал исползоваться эксперимент в качестве инструмента научного исследования и была высоко оценена роль опытного знания и аналитических методов осмысления эмпирического материала (Леонардо да Винчи, Френсис Бэкон). Типичным для рационально-гносео-логического подхода является следующая аналитическая методика: «Чтобы понять отдельные явления, мы должны вырвать их из всеобщей связи и рассматривать их изолированно, а в таком случае сменяющиеся движения выступают перед нами ‑ одно как причина, другое как следствие». Именно так поступает механик, разбирая двигатель, чтобы обнаружить сломанную деталь. Так делает ребенок, получив новую игрушку: разбирает ее, чтобы понять ее устройство, а потом не может собрать, поскольку обнаруживаются «лишние» детали. Но такой метод едва ли пригоден для понимания живых организмов, а тем более духовных явлений. Это понимали еще Ф. Шлейермахер и В. Дильтей.

Потребность в рационализме связана с задачами практической деятельности. Действительно, рационалистические методы хороши там, где нужно исследовать количественные характеристики объекта, но они менее плодотворны для изучения качественных сторон.

Руководители производства, инженеры-практики всем своим опытом и характером действий сориентированы на конкретные результаты, достигаемые путем ограниченного набора алгоритмов. Относительная успешность в течение продолжительного времени такого способа действий формирует синдром самоуверенности, превосходства по отношению к тем, кто не владеет этим практическим опытом. Узкий спектр непосредственно, без привлечения теории, решаемых производственных вопросов повлиял на возникновение практицистской и технократической ориентации и недоверия к теории, от которой будто бы пользы мало. Для такого недоверия существовали серьезные причины:

практик стремится получить от теории конкретный, точный рецепт ‑ как решить эту задачу. Ответ должен быть однозначным ‑ это критерий точности и истинности в данной системе координат. Для науки однозначность есть нередко прямой путь к ошибкам, потому что лишь в условиях лабораторного эксперимента можно устранить влияние посторонних фактов. В реальной жизни всякое действие вызывает не только противодействие, но и побочные результаты, которые могут в конечном счете свести на нет запланированный результат или ‑ по иронии судьбы ‑ привести к противоположному финалу. Надо отдать должное основателю кибернетики Норберту Винеру, который предостерегал против примитивной однозначности в понимании мира: «...Мир представляет собой некий организм, закрепленный не настолько жестко, чтобы незначительное изменение в какой-либо его части сразу лишало его присущих ему особенностей, и не настолько свободно, чтобы всякое событие могло произойти столь же легко и просто, как и любое другое»14.

Когда же практик-рационалист оказывается перед парадоксом неразрешимого в рамках однозначной формальной логики противоречия, это повергает его в раздражение и гнев, он пытается делать вид, что такой проблемы нет, он закрывает на нее глаза, уподобляясь страусу, прячущему голову в песок, чтобы уйти от опасности. Это можно сравнить с известным опытом И. П. Павлова, который формировал у собаки положительный слюноотделительный рефлекс на изображение эллипса и отрицательный - на изображение окружности. Собака научилась прекрасно различать обе фигуры. Но однажды на глазах у собаки начали поворачивать эллипс, и он превратился в круг, у собаки началась «истерика».

Такая логика сочетания несочетаемого в одном отношении, соединения несоединимого, была известна древним китайцам, ее называют «парадоксальной», или иррациональной, логикой. иррациональное, в самом общем смысле, ‑ это находящееся за пределами рассудка, алогичное и неинтеллектуальное, несоизмеримое с рациональным мышлением или даже противоречащее ему. В теории познания диалектического материализма иррациональное рассматривается как нечто не познанное, но в принципе познаваемое. Ю. Н. Давыдов указывает на следующие исторические типы иррациональности:

1) романтическая иррациональность как реакция на просветительский рационализм;

2) иррациональность Кьеркегора и Шопенгауэра как реакция на гегелевский рационализм и «панлогизм»;

3) иррационализм «философии жизни» как реакция на естественнонаучный рационализм;

4) иррационализм философии начала ХХ века как общая реакция на рационализм16.

По удачному определению Г. Риккерта, иррационализм есть «понимание границ рассудочного знания»17. С нашей точки зрения, иррациональное обозначает отсутствие однозначной причинной обусловленности или ее невыявленность, а также принципиальную или временную неподконтрольность сознанию, рассудку.

Т. И. Ойзерман указывал на то, что рациональность часто понимается как целесообразность18, и тогда иррациональность истолковывается как «нерациональное» и «нецелесообразное», на самом деле иррациональность все же целесообразна, хотя эти цели, которым она подчинена, не очевидны, скрыты в глубинах бессознательного.

Другая оговорка касается однозначности-многозначности. Классическая наука считала однозначность своим идеалом, в современной науке этот идеал слегка померк, многозначность и неоднозначность (например, в виде индетерминизма) нередко вполне допустимы логически, вполне вписываются в современную картину мира. Примером могут служить диалектическое противоречие, антиномия, дополнительность и т. п. Таким многозначным феноменом является также мифологическое сознание.

Чем больше точек зрения на проблему учтено, тем многограннее истина как знание о предмете. Мы получим многомерную, но отнюдь не абсолютную истину.

Начать же нужно с того, чтобы не путать одномерную истину с абсолютной, иметь в виду вероятность и необходимость существования и других измерений проблемы, иных к ней подходов. Продолжая размышления В. Дильтея и Г. Риккерта о различии методов естественных и гуманитарных наук, М. М. Бахтин писал: «Точные науки ‑ это монологическая форма знания: интеллект созерцает вещь и высказывается о ней. Здесь только один субъект ‑ познающий (созерцающий) и говорящий (высказывающийся). Ему противостоит только безгласная вещь. Любой объект знания (в том числе и человек) может быть воспринят и познан как вещь. Но субъект как таковой не может восприниматься и изучаться как вещь, ибо как субъект он не может, оставаясь субъектом, стать безгласным, следовательно, познание его может быть только диалогическим»21. Потому что диалог есть плодотворная форма развития гуманитарного знания: «Идея начинает жить, то есть формироваться, развиваться, находить и обновлять свое словесное выражение, порождать новые идеи, только вступая в существенные диалогические отношения с другими чужими идеями. Человеческая мысль становится подлинной мыслью, то есть идеей, только в условиях живого контакта с чужой мыслью, воплощенной в чужом голосе, то есть в чужом выраженном в слове сознании. В точке этого контакта голосов-сознаний и рождается и живет идея»22.

Имея в виду методологию гуманитарных наук, М. М. Бахтин писал: философия «начинается там, где кончается точная научность и начинается инонаучность. Ее можно определить как метаязык всех наук (и всех видов познания и сознания)»23. Действительно, философия есть методология знания, но не только и не столько естественнонаучного, сколько знания гуманитарного. Точность и глубина в гуманитарных науках, как подчеркивал Бахтин, имеет существенно иной смысл, нежели в естественных.Интересно сопоставить мысли Бахтина с тем, что думал по этому поводу неокантианец Генрих Риккерт, который полагал, что «метод есть путь, ведущий к цели». Метод естествознания ‑ «генерализирующий», сводящий истину к «общему», метод истории ‑ «индивидуализирующий», видящий истину в конкретном. А познавание является не столько отображением, сколько преобразованием, и притом в немалой степени упрощением, действительности. «Действительность может сделаться рациональной только благодаря абстрактному разделению разнородности и непрерывности. Непрерывная среда может быть охвачена понятием лишь при условии ее однородности; разнородная же среда может быть постигнута в понятии лишь в том случае, если мы сделаем в ней как бы прорези, т. е. при условии превращения ее непрерывности в прерывность. Тем самым для науки открываются два пути образования понятий. Содержащуюся во всякой действительности разнородную непрерывность мы оформляем либо в однородную непрерывность, либо в однородную прерывность. Поскольку такое оформление возможно, и действительность может, конечно, быть сама названа рациональной. Иррациональна она только для познания, желающего ее отображать без всякого преобразования и оформления»25. И отсюда следует, что «цель науки подвести все объекты под общие понятия, по возможности понятия закона»26.

Как справедливо заметил Риккерт, понятийное познание «убивает» жизнь, логизирует, препарирует ее на отдельные части, которые имеют мало общего с жизнью. «....Мы никогда не должны думать, что понятиями философии мы поймали саму живую жизнь, но, в качестве философов, можем только ставить себе задачу приближаться к жизни настолько, насколько это совместимо с сущностью философствования в понятиях»27. Иррационализм, напомним слова Риккерта, есть «понимание границ рассудочного знания»28.

Задача философии, по Риккерту, ‑ поиски «облеченного в форму системы мировоззрения, которое охватывает созерцание временное и созерцание жизни и таким образом учит понимать жизнь во времени в связи со сверхвременной сущностью мирового целого». Правда, он оговаривается, «система ведь, во всяком случае, есть нечто неподвижное, затвердевшее, застывшее, а потому чужда и даже враждебна постоянно текущей и стремящейся жизни... Живое мышление должно сменить статику системы и освободить нас, наконец, таким образом от всякой систематики... Стремящийся поток жизни сам является оформляющим и оформленным миром, ибо форма его состоит в течении, и постольку он вместе с тем никогда не «стоит». Но человеку нужна система, нужно ухватиться и опереться на что-либо определенное и устойчивое, чтобы не «утонуть» в потоке жизни. Поэтому противоречие между системой и потоком реальности не может быть разрешено до конца, но будет периодически разрешаться и возникать вновь.

Понимание есть уяснение, соотнесение с системой установленных отношений смыслов, то есть введение в систему знаний нового знания. Понимание есть интеллектуальное «овладение», освоение субъектом какого-то предмета. Способы понимания определяются его объектом: научное понимание с помощью понятий, художественное ‑ художественных образов. азум человека не только рационален. На наш взгляд, он включает в себя две взаимодополняющие стороны: рациональную и иррациональную. Вот что писал об иррациональности разума испанский писатель и философ Мигель де Унамуно: «Разум ‑ ужасная вещь. Он стремится к смерти, как память ‑ к устойчивости... Идентичность, являющаяся смертью, есть стремление разума. Он ищет смерти, ибо жизнь ускользает от него; он хочет заморозить, онеподвижить скоротечный поток для того, чтобы фиксировать его. Проанализировать тело ‑ значит убить его и препарировать в интеллекте. Наука ‑ это кладбище мертвых идей... Даже стихи питаются трупами. Мои собственные мысли, оторванные хоть раз от своих корней в сердце, пересаженные на эту бумагу и застывшие на ней в неизменной форме, являются трупами мыслей. Каким же образом в этих условиях разум поведает о раскрытии жизни? Это ‑ трагическая борьба, это ‑ сущность трагедии: борьба жизни против разума»47. Отсюда понятен страх перед иррациональностью, которая может подчинить себе разум.

В основе иррационалистической гуманитарной методологии лежат, по нашему мнению, следующие положения:

‑ целостность, или холономность (по термину С. Грофа);

‑ многомерность рассмотрения проблемы, одновременный подход с разных точек зрения;

‑ многозначность, использование символов и других полисемантических средств выражения смыслов;

‑ функционально-аксиологический метод;

‑ эвристический креационизм;

‑ интуиция.

Важную роль в гуманитарном знании играет рефлексия ‑ способность сознания сосредоточиться на себе самом и сделать себя предметом осмысления, то есть не просто знать, но знать, что знаешь. Однако рефлексия может иметь два существенно различных характера: в естественнонаучном знании особое значение имеет критическая (или негативная) рефлексия, или рефлексия гносеологическая, направленная на решение задач верификации, проверки достоверности полученного знания; в духовной сфере, в частности в мифологическом сознании, не меньшее значение имеет эмоционально-позитивная (некритическая) рефлексия, или самооценка, направленная на позитивное, обнадеживающее самоопределение и самоутверждение.

В качестве примера иррационального подхода можно привести феномен аксиологики, логики ценностной обусловленности, зависимости наших представлений о мире от наших интересов48. Как верно заметил французский мыслитель Блез Паскаль, «наш личный интерес - вот еще чудесное орудие, которым мы с удовольствием выкалываем себе глаза»49.

К важнейшим методам гуманитарного познания и осмысления мира можно отнести: прозрение (просветление), герменевтический, символический, мифологический, холономный, экзистенциальный, некаузальный (синхронический), функционально-аксиологический, системно-синтези-рующий, синэргетический, телеологический, психоаналитический, феноменологический, диалектический, иррационально-интуитивный.

Возникает еще ряд вопросов, которые ждут своего осмысления и дискуссий:

‑ уточнение пределов рациональности, более четкое определение целей, границ и возможностей рационалистического метода в гуманитарном исследовании; соответственно уточнение пределов компетенции иррациональной методологии;

‑ обсуждение статуса и характера таких научных методов, которые почитались рациональными, но использовались рационалистической методологией неэффективно (диалектика, дополнительность);

‑ исследование возможностей и уточнение перечня и характера иррациональных методов, а также возможностей и статуса иррациональной методологии в рамках естественнонаучного знания;

‑ выяснение роли левого и правого полушарий головного мозга в методологии гуманитарного знания;

‑ функциональный анализ «дневного» и «ночного» сознания как форм освоения мира человеком.

Решение этих задач возможно при многостороннем и комплексном исследовании оснований культуры конца ХХ века: мифологических, функционально-аксиологических, творческих, антропологических, коммуникативных, игровых, духовных, психологических, семиотических, эстетических, типологических и этнологических.

 

Билет №6

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: