ЛИТВА И РУСЬ. ПЕРВЫЕ СТОЛКНОВЕНИЯ

Если о Польше наш читатель хоть что-то слышал, а при боль­шом желании мог обратиться к трудам по истории Польши, из­данных в XIX веке на русском языке или к современным на польском, то в отношении истории Литвы до XIV века даже в узко специальных трудах говорится весьма туманно.

Литовские племена относятся к индоевропейской группе и при­шли на территорию, в основном совпадающую с нынешней Лит­вой, где-то в III тысячелетии до нашей эры. Сразу поставим точ­ки над «1»: сведений о Литве до середины XIII века ничтожно мало. Так, первое письменное упоминание о Литве содержится в немецкой хронике (анналах Кведлинбурга) под 1009 годом.

По мнению литовских историков слово «Литва» пришло в рус­ский, польский и другие славянские языки непосредственно из литовского языка. Они считают, что слово происходит от назва­ния небольшой речки Летаука, а первоначальная Литва — это небольшой район между реками Нерис, Вилия и Неман.

Разрозненным литовским населением правили десятки кня­зей (кунигасов). Важную роль играли языческие жрецы. Сведе­ния о религии литовцев скудные и довольно противоречивые. Тем не менее, следует отметить, что их верования были очень близки к славянским. Так, и у славян, и у литовцев большую роль играл «живой огнь» — Знич. Раз в году с помощью трения добы­вался новый живой огонь, от него зажигали огонь у жертвенни­ка и разносили по домам. Если огонь на жертвеннике потухал по вине жреца, то его немедленно убивали.

Бог войны, повелитель грома и молний, у литовцев звался Пяр-кунас, западные славяне называли его Перку нос, а восточные — Перун. Как и славяне, литовцы создавали большие деревянные идолы Пяркунаса. Перед этими идолами совершали жертвоп­риношения — буйволов, быков, но, разумеется, Пяркунас больше всего любил людей. При этом, если славяне убивали жертву Перуну (обычно пленных) мечом, то литовцы жгли людей жи­выми.

Особую роль в религии литовцев играл Крива — божество Луны. Славяне тоже поклонялись Криве, но культ его был менее распространен.

Общими в пантеоне богов были богиня любви Милда (у сла­вян — Милка) и скотский бог Велияс (у славян — Велес). А вот бог пчеловодов Рагутис у славян не встречался.

Конфликты Руси с литовцами отмечены в русских летопи­сях еще во времена Владимира Святого. Но при этом летописцы лишь фиксировали факт набега литовцев или поход на них рус­ского князя, не приводя никаких деталей.

Литовцы же вообще не имели своей письменности. В XIII веке переписку литовских князей с немцами и поляками вели на латыни немцы (пленные или католические миссионеры). Вна­чале XIV века государственным языком Великого княжества Ли­товского становится русский, и вся документация ведется по-рус­ски кириллицей, и лишь в конце XVI века появляется собствен­но литовская письменность, то есть, литовские слова, написанные латиницей.

На русские земли нападали как литовские князья, так и не­большие группы латрункулей, то есть профессиональных разбой­ников. Русские князья действовали достаточно пассивно и по­ходы в Литву совершали в основном для того, чтобы вернуть на­грабленное. Впрочем, не исключено, что ряд пограничных литов­ских племен платили дань русским.

В начале XIII века крестоносцы предприняли первые походы против Литвы. Столкновения с крестоносцами приносили литов­цам иногда и выгоду — они улучшали свое вооружение и из­меняли тактику боя. Произошло укрупнение племенных образо­ваний и возникло несколько межплеменных союзов. Тем не ме­нее, в летописях с 1240 по 1292 год упоминается 33 имени литов­ских князей, принадлежавших к девяти поколениям.

Позже, в XV веке, в литовских летописях появляются сведе­ния, что литовские князья произошли от Палеймона, родного брата... римского императора Нерона. Сей мифический брат от­правился из Рима на север, там родил трех сыновей Барка, Куно­са и Спера, и вот от Куноса де и пошли литовские князья. По­нятно, что иных сведений о существовании «римлянина» Палеймо-

на, нет. Есть и куда более реальная версия о происхождении, по крайней мере, части литовских князей от сыновей полоцкого князя Ростислава Роголодовича²⁰. Существует еще много легенд, но от пересказа их я воздержусь, дабы не утомлять читателя. Однако ничего достоверного о происхождении литовских князей сказать нельзя.

В 20-х годах XIII века на русские княжества нападают уже зна­чительные силы литовцев. Вот, к примеру, запись в летописи за 1229 год: Литва «опустошила страну по озеру Селигеру и реке Поле, новгородцы погнались за ними, настигли, били и отняли весь полон». В 1234 г. «литовцы явились внезапно перед Русою и захватили посад до самого торгу. Но жители и засада [гарни­зон — А.Ш.] успели вооружиться: огнищане и гридьба, купцы и гости ударили на литву, выгнали ее из посада и продолжали бой на поле. Литовцы отступили. Князь Ярослав, узнавши об этом, двинулся на врагов с конницею и пехотою, которая ехала в наса­дах по реке Ловати. Но у Муравьина князь должен был отпус­тить пехоту назад, потому что у ней не достало хлеба, а сам про­должал путь с одною конницею. В Торопецкой волости на Дубровне встретил он литовцев и разбил их. Побежденные потеря­ли 300 лошадей, весь товар [добычу — А.Ш.] и побежали в лес, побросавши оружие, щиты, совни, а некоторые тут и костью пали». Новгородцы в этом бою потеряли 10 человек убитыми.

Летом 1235г. у Могильного местечка при впадении реки Дитвы в Неман²¹ произошла битва литовцев с объединенными силами мелких западных русских князей — Дмитрия князя Друц-кого, Льва Даниловича князя Волынского и Святослава Всево­лодовича князя Стародубского. В ходе битвы литовский князь Рин-гольд наголову разгромил русских.

Допекла Литва и псковичей. В конце концов, их терпение лоп­нуло, и они отправили отряд на помощь крестоносцам, шедшим на Литву. Немецко-русскому войску удалось разгромить ряд рай­онов Литвы, но на обратном пути у Сауле²² они попали в заса­ду, организованную тем же Рингольдом. В битве на стороне ли­товцев участвовали и земгалы — племя, жившее на территории современной Южной Литвы. Разгром был полный. Погиб грос­смейстер ордена Меченосцев Фольквин фон Винтерштеттен, граф Данненберг, барон фон Газельдорп и еще 48 знатных рыцарей. Согласно псковской летописи, домой вернулся лишь каждый деся­тый русский воин.

После нашествия Батыя литовцы осмелели и стали чаще втор­гаться на территорию русских княжеств. Но, увы, это не всегда им сходило с рук. Так, в 1245 г. 10 тысяч литовцев появились около Торжка и Бежецка. В Торжке в это время сидел князь Ярослав Владимирович, возвратившийся после заключения мира из Ли-вонии. Он погнался было за литовцами, но потерпел поражение, потерял всех лошадей. Но вскоре на подмогу Ярославу Влади­мировичу подошла дружина из Москвы, возглавляемая молодым (17 —20-летним) князем Михаилом Хоробритом²³. Михаилу уда­лось догнать литовцев под Торопцом. Литовцы были разбиты, а уцелевшие заперлись в городе. Но на следующее утро подошел Александр Невский с новгородской дружиной, совместными уси­лиями они взяли Торопец, отняли у литовцев весь полон, и при этом были перебиты более восьми литовских князей.

Через несколько дней после взятия Торопца Александр Ярос-лавич получил весть о появлении нового отряда литовцев. Он от­пустил новгородские полки домой, а сам с ближней дружиной (двором, как сказано в летописи) погнался за литовцами, нагнал и перебил всех без пощады у озера Жизца. Затем князь отпра­вился в Витебск, забрал там своего сына и направился домой, в Новгород. Но по дороге, недалеко от Усвята, Александр Яросла-вич опять наткнулся на литовцев и разбил их.

На следующий, 1246-й год, литовцы решили попытать счас­тья на юге. Но, возвращаясь с набега на окрестности Пересопни-цы, они были настигнуты у Пинска Даниилом и Васильком Ро­мановичами и наголову разбиты. В 1247 г. Романовичи вновь разбили литовцев.

В 1246г. в Орде умер великий князь владимирский Ярослав Всеволодович. Его старшие сыновья Александр Невский и Анд­рей в это время также находятся в Орде, и владимирский пре­стол перешел к их дяде Святославу Всеволодовичу. Михаил Хоробрит нарушил обычай и согнал дядю с престола. Но покняжить ему удалось совсем недолго. В 1248 г. на Владимирскую Русь дви­нулось 30-тысячное литовское войско. Навстречу с небольшой дружиной вышел Хоробрит. Битва произошла на реке Протве близ Можайска. Михаил ворвался в ряды литовцев и погиб. Дружина его растерялась и отступила. Но и литовцы понесли большие потери и отошли. Епископ Кирилл, бывший тогда во Владимире, приказал найти тело князя, и торжественное погребение его состоялось во владимирском Успенском соборе. Михаил Ярославич Хоробрит был не только первым московским князем, но и первым русским святым, погибшим от рук литовцев и поляков. Писать о западных и южных русских княжествах второй по­ловины XIII — начала XIV веков очень трудно. По разным при- и народное собрание — вече. Однако вече могло решить какие-то важные вопросы, даже сместить князя, но править оно не мог­ло и приглашало нового князя.

Исключение из этого правила представляли лишь Новгород и Псков, которых многие историки называли городами-респуб­ликами. Там управление городом и землями находилось в руках вече и выборных людей — посадников, частично деливших их с церковной властью. Князья же в Новгороде и Пскове обычно приглашались вечем, но иногда им силой удавалось навязать свои услуги. Функции князей сводились к защите города и страны от внешнего врага, иногда — к ведению внешней политики, но всегда при участии посадников и церкви.

Князьями же, повторяю, были только чистокровные Рюрико­вичи (по отцовской линии, разумеется). Князь Рюрикович мог быть женат на дочери половецкого или татарского хана и на бо­ярской дочери. Но в последнем случае статус боярина никак не менялся, и при отсутствии наследников боярин (тесть или шу­рин князя) никогда не мог претендовать на престол. Князья Рю­риковичи за всю 750-летнюю историю своего правления на Руси не произвели в князья ни одного безродного родственника по женской линии. (Исключение — Борис Годунов, и то после смерти последнего Рюриковича на московском престоле.)

Взойти на княжеский престол половецкий или татарский хан — родственник по женской линии — не мог по религиозным соображениям. А вот православный литовский князь приравни­вался боярством и вечем русских городов к князю Рюриковичу.

С середины XIII века до конца XIV века Рюриковичи выда­ли замуж за православных литовских князей 16 княжон, и, в свою очередь, женились на 15 литовках.

Характерный пример — Витебское княжество. Там с XII века княжили потомки Всеслава Брячиславича Полоцкого. В первой половине XIII века Витебская земля стала подвергаться нападе­ниям литовцев (1235г., 1263г. и т.д.). В 1281 —1297гг. Витебск опять попал в зависимость от смоленских князей. Последним удельным витебским князем был Ярослав Васильевич, дочь ко­торого Марию выдали замуж за литовского князя Ольгерда. В 1320 г. Ярослав Васильевич умер, не оставив мужского потом­ства, и Ольгерд на правах зятя занял Витебское княжество.

Непросто сложилась судьба города Бреста, впервые упомяну­того в летописи под 1019 годом. Согласно хронике Быховца Брест был захвачен литовским князем Монгвилом в 50-х годах XIII века. На самом же деле город с конца XIII века несколько раз переходил из рук в руки. В 1282 г. брестскому воеводе Титу удалось отбить нападение мазовецких князей. В 1334 г. Брест захватили рыцари Тевтонского ордена, а через год город занял литовский князь Кейстут Гедеминович. Наконец, в 1348 г. всю Брестскую землю заняли поляки. Однако в 1366г. Кейстут вернул себе Брест.

В августе 1379 г. немецкие рыцари во главе с Т. Эльнером, комтуром из Бальги, ограбили и сожгли город, но замка взять не смогли. В период борьбы между польским королем Ягайло и кня­зем Витовтом Брестский замок зимой 1390 г. осадило королевс­кое войско. После 10 дней обороны защитники замка сдались.

В том же году первым из белорусских городов Брест получил Магдербургское право²⁵ и к середине XV века превратился в один из крупнейших торговых центров, который польский историк Ян Длугош назвал «пристанью и воротами в литовские и русские земли».

Глава 4

ГАЛИЦКОЕ КОРОЛЕВСТВО

Особое место в нашей истории занимают отношения Литвы и Польши с Галицкой землей, в которой с 1238г. окончательно утвердился князь Даниил Романович.

Уже известный нам молодой князь Даниил Романович начало 20-х годов XIII века встретил в небольшом, но сильно укреплен­ным городе Каменец, а к 1229 г. перебрался в Угровск. Здесь его и нашел посланец из Галича с просьбой галичан: «Ступай ско­рее к нам: Судислав ушел в Понизье, а королевич один остался в Галиче». Даниил немедленно с небольшой дружиной пошел на Галич, а своего тысяцкого Дамьяна послал на Судислава.

На третьи сутки в ночь подошел Даниил к Галичу и встал напротив города на другом берегу скованного льдом Днестра. Галичане и венгры несколько раз предпринимали вылазки и бились на льду с дружинниками Даниила. Но к вечеру потепле­ло, лед поднялся, и река наводнилась. А боярин Семьюнко (лето­писец даже сравнивает его по цвету лица с лисицей), лютый враг Даниила, зажег мост. В это время к Даниилу подошел Дамьян с перешедшими на их сторону галицкими боярами. Таким обра­зом, у Романовича собралась уже довольно значительная рать. К счастью, подожженный мост через Днестр погас прежде, чем развалиться, и через него, хоть и с риском, но можно было пере­правиться.

На следующее утро даниилово войско перешло Днестр и ок­ружило Галич. Осажденные вскоре сдали город, а королевича Коломана взял в плен сам Даниил. Но молодой князь уже был не только смелым воином, но и здравомыслящим политиком. Он решил не ссориться с венгерским королем и попросту отослал королевича к отцу.

Тем не менее, Андрей II пришел в ярость, собрал войско и объя­вил поход. «Не станет в Галиче камень на камень, — говорил он, — никто уже теперь не избавит его от моей руки». Но как только венгерское войско достигло Карпат, начались проливные дожди, лошади тонули, люди спасались на высоких местах. Ко­роль упорно вел войско дальше, дошел до Галича и осадил его. Для защиты города Даниил оставил небольшую дружину под командованием Дамьяна. Воевода не сдавал города, а король вскоре был вынужден снять осаду и увести свое войско, потому что страшный недуг поразил его людей: «кожа падала у венгров с ног, как обувь». Галичане нападали на отставших, убивали и брали в плен, а еще больше венгров умерло по дороге от этой жуткой болезни.

Венгры не унялись и попытались взять реванш в 1232 г. Од­нако кампании 1232 и 1233 годов были выиграны Даниилом.

Между тем в Польше Владислав Ласконогий, уступив Краков Лешко Казимировичу, тихо жил в своем уделе. Однако вскоре на него напал племянник Владислав, сын Отгона, в русских летопи­сях он фигурирует как Одонич. Вскоре эта усобица охватила всю Польшу. В 1227 г. Владислав Одонич нанес страшное поражение Ласконогому и занял почти все его владения. Тогда на помощь Ласконогому пришли князья Лешко Краковский, его брат Кон­рад Мазовецкий и Генрих Бреславский. Сторону Одонича при­нял его зять (брат жены) князь Святополк Поморский. Их объе­диненное войско неожиданно напало на князей — сторонников Ласконогого, в этом бою был убит Лешко Казимирович — номи­нальный правитель Польши.

Тогда брат Лешко Конрад призвал на помощь русских князей Даниила и Василька Романовичей — старых союзников покой­ного Лешко. Русские полки вместе с поляками осадили город Калиш. Даниил хотел взять город, но поляки отказались идти на штурм, несмотря на то, что Конрад, «любя русский бой», при­казывал им идти вместе с Русью. Осажденные же, видя приго­товления русских к приступу, послали к Конраду двоих послов для переговоров. Один из посланников, Пакослав, предложил Да­ниилу переодеться в его одежду и поехать с ним в Калиш для переговоров. Даниил сперва отказался, но брат Василько угово­рил его: «Ступай, послушай их вече», поскольку один из послан­ников, Мстиуй, не вызывал доверия у Конрада.

Даниил, одев шлем Пакослава, поехал в Калиш и, встав там позади послов, слушал, что просят осажденные передать Конра­ду: «Скажите вот что великому князю Конраду, этот город не твой ли, и мы разве чужие, ваши же братья, что ж над нами не сжали­тесь? Если нас Русь пленит, то какую славу Конрад получит? Если русская хоругвь станет на забралах, то кому честь доста­вишь? Не Романовичам ли од­ним? А свою честь унизишь! Нын­че брату твоему служим, а завтра будем твои, не дай славы Руси, не погуби нашего города». Пакослав отвечал на это: «Конрад-то бы и рад вас помиловать, да Даниил очень лют, не хочет отойти прочь, не взявши города. Да вот он и сам стоит, поговорите с ним», — при­бавил он, смеясь, и указывая на Даниила. Князь снял шлем, а калишане закричали ему: «Смилуйся, помирись». Романович от души посмеялся и хорошо поговорил с горожанами, потом взял двоих человек, привел их к Конраду и тот заключил с ними мир. В этом походе русские захватили в полон много челяди и знат­ных боярынь. Но тут между Русью и Польшей был заключен до­говор, что если впредь случится между ними война, то полякам не пленять русской челяди, а русским — польской.

Князья Даниил и Васильке Романовичи возвратились домой с честью и славой: как говорил русский летописец, ни один рус­ский князь не входил так далеко в землю Польскую, кроме Вла­димира Великого, который землю крестил.

В ходе этой усобицы князь Конрад Мазовецкий совершил ве­личайшую ошибку, за которую позже веками станут расплачивать­ся русский и польский народы. Он пригласил на территорию Польши рыцарей Тевтонского ордена. Наивный князь думал, что немцы защитят от набегов язычников — пруссов и литовцев.

В 1225г. послы Конрада предложили магистру Тевтонского ордена Герману фон Зальцу Хельмскую (Кульмскую) землю в обмен на обязательство защищать польский народ от набегов языч­ников. В 1226 г. германский император Фридрих II предоставил Ордену владение Кульмской землей и всеми землями, которые онвпредь завоюет у пруссов, но в виде императорского лена, без всякой зависимости от мазовецких князей. В 1228 г. в новые владения Ордена с большим отрядом рыцарей прибыл первый обла­стной магистр Пруссии Герман Балк. В 1230 г. последовало окон­чательное утверждение всех условий с Конрадом, и Орден начал свою деятельность на новых землях.

О непосредственных столкновениях новых германских завое­вателей с Русью до нас дошел лишь смутный рассказ летописца, датированный 1235 годом. По его словам Даниил сказал: «Не го­дится держать нашу отчину крестовым рыцарям», и пошел с бра­том на них в силе тяжкой, взял город, захватил в плен старшину Бруно, ратников и возвратился во Владимир».

На Руси же продолжались усобицы за обладание Галицким княжеством. Опуская подробности, скажу лишь, что на короткое время Галич захватил Михаил Черниговский, но в 1238 г. он был выбит оттуда Даниилом Романовичем.

Батыево нашествие выходит за рамки нашего исследования. Здесь же стоит отметить лишь два нюанса. Во-первых, ни польские, ни венгерские власти не ответили на просьбы русских князей о помощи.

Во-вторых, основные силы татар Батый двинул на Венгрию, а не на Польшу. В Польшу же вторгся конный отряд численностью от 8 до 10 тысяч под командованием темника Байдара. 10 марта 1241 г. Байдар переправился через Вислу у Сандомира, оттуда он отправил отряд под командованием Кайду для опустошения края в направлении Ленчицы с последующим выходом к Крако­ву. Сам Байдар предпринял глубокий рейд до окрестностей Кельц. Прикрывая путь на Краков, польские краковские войска воево­ды Владимежа и сандомирские воеводы Пакослава пытались ос­тановить татар, но 18 марта под Хмельником были разбиты. Сам воевода Владимеж был убит, а войска бежали. Краковский и сан-домирский князь Болеслав Стыдливый с матерью, русской княж­ной Гремиславой Ингваревной, и другими домочадцами бежал из столицы в Венгрию.

28 марта 1241 г. татары штурмом взяли Краков. Далее Байдар двинулся к Вроцлаву. Под Вроцлавом поляки собрали большие силы иод командованием князя Генриха Благочестивого. На по­мощь к ним прибыли немецкие рыцари и французские тампли­еры.

9 апреля соединенные войска сразились с татарами у Легни-цы и были наголову разбиты. В письме аббата бенедиктинского монастыря Мариенбурга в Вене от 4 января 1242г. говорится о более сорока тысячах павших. Великий магистр Понсе д'Обона писал французскому королю Людовику IX, что тамплиеры поте­ряли под Легницей пятьсот человек. Погиб и сам князь Генрих, а татары надели на копье его отрубленную голову.

Батый, в это время находившийся с главными силами в Вен­грии, приказал войску Байдара отрезать чешские войска, бывшие к северу от Дуная. Байдар 16 апреля отошел от Рацибужа и на­правился в Моравию.

Замечу, что галицкий князь Даниил Романович со своим сы­ном Львом еще до взятия Киева Батыем поехал в Венгрию, но был плохо принят королем, который отказался выдать свою дочь за сына Даниила. Даниил выехал из Венгрии, но повстречал тол­пы народа, бегущего от татар, и вынужден был вернуться. Вскоре Даниил получил известие, что его брат, жена и дети успели убе­жать от Батыя в Польшу. Тогда князь направился туда же, по дороге повстречал свое семейство, и все вместе они поехали к сыну Конрада Болеславу. Тот дал на время Даниилу город Выш-город, и галицкий князь с семейством пробыл там до тех пор, пока татары не ушли.

То обстоятельство, что Даниил уехал из Галича только с од­ним сыном, оставив всю остальную семью дома, свидетельствует, что он не бежал от татар, а действительно ездил в Венгрию для сватовства и заключения союза с королем против татар.

В апреле 1245 г. римский папа Иннокентий IV отправил к та­тарам специальную дипломатическую миссию во главе с одним из основателей ордена Францисканцев Плано Карпини. Он должен был вручить папскую бумагу великому монгольскому хану, а за­одно вступить в контакт с южнорусскими князьями. В начале 1246г. Карпини побывал во Владимире Волынском, где беседо­вал с братом Даниила Васильком Романовичем, сам же Даниил в это время ездил к Батыю. По пути в Орду, между Днепром и Доном, Карпини встретился с Даниилом и рассказал ему о же­лании Рима вступить с ним в переговоры. Даниил согласился, поскольку поверил обещанию Иннокентия IV поддержать его в борьбе с татарами.

Замечу, что Иннокентий IV параллельно пытался завести пере­говоры и с северными русскими князьями. Ведь именно в 1250 г. в Новгород к Александру Невскому прибыло чрезвычайное по­сольство от римского папы. Причем, папское послание было да­тировано 8 февраля 1248 г. Александр, как известно, заявил папс­ким послам Гольду и Гементу: «От вас учения не принимаем».

Даниил, напротив, пошел на переговоры, руководствуясь инте­ресами Галицкой Руси и, разумеется, своими собственными. Ин­нокентий IV отправил доминиканского монаха Алексея с товари­щами для постоянного пребывания при дворе Даниила, поручил архиепископу прусскому и эстонскому легатство на Руси, позво­лил русскому духовенству совершать службу на заквашенных просвирах, признал законным брак брата Даниила Василька на своей родственнице, уступил требованию Даниила, чтобы никто из крестоносцев и других духовных лиц не мог приобретать име­ний в русских областях без позволения князя.

Даниилу в первую очередь от папы нужна была помощь про­тив татар. Но время крестовых походов прошло. Да и в XI — XII веках крестовые походы организовывались с целью пограбить богатые восточные страны, а попутно и Константинополь. Сра­жаться же за идею, да еще со страшными монголами, никто не хотел. Для порядка папа отправил в 1253—1254 гг. несколько булл к христианам Богемии, Моравии, Сербии, Померании, Ливонии и др. с призывом устроить крестовый поход против монголов. Но на его призыв так никто и не откликнулся.

Тогда вместо помощи против татар Иннокентий IV предло­жил Даниилу королевский титул в награду за соединение с рим­ской церковью. Но галицкого князя не прельстила корона. «Рать татарская не перестает: как я могу принять венец, прежде чем ты подать мне помощь? », — велел ответить он папе.

В 1253 г. во время пребывания Даниила в Кракове у князя Бо­леслава, туда прибыли папские послы с короной и пожелали встретиться с галицким князем. Даниил отделался от них, велев передать, что не годится ему встречаться с папскими послами на чужой земле. На следующий год послы опять явились с короной и обещанием помощи. Даниил, не веря в обещания, опять хотел отказаться от королевского титула, но мать и польские князья уговорили его: «Прими только венец, а мы уже будем помогать тебе на поганых». Римский папа даже отправил специальное по­слание Даниилу, в котором проклинал тех, которые ругали пра­вославную греческую веру, и обещал созвать собор для обсужде­ния вопроса о соединении церквей.

Дело кончилось тем, что князь Даниил короновался в начале 1254 г.²⁶ в Дорогичине (Дрогичине). В этом небольшом городке у западной границы Галицкого княжества Даниил оказался во время похода на ятвягов. Видимо, у него были какие-то веские основания поспешить с коронацией. Получив корону, Даниил забыл обо всех обещаниях, сделанных римскому папе (к этому времени на папском престоле уже сидел Александр IV), и не обращал внимания на его укоры и увещевания.

В Риме рассердились, и в 1255 г. папа Александр IV разрешил буллой литовскому князю Миндовгу грабить Галицкую и Волын­скую земли. В 1257 г. римский папа пригрозил Даниилу за непос­лушание крестовым походом на Галицко-Волынскую Русь. Но и Даниил, и Александр IV прекрасно понимали, что это пустые угрозы.

Таким образом, никаких материальных выгод сношения с Ри­мом Даниилу Романовичу не дали, но впредь и он, и его потом­ки именовались королями.

А теперь вернемся к отношению Руси с Литвой. В 40-х годах XIII века среди множества литовских князей выдвинулся умный, смелый и жестокий князь Миндовг. В 1252 г. он отправил своего дядю Выкынта и двоих племянников Товтивила и Едивида на Смоленск, сказав им: «Что кто возьмет, тот пусть и держит при себе». На самом же деле Миндовг отправил родственников в этот поход, чтобы в их отсутствие захватить принадлежавшие им зем­ли. Миндовг послал вслед за родственниками войско, чтобы на­гнать их и убить. Но князей кто-то предупредил, и они попроси­ли защиты у своего родственника Даниила Романовича, женато­го на сестре Товтивила и Едивида.

Миндовг отправил послов к Даниилу с требованием выдать беглецов. Но Даниил категорически отказался не столько из род­ственных чувств, сколько из желания вмешаться в литовские дела. Посоветовавшись с братом Василько, он послал сказать польским князьям: «Время теперь христианам идти на поганых, потому что у них встали усобицы». Поляки на словах пообещали Даниилу союзничество, но войск не дали. Тогда Романовичи стали искать других союзников для борьбы с Миндовгом и отправили князя Выкынта в Жмудь к ятвягам и в Ригу к немцам. Выкынту уда­лось за хорошую плату уговорить ятвягов подняться на Миндов-га, немцы также пообещали помощь и велели сказать Даниилу: «Для тебя помирились мы с Выкынтом, хотя он погубил много нашей братьи».

Братья Романовичи, посчитав собранные силы достаточными, выступили в поход. Даниил послал Василька на Волковыск, сво­его сына — на Слоним, а сам пошел к Здитову. Поход был успеш­ным, и русские полки с богатой добычей и полоном возврати­лись домой.

Затем галицко-полоцкое войско под началом Товтивила втор­глось в удел Миндовга. С другой стороны Миндовга должны были атаковать немцы, но Орден не торопился, и Товтивилу пришлось лично приехать в Ригу, принять христианство, и только тогда рыцари начали готовиться к войне.

Миндовг сообразил, что войну на два фронта, с Даниилом и с Орденом, он не осилит. Тогда он тайно послал к магистру Ордена Андрею фон Штукланду богатые дары и велел передать: «Если убьешь или выгонишь Товтивила, то еще больше получишь». Магистр дары принял, но передал Миндовгу, что, несмотря на свое расположение к нему, Орден не может оказать ему помощь, пока тот не примет христианства. Миндовг, не долго думая, крестился. Папа римский Иннокентий IV был в восторге. Он принял литов­ского князя под покровительство святого Петра, отписал ливон­скому епископу, чтобы никто не смел оскорблять новообращен­ного, поручил кульмскому епископу венчать Миндовга королев­ским венцом, писал об установлении соборной церкви в Литве и епископства. И действительно, кульмский епископ возложил ко­ролевскую корону на голову Миндовга.

Но Миндовг принял христианство только для вида, надеясь при первом же удобном случае возвратиться в прежнюю веру. В летописи говорится: «Крещение его было льстиво, потому что втайне он не переставал приносить жертвы своим прежним бо­гам, сожигал мертвецов; а если когда выедет на охоту, и заяц перебежит дорогу, то уж ни за что не пойдет в лес, не посмеет и ветки сломить там».

Как бы то ни было, но Миндовг сделал Орден из врага союз­ником, и теперь уже князь Товтивил вынужден был бежать из Риги. Прибыв в Жмудь к своему дяде Выкынту, он собрал войс­ко из ятвягов, жмуди и русского отряда, присланного Даниилом, и выступил против Миндовга, на помощь которому подошли нем­цы. В 1252 г. эта война не ознаменовалась никакими решитель- ными действиями. На следующий год вмешался князь Даниил, он опустошил Новогрудскую область, а Васильке с племянником Романом Данииловичем взяли Городен.

Но в конце 1255 г. Миндовг и Даниил заключают мир. Посред­ником и миротворцем стал сын Миндовга Воишелк. Личность эта была весьма одиозная, поэтому не грех и сказать о нем пару слов. Наивный рассказ летописца наводит ужас: «Воишелк стал кня­жить в Новгороде [Новогрудке], будучи в поганстве, и начал проливать крови много: убивал всякий день по три, по четыре человека. В который день не убивал никого, был печален, а как убьет кого, так и развеселится». Вдруг пронеслась весть, что Во­ишелк — христианин. Мало того, он оставляет княжеский престол и постригается в монахи под именем Давида.

Вот этот-то раскаявшийся Воишелк и явился к королю Дани­илу, чтобы быть посредником между ним и своим отцом Миндовгом. Условия были предложены крайне выгодные: младший сын Даниила Шварн получал руку дочери Миндовга, а старший, Роман, получал Новогрудок, Слоним, Волковыск и другие горо­да, хотя и с обязательством признавать над собой власть Мин­довга. Даниил не мог не согласиться, и мир был заключен. Вои­шелк хотел пробраться в Афонский монастырь, и Даниил вых­лопотал для него свободный путь через Венгрию. Но смуты и волнения, охватившие тогда весь Балканский полуостров, заста­вили Воишелка возвратиться назад из Болгарии. Впоследствии на реке Неман между Литвой и Новогрудком он основал свой монастырь.

Таким образом, южным русским князьям Мономаховичам уда­лось снова утвердиться в волостях, занятых было литовскими князьями. В середине XIII века полоцкие князья Изяславичи ус­тупили свои волости Литве. Последним полоцким князем был Брячислав, его имя встречается в русской летописи в 1239г. по случаю брака его дочери и князя Александра Невского. А в 1262 г. в летописи уже фигурирует полоцкий князь литвин Товтивил — сын сестры Миндовга.

Однако мир между Даниилом и Миндовгом просуществовал только пять лет. В 1260 г. Воишелк и Товтивил за что-то схвати­ли молодого князя Романа Данииловича. На выручку ему в Литву вторглись король Даниил и его брат Васильке. Чем кончилось дело, как освободили Романа — неизвестно. Известно только, что в 1262 г. Миндовг, желая отомстить Васильку, который вместе с татарами нападал на его земли, послал на Волынь две рати. По­грабив вволю, литовские воины с богатой добычей двинулись в обратный путь. Одна рать остановилась у озера вблизи города Небл, тут-то их и нагнал Василько. По словам летописца, русские дружинники не оставили в живых ни одного человека — одних порубили мечами, других загнали в озеро, где те и потонули.

В 1261 г. король Миндовг в очередной раз поссорился с Орде­ном. Для начала он приказал схватить всех христиан в Литве, причем, часть их при этом была убита. Видимо, пострадали толь­ко католики, поскольку православных немецкие хронисты не счи­тали христианами. В том же году Миндовг вступил в союз с Алек­сандром Невским, которого немецкие хронисты величали коро­лем. Однако по ряду причин совместного удара по Ордену не получилось. Русские и литовцы действовали порознь и в раз­ное время. Тем не менее, литовцы осадили Венден. А русские под командованием князя Дмитрия, сына Александра Невского, сожгли орденский город Дорпат (он же Дерпт, бывший русский город Юрьев), но не смогли взять замок.

В 1262г. произошло вроде бы незначительное событие, чуть было не перевернувшее историю Литвы, России и Польши, — у великого князя литовского Миндовга умерла жена. Миндовг со­гласно языческим обычаям решил жениться на ее родной сестре, несмотря на то, что она была уже замужем за налыцанским кня­зем Довмонтом. Миндовг послал сказать ей: «Сестра твоя умер­ла, приезжай сюда плакаться по ней». Когда та приехала, Мин­довг сказал ей: «Сестра твоя, умирая, велела мне жениться на тебе, чтоб другая детей ее не мучила», — и женился на свояченице.

Довмонт сильно обиделся, но для виду покорился своему сю­зерену. Он вступил в сговор с племянником Миндовга от его се­стры жмудским князем Тренятой. В 1263г. Миндовг отправил войско за Днепр на брянского князя Романа Михайловича. В од­ну прекрасную ночь Довмонт объявил войску, что волхвы пред­сказали несчастья, и с преданной ему дружиной покинул рать. Внезапно люди Довмонта ворвались в замок Миндовга и убили князя вместе с двумя его сыновьями.

Тренята по уговору с Довмонтом стал княжить в Литве вмес­то Миндовга, оставив за собой и жмудскую вотчину. Он послал сказать своему брату полоцкому князю Товтивилу: «Приезжай сюда, разделим землю и все имение Миндовгово». Но, деля Миндовгово добро, братья рассорились, да так, что оба думали, как бы убить друг друга. Боярин Товтивила Прококий Полочанин донес Треняте о замыслах своего князя, тот опередил брата, убил его и стал княжить один. Но княжить Треняте пришлось недолго. Чет­веро конюших Миндовга решили отомстить убийце своего кня­зя и убили Треняту, когда тот шел в баню.

О смерти Миндовга Давид-Воишелк узнал в монастыре на Свя­той горе. Он испугался и бежал из Литвы в Пинск, а оттуда обра­тился за помощью к Шварну Данииловичу — мужу своей сест­ры. Объединенная русско-литовская дружина изгоняет Довмонта и его сторонников из Литвы.

При этом стоит отметить две любопытные детали. В битве с войсками Шварна и Воишелка погиб дравшийся на стороне Дов-монта безудельный рязанский князь Евстафий Константинович. А сам Довмонт бежал вместе с остатками своей дружины в Псков. Там Довмонт крестился и получил православное имя Тимофей. Вскоре Довмонт стал грозой ливонских немцев и любимцем пско­вичей. Последний раз он разгромил рыцарей в 1298 г., а в следу­ющем году умер.

После смерти Тимофей-Довмонт был причислен псковичами к лику святых. В его житии сказано: «Страшен ратоборец быв, на мнозех бранях мужество свое показав и добрый нрав. И вся­кими добротами украшен, бяше же уветлив и церкви украшая и попы и нищия любя и на вся праздники попы и черноризцы кормя и милостыню дая».

После изгнания Довмонта власть в Литве перешла к Воишелку, причем Шварн вместе с дружиной по-прежнему остается в Литве. Воишелк вновь прославился жестокими расправами над своими противниками. Приступы жестокости и даже садизма часто сменялись у него религиозным экстазом.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: