ШВЕДСКИЙ КОРОЛЬ И БРЕСТСКАЯ УНИЯ

2 (12) декабря 1586 г.²⁰⁷ умер Стефан Баторий. 20 декабря об этом стало известно в Москве. Недавний опыт показал, как важ­но было для Москвы избрание короля в Польше. Поэтому Борис Годунов и другие бояре решили выставить кандидатуру царя Федора (1557-1598).

20 января 1587 г. в Польшу было отправлено посольство во главе с думным дворянином Елизаром Ржевским. В царской гра­моте говорилось: «Вы бы, паны рады, светские и духовные, смол-вившись между собою и со всею землею, о добре христианском порадели, нашего жалованья к себе и государем нас на Корону Польскую и Великое княжество Литовское похотели, чтоб этим обоим государствам быть под нашею царскою рукою в общедатель­ной любви, соединении и докончании; а мы ваших прав и воль­ностей нарушать ни в чем не хотим, еще и сверх прежнего во всяких чинах и вотчинах прибавлять и своим жалованьем над­давать хотим». О будущем местопребывании короля польского и русского царя Федора было сказано, что он поочередно будет править то в Польше, то в Литве, то в Москве. В Польше же и Литве будут по-прежнему управлять радные паны и сноситься с иностранными послами по второстепенным делам. С важными же делами послы должны прибывать в Москву к царю Федору, а с ними вместе по два радных пана из Польши и Литвы.

Увы, Борис Годунов повторил ошибку Ивана Грозного. Ляхам и Литве нужны были не обещания, пусть даже вполне реальные, а деньги, и притом немедленно.

Ночью к московским послам тайно явились воевода трокский Ян Глебович и коронный стольник князь Василий Пронский и прямо потребовали денег на подкуп радных панов. Послы отве­чали, что об этом им наказа нет, да и казны с ними нет.

Наконец на втором съезде сейма радные паны уже публично заявили послам: «Даст ли им государь на скорую оборону 200 тысяч рублей? Без чего об избрании Феодора говорить нельзя». Послы ответили, что государь государства не покупает, но если он будет избран, то послы займут и дадут панам до 60 тысяч польских золотых. Паны возразили, что этого мало. Послы уве­личили сумму до 100 тысяч, но паны не согласились и на это. Они говорили: «Царь обещал давать шляхте землю на Дону и Донцу; но в таких пустых местах какая им прибыль будет? Да далеко им туда и ездить. У нас за Киевом таких и своих земель много. Как вам не стыдно о таких землях и в артикулах писать! Будет ли государь давать нашим людям земли в Московском государстве, в Смоленске и северских городах? » Послы отвеча­ли: «Чья к государю нашему служба дойдет, того государь волен жаловать вотчиною и в Московском государстве».

Еще раз подчеркну: все это паны говорили публично и от лица «Польской республики». Кончилось дело, как и в прошлые разы: московские бояре и паны не сошлись в цене на польскую корону.

Конкурентами царя Федора стали эрцгерцог Максимилиан Австрийский и наследный принц Сигизмунд, сын шведского ко­роля Иоанна III.

Тут придется сказать несколько слов о шведской династии Ваза. К началу XVI века Швеция находилась в династической (Кальмарской) унии с Данией. Правил обоими королевствами датский король Кристиан II. В 1521 г. шведский рыцарь Густав Ваза поднял восстание против короля Кристиана II. Датские вой­ска потерпели поражение, и в 1523 г. ригсдаг (парламент) избрал Густава Вазу королем Швеции. Новый король расторг унию. Вско­ре датская аристократия свергла Кристиана II и с датского пре­стола. Новый датский король Фридрик I признал Густава Вазу королем Швеции. На этом Кальмарская уния окончательно пре­кратила свое существование.

Густав Ваза испытывал крайнюю нужду в денежных средствах и попытался поправить дело за счет церкви. Это привело его к конфликту с епископами и Римом.

В Швеции получили свободу проповеди лютеранские священ­ники. Первыми новое вероисповедание приняли горожане Сток­гольма — с 1525 г. богослужение стало вестись здесь на шведс­ком языке, а год спустя Олаус Петри перевел евангелие с латин­ского на шведский язык. В 1527 г. на ригсдаге в Вестеросе король, поддержанный в первую очередь дворянством, настоял на секу­ляризации церковного имущества.

Официально реформацию приняли церковные соборы 1536— 1537 гг. В 1539 г. было введено новое церковное устройство. Ко­роль стал главой церкви. Церковным управлением ведал коро­левский суперинтендант с правом назначать и смещать духов­ных лиц и ревизовать церковные учреждения, включая сюда и епископства. Епископы сохранялись, но власть их ограничивалась советами-консисториями.

Реформация способствовала укреплению независимости швед­ского государства в форме централизованной сословной монар­хии.

Густаву Вазе удалось укрепить не только шведское государ­ство, но и королевскую власть. Однако, сделав многое для цент­рализации королевской власти, Густав, верный средневековой тра­диции, разделил королевство на четыре части, отдав их во владе­ния своим сыновьям Эрику, Иоанну, Магнусу и Карлу. После смерти Густава в 1560 г. его старший сын стал править под име­нем Эрика XIV, а три младших брата остались полунезависимы­ми правителями с неопределенными законом правами по отно­шению к королю.

Вскоре Эрик вступил в конфликт с родным братом Иоанном (Юханом) герцогом Финляндским и большей частью шведской ари­стократии. 29 сентября 1568 г. в Стокгольме вспыхнуло восстание. Эрик был свергнут с престола, объявлен сумасшедшим и заклю­чен в тюрьму. На престол взошел его брат Иоанн (Юхан) III.

Новый король был женат на Екатерине (1526—1583 гг.), до­чери Сигизмунда I Старого. Таким образом, королевич Сигизмунд имел с Ягеллонами родство по женской линии. Однако в исто­рию он вошел как Сигизмунд Ваза.

9 (19) августа 1587 г. группа панов — сторонников Яна Замой-ского — провозгласила королем Сигизмунда. Конкурирующий клан Зборовских в свою очередь объявил королем эрцгерцога Максимилиана. Любопытно, что литовские паны не участвовали в избрании обоих «королей», а направили своих представителей к русским послам и напрямую потребовали, чтобы царь Федор заявил о переходе в католичество, и чтобы им немедленно было выдано для начала 100 тысяч рублей наличными. Послы сказали, что на это ответ уже дан, и другого ответа не будет.

Оба новоизбранных короля поспешили ввести в Польшу свои войска. Максимилиан с австрийцами осадил Краков, но штурм был отбит. Между тем с севера со шведским войском уже шел Сигизмунд. Население столицы предпочло открыть ворота шве­дам. Сигизмунд занял Краков и немедленно там короновался (27 декабря 1587 г.). Замечу, что, присягая, Сигизмунд III повто­рил все обязательства предшествующих королей в отношении диссидентов.

Тем временем коронный гетман Ян Замойский со своими сто­ронниками дал сражение Максимилиану при Бычике в Силе-зии. Австрийцы были разбиты, а сам эрцгерцог взят в плен. В на­чале 1590 г. поляки освободили Максимилиана с обязательством не претендовать более на польскую корону. За него поручился брат— император Священной Римской империи.

Но, в отличие от прежних королей Польши, Сигизмунд был фанатичным католиком. На его убеждения повлияла и мать — убежденная католичка, и реформация в Швеции.

Взойдя на престол, Сигизмунд III немедленно приступил к го­нениям на диссидентов (то есть некатоликов). В 1577 г. знамени­тый иезуит Петр Скарга издал книгу «О единстве церкви божи-ей и о греческом от сего единства отступлении». Две первые ча­сти книги посвящались догматическим и историческим иссле­дованиям о разделении церкви, в третьей части содержались об­личения русского духовенства и конкретные рекомендации польским властям по борьбе с православием. Любопытно, что в своей книге Скарга именует всех православных подданных Речи Посполитой просто «русскими».

Скарга предложил ввести унию, для которой нужно только три вещи: во-первых, чтобы митрополит киевский принимал бла­гословение не от патриарха, а от папы; во-вторых, чтобы каждый русский во всех артикулах веры был согласен с римской церко­вью; и, в-третьих, чтобы каждый русский признавал верховную власть Рима. Что же касается церковных обрядов, то они остают­ся прежними. Эту книгу Скарга перепечатал в 1590 г. с посвяще­нием королю Сигизмунду III. Причем и Скарга, и другие иезуи­ты указывали на унию как на «переходное состояние, необходи­мое для упорных в своей вере русских».

В книге Скарги и в других писаниях иезуитов средством для введения унии предлагались решительные действия светских властей против русских.

Сигизмунд III твердо поддержал идею унии. Православные церкви в Речи Посполитой были организационно ослаблены. Ряд православных иерархов поддался на посулы короля и католи­ческой церкви.

24 июня 1594 г. в Бресте был созван православный церковный собор, который должен был решить вопрос об унии с католичес­кой церковью. Сторонникам унии правдами и неправдами уда­лось принять 2 декабря 1594 г. акт унии. Уния расколола русское население Речи Посполитой на две неравные части. Большинство русских, включая и шляхтичей, и магнатов, отказалось принять унию.

29 мая 1596 г. Сигизмунд III издал манифест для своих право­славных подданных о совершившимся соединении церквей, при­чем всю ответственность в этом деле брал на себя: «Господствуя счастливо в государствах наших и размышляя о их благоустрой­стве, мы, между прочим, возымели желание, чтобы подданные наши греческой веры приведены были в первоначальное и древ­нее единство со вселенскою римскою церковию под послушание одному духовному пастырю. Епископы [униаты, ездившие к папе — А. Ш.] не привезли из Рима ничего нового и спасению вашему противного, никаких перемен в ваших древних церков­ных обрядах: все догматы и обряды вашей православной церк­ви сохранены неприкосновенно, согласно с постановлениями свя­тых апостольских соборов и с древним учением святых отцов греческих, которых имена вы славите и праздники празднуете».

Повсеместно начались гонения на русских, сохранивших вер­ность православию. Православных священников изгоняли, а цер­кви передавали униатам.

Православные шляхтичи во главе с князем К.К. Острожским и протестанты во главе с виленским воеводой Криштофом Рад-зивиллом решили бороться с унией старым легальным спосо­бом — через сеймы. Но католическое большинство при сильной поддержке короля на сеймах 1596 г. и 1597 г. сорвало все попыт­ки диссидентов отменить унию. В итоге к уже существующей меж­конфессиональной розни добавился и конфликт между униата­ми и православными. Да и вообще, Сигизмунд был человеком из другого мира, чуждый не только своим русским подданным, но и польским панам. Он носил бородку клином, как его современ­ник, жестокий и подозрительный испанский король Филипп, с ко­торого Сигизмунд во многом брал пример. Вместо простого каф­тана и высоких сапог, какие носил Баторий и другие польские короли, Сигизмунд одевался в утонченные западные одежды, в чулки и туфли.

В ноябре 1592 г. умер шведский король Иоанн III. Сигизмунд III отпросился на год у сейма, чтобы уладить свои наследственные дела. Он короновался шведской короной в Упсале. Побыв несколько месяцев в Швеции, Сигизмунд отправился в Польшу, поручив уп­равление страной регенту — своему дяде Карлу Зюдерманландс-кому (1530-1611 гг.)

На родине Сигизмунд популярностью явно не пользовался. Масла в огонь подлила и женитьба Сигизмунда на католичке — австрийской принцессе. С отъездом Сигизмунда в Польшу власть в Швеции постепенно стала переходить к его дяде герцогу Кар­лу Зюдерманландскому. В 1594г. он официально был объявлен правителем государства.

В ответ Сигизмунд собрал польские войска и начал боевые дей­ствия со Швецией. Он высадился непосредственно на террито­рии Швеции, но в 1597 г. был наголову разбит в битве при Стон-гебру. Одновременно начались и боевые действия в Эстляндии, которые шли до 1608г. с переменным успехом.

Сигизмунд III успел поссориться и с запорожскими казака­ми. На сейме 1590 г. король потребовал ограничить число каза­ков шестью тысячами человек, подчинить их коронному гетману, воспретить продажу простонародью пороха, свинца и оружия в Киевской земле и т.д.

Ответом стало первое большое казацкое восстание. Его воз­главил православный шляхтич Кристоф Косинский. 19 декабря 1591 г. казаки взяли Белоцерковский замок. Вслед за Белой Цер­ковью восставшие заняли Триполье, а немного позднее — Пере-яслав (на левом берегу Днепра). В июне 1592 г. казаки осадили Киев, но взять его не смогли.

23 января 1593 г. под местечком Пятка вблизи города Чудно-ва казаки Косинского встретились с польским войском под на­чалом Константина Острожского. Сражение длилось целую неде­лю и закончилось подписанием мирного соглашения.

Но вскоре боевые действия возобновились. Сейм 1593 г. поста­новил «считать казаков врагами отечества». В конце лета того же года на мирных переговорах в городе Черкассы Косинский был предательски убит слугой князя Александра Вишневецкого. Тем не менее, при заключении мира панам пришлось пойти на ус­тупки казакам.

Но гибель Косинского стала не концом, а началом казацких войн. 5 октября 1594 г. казаки Северина Наливайко вместе с брац-лавскими мещанами напали на шляхту, съехавшуюся в Брац-лав, и перебили ее. История Северина Наливайко сходна с исто­рией Богдана Хмельницкого. Его отец имел хутор в Гусятине недалеко от города Острога. Поляк пан Калиновский решил ку­пить землю у старого Наливайко. Получив отказ, поляк до смер­ти забил старика. Его сын стал казацким артиллеристом (пуш­карем), а затем и атаманом. Надо ли говорить, что Северин по­мнил отца, и пан Калиновский стал одной из первых жертв вос­стания.

В ноябре 1594 г. повстанцы взяли города Бар и Винницу. На Волыни повстанческое войско весной 1595 г. разделилось на две части. Одна во главе с Наливайко двинулась на запад, на Луцк, а потом повернула на северо-восток, на Могилев, а другая часть во главе со старшиной Григорием Лободой пошла на юго-восток в направлении Черкасс.

Летом 1595 г. повстанцы Наливайко контролировали всю Ма­лую Русь за исключением Минска, где засел гетман Криштоф Радзивилл.

Отряд Лободы действовал довольно вяло. Л обода весной 1595 г. вступил в переговоры с поляками и фактически бездействовал.

Вскоре Радзивилл получил подкрепление и сумел выбить На­ливайко из Могилева. Казаки в полном порядке совершили об­ратный марш через Рогачев и Туров на Волынь.

В марте 1596 г. отряды Наливайко и Лободы соединились. Вско­ре Лобода был отстранен от командования, и его место занял Мат­вей Шаула. 23 марта гетман Станислав Жолкевский атаковал по­встанцев у урочища Красный Камень. Обе стороны понесли тя­желые потери, Шауле ядром оторвало руку, был ранен и сам Наливайко. Ночью повстанцы отошли к Триполью, а затем к Ки­еву. Жолкевский из-за больших потерь не решился преследовать их, а отошел к Белой Церкви. Там гетман написал письмо к сейму, в котором срочно просил помощи, утверждая, что вся земля «ока-зачилась».

В мае 1596 г. Жолкевский, получив подкрепление, осадил ла­герь повстанцев в урочище Солоница, недалеко от Лубен. Казаки с трех сторон укрепили лагерь возами, поставленными в четы­ре-пять рядов, обнесли его рвом и высоким валом. С четвертой стороны к лагерю прилегало непроходимое болото. В нескольких местах лагеря были построены срубы, заполненные землей, на них казаки поставили около 30 пушек.

Жолкевский, имевший 5 тысяч одних только жолнеров, не счи­тая шляхетских отрядов и магнатских команд, не решился на штурм. Он понимал, что имеет дело с людьми, по его же словам, отважными, принявшими «в своем положении» решение сражать­ся насмерть. И вместо штурма поляки подкупили нескольких пре­дателей, которые в ночь на 24 мая схватили Наливайку и Шау-лу и выдали полякам. Они же и пропустили поляков в лагерь. Началась страшная резня, паны и жолнеры убивали всех, кто попадался под руку. Очевидец И. Бельский писал, что «на протя­жении мили или больше труп лежал на трупе, ибо всего в лаге­ре с чернью и с женами их было до десяти тысяч».

Наливайко был привезен в Варшаву, где после долгих недель пыток его казнили 11 апреля 1597г.

Так закончился XVI век. Польша и Литва вступили при Си-гизмунде III в новую эпоху. Сигизмунд ухитрился насмерть пос­сориться со шведами, а через несколько лет он на много столетий, если не навсегда, поссорит поляков с Россией.

Внутри страны король объявил войну православной церкви и казакам. Если раньше между русскими, литовцами и ляхами шли споры за различные привилегии, то теперь вопрос стоял по-другому — быть или не быть православной вере, русскому язы­ку и вообще русским людям. У них оставалось три выхода: по­гибнуть, ополячиться или сломить шею Речи Посполитой.

Обратим внимание на герб Речи Посполитой в царствование Сигизмунда III. По краям он обрамлен гербами земель, входив­ших в состав Речи Посполитой. Среди них Великая Польша, Малая Польша, Литва. Но это понятно. Но затем идут Швеция, Россия, причем не кусками, а целиком, Померания, Пруссия, Мол­давия, Валахия и т.д. И в 30-х годах XX века министры прави­тельства Пилсудского неоднократно заявляли, что Балтийское море должно стать Польским морем.

К 1938 г. Польша была единственным в Европе государством, которое имело территориальные претензии ко всем без исклю­чения соседним государствам: Германии, вольному городу Дан­цигу, буржуазной Литве, СССР и Чехословакии.

Глава 24

СКАЗКИ ХХ ВЕКА

Русская история со времен Татищева и Карамзина создава­лась по схеме: один народ — одна конфессия — одна династия. В соответствии с этой формулой все русские князья Рюрикови­чи с начала XIV века объявлялись жадными, ограниченными и реакционными правителями. Хорошими были лишь Иван Калита и его потомки, занимавшие московский престол. Они были «прогрессивными» и поэтому оказывались всегда правыми, даже в конфликтах с родными братьями.

Фактически история России Карамзина и Соловьева — это история Владимиро-Суздальской Руси, переходящая в историю Московского государства. Новгородская республика, Великое кня­жество Тверское и Великое княжество Рязанское интересовали наших историков лишь в связи с историей Москвы. Аспекты рус­ской истории, не способствующие прославлению рода Калиты, как, например, Смоленское княжество или ушкуйники, историками упоминались вскользь.

В Российской империи формально было запрещено печатать книги на украинском и белорусском языках, хотя фактически запрет сей часто нарушался. Получило широкую известность из­речение Николая II: «Нет малороссийского языка, есть только говор темных малороссийских мужиков».

В советское время (с 30-х но 80-е годы XX века) история СССР продолжала оставаться историей Владимирского и Московско­го княжеств, но с вставкой глав, посвященных культурам Бело­руссии и Украины. За элементы этих культур брались книги, иконы, памятники архитектуры и т.д. Великого княжества Ли­товского. А наши историки культурные ценности делили на украинские и белорусские исключительно по географическому принципу. То есть Иван Федоров, печатая книги в Белоруссии, развивал белорусскую культуру, а переехав во Львов — украин­скую. Понятно, что при советской власти никто не смел сиро- сить у ученых, чем отличаются украинские культурные ценнос­ти XIV —XVII веков от белорусских.

Начну с того, что считать Русью и кого — русскими. Подавля­ющему большинству московских школьников и взрослых обы­вателей вопрос очевиден, но вот националисты всех мастей трак­туют его вкривь и вкось.

В «Повести временных лет»²⁰⁸ говорится: в лето 6370 от со­творения мира²⁰⁹ пошли кровавые свары у северных славян. «И не было среди них правды, и встал род на род, и была среди них усобица, и стали воевать сами с собой. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пош­ли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью подоб­но тому, как другие называются шведы, а иные норманны и анг­лы, а еще иные готладцы, — вот так и эти прозывались. Сказа­ли руси чудь, славяне, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И вызвались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли к славянам, и сел старший, Рюрик, в Новго­роде, а другой, Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор, — в Из-борске».

Поскольку, кроме летописи, никаких других данных о призва­нии Рюрика нет, то по сему поводу отечественные историки уже два столетия ведут жестокую войну между собой. Тех, кто пове­рил летописи, окрестили норманнистами, а историков, считавших, что призвание варягов — вымысел, и князь Рюрик — мифологи­ческий персонаж, соответственно, стали звать антинорманниста-ми. Еще в XIX веке спор историков получил политическую ок­раску. Несколько немецких историков, состоявших на русской службе, имели неосторожность намекнуть, что вот де без евро­пейцев русские не смогли создать своего государства. Против них грудью встали патриоты. Мы, мол, сами с усами и вашего Рюри­ка знать не знаем, а история наша начинается со славянских кня­зей Олега и Игоря. Ряд историков, начиная с В.Н. Татищева, при­думали Рюрику деда — славянина Гостомысла, жившего то ли в Новгороде, то ли в славянском Поморье. Исторические споры норманнистов и антинорманнистов не уместятся даже в самый пухлый том, поэтому я изложу наиболее вероятную версию собы­тий.

Начнем с того, что выясним, а кто такие варяги? У нас приня­то отождествлять варягов с викингами — скандинавскими разбойниками. В VIII —X веках викинги (норманны) наводили ужас не только на побережье северной Европы, но и на весь средизем­номорский бассейн. В IX веке корабли викингов достигли Ислан­дии, а в X веке — Гренландии и полуострова Лабрадор. Вожди викингов — конуги — захватывали земли в Западной Европе и зачастую оседали там, становились князьями, графами и даже королями.

Немного в ином качестве викинги появлялись в землях вос­точных славян за несколько десятилетий до явления туда Рюри­ка. Набеги на земли славян и грабежи, безусловно, имели место, но не были основным видом деятельности викингов. Здесь они чаще всего выступали в роли купцов и наемников.

Флотилии норманнских судов (драккаров) легко передвига­лись вдоль северного побережья Европы и грабили по пути местное население, а затем через Гибралтарский пролив попада­ли в Средиземное море. Это был очень длинный, но сравнитель­но легкий путь. А вот пройти «из варяг в греки» но русским ре­кам и волокам было гораздо короче, но сделать это с боями было трудно, а, скорее всего, невозможно. Вот и приходилось норман­нам ладить с местным населением, особенно в районах волоков. Для славянского населения волок становился промыслом, и жи­тели окрестных поселений углубляли реки, рыли каналы, спе­циально содержали лошадей для волока и др. Естественно, за это норманнам приходилось платить.

По пути «из варяг в греки» к викингам приставали отряды славян, а затем объединенное славяно-норманнское войско шло в Византию или войной, или наниматься на службу к византийс­кому императору.

Поэтому славяне и называли викингов варягами. Варяг — это искаженное норманнское слово «Vаеriniar», а норманны позаим­ствовали это слово от греческого «joisegato», означающего «со­юзники», а точнее — наемные воины-союзники. Замечу, что сре­ди скандинавских племен не было никаких варягов, и ни один народ Западной Европы не называл так норманнов. Итак, слово «варяг» отражает специфику славяно-норманнских отношений.

Разобравшись с варягами, обратимся к личности Рюрика. Ряд историков, включая Б.А. Рыбакова, отождествляет летописного Рюрика с Рёриком Ютландским — мелким датским конугом, вла­девшим местечком Дорестад во Фрисландии. Где-то в 50-х годах IX века викинги отняли у Рёрика Дорестад. Рёрик неоднократ­но упоминается в западных хрониках. С 862 г. его имя исчезает из хроник. В 870 г. Рёрик на короткое время появляется в коро­левстве франков, а затем исчезает вновь. Согласно нашей летопи­си Рюрик умер в 879 г. С большой степенью вероятности мы можем принять версию, что Рёрик Ютландский принял предло­жение славян и действительно княжил у них до 879 г.

А вот его братья Синеус и Трувор являются плодом фанта­зии летописца. Возможно, он имел какой-то документ, славянс­кий или норманнский, где и нашел непонятые слова «синеус» (sine us — свой род) и «трувор» (thru varing — верная дружи­на). Видимо, о Рёрике было сказано, что он прибыл со своими родичами и верной дружиной, которых малограмотный летопи­сец превратил в братьев Рюрика. Не имея никаких сведений о деятельности Тру вора и Синеуса и об их потомстве, летописец умертвил обоих братьев в 864 г.

Теперь остается последний вопрос, а какую это «русь» привел Рюрик? В книге «Викинги», изданной в Москве в 1995 г. огром­ным для нынешнего времени тиражом 50 тысяч экземпляров, го­ворится: «Славяне называли викингов русами, поэтому террито­рия, где расселились русы, получила название Русь (впослед­ствии — Россия)»²¹⁰. Мягко выражаясь, это буйная фантазия гос­под Филиппы Уингейт и Энна Миллард, как, впрочем, и иных иностранных и отечественных историков²¹¹. Дело в том, что в Скандинавии не было не только племени варягов, но и руси. А русью или русами норманнов называли только в Восточной Европе.

Некоторые историки связывают слово «рос» — «рус» с гео­графической и этнической терминологией Поднепровья, Галиции и Волыни и утверждают, что именно там существовал народ рос или русь. Но, увы, эта версия не соответствует ни летописям, ни фактам. Автор придерживается мнения тех историков, которые полагают, что слово «русь» близко к финскому слову «routsi», что означает «гребцы» или «плаванье на гребных судах». Отсю­да следует, что русью первоначально называлось не какое-то пле­мя, а двигающаяся по воде дружина. Кстати, и византиец Симеон Логофет писал, что слово «рус» — «русь» происходит от слова «корабль».

Итак, поначалу славяне и византийцы называли русью дру­жины норманнов и славян, передвигающиеся на гребных судах.

Через несколько десятилетий это слово стало ассоциироваться с дружиной киевского князя, а затем — с его владениями и его подданными.

В IX —XI веках на Русь действительно приехали тысячи ва­рягов (норманнов). Кому-то из них наша земля не понравилась, и они, повоевав и поторговав, уехали. А кто-то влюбился в наши бескрайние дремучие леса, полноводные реки²¹² и русоволосых красавиц.

Эти варяги остались и вместе со славянами начали строить Великую Русь. Ради нее не жалко было и голову сложить в бою с печенегами, назвать Одина Перуном, а Тора — Дажьбогом. В ре­зультате в варяжской семье конуга Ингвара и Хельги родился сын Святослав, у которого была одна родина — Русь, и родной язык — русский. Так что норманны на Руси вроде бы и были, а следов почти не оставили, кроме сотен сопок, где лежат кости, мечи, кольчуги и таблички с руническими надписями.

Невысокий культурный уровень варягов-норманнов и их бы­страя ассимиляция дали сильные козыри в руки историкам-антинорманнистам. С последними можно согласиться в том, что ва­ряги практически не оказали никакого влияния на быт, обычаи, культуру, религию и язык славян. Однако в политике и, особенно, в военной истории славян варяги сыграли весьма существенную роль.

К XII веку все земли, входящие в состав Киевского государ­ства, от Перемышля до Курска и от Канева до Белого моря на­зывали однозначно Русью или Русской землей. После фактичес­кого распада Киевского государства на отдельные княжества спо­собом обозначения принадлежности населения той или иной «земли» становилось название, производное от названия города, являвшегося административным центром данной «земли» (так на­зываемые урбанизованные политонимы), — «ростовцы», «новго­родцы», «галичане» и т.д. В таких названиях, разумеется, отра­жалось сознание не этнического, а территориально-политическо­го единства. В пользу именно такого их понимания говорит и то обстоятельство, что население более мелких единиц, входивших в состав «земли» — отдельных уделов или административных округов, обозначалось подобным же образом.

Количество «земель» было сравнительно небольшим — Чер­ниговская, Переяславская, Киевская и Рязанская на юго-востоке; Галицкая и Волынская на юго-западе; Полоцкая, Смоленс­кая, Новгородская на северо-западе; Ростово-Суздальская на се­веро-востоке. Тем не менее, все эти земли считались русскими.

Вот, к примеру, в договоре 1316 г. галицко-волынских князей Андрея и Льва Юрьевичей с Тевтонским орденом эти князья носят титул «duces totius Russiae, Galicie et Ladimirie». Их преемник Болеслав Юрий Тройденович в договоре с Тевтонским орденом 1325 г. именовался «dei graciae dux Russiae». В грамотах Андрея Юрьевича краковским и торунским купцам 1320 г. он фи­гурирует с титулами «dux ladimiriensis et dominus terrae Russie», «dux Ladimirie et dominus Russie». В договоре 1352г. между польским королем Казимиром и Литвой сказано: ««городов оу Роускои земли новых не ставити», упоминается «Русь, што Лит­вы слушаеть» и «Русь, што короля слушаеть», говорится, что де­лать, «аже побегнет русин а любо руска». В более позднем дого­воре 1366 г. указывается, что судьи короля должны судить «по­лянина по польскому закону... а русским судиам судити... и вину взяти по русскому закону».

Таким образом, и власти, и население Галицко-Волынской зем­ли продолжали отождествлять себя с Русью.

Особый интерес представляет «Список русских городов даль­них и ближних», составленный около 1396г. в канцелярии мит­рополита всея Руси Киприана. Особенность этого памятника со­стоит в том, что в нем русские города поделены на ряд террито­риальных комплексов, наделенных особыми названиями.

Примером может служить помещенный в нем перечень «волынских градов». Перечень охватывал территорию Галичины, Во­лыни и части западной Белоруссии (Пинск, Брест), соответствуя границам Галицко-Волынской Руси второй половины XIII — начала XIV веков. Таким образом, для составителей списка как бы не существовал факт раздела этого политического образова­ния между Великим княжеством Литовским и Польшей.

Русские города в «Списке...» были разделены по географичес­кому принципу, а не по принадлежности к Великому княжеству Литовскому, Польше и Великому княжеству Владимирскому.

Анализ «Списка русских городов» показывает, что еще и в конце XIV века Великое княжество Литовское не воспринималось в кругах близких к митрополии как нечто единое: наряду с «Ли­товской землей», здесь выделялись земли «Киевская» и «Волынская». Подобные представления были не чужды и составителям летописных сводов, создававшихся на Севере Руси в первой по­ловине XV века, а, вероятно, и их источникам. Так, в Псковской первой летописи читаем, что Ольгерд в 1341 г. привел с собой во Псков «моужии своих литовков и мужии видьблян», под 1343 го­дом здесь же упоминается «гость псковский в Полтеске или в Литве». Таким образом, даже в рамках «литовских градов» «Спис­ка» северорусские современники отличали собственно «Литву» и русские земли, в состав «Литвы» не входившие.

С этими свидетельствами следует сопоставить запись в Нов­городской первой летописи под 1335 годом: «Бысть пожар в Руси: погоре город Москва, Вологда, Витебьско». Здесь Витебск — один из городов «Литовской земли» — рассматривается как часть «Руси», подобно Москве или Вологде. Сходные высказывания можно встретить и позже. Так, автор «Повести о Едигее» отме­тил, что во время описываемых им событий Витовт владел «всею землею Киевскою и Литовъскою». Во Псковской второй летопи­си под 1422 г. указывалось, что псковские послы, не застав Ви-товта в «Литовской земли», поехали «за Киев в Луческ великый».

Теперь перейдем к происхождению терминов Малая, Белая и Великая Русь. Начнем с того, что такое деление страны свойственно и другим славянским народам. Те же поляки делили свою стра­ну на Великую и Малую Польшу (почему-то сейчас никому не приходит в голову требовать независимости для Малой Польши).

Впервые термин «Малая Русь» появился в византийских ак­тах XIV века в связи с хлопотами галицко-волынского князя Юрия Львовича о создании особой митрополии для его владе­ний с центром в Галиче. Поэтому в одном из византийских доку­ментов середины XIV века и называются «епископии Малой Руси, находящиеся в местности, называемой Волынью». Термином «Во­лынь» в источниках XIV века обозначалась как раз территория Галицко-Волынской Руси. Разграничение, проведенное в связи с церковным разделом, проникло затем и в светские источники, отсюда и титул последнего галицкого князя Болеслава Юрия «dux totius Russiae minor».

В противовес Галицко-Волынской Руси вся остальная терри­тория Руси, остававшаяся по-прежнему под управлением обще­русского митрополита с резиденциями в Киеве и во Владимире, получила название «Великой (или Большой) Руси».

В начале XIV века для владений литовских князей была со­здана особая «литовская» митрополия. В 1361 г. кандидату литов­ского князя Ольгерда на митрополичий стол Роману решением патриархии были переданы «литовские» епископии и еписко-пии «Малой Руси». В Рогожском летописце в этой связи было отмечено, что Роман был поставлен «на землю Литовськоую и на Волыньскоую».

При новом разделе митрополии в 70-х годах XIV века свя­занный с литовским двором митрополит Киприан стал митропо­литом «Литвы и Малой Руси», то есть территорий, входивших в состав Великого княжества Литовского и Польского королевства, а оставшаяся территория, продолжавшая называться «Великой Русью», отошла к кандидату московских князей Пимену.

Появление в византийских источниках XIV в. в связи с раз­делами общерусской митрополии терминов «Великая» и «Ма­лая Русь», а также «Литва» было связано с разграничением по­литических зон влияния в Восточной Европе. Термин «Великая Русь» лишь к концу XIV века стал совпадать с будущей велико­русской территорией, а термин «Малая Русь» никогда не совпа­дал с границами будущей украинской территории.

Термин «Белая Русь», как писал доктор исторических наук Борис Николаевич Флоря²¹³, впервые появляется в сочинении византийского хрониста второй половины XV века Лаоника Хал-кокондила. Такие города, как Москва, Тверь, Киев, он относит к «Черной» Сарматии (так хронист называет Русь), а территорию Новгородской земли обозначает, как Сарматию «Белую».

В источниках второй половины XIV — начала XV веков, свя­занных с деятельностью Тевтонского и Ливонского орденов, Нов-городско-Псковские земли устойчиво именуются «Белой Русью». Территория на север от Новгорода на ряде географических карт XV века обозначена как Russia Alba в противоположность лежав­шей южнее Russia Negra — название, относившееся одновремен­но к территориям и Великого княжества Литовского и склады­вавшейся Московской Руси. В «Повести» Симеона-суздальца Ва­силий II именуется «белым царем всея Руси». В рассказе так на­зываемого свода 1479 г. о том же событии упоминается «болшее православие и вышшее христианьство Белые Руси».

Все это показывает, что интересующие нас термины, хотя и редко, встречаются и в восточнославянских источниках. По-видимому, и здесь «Белая Русь» употребляется в значении «Вели­кая Русь», тем более что и сам этот термин (правда, как внешний, используемый иностранцами) имеется также в «Повести» Симе­она: «Славна бо земля та и фрязове зовут ея Великая Русь».

Несколько слов стоит сказать и о термине «Украина». Как писал князь А.М. Волконский в статье «Историческая правда и украинофильская пропаганда»: «Русское слово «украйна» (польское исгата) означает «пограничная земля» (по-итальянс­ки раезе ал сопгте); русское прилагательное «исгатц» означает «то, что лежит у края, близ грани» (ргеззо 11 Ьогёо: ргеззо — у, ЬогсЬ — край). Очень знаменательно это значение слова, ибо ясно: то, что именуется Украиной, не есть нечто самостоятельное; такое название может быть дано известной местности лишь извне, пра­вительством или народом, рассматривавшим эту местность как некий придаток к своему государству. И действительно, для Лит­вы киевские земли стали украйной (южной) со времени завое­вания их ею в конце XIV века; для Польши — украйной (восточ­ной) со времени объединения Литвы и Польши во второй по­ловине XVI века; для Московской Руси — украйной (юго-запад­ной) со времени присоединения Малороссии в середине XVII века. Вряд ли наименование Украйна найдется в памятни­ках ранее конца XIV века. У Московской Руси были и другие украины — те земли, которые лежали у границы донской и ни<

⇐ Предыдущая45678910111213

Поделиться: