А работали районные показательные процессы 1937 г. как показательные процессы?

Районные показательные процессы 1937 г., как это и предвидел Сталин, стали неотъемлемой частью осуществления массовой операции № 00447, со­здавая политический климат страха и истерии на местах, в котором только и могли проводиться массовые аресты и казни невинных людей. Но можно ли эти процессы в собственном смысле назвать показательными?

Интересно в этом плане новое исследование Дж.Кэсиди, которая анализи­рует советские показательные процессы в связи с литературной и кинемато­графической традициями страны. Исследователь пишет: «Процессы 1936 — 1938 гг. представляли собою безупречно поставленные сцены разоблачения врагов, их раскаяния и желания вернуться в советское общество, сцены, вос­приятие правдивости которых зависело от распознания театральности их при­роды... К концу 1930-х гг. искусство государственного манипулирования в СССР слилось с советским сценографическим искусством; те, кто писал, фи­нансировал и ставил сценарий, прекрасно управлялись и с актерами, и с ау­диторией»⁵¹.

Правильно ли это применительно к районным показательным судам 1937 г., которые впоследствии сошли на нет? Конечно, власти намечали сце­нарии судов или хотя бы пытались. Существует много вариантов текстов для этих процессов, большинство из которых остаются недоступными для истори­ков, однако все тщательно прописывалось многими авторами: следователями НКВД, всемогущим прокурором, контролировавшим зал суда, советскими средствами массовой информации. В действительности районные и областные печатные органы освещали процессы под несколько различными углами зре­ния. Но на самом ли деле «те, кто писал, финансировал и ставил сценарий», настолько контролировали актеров и публику, как полагает Дж.Кэссиди? Если да, то значительно в меньшей степени, чем конечные результаты процес­сов.

Обвиняемые в районных показательных процессах были значительно меньше подготовлены к спектаклям, чем их московские товарищи по несчас­тью, которые часто месяцами в предварительном заключении заучивали свои признательные показания. В районах арестованных долго в тюрьме не держа­ли, и часто, входя в зал суда, они не представляли, в чем обвиняются... В большинстве случаев на подготовку районного показательного процесса было менее месяца.

Во многих областях организовывалось не два-три районных показатель­ных процесса, как предписывал Сталин, а в несколько раз больше, что харак­терно и для превышения «квот» в массовых операциях. Поэтому большинство показательных процессов в районах проходили в относительно короткий пе­риод — с сентября по ноябрь 1937 г., что хронологически совпадало с пиком массовых операций, включая операцию № 00447. Такой всплеск показатель­ных судов во время массовых арестов превышал реальные возможности НКВД, подготовка обвиняемых к процессам ограничивалась допросами и сбо­ром «фактов». Обилие показательных процессов в угоду Сталину, чья дирек­тива от 3 августа значительно перевыполнялась, превышало и возможности областных прокуроров, в чью задачу входило контролировать ситуацию в зале суда. Они пытались эту задачу выполнять, но с разным успехом. Им приходилось в то время председательствовать на нескольких процессах в месяц, что отнимало много времени, и подготовка к процессам часто своди­лась к торопливому чтению материалов дела и подписанию подготовленных НКВД признательных показаний.

Документы по показательным процессам часто составляли несколько толс­тых томов, контрастировавших с тощими папками дел по жертвам кулацкой операции, которые рассматривались спецтройками во главе с начальником местного НКВД и решения по которым обжалованию не подлежали. Перегру­женность НКВД проведением показательных процессов и массовых операций не всегда позволяла добиться признательных показаний от ключевых фигур процессов в те сроки, которые определялись широкой публикацией судебных материалов в печати. Полученные признания никогда не бывали хорошо отре­петированы, и во многих случаях обвиняемые отказывались от них в зале суда, осознав всю тяжесть своего положения в связи с вымученными призна­ниями.

Районные показательные процессы были значительно более спонтанны и неконтролируемы, чем шумные процессы в Москве, хотя, согласно Дж.Кэсси-ди, эта непосредственность могла делать их более убедительными и более ин­тересными для публики. Перед лицом большой аудитории прокуроры на этих судах вынуждены были часто обращаться к экспромту, и лучшие из них ис­пользовали его в корыстных целях, завоевывая внимание публики. Для обви­няемых это была возможность попытаться защитить свое доброе имя, чего не могли позволить себе Бухарин или Радек, зачитывая признания на прекрасно срежиссированных московских показательных процессах⁵². На районных про­цессах 1937 г. обвиняемые не были «сломлены» месяцами грубых допросов и вынужденного перевоплощения, чему предшествовали годы очернительства и необходимости клясться в верности СССР и ВКП(б). Но этот недостаток дол­жен был восполняться жесткими требованиями к освещению процессов в пе­чати и кинодокументалистике. В обоих случаях все должно было быть четко прописано, смонтировано и отредактировано, чтобы создавалось впечатление растерянности подсудимых и контроля обвинения над происходящим в зале суда. Для создания такого впечатления значительную часть признаний ключе­вых ответчиков приходилось опускать из репортажей, в то время как менее значимые фигуры на скамье подсудимых, с готовностью сознающиеся и даю­щие компромат на бывшее начальство, цитировались детально⁵**.

Отчеты из зала суда приходилось обязательно редактировать, т.к. многие, если не большинство обвиняемых на районных показательных процессах 1937 г., не признавали себя виновными в том, в чем официально обвинялись. Ведущий смоленский адвокат на районных показательных процессах Б.Г.Меньшагин отмечал в своих воспоминаниях, что даже те из его подзащит­ных, кто признавал свою вину на допросах, отказывались от своих признаний в зале суда⁵⁴.

Были и исключения из этой общей закономерности, как например, в Се­верном районе Новосибирской области. Здесь все семеро обвиняемых призна­ли себя виновными в том, что являлись членами троцкистско-бухаринской контрреволюционной «банды», ставившей своей задачей массовое штрафова­ние колхозников и поощрение крестьян-единоличников, заражение скота бо­лезнями, преследование тружеников района. Один из обвиняемых — бывший начальник районной ветлечебницы — зашел так далеко, что признал свою шпионскую деятельность в пользу некой иностранной державы и подтвердил это признание в зале суда! Однако наиболее значимый ответчик на процессе в Северном районе, бывший секретарь райкома Матросов, опрошенный обвине­нием последним, оказался самым несговорчивым. Он отверг многие обвине­ния, хотя под мощным напором прокурора признал свое членство во вреди­тельской группе и выполнение соответствующих приказов главы облземотде-ла⁵⁵. Весьма вероятно, что дознаватели НКВД прибегли к своей излюбленной тактике, и обвиняемым на этом процессе было обещано снисхождение в случае

признания, потому что их адвокаты на суде все время упирали на «чистосер­дечное» признание как на основание для сохранения им жизни. Но безрезуль­татно: в конце концов судьи приговорили всех обвиняемых в Северном к рас­стрелу⁵⁶.

Тот факт, что большинство обвиняемых на показательных процессах от­казывались признать себя виновными и брали назад свои прежние призна­ния, не удивляет. О причинах этого можно судить по последним письмам подсудимых на процессе в Андрееве. Они были поражены и сбиты с толку тем, что происходило с их делами на двух судебных заседаниях и с самого начала не могли осознать, сколь серьезные обвинения их ожидают, не имея представления ни о дате суда, ни о тех, с кем предстоит сидеть на одной скамье подсудимых. Затем им спешно вручили какие-то юридические доку­менты и доставили в Андреево на судебное заседание⁵⁷. Некоторые до самого суда не знали, что их будут судить по статье 58, и не было возможности переговорить с товарищами по несчастью, поскольку НКВД содержало обви­няемых по этому делу раздельно*. Адвокаты по делу были назначены только за двадцать четыре часа, и это было обычной практикой для таких процессов. У адвокатов не всегда было время, чтобы проконсультировать подзащитных до суда, нередко они впервые видели своих клиентов уже на судебном засе­дании⁵⁹!

То, что многие обвиняемые на показательных процессах так же, как Ру­мянцев и другие подсудимые в Андрееве, не позволяли себя ни уговорить ни запугать, не признавая своей вины, свидетельствует, что на скамью подсуди­мых в этих процессах часто попадали люди сильные и независимые. Некото­рые из них — хотя далеко не большинство — отказывались также оговари­вать других людей, сколько бы НКВД ни сулило им сохранить жизнь, как бы ни запугивал прокурор, как бы ни поносила публика в зале суда за упорное нежелание вовлекать в процесс невинных людей. Именно так скорее всего по­ступали такие подсудимые, как Красильников, Богданов и Кудрявцев. На суде Красильников и Богданов с готовностью признали свою ответствен­ность как районных руководителей за многие недостатки в районе, однако они упорно отрицали свою причастность к контрреволюционной группе и вредительской деятельности, признавая, впрочем, что незавидное состояние районной экономики может породить мысль о «вредительстве». Давая по­казания, они настойчиво отказывались вовлекать в дело или обвинять в чем-то своих бывших подчиненных. Показания бывшего районного прокуро­ра Кудрявцева так далеко и не заходили. Его допросы в суде полностью за­малчивались печатью, поскольку обвинению приходилось делать акцент на том, чего он не делал, а не на том, что предположительно совершил, причем прокурор умел найти достаточно правовых аргументов в собственную защиту.

Осенью 1937 г. обвиняемые на показательных процессах почти всегда при­говаривались к расстрелу. Но некоторым из тех, кто настаивал на своей неви-

Б.Г.Меньшагин был назначен адвокатом на второй Андреевский показательный процесс, после того как его предшественник был отстранен за излишнее рвение в помощи своим подзащит­ным. При его участии составлялись апелляции. В дальнейшем он отстаивал прошения других осужденных на показательных процессах в Западной области о новом рассмотрении их дел перед Верховными судами РСФСР и СССР, стараясь использовать свои дружеские отношения с бра­том Генпрокурора СССР А.Я.Вышинского, профессором права МГУ. Среди его клиентов был московский профессор ветеринарной медицины Юранов, чье дело было связано с Сычевским по­казательным процессом (поскольку он и был тем «врачом-вредителем» из Москвы, который делал чистопородному скоту в Сычевке экспериментальные инъекции в «притворной» попытке найти метод диагностирования бруцеллеза у скота)⁵⁸.

3 - 9569 65

новности и отрицал обвинения, удавалось избежать расстрела. Как это проис­ходило? Разве приговоры по статье 58 не были окончательными? Разве эти приговоры не предписывалось приводить в исполнение в двадцать четыре или семьдесят два часа, и разве в соответствии с постановлением ЦИК от 14 сен­тября 1937 г. не запрещалось их обжалование⁶⁰? Это так, но в России не всег­да все делается по правилам. Даже не имея законного права на обжалование своих приговоров, все осужденные на показательных процессах обращались с апелляциями в Верховный суд и Генпрокуратуру СССР. Они писали бесчис­ленные письма во все мыслимые правительственные органы с просьбой о снис­хождении и пересмотре их дел. Некоторые даже обращались к самому Стали­ну*. Иногда — чаще, чем можно себе представить — эти органы или люди благосклонно воспринимали просьбы осужденных. В конечном итоге ряд ши­роко освещавшихся приговоров показательных судов был отменен в связи с апелляцией. Проблемы подачи на обжалование наверняка оживленно обсуж­дались в тюрьмах, т.к. многие из осужденных, похоже, хорошо представляли, что делать, чтобы попытаться спасти свою жизнь.

Эпилог

Именно так обстояло дело с осужденными в Сычевке. Их поддержали дру­зья в районе и в Москве, хотя многие серьезно рисковали. Специальная кол­легия Смоленского областного суда получила приговор показательного про­цесса в Сычевке 18 октября и постановила расстрелять всех кроме районного прокурора Кудрявцева. Такое решение было принято после долгих колеба­ний, ведь судьи не смогли проявить достаточно мужества, чтобы отменить рас-стрельный приговор в отношении их коллеги за то, чего он не делал. (Может, поэтому юристы чрезвычайно редко попадали на скамью подсудимых на пока­зательных процессах). Приговор в Сычевке не оглашался до полуночи. После того, как последние зрители покинули зал суда в Сычевке, осужденных по­грузили в машины и отправили в Смоленск на встречу с судьбой, т.к. казни в Смоленске в 1937 — 1938 гг. проводились в подвалах областного НКВД или в блоках лагеря для осужденных в Вязьме. Тела хоронили в безымянных братских могилах в Катином Яре, где теперь место поклонения жертвам мас­совых репрессий XX столетия, или близ Вяземского лагеря.

Однако по пути в Смоленск караван «черных воронов» с сычевскими осужденными был неожиданно остановлен на тихом перекрестке. Приговорен­ные были потрясены, увидев там свои семьи. Друзья из сычевской парторга­низации организовали это свидание, чтобы дать возможность людям попро­щаться с родными и близкими.

Такого рода «гнилой либерализм», мягко говоря, не приветствовался во время больших чисток. Заключенных должны были везти прямо в Смоленск без остановок, где им предстояло в камере смертников в подвалах Смоленско­го НКВД на улице Дзержинского ожидать своей участи. Оттуда людей брали по ночам для расстрела в соседней камере, в которой имелся дренаж для крови. Однако же кто-то, а скорее группа людей в сычевской парторганиза­ции и НКВД, оказались готовы рискнуть, чтобы эта встреча состоялась. Тем, что происходило в залах показательных судов и выплескивалось в прессу, от­нюдь не исчерпывался драматизм этих событий!

Некоторые из этих писем обнаружены в фонде Генерального прокурора СССР в ГАРФ (см. док. Ли 312 и 313)

В эти драгоценные «последние минуты», выпавшие на их долю для про­щания с семьей, Красильников сумел отвести жену в сторону и торопливым шепотом дать инструкции, что сделать, чтобы остановить казнь и добиться пересмотра их дела. Вероятно, он в тюрьме составил четкое представление об этом, или какой-то мужественный человек в сычевском руководстве, знаю­щий, как можно это сделать, дал знать. Время было дорого, а потому жены двоих главных сычевских осужденных, Красильникова и Богданова, будучи обе беременными, в тот же день сели в поезд на Москву, чтобы добиваться там остановки казни для своих мужей. Как у «жен врагов народа» у них было для этого свободное время. Они были уволены с должности школьных учите­лей после ареста мужей 7 сентября.

Вскоре их дети, включая сына Богданова, который был секретарем комсо­мольской организации местной средней школы, подвергавшиеся унизительной травле, были на крикливых собраниях исключены из школы. Красильниковы и Богдановы были выселены из своих квартир и нашли пристанище вместе с детьми в ветхом доме на окраине города. По ночам «добрые люди», друзья, соседи, доброжелатели тайком подбрасывали им монетки сквозь трещину в окне, чтобы было хоть на что-то жить — молчаливое признание того уваже­ния, которое жители Сычевки питали к своим бывшим руководителям и их се­мьям. Красильникова сумела добыть деньги на недешевый железнодорожный билет до Москвы, сумев уговорить помощника секретаря райкома Протского, когда-то бывшего правой рукой Красильникова, пойти на огромный риск. Протский выдал ей задним числом зарплату мужа (477 руб.), не конфиско­ванную после его ареста. Хотя прилюдно и в своих письмах Коротченков клеймил Красильникова как «врага народа», такие факты красноречиво сви­детельствуют, что многое из того, что имело отношение к ходу и исходу пока­зательных процессов — не только давление сверху, чтобы заклеймить и осу­дить арестованных, но и усилия снизу, чтобы защитить их и помочь им, — ос­тавалось вне поля зрения возбужденной толпы в зале суда.

В Москве жены сычевских руководителей встретились с однокашниками Красильникова по ВПШ, работавшими в ЦК. Они и помогли Красильниковой и Богдановой остановить казнь и вовремя доставить это решение в Смоленск, чтобы спасти жизнь мужьям. Но Дубровский, работавший с Красильниковым и Богдановым, перед тем как покинуть Сычевку и стать секретарем парторга­низации другого района, который также находился вместе с ними в перепол­ненной камере смертников, был ночью вызван и расстрелян — решение об ос­тановке казни пришло в Смоленск лишь на следующий день⁶¹! Друзья Кра­сильникова в Москве также помогли женщинам составить апелляцию и свя­заться с Генпрокурором СССР Вышинским, который опротестовал приговор по сычевскому делу 23 декабря 1937 г. Апелляция заслушивалась на двух сес­сиях Верховного суда СССР 18 января и 5 февраля 1938 г. Председатель Вер­ховного суда Винокуров, который пятью месяцами ранее отклонил просьбы о помиловании осужденных по Андреевскому делу⁶^, принял решение об отмене приговора сычевским арестантам и пересмотре их дела⁶³.

В ноябре 1938 г. дела Красильникова и Богданова повторно слушались в Смоленском областном суде. Они были вновь осуждены, однако к менее суро­вому наказанию по статье 111 УК, предусматривающей обвинение в «преступ­ной халатности» и «злоупотреблении служебным положением». Они не стали оспаривать это решение, поскольку были тут же освобождены за отбытием срока наказания и, конечно, хотели забыть весь этот кошмар. Дочь Красиль­никова Варвара, которой тогда было девять лет, позже вспоминала эти собы­тия: «Папа вернулся домой. Оказалось, что он был прав, а Ежов не прав». Так оно примерно и выглядело. Освобождение Красильникова и его возвра-

³* 67

щение домой совпало по времени с падением Ежова и публикацией постанов­лений за подписями Сталина, Молотова и Вышинского 15—17 ноября, пре­кращающих рассмотрение дел тройками и возвещающих конец массовым опе­рациям⁶⁴.

Е.Ф.Красильников был восстановлен в партии в мае 1939 г. и получил зарплату секретаря райкома за все время, проведенное в тюрьме. Не имея воз­можности занимать руководящие должности в партии из-за судимости, он, од­нако, получил назначение на должность директора завода с зарплатой, превы­шающей зарплату секретаря райкома. Он даже построил двухэтажный дом для семьи накануне войны. Несмотря на все, что произошло с ним в 1937 — 1938 гг., Красильников оставался убежденным коммунистом и советским пат­риотом. Он был расстрелян — не Советами, приговорившими его в 1937 г., а немцами в 1942 г. как партизан, сражающийся за свою страну в тылу врага.

Судьба Богданова оказалась более трагической. Его нервы сдали от восем­надцатимесячного пребывания в камере смертников, откуда людей по ночам уводили на расстрел. Он, как и Красильников, вышел из тюрьмы в ноябре 1938 г., пришел прямо на могилу жены, умершей при родах, пока он был в тюрьме, и застрелился.

Кудрявцев, бывший прокурор Сычевского района, также осужденный на Сычевском показательном процессе, вышел из тюрьмы полностью оправдан­ный и занял свою прежнюю должность райпрокурора, оставаясь на этом посту и в послевоенный период Он заботился о выживших детях Красильникова и Богданова, после того как жена Красильникова, пережив годы трудностей и лишений, умерла во время голода 1946 г., поскольку, как настоящая мать, прежде кормила детей, потом ела сама^З. Во время войны Кудрявцев тоже был в партизанах, командовал партизанским отрядом в тылу врага. Там он имел удачную для себя возможность отомстить Митину, сменившего последо­вательно Богданова и Красильникова на их постах и оказавшегося трусом. Сперва он занял освободившийся пост пред райисполкома, а затем накануне войны был назначен секретарем райкома, поскольку по своим организатор­ским способностям хоть в какой-то мере годился на смену прежнему руковод­ству района. Когда советское командование готовило эвакуацию Сычевки в октябре 1941 г. под напором немецких войск, секретарю райкома Митину было приказано остаться вместе с другими партийными руководителями в тылу врага, -чтобы возглавить партизанское движение. Но он бежал из района в панике, когда составил представление о мощи приближающейся германской армии, оставив сычевских партизан без руководства и информации. Войну Митин проводил, руководя совхозом в Казахстане, далеко от линии фронта. Однако он имел наглость вернуться в Сычевку в марте 1943 г., когда совет­ские войска вплотную приблизились к району, рассчитывая вновь возглавить местную парторганизацию. Но он был схвачен местными партизанами и рас­стрелян за дезертирство после поверхностного рассмотрения его дела военным судом под председательством прокурора Кудрявцева, до того как Москва пол­ностью восстановила свой контроль и порядок в Сычевке⁶⁶.

¹ Cassidy J. The Enemy on Trial Northern Illinois Umv Press, 2000, Wood E Performing Jus­tice Agitation Trials in Revolutionary Russia Cornell University Press, 2004, Fitzpatnck Sh Stalin's Peasants Resistance and Survival in the Russian Village after Collectivization Oxford, 1994 P 286 — 312, Маннинг Р Т Массовые операции против кулаков и преступных элементов апогей великой чистки на Смоленщине // Сталинизм в российской провинции Смоленск, 1999 С 230-254, Ellman M The Soviet Provincial Show Trials Carnival of Terror? // Europe Asia Studies Vol 53 2001 No 8 P 1121 -1233, Кодин Е Смоленский нарыв Смоленск, 1999 Пос­ледняя работа, посвященная изучению смоленского скандала и последовавшего показательного

процесса и других репрессий, — на сегодня это лучшее исследование, раскрывающее, впрочем, обстоятельства одного лишь судебного процесса

² Fitzpatnck Sh How the Mice Buned the Cat Scenes from the Great Purges of 1937 in the
Russian Provinces // Russian Review Vol 52 1993 July P 299 — 320 См также вышеупомяну
тые работы Р Маннинг и М Эллмана

³ Правда 1937 9—12 марта, см также Fitzpatnck Sh Op cit

⁴ Там же 15 —19 июня

⁵ Там же 2, 5 июля

⁶ Рабочий путь 1937 21 июля

⁷ Правда 1937 15, 29-31 июля

⁸ Трагедия советской деревни Коллективизация и раскулачивание 1927 — 1939 В 5 т Т 4
М, 2002 С 18-21, 47-50, 79-89, 111-116, 194-195, 355-359, 494-498, 502-505, 529-
531, 537-538, 543-544, 546-549, 560-565, 747-751, 786-792, 802-803

⁹ Thurston R Life and Terror in Stalin's Russia New Haven 1996 P 10

¹⁰ Трагедия советской деревни Т 4 С 740 —742, 810 —817, Государственный архив России
ской Федерации (далее — ГАРФ) Ф 9414 Оп 1 Д 1141 Л 5 — 6 (документ будет опублико­
ван во 2 й книге 5-го тома настоящего издания)

¹¹ См док № 339

¹² Подчеркнутое слово было вписано Сталиным от руки в отпечатанный экземпляр этой ди­
рективы (см док Ли 286)

¹³ Центр хранения совеременной документации (далее — ЦХСД) Ф 89 Оп 48 Д 12
Л 1-2, док №286 Труд 1992 4 июня

¹⁴ См док № 209 См там же Центр документации новейшей истории Смоленской области
(далее - ЦДНИСО) Ф 5 Оп 2 Д 1727 Л 104

¹⁵ Документы из архива ФСБ Смоленской области, освещающие работу специальных троек
см в Илькевич Н Расстреляны в Вязьме//Край Смоленский 1994 N> 1—2 С 129 — 144

¹⁶ Док № 189 Ранее было опубликовано в Труд 1992 4 июня

¹⁷ См ЦА ФСБ РФ Ф 3 Оп 5 Д 572 Л 63-72, 74, 76, 79, 81-83, 96-99, 126-129
(документ будет опубликован во 2 книге 5 тома настоящего издания)

¹⁸ См док № 285

¹⁹ Fitzpatnck Sh Stalin's Peasants P 197-203

²⁰ Толковый словарь русского языка В 4 т Т 1 А-И М, 1957 С 343

²¹ Док № 339

²² Известия 1992 10 июня, см док №291-314

²³ Там же

²⁴ Рабочий путь 1937 4 —10 сентября

²⁵ См док № 314 По другим источникам приводится другая дата расстрела — 27 сентября
1937 г (см По праву Памяти Книга Памяти жертв незаконных политических репрессий Смо­
ленск, 2001 С 24, 189, 255, 361, 444, 462) По-видимому, дата казни в смоленской Книге памяти
ошибочна

²⁶ ЦДНИСО Ф Р-5 Оп 2 Д 1784 Л 67

²⁷ Там же Л 78

²⁸ Там же Л 83-84

²⁹ Известия 1992 19 июня, см док №293

³⁰ Рабочий путь 1937 14 —19 октября, Колхозная газета (Сычевка) 1937 14 —20 октября

³¹ См ЦДНИСО Ф 6 Оп 1 Д 39 Л Л 96-105

³² Там же Ф 67 Оп 1 Д 453 Л 292-293 и Д 433 Л 1 В районе в то время насчиты
валось 8812 хозяйств колхозников В районную парторганизацию входило 203 члена и кандидата
(там же Ф 5 Оп 2 Д 1822 Л 7)

³³ Там же Ф 67 Оп 1 Д 400 Л 13

³⁴ См док № 300 Названное постановление также обнаружено в ЦДНИСО

³⁵ ЦДНИСО Ф Р-67 Оп 1 Д 453 Л 155, 168, 184 ^зьТам же Л 185-186

³⁷ Там же Ф Р-6 Оп 1 Д 453 Л 155-284

³⁸ В архиве Смоленской ФСБ мною изучались материалы местной спецтройки, в том числе
«Дело Никифора Иосифровича Белова», «Дело Н М Жданова, И Н Белкина, И В Железнова,
А П Баранова, И Ф Филиппова и 3 И Рябинина», «Дело Евгения Ивановича Иванова», «Дело
Алексея Егоровича Коробакина, Иосифа Егоровича Коробакина, Сергея Петровича Лебедева,
Павла Мик Ермакова, Евсея Федоровича Федотова, Варфоломея Максимовича Булкина и Ни
колая Кузьмича Окунева», «Дело Егора Григорьевича Боденкина», «Дело С Е Бойкова, В Е Се
лезнева, Ф И Птюшкина, И К Еромолинского М В Леонова, П Т Догонова, А И Погожина и
И М Бойкова»

³⁹ Маннинг Р Вельский район, 1937 год Смоленск, 1998 С 14

⁴⁰ См ЦДНИСО Ф 67 Оп 1 Д 422 Л Л 11, 150, 153

⁴¹ Там же Ф 5 Оп 1 Д 1699 Л Л 75-76

⁴² Отчет Западного обкома о положении в Сычевском районе от 19 августа 1937 г (см
ЦДНИСО Ф 5 Оп 2 Д 1704 Л 14 — 20) Об этих делах также речь шла на районных пар
тайных конференциях

⁴³ См РГАСПИ Ф 17 Оп 3 Д 4093 Л 156

⁴⁴ Fitzpatnck Sh How the Mice Buried the Cat Scenes from the Great Purges of 1937 in the
Russian Provinces// Russian Review Vol 52 1993, July P 299-320

⁴⁵ См ЦДНИСО Ф 5 On 2 Д 1796 Л 105-112

⁴⁶ См там же Д 1723 Л 56-60

⁴⁷ Там же Д 1784 Л 70

⁴⁸ См там же Ф 67 Оп 1 Д 422 Л 136-147, Ф 5 Оп 2 Д 1699 Л 71-76, Д 1697
Л 3, Д 1704 Л 1-2

⁴⁹ Там же Ф 5 Оп 2 Д 1740 Л Л 14 — 20 А также Интервью с Варварой Ерофеевной
Красильниковой, дочерью Е Ф Красильникова Сычевка, июнь 1994 г

⁵⁰ См ЦДНИСО Ф 67 Оп 1 Д 422 Л 49-33

³¹ Ca< u, iday J Marble Columns and Jupiter Lights Theatrical and Cinematic Modeling of Soviet Show Trials// Slavic and East European Journal Vol 42 Issue 4 Winter 1998 P 656

⁵² См док № 290, 331-332

⁵³ См Fitzpatnck Sh Stalin's Peasants P 300-301

⁵⁴ См Меныиагин Б Г Воспоминания Смоленск Катынь Владимирская тюрьма
Париж 1988 С 34-38, 44-48, 68-71

⁵⁵ См Советский Север 1937 19 — 21 сентября

⁵⁶ См там же 21 сентября

⁵⁷ См док № 301-310

⁵⁸ Меньшагин Б Г Указ соч С 30

⁵⁹ Там же

⁶⁰Там же С 30-71

⁶¹ См РГАСПИ Ф 17 Оп 21 Д 4073 Л 104 и ЦДНИСО Ф 6 Оп 1 Д 39 Л 15

⁶² См док № 311

⁶³ Архив Верховного Суда Союза ССР Д 13/172 37 (ГАРФ Ф Р-9474 Оп 16 Д 75,
Л 1882 Л 1-2, Ф 9415 Оп 3 Д 3, 6, Ф Р8131 Оп 37 Д 85 Л 1-11) В этих документах
содержится протест Вышинского и постановление Верховного суда СССР

⁶⁴ РГАСПИ Ф 17 Оп 21 Д 4140 Л Л 134-135

⁶⁵ У меня хранится интервью Варвары Ерофеевны Красильниковой

⁶⁶ Павлов Н Исполнение долга Смоленск, 1973 С 283 — 286

Н.А.Сидоров АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

Пятый том завершает документальную серию «Трагедия советской дерев­ни. Коллективизация и раскулачивание. 1927—1939 гг.». Первая книга тома целиком посвящена событиям 1937 г., вторая охватывает 1938—1939 гг., в третью вошли материалы годовых отчетов об экономическом положении кол­хозов за 1934 — 1939 гг.

В сборник включены документы партийных, государственных, колхозно-кооперативных, учреждений и организаций, содержащие сведения общесоюз­ного, республиканского и регионального значения — Политбюро ЦК ВКП(6), ЦК КП(б)У, ЦИК и ВЦИК, СНК СССР, РСФСР, НКВД, наркоматов, про­куратуры и судебных учреждений, документы местных партийных комитетов, и отдельных лиц. По своему типу это законы, постановления, стенограммы партийных пленумов и съездов, директивы, циркуляры, информационные сводки, служебная переписка, заявления.

Документы выявлялись в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), Архиве Президента Российской Федера­ции (АПРФ), Центральном архиве Федеральной службы безопасности Рос­сийской Федерации (ЦА ФСБ РФ), Российском государственном архиве эко­номики (РГАЭ), Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Государственном архиве Новосибирской области (ГАНО), Центре документа­ции новейшей истории Смоленской области (ЦДНИСО).

Подавляющее большинство документов публикуется впервые. Основанием для повторной публикации явилось их принципиальное значение для освеще­ния рассматриваемых в томе вопросов.

Большинство документов публикуется полностью. Сокращению подвер­глись обширные источники, содержащие повторяющуюся информацию или не относящуюся непосредственно к теме сборника. Публикация документа в из­влечении оговаривается в заголовке предлогом «из», а в тексте документа пропуск обозначается многоточием. Содержание опущенных частей текста ого­варивается в текстуальных примечаниях.

Наиболее распространенным типом документов 1937 г., составляющим первую книгу, являются информационные материалы НКВД СССР, поста­новления Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР. Именная рассылка выписок из протоколов заседаний Политбюро, а также, стереотипная адресация инфор­мационных сводок, спецсообщений и справок НКВД высшим партийно-госу­дарственным руководителям как правило не воспроизводиться.

Текст публикуемых документов передан в соответствии с современными правилами орфографии и пунктуации, стилистические особенности докумен­тов сохранены. Погрешности текста, не имеющие смыслового значения (орфо­графические ошибки, опечатки и т.п.) исправлены в тексте без оговорок. Про­пущенные в тексте документов и восстановленные составителем слова и части слов заключены в квадратные скобки. Основная масса сокращений и сокра­щенных слов раскрыта в списке сокращений. Тексты телеграмм воспроизво­дятся с восполнением в квадратных скобках недостающих союзов и предло­гов. Непонятные места текста, не поддающиеся восстановлению или исправле­нию, оставлялись без изменения с оговоркой в текстуальных примечаниях: «Так в тексте». Опубликованные ранее документы даны в соответствии с текс-

том предшествующего издания. В тексте документов сохранены географичес­кие названия, принятые в 1937 — 1939 гг.

К документам даются как редакционные, так и собственные заголовки. В редакционных заголовках полные указания должностей авторов и адресатов даны только при первом их упоминании. Более подробные сведения содержат­ся в именном комментарии.

При отсутствии даты на документе она устанавливается составителями, что вместе со способом установления датировки оговорено в текстуальных приме­чаниях.

Текст каждого документа сопровождается легендой, в которой указывается название архива, номер фонда, описи, дела, листа, подлинность или копий-ность. Постановления Политбюро публикуются по двум видам протоколов за­седаний высшего органа ВКП(6), — «подлинным» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163) и «подписным» (Там же. Оп. 3). Появление этих названий связано с тем, что в 1920—1940 гг. существовала практика изготовления большого ко­личества копий протоколов для рассылки членам ЦК и другим партийно-госу­дарственным чиновникам. Для служебных нужд аппарата ЦК также создава­лось несколько копий «подписных» протоколов, которые назывались справоч­ными, рассылочными, контрольными, хранилищными или архивными. Все эти разновидности подписных протоколов заверялись печатью ЦК и факсими­ле подписи секретаря ЦК. В настоящем издании, при публикации постановле­ний Политбюро, извлеченных из «подписных» протоколов, в легенде доку­мента также указывается на его подлинность*.

Поскольку постановления Политбюро о «лимитах» репрессируемых по приказу НКВД № 00447 хранятся в двух архивах с разной ведомственной подчиненностью — РГАСПИ и АПРФ, то при их публикации, учитывая важ­ность и различный уровень доступности этих документов для исследователей, указываются обе архивные легенды.

В состав научно-справочного аппарата сборника входят предисловия, текс­туальные примечания, примечания по содержанию, именной комментарий, именной указатель, географический указатель, список сокращений, перечень публикуемых в сборнике документов.

Текстуальные примечания обозначаются цифрой со звездочкой, помещают­ся после документа и пронумерованы в пределах документа. В них указаны погрешности текста, оговариваются отсутствие или местонахождение упомина­емых в тексте документа приложений, способы датировки, содержание опу­щенных частей документа.

Именной указатель является «глухим» и содержит алфавитный перечень фамилий и инициалов, встречающихся в тексте.

Указатель географических названий является алфавитным перечнем адми­нистративно-территориальных единиц (до районов и городов включительно) в обозначении, принятом в 1937—1939 гг.

В список сокращений внесены в алфавитном порядке сокращенные наиме­нования и другие сокращения, и дается их раскрытие с указанием подведом­ственности учреждений.

Именной комментарий, именной и географический указатели к тому пуб­ликуются во второй книге.

* О делопроизводстве Политбюро ЦК ВКП(б) см Адибеков Г., Кошелева Л., Ро/овая Л. Протоколы Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(6) как исторический источник // Политбюро ЦК РКЩб)-ВКП(б) Повестки дня заседаний Том 1 1919-1929 Каталог М, РОССПЭН, 2000 С 5-29

Год

№ 1

Циркуляр Прокуратуры СССР № 2/1 об усилении борьбы с нарушениями устава с/х артели

2 января 1937 г.

Всем прокурорам союзных и автономных республик, прокурорам краев и об­ластей

Постановление Комиссии Советского контроля при СНК СССР от 16 де­кабря 1936 г. «О нарушениях колхозного устава в Ивановской и Свердлов­ской областях»¹ констатирует, что как по указанным областям, так и по дру­гим краям и областям имеют место грубые нарушения устава с/х артели, при­чем местные органы прокуратуры недостаточно энергично и успешно борются с нарушениями устава, ограничиваются принятием лишь эпизодических адми­нистративно-судебных мер, пренебрегая мерами воспитательного характера.

В целях усиления борьбы с нарушениями устава с/х артели, в дополнение к ранее данным мною указаниям, приказываю:

1. Обратить особое внимание на нарушения колхозной демократии (неза­
конный прием и исключение из членов колхоза, нарушение принципа выбор­
ности правления и ревизионной комиссии и т.д.), привлекая виновных в этом
лиц к уголовной ответственности по ст. 109 УК РСФСР² или по соответству­
ющим им ст. УК других Союзных республик.

2. Не допускать нарушения постановления СНК СССР от 27 марта 1935 г.
«Об упорядочении финансов и учета в колхозах»³, привлекая к суровой от­
ветственности лиц, допустивших, вопреки закону, принудительное списание
сумм с текущего счета колхоза.

3. Наблюдать за тем, чтобы права колхозов на землю не нарушались, в
частности, не допускать сокращения земельного массива артели под видом
землеустройства, не допускать взимание с колхозов арендной платы за поль­
зование землей и сдачу колхозами в аренду земли другим организациям, а
также частным лицам.

4. Не допускать привлечения к ответственности колхозников за незначи­
тельные нарушения и проступки, борьба с которыми должна вестись в соот­
ветствии с § 17 Устава с/х артели⁴, не допускать массового и незаконного на­
ложения штрафов на колхозников за незначительные проступки; с другой сто­
роны направить острие репрессий против действительных преступников и
классовых врагов, расхищающих колхозную собственность, срывающих вы­
полнение важнейших хозяйственно-политических кампаний, дезорганизую­
щих работу колхозов.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: