Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Концепция медиации в социокультурном исследовании
Медиация, опосредование, означает использование орудий или артефактов, играющих существенную роль в формировании действия. Они не детерминируют, не обусловливают взаимодействие сами по себе, механически, и действенны только когда их используют индивиды. «Медиация — это процесс включения потенциальных орудий в формирование действия, с одной стороны, и конкретного использования этих орудий — с другой»1. Коль скоро медиация предполагает третью сторону в интеракции, введение этого промежуточного культурного элемента неизбежно трансформирует ее. Медиативные средства, такие как язык и технические приспособления, не просто улучшают качество взаимодействия, его приемлемость для обеих сторон. Их использование меняет поток и структуру ментальных функций участников. Язык детерминирует структуру когнитивного акта так же, как техническое орудие изменяет процесс адаптации к окружению, детерминируя форму физических операций. Новые культурные орудия могут освобождать людей от некоторых прежних ограничений, но одновременно они вносят другие, обусловленные их собственными характеристиками. «Они появляются не для облегчения деятельности, а в ответ на множество запросов, обычно не имеющих отношения к данной форме ментального функционирования. Эти средства инкорпорируются в действие самыми неожиданными способами. Действие и используемые при его совершении медиативные средства существуют в реальном мире в сложных культурных, институциональных, исторических условиях, и эти условия неизбежно формируют орудия, которые требуются для осуществления действий. Например, в исследованиях Коула мы видим, что различные формы медиации характерны для различных институциональных контекстов»2. Эти медиаторы как искусственные образования, используемые в инструментальных целях, принято называть артефактами. ■ Wertsch J.V., Del Rio P. 22-23. 2 Ibid. P. 24-25. Медиация и артефакт Концепция артефакта базируется на теории действия, где понятие средств приводится в соответствие с антропологическими и когнитивист-скими представлениями. Центральный тезис теории действия состоит в том, что структура и динамика процессов деятельности культурно опосредуются исторически развивающимися средствами, инструментами. С другой стороны, психические процессы человека, согласно культурно-исторической психологии, возникают одновременно с новыми формами поведения, «в которых люди изменяют материальные объекты, используя их как средство регулирования своих взаимодействий с миром и между собой... о таких способах опосредования принято было говорить как об орудиях труда, но я, — пишет М. Коул, — предпочитаю использовать более общее, родовое понятие «артефакт»3. Он рассматривает артефакты как искусственные, созданные человеком объекты — материальные и идеальные, — социальные по происхождению и существованию. Культура с этой точки зрения может быть представлена как совокупность артефактов, накопленных сообществом в ходе его истории. «Артефакт есть некий аспект материального мира, преобразованный по ходу истории его включения в целенаправленную человеческую деятельность. По природе изменений, произведенных в процессе их создания и использования, артефакты одновременно и идеальны (понятийны), и материальны... При таком определении признаки артефактов равно приложимы в тех случаях, когда речь идет о языке, и в случае более привычных форм артефактов, ...составляющих материальную культуру... При таком подходе опосредование артефактами равно применимо и к объектам, и к людям, различают же эти два случая способы, которыми идеальность и материальность сочетаются у представителей этих двух категорий существования, а также виды взаимодействия, в которые они могут включаться. Этот взгляд устанавливает первоначальное единство материального и символического в человеческом познании. Это — важная отправная точка для определения отношения к непрекращающейся дискуссии в антропологии и связанных с ней дисциплинах: следует ли считать культуру внешней по отношению к индивиду, т. е. совокупностью продуктов предшествующей человеческой деятельности, или внутренней — источником знаний и представлений? Представление об артефактах как о продуктах истории человечества, являющихся одновременно и идеальными, и материальными, позволяет прекратить этот спор»4. В этом же ключе Дж. Фодор трактовал ментальные процессы как осуществляющиеся посредством соответствующих репрезентаций — медиаторов, имеющих все ключевые характеристики языка, выдвинув гипотезу о существовании языка мышления5. 3 Коул М. Культурно-историческая психология. М., 1997. С. 131. 4 Там же. С. 141-142. 5 Sterelny К. The Representational Theory of Mind. Oxford (England), Cambridge (MA), 1990. На ранних этапах формирования когнитивной антропологии считалось, что знания структурируются в парадигмы и таксономии, которые, в свою очередь, состоят из концептуальных узлов. Сегодня, когда в центре внимания оказалась интеракция, исследователи обратились к понятию схемы как опосредующего звена коммуникации, ставшему центром дискуссий в последние десятилетия. Через сравнительные исследования разрабатывались типологии их структур, изучались функции в процессах медиации, отыскивались универсальные свойства и признаки. В настоящее время общее понятие схемы применительно к этим процессам определяется тремя ключевыми признаками схемы: 1) упрощают опыт; 2) облегчают логический вывод и 3) необходимы в процессе целеполагания» и используются каждой из сторон6. Обращение к этой концепции при изучении интеракции открывает возможность углубленного анализа когнитивных способов ее организации и динамики. Исследования познания обнаружили множество различных структур знания, отвечающих общему определению схем. Это классификационные парадигмы и таксономии, которые устанавливают связи между понятиями, упрощают логический вывод, идентификацию и номинацию в коммуникативных процессах. Н. Квин отнесла к ним дефиниции слов7; к ним предположительно относятся семантические сети, сценарии, ментальные модели, метафоры8. «Интуитивно понятно, что все эти структуры одного и того же типа, хотя различительные признаки каждой адекватно не определены»9. Когнитивные схемы (модели) представляют собой концептуальные абстракции, обусловленные работой мозга, кумулирующего соответствующую информацию и осуществляющего связь между внешними воздействиями, принимаемыми органами чувств, и поведенческими реакциями. Эти абстракции составляют основу изучения всех информационных обменов между человеком и окружением — восприятия, понимания, категоризации, планирования, узнавания, разрешения проблем, принятия решений. Они наделяются структурными и процессуальными характеристиками. Через них репрезентируется знание, относящееся к объектам и ситуациям, событиям и действиям, их последствиям. Базовые и инвариантные аспекты когниций размещаются на высших уровнях схематических структур, тогда как изменчивые (или slots), сопоставимые с элементами окружения, — на нижних10. Это своего рода процессоры, благодаря которым осуществляются интерпретации поведения и опыта, а также оценки соответствия между их компонентами и феноменальными элементами. Если связь между переменными, в которых описывается ситуация, подкрепляет ожидания, 6 Keller J.D. Schemes for Schemata. In: Schwartz Т., White G.M., Lutz C.A. (eds.) New 7 Quinn N. «Commitment» in American marriage: a cultural analysis // American Ethnologist. 8 Casson R. Schemata in cognitive anthropology // Annual Review of Anthropology. 1983. 12. 9 Keller J.D. Schemes for schemata. In: New Direction... P. 61. 10 Rumelhart D.E. Schemata... 1980. предусмотренные схемой, то из рассмотрения исключаются альтернативные когнитивные модели. Для объяснения того, как лексические и грамматические формы в языке одновременно структурируют и выражают основные схематические представления, лингвисты в когнитивных исследованиях используют концепцию фреймов11. Фреймирование предполагает, что лексические единицы, грамматические категории и правила связаны в памяти со схемами и их частями. В процессе коммуникации лингвистические формы, используемые говорящим, актуализуют схемы на уровне сознания слушающего. В свою очередь, он обращается к лингвистическим формам, в которых категоризируются схемы и которые обеспечивают средства их вербализации. Лингвистические выражения — это приоритетный инструмент, используемый исследователями для интерпретации вербальных материалов — устных и письменных. Они исходят из допущения о наличии связи между языком и познанием при изучении концептуальных категорий и систем, характерных для изучаемого текста. Когнитивные схемы считаются состоящим из нескольких суб-схем, каждая из которых по-своему взаимодействует с элементами феноменального мира и структурно связывается с другими двумя способами: — иерархически: общие схемы генерализуют «выходы» специфичных, которые в свою очередь обобщают функционирование суб-схем, состоящих из исходных переменных; — горизонтально: одни схемы предшествуют другим в порядке временной и причинной последовательности. Классификационные системы представляют собой иерархически упорядоченные когнитивные модели, где общие концептуальные категории представлены на высших уровнях в комплексе схем, а специфичные категории — на низших12. В этих сложных конструктах иерархические и горизонтальные связи не являются взаимоисключающими. Когнитивные схемы по-разному располагаются на шкале «общее — специфичное»: — универсальные, одинаковые для всех классов людей; — идиосинкратические, уникальные для индивидов; — культурные — не уникальны для индивидов и не всеобщи, но разделяются большинством членов отдельных сообществ13. В ряду когнитивных схем выделяются также сценарии событий. Это сложные когнитивные модели, структурированные посредством горизонтальных связей14 и вертикально подчиненные более общим катего- ч Fillmore C.J. Topics in lexical semantics. In: Cole R.W. (ed.) Current Issues in Linguistic Theory. Bloomington, 1977; Chafe W.L. Creativity in verbalization and its implications for the nature of stored knowledge, In: Givon T. (ed.) Syntax and Semantics. V. 12: Discourse and Syntax. N. Y„ 1979. P. 151-189. 12 Minsky M. Framework for Represrnting Knowledge. In: Winston P.H. (ed.) The Psychology 13 Casson R.W. (ed.) Language, Culture and Cognition; Anthropological Perspectives. N. Y., ч Quinn N. Commitment in American marriage: a cultural analysis. In: Dougherty J.W.D. (ed.) Directions in Cognitive Anthropology. Urbana. 1985. риям. Сцены в каждом таком сценарии, как и классификационные единицы, подчинены ему как целому в качестве составляющих и связаны между собой причинным или случайным образом. В их рамках действия и внутренние состояния индивида взаимообусловлены: состояние следует за действием или сопровождает его обычным либо необходимым образом, и действие по инерции либо обязательно следует или сопутствует состоянию. В сценариях событий выделяются следующие основные типы причинных связей: —результирующая — действие имеет результатом изменение состояния; —возможная — состояние делает возможным действие; —невозможная — состояние делает действие невозможным; —инициирующая — состояние или акт инициируют друг друга; —обосновывающая — состояние является основанием для действия. Важным медиатором в контексте отношений людей с окружением считаются категории — прототипы. Они определяют значения концептов в терминах связей между отдельными свойствами означаемых, называемыми «отличительными признаками», «семантическими компонентами», «критериальными атрибутами»15. Это родовая репрезентация понятия, которая используется в качестве стандарта для оценки типичности означаемого с точки зрения подобия, или степени сходства с прототипом. Единицы, обладающие свойствами (не обязательно всеми), определяющими прототип, называются примерами понятия. Таким образом, принадлежность к категории-прототипу определяется в терминах большего или меньшего подобия: единицы считаются приблизительными примерами категорий и различаются по степени полноты представленности составляющих их признаков16. Итак, понятия артефакта, схемы и родственные ей — фреймы, сценарии — и их составляющие уходят корнями в когнитивную теорию и используются различными авторами для обозначения ряда взаимосвязанных, но не тождественных концептов, значимых для изучения ин-теракционных процессов. Культура с этой точки зрения представляет собой реальность, сконструированную людьми в процессах взаимодействий и коммуникаций, значительная часть которой является производной интенциональности людей, а другая обусловлена собственными характеристиками артефактов. Считается, что «интенциональные миры», обусловленные психическими свойствами человека, существуют как производные совместной активности людей, чьи представления, желания, предпочтения, взаимные ожидания и ограничения порождают их компоненты и оформляются ими. Таким образом, искусственный мир людей, обусловленный их интенциональностью, состоит из порожденных ею артефактов. При этом 15 Fillmore C.J. Frame semantics. In: Linguistic Society. Seoul. 1982; Lakoff С Women, Fire, 16 Kempton W. The Folk Classification of Ceramics: A Study of Cognitive Prototypes. N. Y., центральной посылкой является утверждение о существовании «глубинной связи между конкретным окружением, в котором существует человек, и фундаментальными отличительными категориями его разума: окружение человека наполнено приспособлениями, орудиями (адаптации), схемами поведения предыдущих поколений в овеществленной (в значительной степени) внешней форме»17. Включение артефактов во взаимодействия и коммуникации людей создает новые структурные отношения, в которых эти культурные опосредования и естественные (непосредственные) моменты действуют по принципу синергии. «Путем активных попыток приспособить окружающую среду к своим целям люди включают в свои действия дополнительные средства (в том числе, что очень важно, и других людей), создавая тем самым отчетливые тройственные отношения между субъектом, объектом и посредником»18. В этом контексте понятие «опосредованное действие» предполагает наличие тесной связи между социальными коммуникативными и индивидуальными психологическими процессами. Порождаемая ею ментальность (mind) рассматривается как то, что, во-первых, социально распределено и, во-вторых, связано с понятием опосредования. Термины «ментальность» и «ментальный акт» соотносимы с сообществами так же, как и с индивидами. Но с точки зрения интеракции речь идет не о коллективном сознании, а о социальной распределенности ментальной активности, которая рассматривается в ее сопряженности с медиативными средствами. Даже когда ментальные акты осуществляются индивидом в полной изоляции, они в известном смысле социальны, поскольку выполняются с помощью культурных инструментов, таких, например, как язык или числовые системы. Из сказанного следует, что когнитивизм помог преодолеть антипсихологизм символизма, сохраняя все его конструктивные возможности. Дискуссии между их сторонниками разворачивались вокруг вопроса: существуют культурные системы внутри или вне человеческого сознания? Когнитивная антропология связана с изучением сознания человека. Соответственно основное внимание уделяется культурно обусловленным представлениям людей. В рамках же символической антропологии изучаются объективированные артефакты, а содержание сознания людей не является предметом рассмотрения. Однако с точки зрения интеракции становится возможным объединение этих позиций, поскольку предполагается изучение опосредованной артефактами взаимосвязи внутренних и внешних систем значений и тех их свойств, которые порождают у людей побуждения к совместной активности, предполагающей формирование интерсубъективности. Нередко в этом случае говорят о «дискурс-центрированной» позиции. Предметами размышлений и обсуждений людей практически всегда являются они сами, их действия, чувства, интенции. Они значимы для людей, поскольку в их ходе рефлексируется социальная реальность. Соответственно важно понять природу интерсубъктивности в культу- 17 Коул М. Культурные механизмы развития // Вопросы психологии. 1995. № 3. С. 5. 18 Коул М. Культурно-историческая психология. 1997. С. 143. рах, что, в свою очередь, предполагает анализ порождающих и опосредующих ее процессов19. Актуализируясь в дискурсивных процессах, она влияет на формирование социокультурного окружения. А дискурс, конституирующий социальный и индивидуальный аспекты реальности в обыденных взаимодействиях и коммуникациях, становится предметной областью изучения. «Дискурс-центрированное» исследование, имея дело с концептами и символами, более ориентировано на изучение «я» и личности в соотношении с когнитивным, коммуникативным и социально-институциональным факторами в культуре»20. Поэтому Д. Уайт по-своему интерпретирует традиционное противопоставление психологической и символической ориентации, дуализм понятий «я» и «общество»: приватное — публичное, эмоция —разум, индивид —общество. Оно отразилось и в разведении понятий «личность» и «self», где первое соответствует дюркгеймовскому фокусу на коллективных представлениях и идеологии, а второе — психологическим, рефлексивным формам субъективности21. В психологической антропологии широко распространена оппозиция «культура» и «личность». Уайт считает, что все эти понятия нельзя рассматривать ни в синкрезисе, свойственном ранним антропологам, ни вне контекста их взаимодействия22. Понятие дискурса вводится, чтобы избежать такого противопоставления, поскольку охватывает и субъектный, и социальный аспекты, позволяя проследить движение от внутриличностных процессов к конструированию социальных связей и институтов, от индивидуальных значений к разделяемым символам. В символической антропологии индивид рассматривается как производная общества. В психологической антропологии предметом интереса является субъективность носителя культуры. Их объединение открывает возможность понять, как в процессах коммуникации коллективные представления, присущие культуре, складываются из индивидуальных представлений ее носителей, репрезентируемых в конвенциональных символах. Символизация подразумевает побуждение к установлению связи между означаемым к означающим. Различается несколько типов побуждений такого рода. Схематизирующую активность в конструировании первичных знаков называют идеогенетической. Естественный символизм, или эмпирическая мотивация к построению знаков, подразумевает, что связи между признаками явления закрепляются в культурно установленном символе. Этим объясняются сходные (но не универсальные) распределения некоторых символических ассоциаций среди различных культур, например: кровь и родство, физические признаки и жизненные силы или сексуальность. Конвенциональность знаков определяется подобными объединениями признаков, внутренними по отношению к культуре. В антропологии существует точка зрения, что все •э White СМ. Ethnopsychology. In: Schwartz Т., White G.M., Lutz C. (eds.) New Directions... P. 23. 20 Ibid. P. 38-39. 2i Lee B. (ed.) Psychological Theories of the Self. N. Y„ 1982. 22 White CM. Op. cit. P. 39. компоненты культуры обусловлены такого рода побуждениями. Они определяют директивную функцию артефакта, указывающую на цели и способы его использования. Это относится и к символам. Обращаясь к описанию поведения индивида в культурном контексте, Д'Андраде задается вопросами: являются ли частью личностной психологии как науки цели и ценности, неизбежно сопряженные с комплексом психических процессов, таких как побуждения или предпочтения? Можно ли объяснить связь между символом и мотивом только результатом социализации и есть ли символы, которые можно понять вне связи с мотивами? Не является ли включение в систему значения директивной и аффективной функций смешением индивидуального и культурного уровней анализа? Эти вопросы, по его мнению, разрешаются, если исходить из предпосылки, что изучение культуры связано с изучением личностных процессов. В этом случае установки, потребности, защитные механизмы, будучи психическими явлениями, считаются относящимися к понятию личности как производной культуры, а из межличностных связей выводятся институционализация и разделяемость23. В символической антропологии культура изучается через объективированную систему значений, а в когнитивной антропологии система-значение рассматривается как продукт ментальной активности. При этом допускается, что наиболее существенные значения могут находиться вне поля сознания действующего субъекта, локализоваться в бессознательном. Представители символической антропологии возражают против необходимости при рассмотрении культуры обращаться к ментальным процессам и подчеркивают публичную и коллективную сущность феноменов культуры как «социально установленной структуры значений»24. Психологические антропологи, например М. Спиро, указывают на то, что понимание культуры как публичной системы по определению исключает мысли и эмоции как субъективные факторы из ее анализа. Такое жесткое разведение теории культуры и психологии, индивидуального опыта и социальных значений непродуктивно. Д. Уайт, например, полагает, что задача современной антропологии состоит в определении способов влияния индивидуального опыта на формирование социальных значений и влияния социального опыта на формирование индивидуального. И то, и другое обнаруживается, по Уайту, при анализе дискурса. Такому анализу соответствуют идеи Д'Андраде, который рассматривает культурные модели как когнитивные схемы, а внешнюю среду как имеющую физическую и социальную составляющие. Тогда культура считается, с одной стороны, частью окружающей среды, а с другой — механизмом организации познания. Посредством культурно организованного познания люди получают информацию о внешнем мире. Ког-ниция, как единица познания, согласно Коулу, может быть описана как результат взаимодействия между сознанием и внешним миром, а наи- 23 White CM. Op. cit. P. 98. 24 Geertz С. Thine description: toward an interpretative theory of culture. In: The более естественный способ, которым культура включается в поле зрения когнитивной науки — это понятие артефакта25. Культурные категории как артефакты означают целостности, предполагающие как понимание сопутствующих каждой из них символических значений, так и следование предусматриваемым ей конвенциональным правилам. Их выделение и содержание — это социальные соглашения о том, «что чем считается». Категории, созданные по таким конститутивным правилам, являются абстракциями, но они могут быть воплощены и физически. Репрезентативная, конструктивная, директивная и эвокативная функции категорий являются следствием специфичной организации человеческого мозга, биологический и психологический потенциал которого стимулируется культурными системами значений. «Широко распространено мнение, — пишет в этой связи Коул, — что разум и эмоции обычно конфликтуют и что эмоции — производная более животной и менее продвинутой части человеческой психики. Я уверен, что этот тезис ложен: мышление и чувствование — это параллельные процессы, развивающиеся одновременно»26. В этом же контексте следует рассматривать и сценарии, которые не существуют как изолированная система репрезентации. Они не только связаны друг с другом, но являются частью более обширной базы знаний, обусловленной культурными и социальными представлениями и ценностями, актуализированными в интеракциях. Теоретическое сближение когнитивной и интерпретативной позиций произошло благодаря изменению представлений об образовании понятия. Была пересмотрена классическая модель классификации представляющая категории как совокупность необходимых и достаточных признаков выделяемого объекта. Выяснилось, что для категоризации не нужен их полный набор. Объект распознается по совокупности типичных проявлений определенной категории как прототипической модели, с которой сравнивается поступающая информация. Иными словами, классификация есть результат не перебора признаков, а поиска аналогий воспринимаемого с прототипом. Существует предположение, что способность к такому сопоставлению врождена человеку, тогда как сложные формы познания культурно обусловлены. Концепция хранимых в памяти прототипов предполагает, что базовые понятия и категории формируются путем сравнения с ними вновь поступающей информации. Соответственно схематизация и обусловленное ею построение значений основаны на поиске аналогий. Такой поиск подразумевает взаимодействие индивида с окружением, поскольку его сенсорная практика опосредуется конвенциональными культурными символами (языковыми и пр.) и референтами, которые, в свою очередь, унифицированы в сознании за счет схематизации. В результате культурно организованный мир, т. е. мир значений, воспринимается субъектом как «естественный факт». " Cole M. Culture and Cognitive Science. Talk Presented to the Cognitive Science Program. U.C. Santa Barbara. 15 May. 1997. 26 ibid. P. 100. глдвд г. концепция медицин в соцшуньтурном исспедоваш _______________________________________ | Процесс схематизации при формировании индивидуальных, субъективных знаков осуществляется в простых формах. На уровне культуры индивиду предлагаются сложные социально разделяемые модели упорядочения элементов его практического опыта. Такие модели образуются в процессах интеракции и обеспечивают «скоординированную схематизацию» и значения, общие для всех членов сообщества. Такие конвенциональные (в противоположность чисто индивидуальным) модели придают им базовую ориентацию, называемую интерсубъективностью. Следовательно, значение рождается дважды: первый раз в социокультурной практике в форме конвенциональных схем; второй раз — в ходе индивидуальной схематизации. Связь между конструированием значения на индивидуальном и социальном уровнях опосредуется культурными моделями. Это позволяет понять, как конвенциональные репрезентации иитериоризируются и приобретают побудительную силу. Место артефакта в контексте представлений о культуре Все сказанное позволяет в ответ на вопрос: где локализуются культурные значения — в культурно продуцируемых сообщениях или в сознании людей, интерпретирующих их, — провести различие между сообщением и значением. Прежде ментальный процесс нередко представлялся как внутренняя манипуляция с репрезентациями внешних знаков. Но в современной когнитивной антропологии значение трактуется как отдельная целостность, имеющая сложные принципы организации. Эти внутренние формы, называемые «схемами», рассматриваются как составленные из абстрактных сетей, подобных строению грамматических предложений. «Представляется, что в этом отношении целесообразно использовать различные термины для внутренних значений и внешних знаков. Термин «система-значение» скорее подходит для ментальных структур и процессов, а термин «символ» — для внешних знаков»27. Соответственно представленное в символах сообщение интерпретируется с помощью систем значений. Трактовка сообщений — это конструирующая деятельность, предполагающая наличие познающего субъекта, культурно организованного внешнего мира и опосредующей схемы интерпретации. Это позволяет рассматривать культурно мотивированные практики их взаимодействия как порождающие и использующие значения. В свою очередь, понятие значения примиряет предположение, что культурные схемы управляют когнитивной активностью и одновременно являются ее продуктами, V V W Oft с конструктивистской концепцией ментальных репрезентации" 10. Отправной точкой в этом случае являются восприятие и его культурные рамки, которые ограничивают область связей человека с окружением, конструируя таким образом культурные объекты и придавая им определенные значения, обусловленные характером, назначением 27 Cole M. Culture and Cognitive Science. P. 104. 28 Ibid. этих связей. Они, как уже говорилось, обозначаются как артефакты, или искусственные объекты, которые можно разделить на: материальные; идеальные; когнитивные (репрезентация или «схема» объекта на уровне представлений); модели действия с объектами (в том числе сценарии, т. е. культурно обусловленные модели поведения); «интенцио-нальные миры»; «интенциональные действия». Из них строятся и с их помощью интерпретируются сообщения о том, «что происходит». Итак, связи людей с окружением опосредованы артефактами, в том числе когнитивными схемами, которые направляют и организуют индивидуальное мышление, структурируя отбор, сохранение и использование информации. Термин «схема» используется для обозначения структур знания, части которого соотносятся друг с другом и с заданным прототипом как целым29. «Схема включает в себя сеть связей, которые сохраняются во всех частных случаях ее действия»30. Выделяются схемы знаний об объектах, ситуациях, событиях, последовательностях событий, действий — все это вторичные артефакты, механизмы отбора значимой для индивида информации. Они указывают на то, как связаны между собой определенные существенные элементы окружения, оставляя возможность «включения других, менее существенных элементов по необходимости в соответствии с обстоятельствами»31. Культурные схемы составляют значимые опосредующие звенья в коммуникациях между членами любой социальной группы. Они относятся к физическим объектам, социальным взаимодействиям, построению суждений, значениям слов. Совокупность таких схем, характерную для группы, Коул вслед за Д'Андраде называет культурными моделями. Такие модели обеспечивают основу для интерпретации опыта и регуляции поведения в контексте социокультурных взаимодействий и коммуникаций. При изучении повседневности особую значимость имеют схемы событий, часто называемые сценариями, где определены участники, выполняемые социальные роли, используемые объекты и внутренние причинные связи. Сценарии, как и культурные схемы, организуют действия участников интеракций и позволяют возвращаться к ним, не согласовывая каждый раз заново. Освоение сценариев составляет важный аспект социализации. Ришар выделяет четыре основных характеристики, определяющих схемы как: — блоки знания, которые, с одной стороны, неделимы и восстановимы в памяти как таковые, а с другой — автономны относительно других когниций; — комплексные объекты, сконструированные из элементарных единиц — концентов действий, связей или схем, являющихся более общими; — общие и абстрактные структуры, приложимые к разнокачественным ситуациям, т. е. содержащие несколько переменных или сво- 29 Mandler С. Cognitive Psychology: An Essay in Cognitive Science. Hillsdale (N. J.), 1985. 30 Rumelhard D. Schemata: the building blocks of cognition. In: Spiro R., Bruce В., and Brewer 31 Коул М. Культурно-историческая психология. С. 149. бодных мест, заполняемых специфичными элементами конкретной ситуации, связанной с этой схемой; — структуры, выражающие знание общего порядка и используемые в разных целях: понимать, исполнять, делать умозаключение. Они описывают организацию «части —целое»32. Схемы выполняют важные функции при восприятии и понимании сообщения. Во-первых, обусловливая первичные интерпретации, они определяют форму воспринимаемого фрагмента. Во-вторых, они используются при пересмотре запоминаемой информации, что ведет к реконструкции первичной интерпретации. С точки зрения опосредования отношений людей с окружением особую значимость приобретает достаточно обоснованное предположение, что запоминаются скорее интерпретации события или текста, а не они сами. Восприятие и понимание внешних событий описывается как процесс выбора и верификации концептуальных схем, объясняющих наличную ситуацию. Процесс запоминания также предполагает выбор и верификацию соответствующей конфигурации схем, объясняющих хранимые в памяти фрагменты информации. Итак, в антропологии когнитивная схема означает ментальную структуру, организующую внешние события и явления определенного класса, включая их иерархические и параллельные соотношения с другими классами событий и явлений. Она культурно обусловлена, имеет символическое выражение и используется индивидом в качестве опосредующего звена в коммуникативных процессах. Теперь следует перейти к анализу отношений между значениями и действиями в интеракционных процессах. Согласно Д'Андраде важно различать конститутивные и регулятивные правила. Системы конститутивных правил Д'Андраде называет культурными институтами. Эти правила предполагают, что «X следует понимать как Y в контексте С»33. С их помощью в культуре устанавливаются значения символов. Регулятивные правила определяют формы поведения, обусловленные признанием конкретных значений такого рода, т. е. влекут за собой действия. Конститутивные правила влияют на «репертуар поведения людей», с ними связаны культурные формы, такие как системы родства или политические системы. Эта связь не описывается законами логики — многие сходные правила такого рода могут быть связаны с совершенно различными культурными формами, относящимися к разным субкультурам. В совокупности оба типа правил порождают систему-значение (значение как систему), т. е. комплекс представлений и поведения людей, связанных с определенным символом. Обычно предполагается, что значения имеют только репрезентативные функции. Отчасти это верно, поскольку репрезентация имеет высокую адаптационную ценность — культура содержит знания о том, что есть и что может быть, и эти знания предаются через их представленность. Однако некоторые элементы значения как системы имеют ди- 32 Ришар Ж.Ф. Ментальная активность. Понимание, рассуждение, нахождение решений. М., 1998. С. 36-37. 33 Ibid. P. 91. рективную и побуждающую (эвокативную) силу, которую человек ощущает как необходимость или обязанность совершить конкретный акт. С этим связны два типа порождения мотивов: угроза социальных санкций и следование собственной системе ценностей. Система-значение есть нечто большее, чем просто конституированная целостность. Она включает также и субъективный аспект, т. е. представление субъекта о значении зависит от того, чем это значение является, по его мнению. Соответственно культурные системы-значения имеют репрезентативную, конструктивную, директивную и эвокативную функции, т. е. значения представляют окружение, выделяют культурные целостности, предписывают определенные действия, вызывают определенные чувства. |
Последнее изменение этой страницы: 2019-05-18; Просмотров: 338; Нарушение авторского права страницы