Место морской тактики в ряде других морских наук

11. Есть ли тактика наука или искусство? Два главнейших авторитета в деле военных наук — Жомини и Клаузевиц — определяют предмет тактики почти одинаково. Жомини говорит, что тактика есть «искусство боя», Клаузевиц говорит, что тактика есть «наука о бое».

Оба эти определения верны, и может быть было бы самое правильное соединить их вместе, но хотя между наукой и искусством имеется существенная разница, тем не менее между наукой и искусством есть такое же тесное соприкосновение. Так, например, математика есть наука о величинах, никто не считает математику искусством, но в ней излагается искусство, как складывать числа и производить с ними всякие другие действия. Астрономия есть наука о небесных телах; она также не считается искусством, а наукой, хотя в ней дается искусство, как определять широты и долготы как {121} небесных светил, так и точек на земной поверхности. Ваяние есть искусство, но никто не будет отрицать, что искусство это опирается на научные данные; то же самое можно сказать о живописи, музыке и прочем. Разумеется, в скульптуре и живописи искусство имеет преобладающее значение, тогда как в математике и астрономии искусство является лишь приложением науки.

Генерал Леер в своей Положительной стратегии (издание 1871 г., стр. 4) дает такое объяснение: «Каждая наука (теория) имеет свое приложение (искусство), и, наоборот; каждое искусство имеет свою науку, т. е. хранительницу законов, лежащих в основе известного искусства». Очевидно, что часто употребляемое противопоставление науки искусству — вроде того, что «тактика есть искусство войны, а стратегия наука» (эрцгерцог Карл), лишено всякого основания, потому что стратегия и тактика, каждая сама по себе, имеет свою науку (теорию) и свое искусство (приложение теории к жизни).

Назначение тактики заключается в том, чтобы указать способы, как выиграть сражение; поэтому, казалось бы, что слово искусство более к нему подходит, чем выражение наука, но, так как наставление к ведению боя можно дать, лишь расследовав подробно все элементы, влияющие на успех боя, а такое исследование есть дело теории, т. е. науки, то мы склонны присоединиться к Клаузевицу и считать тактику наукой о бое.

12. Сопоставление морских и сухопутных военных наук. Существует ли одна лишь общая тактика, или же нужно отличить сухопутную тактику от морской? Наши сухопутные собрата по военному ремеслу ранее нас возвели свое дело в науку. Произошло это потому, что в их кругу было больше людей с научной подготовкой, чем в кругу моряков — людей практики, потому что сухопутных войн было больше, чем морских, и, наконец, потому, что ведение войны на сухом пути более поддается обобщениям, чем война на такой капризной стихии, как вода.

Некоторые из военных авторитетов полагают, что наука о войне как на море, так и на суше одна и та же, и говорят, что если признать отдельную морскую стратегию, то надобно признать также стратегию лесную, степную и пр. («Морской Сборник», 1894 г., № 11, стр. 2). Такой взгляд был бы справедлив, если бы принято было соединять {122} начальствование над армией и флотом в руках одного главнокомандующего, который и руководил бы общими боевыми средствами страны. Есть много таких исторических примеров, начиная от Помпея и Агриппы и кончая Орловым — победителем при Чесме. Цельность действий могла бы выиграть от полного слияния армии и флота и соединения в одном министерстве общего управления наступательными и оборонительными силами страны. В действительности, еще ни одна нация не вступила на этот путь, ибо существует огромная разница между приемами войны на суше и на море, даже жизнь и там и тут совсем иная. Есть примеры, что генерал, безусловно храбрый под огнем на твердой земле, оказывается трусом при первой качке, когда нет ни малейшей опасности.

Наполеону во время его войн, когда он управлял почти всей Европой, не удалось сломить лишь сопротивление Англии. Если бы он чувствовал в себе силу стать во главе флота, то он не поколебался бы это сделать. С таким огромным военным талантом, какой был у Наполеона, ему нужен был бы очень короткий срок, чтобы понять суть нашего дела, и мы убеждены, что он внес бы много свежего и здорового в нашу жизнь. Он сам был уроженец острова, начал свою службу в приморском порте и с армией сделал плавание в Египет. Таким образом морская обстановка была для него не совсем чужда, и тем не менее он не решился стать во главе флота.

Задание и цели, как для армии, так и для флота одни и те же — разбить неприятеля и заставить его подчиниться нашим требованиям; приемы же для того, чтобы этого достичь, совершенно различны. Нельзя не признать, что изучение военной истории для моряка, а морской истории для сухопутного воина — весьма полезно; изучение истории расширяет горизонт воззрения и показывает, как относиться к обстановке. Также весьма полезно морякам изучать военную стратегию и военную тактику и усваивать себе их принципы, но требуется некоторая осторожность, когда мы пожелаем законы войны, выработанные для сухого пути, перенести на море. Нам нужно заимствовать от них лишь то, что подходит к морской обстановке. Есть, разумеется, общие принципы, которые одинаковы как для сухопутных сил, так и для морских; например, принцип единоначалия, но принцип этот, в сущности, верен и для всякого {123} дела в жизни вообще. Принцип сосредоточения сил на решительном пункте сражения верен для нас, как и для них, но другой и наиболее важный принцип, который ставится как бы во главе всего военного дела, — принцип взаимной поддержки — к морской обстановке надо применить осторожно. У сухопутных он служит руководящей звездой, которую надо иметь как при составлении диспозиции, так и при исполнении ее на поле сражения; генерал и солдат должны руководствоваться этим принципом, и в каждом должна быть уверенность, что в критическую минуту к нему должна подоспеть помощь; только при этих условиях люди могут быть стойки. Вильнев в приказе перед Трафальгарским сражением поставил помощь своим кораблям главной задачей, но, как мы увидим впоследствии, был разбит наголову, а его победитель всегда руководствовался тем, что в морском сражении нужно некоторую часть своего флота предоставлять случайностям. Если действительно корабли займутся тем, что будут в бою думать только о помощи друг другу, то неприятель, ничем не стесненный, непременно их разобьет. Принцип взаимной помощи морякам надо понимать в смысле дружного нападения на врага. Лучшая помощь своим есть дружное нападение на чужих.

Принцип оставления части войск в резерве для сухопутных армий есть основной, и ни один генерал никогда не решится так расположить войска, чтобы у него не было резерва. В морских сражениях таких резервов никогда не бывало. В приказе Нельсона перед Трафальгарским, сражением есть намек на резерв, а именно: образована третья колонна из лучших ходоков, которая должна была присоединиться во время атаки неприятеля к одной из главных колонн. На деле этого не случилось, потому что у Нельсона оказалось меньше кораблей, чем он первоначально рассчитывал, и назначение в третью колонну лучших ходоков показывало, что Нельсон не желал ее долго задерживать в резерве, а предполагал усилить ею одну из двух главных колонн как можно скорее. В сущности, если кто-либо разделит перед боем свою эскадру на две части и пустит в дело; сначала одну часть, а потом другую, то не поможет ли он этим противнику обрушиться всей массой своих сил сначала на одну часть, потом на другую, и тем {124} окажет ему содействие разбить себя по частям? Не здесь рассматривать вопрос о том, нужно ли в морском сражении иметь резерв или нет. Мы хотим лишь сказать одно, что слепо нельзя применять все сухопутные принципы к морской войне. У сухопутных резерв оставляется для того, чтобы при развитии сражения направить его на решительный пункт, смять противника и заставить его отступить. Отступающий на поле сражения противник становится в весьма невыгодное положение. По словам Суворова: «бегущего неприятеля истребляет одно преследование». Совершенно иное дело во флоте: судно, убегающее от неприятеля против свежего ветра, находится в гораздо более выгодных условиях для артиллерийского боя, чем то судно, которое за ним гонится. У первого брызги и ветер совершенно не мешают стрельбе, а у второго они могут составить существенное затруднение и при большом волнении могут даже окончательно помешать действию артиллерии. Поэтому у нас иногда выгодно принять погоню, а у сухопутных на отступление надо решаться лишь в крайности, когда нет другого выхода. Но, хотя у сухопутных отступление гибельно, а у нас нет, тем не менее на сухом пути взвод, встретившись нечаянно с неприятельским полком, должен постараться умело отступить, а у нас миноносец, оказавшийся внезапно ночью или в туман борт-о-борт с неприятельским броненосцем, должен тотчас же атаковать его.

Вышесказанным мы хотим лишь показать, что изучение военных наук необходимо; применение же их к морскому бою нужно делать весьма осмотрительно и с большим разбором.

Повторяем, что было бы желательно соединить и военное и морское дело в одно целое, но в морском деле такая масса особенностей, что офицер генерального штаба, пожелавший изучить их полностью, мог бы сделать это не иначе, как в ущерб своему прямому делу. Вот почему государство должно держать один материальный и личный состав для морской войны, а другой — для сухопутной. Во избежание излишней растянутости приходится разделять и науки, создавая отдельную морскую стратегию и морскую тактику. Лишь государственная политика остается одна для этих обоих родов войны.

Разница между морской стратегией и сухопутной и разница между морской тактикой и сухопутной не должна {125} причинять нежелаемого разномыслия. Моряки принимают весьма охотно ружье, которое выбирает себе армия; они также подражают, насколько умеют, в своих десантных операциях сухопутным войскам, а потому не было бы предосудительным, если бы наши сухопутные товарищи не чуждались подражать тому, в чем мы впереди их.

13. Что составляет предмет морской тактики. Так как сухопутные воины ранее создали свою тактику, чем мы, то название «тактика» обозначает тактику сухопутной войны. В этой тактике об условиях морского сражения ничего не говорится, поэтому нам не остается другого выхода, как назвать нашу тактику «морской тактикой», определение которой согласно вышеприведенным рассуждениям будет следующее:

Морская тактика есть наука о морском бое.

Признавая разницу между военной стратегией и морской, а также между военной и морской тактикой, мы в то же время находим и много общего, а потому считаем чрезвычайно полезным опираться на военные авторитеты и приводить взгляды лучших полководцев. Военные авторитеты дают следующее подробное разъяснение тактики:

«Тактика, — по словам Леера, — исследует вопросы о свойствах боевых элементов (войск, оружия, местности и пр.) и о выгоднейшем их употреблении в различных случаях — на войне, т. е. комбинацию их» (Курс тактики полковника Орлова, 1896 г., стр. 3).

Предмет тактики по Драгомирову составляет: 1) исследование оснований мирного воспитания и образования войск; 2) исследование их боевых, походных и сторожевых свойств; 3) исследование влияния, которое обнаруживает на расположение, движения и действия войск местность (Учебник тактики Драгомирова, 1881 г., стр. 1 и 2).

Два вышеприведенных мнения генералов Драгомирова и Леера показывают, что они, подобно Жомини и Клаузевицу, широко смотрят на предмет тактики. Также довольно широко смотрят на предмет морской тактики некоторые из морских писателей, но есть и такие, которые смешивают тактику с эволюциями. Иногда можно встретить под названием морская тактика книгу, в которой говорится лишь о построениях и перестроениях флота. Есть другие книги, которые также носят громкое название морской тактики, {126} а между тем в них говорится о достоинствах и недостатках различных типов судов.

Профессор Альтмайер определяет предмет тактики следующим образом:

«Тактика, в полном смысле этого слова, учит положениям и отсюда вытекающим правилам, каким образом при имеющихся условиях и обстоятельствах принять и провести бой».

Такое определение чересчур узко, оно ограничивает круг влияния морской тактики и оставляет все остальные морские науки без общей между ними связи.

Французские моряки тоже смотрят на тактику узко. По их определению: «Морская тактика есть искусство группирования морских сил, передвижения их в порядке со скоростью и безопасностью и в момент сражения извлечения из них наибольшей пользы для одержания победы».

Bainbredge-Hoff определяет морскую тактику несколько; шире; он говорит: «Морская тактика — наиболее важная отрасль знания для морского офицера, так как она учит пользоваться во время боя различным оружием, составляющим силу корабля».

14. Место морской тактики в ряду других морских наук. Приведем в систему все морские науки, и тогда предмет тактики очертится сам собой. Условимся, прежде всего, что военный флот существует для войны и что каждая единица его (корабль) с личным и материальным составом назначается для того, чтобы с успехом участвовать в морском бою. Так как морская тактика есть наука о морском бое, то она охватывает собой все, что есть на корабле. Дело в том, чтобы выиграть сражение; морская тактика должна научить нас, как это сделать. С этой целью она должна дать указание всем стоящим ниже ее морским наукам.

Есть однако же наука, которая выше морской тактики — это стратегия. Она исследует все элементы войны; она определяет размер потребных для войны средств и наилучшие способы воздействия на неприятеля; она решает, какой род военных действий лучше поведет к цели. Задача войны заключается в том, чтобы побороть сопротивление неприятеля, и дело этой науки — указать, как сказано выше, какой род военных действий наиболее соответствует {127} своим средствам по отношению к неприятелю и быстрее поведет к цели.

Стратегии те же авторитеты дают определение: наука о войне. Считается, что стратегия есть философия войны или тактика театра войны, в отличие от настоящей тактики, которая есть тактика поля сражения.

 

 

Выше стратегии следует поставить государственную политику, которая решает, можно ли достичь цели без войны или нет, достаточно ли одной демонстрации, или же надо прямо начать военные действия. Когда война начата, то стратегия укажет, где следует дать бой, а тактика решит, как повести этот бой, дабы с наименьшими потерями разбить неприятеля. Дальнейшие указания, а именно: как пустить в ход машину, зарядить и навести пушку и пр., дадут специальные науки: механика, артиллерия и др. {128}

Выше помещается схема, наказывающая наглядно распределение наук.

При такой систематизации все военно-морское дело охватывается соответствующими науками, и дело становится на твердый фундамент. Нам не случилось ни в одном из курсов стратегии и тактики видеть приведенную выше систематизацию наук, но наши рассуждения по сему предмету не идут вразрез с нашими главными современными авторитетами, как генералы Драгомиров и Леер. И тот и другой, как сказано выше, смотрят на тактику широко. Драгомиров, например, подробно касается нравственного элемента, и его учебник тактики наполнен советами, относящимися к педагогике. Он не только говорит, чему надо учить, но он также иногда указывает — как следует учить. Точно так же и Леер не смотрит на тактику, как на науку, которая начинается и кончается на поле сражения, ибо бой можно выиграть лишь при должной всесторонней подготовке.

15. Границы тактики. Границы тактики от стратегии должны быть в зависимости от приведенного выше определения обеих этих наук. То, что касается войны вообще, относится к стратегии. То, что касается сражения судов против судов или против укреплений, равно как техника всяких разведок и рекогносцировок, всецело относится к тактике. Она же должна исследовать способы охраны эскадры на якоре и в море, и, разумеется, она исследует все боевые элементы в общей их совокупности.

Границы тактики от остальных специальных наук определяются сами собой. Каждая специальная наука, как артиллерия, механика и пр., развивается, насколько она может; тактика берет их последнее слово и исследует зависимость между этой специальностью и другими. Если, например, какая-нибудь специальность упускает из виду одну из важных отраслей дела, то тактика должна принять эту отрасль к себе, пока она не войдет в область специальной науки. В таком именно положении находится дело непотопляемости судов. Механика считает это дело кораблестроительным, а кораблестроение — механическим. Пока таким или иным путем это дело не войдет в одну из наук, тактике приходится держать его в своих руках.

Бывает иногда, что нарождается новое дело, которое ни под одну специальную отрасль морского дела не подходит. Нельзя упрекнуть артиллерию или минное дело, если {129} они не занимаются воздухоплаванием. Тактика же не может чуждаться ни одного из средств, которые могут быть полезны для выигрыша сражения. Если окажется, что воздухоплавание может дать решительный перевес в морском бою, то дело морской тактики взять воздухоплавание в свои руки и направлять его, пока оно не сложится в особую специальность, и тогда уже роль тактики ограничится одними общими указаниями. Вот почему сигнализация, эволюции и прочие отрасли морского дела, не выделившиеся еще в отдельные специальные науки и не принятые ни в какую из имеющихся морских специальностей, подлежат ведению морской тактики.

Исследуя все элементы, влияющие на успех морского дела, и рассматривая их в общей совокупности, морская тактика должна наметить те цели, к которым каждая из специальных наук должна стремиться. Она есть наука над науками о морском бое или философия морского боя.

Все, сказанное выше о предмете морской тактики, можно резюмировать вкратце следующим образом. Морская тактика есть наука о морском бое. Она исследует элементы, составляющие боевую силу судов, и способы наивыгоднейшего их употребления в различных случаях на войне.

16. Отношение к морской тактике предыдущего труда автора «Разбор элементов». При составлении нами статьи Разбор элементов, составляющих боевую силу судов («Морской Сборник», 1894 г., № 6), мы имели в виду работу, которую излагаем в настоящее время, но тогда, не побывав еще начальником эскадр, автор не был уверен, что он соберет по тактике достаточный материал для обобщений. В настоящее время свою статью Разбор элементов автор признает как составную пасть этого труда, а потому, во избежание повторения, он здесь не будет распространяться об исследованиях оружия, которые помещены в вышеназванной статье. Мнения автора с тех пор не переменились.

17. Как следует относиться к тактическим советам и указаниям. Между знанием и умением существует разница. Есть люди, знающие очень много, но в деле крайне неумелые, и, наоборот, мы встречаем в практике много людей умелых, которые далеко не богаты познаниями; результаты {130} получаются главным образом от умения. Недостаточно знать правила, надо еще иметь умение, которым из правил воспользоваться и каким образом его применить.

Посмотрим, что по этой части говорят авторитетные лица:

Жомини (Начертания военного искусства, издание 1840 г., ч. I, стр. 21) пишет: «Я надеюсь, что меня нельзя обвинить ни в желании сделать из военного искусства определенный механизм, ни в том, чтобы я, напротив того, полагал, будто всякий, прочтя одну главу правил, приобретет уже дар предводительствовать армией. Во всех науках, равно как и во всех положениях жизни, познание и умение исполнять суть два дела совершенно различные, и если часто действуют с успехом только при умении исполнять, то, не менее того, лишь соединение обоих этих качеств образует необыкновенного человека и ручается в полном успехе. Однако, чтобы отклонить обвинение в педантизме, я спешу объяснить, что под словом познания я не разумею обширной учености; не в том дело, чтобы знать много, — надобно знать хорошо и знать в особенности то, что относится до дела, нам порученного».

18. Мнение генерала Леера. Приведем подробно мнение Лeepa по сему предмету (Положительная стратегия, издание 1871 г., стр. 22 и 23):

«В законах, применяясь к гениальному на них взгляду Петра Великого, только порядки писаны, а время и случаев т. е. обстановки) нет»; другими словами, что нет законов правил) на все случаи, потому что их бесчисленное множество, и что на закон собственно следует смотреть как на общую формулу, в которую всякий раз должно подставлять обстановку (время и случаи) для получения отвечающего известному частному случаю решения; короче, что закон должен быть прилагаем к делу по духу, а не рабски по букве.

19. Мнение генерала Драгомирова. По тому же предмету генерал Драгомиров говорит следующее (Учебник тактики, издание 1881 г., стр. XII и XIII): «Словесный вывод, сделанный из известных данных и при известной обстановке, пускают гулять по свету как безусловный, т. е. верный при всякой обстановке. Быть на-стороже против подобной односторонности нужно во всем и всегда, тем более что всякий односторонний вывод {131} заманчив, ибо всегда бывает весьма нагляден. Можно указать на целые эпохи, служившие подобным односторонним мнениям и, разумеется, приводившие к катастрофам».

«Обязанность преподавателя, преданного своему делу, вооружить слушателей спасительной осторожностью против безусловных выводов, — их нужно приучить задаваться относительно самого даже общего теоретического положения вопросом: а не может ли быть случая, когда положение, прямо ему противоположное, будет верно? »

Тот же писатель говорит следующее: «знание боевых свойств войск и местности значительно облегчает достижение успеха в бою с неприятелем, но составляет далеко не все необходимое для одержаны» этого успеха. Мало знать, нужно еще знание уметь применить к делу, и в этом заключается главная трудность. Для приобретения первого нужна только память и здравый смысл; второе же дается только тому, кто способен отгадывать положение, в котором в данную минуту он находится относительно неприятеля, и главное, кто обладает способностью решаться на боевые предприятия без малейшего колебания, решаться так, чтобы для него середины между победой я гибелью не было»¹.

Роль теоретической подготовки будет еще яснее, если мы приведем одну выдержку из учебника тактики Драгомирова, который в заключение говорит, как должно смотреть на изложенные в его книге советы и на исследование свойств войск. «Свойство войск — данное довольно постоянное, и чем основательнее с ним познакомиться, тем лучше. На тактические советы должно смотреть, как и на все советы вообще: их следует слушать, но в поступках слушаться только собственного здравого смысла. Нет ни одного самого здравого совета, который при известных обстоятельствах не обращался бы в самый бестолковый; поэтому-то прежде всего следует надеяться не на какую-нибудь книжку, а на собственную голову, которой не может заменить никакая книжка в военном деле, не допускающем постоянных правил, ибо на всякий новый случай {132} самому приходится создавать новое правило тут же, на месте, мгновенно. Вот причина, по которой необходимо самостоятельно относиться к преподанным здесь советам, почему я не нахожу лучшего окончания этому курсу, чем великое слово Тюренна, заканчивавшее все его наставления своим подчиненным: «outre ca, messieurs, je vous recommande le bon sens», т. е. «сверх всего этого, господа, я вам советую руководствоваться собственным здравым смыслом». Как бы совет ни был хорош, он никогда не в состоянии обнять и предвидеть тех случайностей, которые могут возникнуть в минуту действия и которые для достижения указанной цели требуют иногда поведения, прямо противоположного тому, которое сообразно совету».

Дадим еще одну выдержку из тактики Драгомирова (стр. 3): «Успех в бою требует весьма большой энергии, упорства и гибкости нравственной стороны в военном человеке; той энергии, которая не допускает сомнения в успехе тогда, «когда, повидимому, нет надежды даже и на спасение; того упорства, которое дает силу не отступаться от предположенной цели; той гибкости, которая в одно мгновение, с изменением обстоятельств, способна изменить средства для достижения предположенной цели.

«Это уже показывает, что никакая теория правил на то, как поступать в данном случае, дать не может; что все тут зависит от личности распорядителя. Следовательно, теории в военном деле и места, повидимому, нет? Есть, и огромное. Чем труднее владеть каким-нибудь оружием, тем тщательнее должно изучить его свойства перед употреблением в дело. Иначе придется знакомиться с этими свойствами из ряда горьких опытов, а между тем это можно сделать без малейшего пожертвования, теоретически — в спокойном состоянии духа. Зная эти свойства, придется на деле разрешить только одну задачу: каким из них воспользоваться в данном случае? Не зная же свойств, вместо одной задачи придется разрешить две, т. е. знакомиться сначала со свойствами из кровавого опыта и затем уже ими пользоваться. Ясно из этого, что личные боевые способности в военном человеке должны итти об руку с теоретическими познаниями, хотя и не подлежит сомнению, что первым принадлежит главная роль».

20. Мнение Наполеона. Наполеон сказал, что «все вопросы высшей тактики являются в виде неопределенных {133} физико-математических задач, допускающих множество решений». По мнению того же полководца: «теория в военных науках полезна, чтобы дать общие идеи, образующие ум; но рабское применение последних к делу всегда опасно».

В разговоре с нашим посланником Балашевым, в 1812 г., у Наполеона проскользнуло следующее размышление: «Вы все воображаете, что знаете войну, потому что прочли Жомини; но, если бы можно было ей научиться из его книги, разве я бы ее пропустил? »

21. Заключение о способе познания морской тактики. Сопоставляя все эти выдержки, из творений учителей военного дела, мы можем извлечь из них следующий вывод. Теоретическое изучение наивыгоднейшего способа пользования боевыми средствами судов, т. е. морской тактики, необходимо. Это изучение и практические упражнения, указываемые тактикой, дают подготовку, которая поможет усвоить некоторые практические приемы и даст основание для того, чтобы перед боем и в бою яснее представить положение дела и выбрать наивыгоднейший образ действий, руководствуясь исключительно собственными соображениями и тем внутренним голосом, который толкает человека на смелые и лихие подвиги.

Выгода тактических занятий в том и заключается, что занимавшийся тактикой и много работавший над этим скорее приобретает глазомер — в широком смысле этого слова, т. е. умение ясно оценить обстановку. Ждать, когда мы научимся из одной практики, значит ждать несбыточного и предрешить большие потери при первых же встречах с неприятелем.

Глава II

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: