Средние слои в «третьей империи»

Назначение Гитлера канцлером вызвало в рядах мелкой буржуа­зии бурю ликования. Она видела в этом акте начало того коренного поворота в своем положении, о котором мечтала и которого добива­лась все последние годы Веймарской республики. Желая дать вы­ход заряду бунтарства и ненависти, накопившемуся у своих многочисленных последователей и почитателей, нацистское руко­водство, подобно средневековым полководцам, отдало страну на произвол коричневой солдатни. Для «победителей» не существо­вало ни законов, ни правопорядка. При этом, однако, были при­няты меры, чтобы бесчинства последователей нацизма были бы канализированы влево. Поскольку активное сопротивление на­цизму шло только слева, прежде всего от коммунистов, а ненавист­ная Веймарская республика также, правда, без достаточных осно­ваний, ассоциировалась с левыми силами, это оказалось нетрудной задачей.

На страну опустилась мрачная завеса террора. Почувствовав себя хозяевами, некоторые группы и организации средних слоев пытались самочинно осуществить программу, под знаменем которой НСДАП пришла к власти. Особую активность в этом отношении проявил Боевой союз промыслового среднего сословия, попытавшийся поднять руку на святая святых общест­венного строя, господствовавшего в Германии, — позиции крупной и средней буржуазии. Союзом по собственной инициативе было присвоено право распределения заказов в муниципалитетах, в управлениях округов и провинций. При осуществлении этого права преимущества предоставлялись ремесленным предприя­тиям, и прежде всего тем, владельцы которых являлись членами Союза. Это привело к ущемлению интересов крупных фирм. Союз активно вмешивался в деятельность промышленно-торговых палат, оттесняя от участия в руководстве ими представителей крупных предприятий.

Попытки осуществить свои традиционные требования были предприняты и организациями мелкой розничной торговли. Не ограничиваясь разгромом магазинов своих небогатых еврей­ских конкурентов, они пытались громить и универмаги. В ряде районов крупным магазинам был нанесен серьезный ущерб: ряд филиалов больших торговых компаний был закрыт.

Но если террор, направленный влево, находил всяческую под­держку нацистской верхушки и подстрекался ею, то эта сторона

251

деятельности сбросивших узду мелких буржуа вызвала немедлен­ные контрмеры. Уже в начале июня 1933 г. Геринг в письме пред­седателю Боевого союза Вагнеру обращал внимание последнего на «непрекращающиеся жалобы на вмешательство Союза в хозяй­ственную жизнь». Действия Союза, отмечал Геринг, вызывают в оттесняемых кругах волнение, вредное для развития хозяйства.

Законом от 15 июля 1933 г. имперское правительство запретило Союзу заниматься распределением заказов. Одновременно были объявлены незаконными попытки Союза превратить все ремеслен­ные организации в картели и использовать сословное построение ремесла для повышения цен. Поскольку Союз в ряде случаев игно­рировал эти запреты, 8 августа 1933 г. он был распущен.

Холодным душем были окачены и мелкие торговцы. В цирку­ляре имперского министра хозяйства от 1 сентября 1933 г. указыва­лось, в частности, что правительство не допустит своевольного вмешательства в хозяйственные дела торговых предприятий. «Надо пресекать, —- писал он, — идущие с чьей бы то ни было стороны бойкот и иные мероприятия, вносящие помеху в деловые сношения с поставщиками или покупателями, а также препятст­вовать нажиму в целях прекращения торговли определенными сортами товаров. Вмешательство такого рода категорически воспре­щается всем членам и учреждениям партии и смежным с нею орга­низациям» ⁶⁴.

Однако Гитлер и нацистское руководство не могли в то время позволить себе роскошь оттолкнуть средние слои, составлявшие основной костяк массовой базы национал-социализма. Поэтому наряду с шагами, имевшими целью поставить мелкобуржуазный плебс на место, был осуществлен ряд законодательных актов, представлявших собой определенные уступки средним слоям на­селения ⁶⁵.

Для успокоения ремесленников имперским правительством был принят закон от 12 мая 1933 г., запрещавший открытие новых ремесленных мастерских при универмагах, магазинах стандарт­ных цен, потребительской кооперации и при заводских лавках. 11 июля того же года закон был дополнен декретом, ликвидировав­шим существование самостоятельных ремесленных мастерских при универмагах. В частности, было запрещено производство кол­бас и кондитерских изделий, хлебопечение, производство шор­ных, обойных, портновских, сапожных и мебельных работ, содер­жание часовых мастерских, фотоателье и парикмахерских.

Одновременно в рамках планов по ликвидации безработицы были предусмотрены меры по расширению заказов, предоставляе­мых ремесленным, прежде всего строительным,  предприятиям.

⁶³ Frankfurter Zeitung. 1933. 3. Jiini.

⁶⁴ Цит. по: Сидоров А. Указ. соч. С. 150.

65 -----

Winkler H. A. Mittelstandsbewegung oder Volkspartei? Zur sozialen Basis der NSDAP // Faschismus als soziale Bewegung. См. также: Schiller F. Das Hand-werk in Dritten Reich. Bad Worishofen, 1951.

С одной стороны, были отпущены крупные кредиты на развернутое промышленное и жилищное строительство. С другой — были вы­пущены специальные гарантийные обязательства для кредитова­ния ремесленников, производящих строительные работы, субсиди­руемые государством.

Мероприятием, призванным дать дополнительную работу ремеслу, считалось и предоставление государством кредита в 1 тыс. марок женщинам-работницам, которые, выходя замуж, оставляли работу. Таким путем предполагалось создать дополнительные рабочие места. В то же время, поскольку кредит мог быть исполь­зован лишь на покупку мебели и предметов домашнего обихода, он должен был оживить спрос на эти товары, выпускавшиеся преимущественно ремесленными предприятиями.

В области торговли одним из первых мероприятий гитлеров­ского правительства был запрет открывать новые торговые пред­приятия, содержавшийся в Законе о защите розничной торговли от 12 мая 1933 г.⁶⁶ Этим же законом было запрещено до сентября 1933 г. расширять существующие торговые предприятия и увели­чивать продажу продуктов питания в магазинах, торгующих дру­гими товарами. Торговые предприятия, владельцы которых при­меняли методы «нечестной конкуренции», в соответствии с этим законом могли быть закрыты на один год. Действие закона неодно­кратно продлевалось, а с 1934 г. он был объявлен бессрочным. Изданный 15 июля 1933 г. так называемый Дополнительный закон о защите розничной торговли предоставлял провинциальным правительствам право полностью или частично аннулировать раз­решение на содержание питейных заведений и ресторанов при универмагах и других предприятиях, если только эта мера не вредила предприятиям в целом. Законом 12 мая была запрещена выдача премий и придай к купленным товарам. Законом от 14 ав­густа, дополненным законом от 6 июля 1934 г., были введены огра­ничения на продажу с использованием автоматов⁶⁷. В Законе о скидках с цены, принятом 25 ноября 1933 г., запрещалось предо­ставлять при уплате наличными скидку, превышающую 3 % стои­мости покупки. Предоставление таких скидок универмагами и ма­газинами стандартных цен не допускалось вообще. Специальным декретом от 21 декабря 1934 г. имперскому комиссару по ценам было предоставлено право наказывать тюремным заключением или крупным денежным штрафом лиц, продающих товары ниже себестоимости.

В законодательном порядке была запрещена уличная торговля. Законом о регулировании налога на универмаги и филиалы (от 15 июля 1933 г.) провинциальным правительствам было предостав­лено право, с согласия министра хозяйства, вводить налоги на универмаги и филиалы там, где их до сих пор не было, и увеличи­вать существующие налоги на них, но не выше чем в два раза.

⁶⁶ Noack E. Die Gesetzgebung des Dritten Roiches. В., 1938. S. 111.

⁶⁷ Ibid. S. 112.

 

252

253

Своим сторонникам среди служащих фашистское правитель­ство бросило подачку в виде Закона о восстановлении профессио­нального чиновничества от 7 апреля 1933 г., дополненного впослед­ствии законами «О чиновничестве» (от 26 января 1937 г.) и «Об имперском гражданстве» ⁶⁸. Этот закон предписывал прове­дение чистки в государственном аппарате Веймарской республики. В соответствии с его положениями увольнению с государственной службы подлежали: а) лица, поступившие на нее после 9 ноября 1918 г., в случае отсутствия образования, требуемого для выполне­ния служебных обязанностей, б) лица неарийского происхожде­ния, в) лица, прежняя политическая деятельность которых не свидетельствует об их готовности в любой момент безоговорочно встать на защиту национального государства ⁶⁹.

Практически этот закон санкционировал неприкрытый произ­вол. Но, поскольку его острие было направлено против той катего­рии чиновников и служащих, которая считалась опорой прежнего режима, а его практическое осуществление создавало огромное количество свободных вакансий и тем самым благоприятную возможность для получения хорошо оплачиваемого места и повы­шения, он был воспринят чиновничеством, настроенным в своем большинстве консервативно, вполне благожелательно.

Увольнения из государственного аппарата на основе этого за­кона не могли, конечно, ослабить напряжения на рынке труда, ибо он постоянно пополнялся за счет лиц, уволенных с работы. Тем не менее конкуренция среди служащих в борьбе за рабочее место несколько ослаблялась, ибо уволенные на основании закона от 7 апреля уже не могли претендовать на «чистую» работу и были вынуждены заниматься неквалифицированным или малоквалифи­цированным трудом.

Расширение возможностей трудоустройства для служащих, чиновников и других представителей профессий умственного труда было связано также с резким увеличением бюрократического аппарата. С приходом фашистской партии к власти наряду с госу­дарственными органами возникла целая сеть параллельных систем управления с большим количеством платных служащих. Сущест­вовал большой, постоянно раздуваемый аппарат самой нацистской партии и примыкающих к ней организаций. Количество возникших дополнительных штатных мест оценивалось более чем в 100 тыс. На умиротворение сторонников НСДАП из средних слоев было направлено и распоряжение заместителя фюрера Рудольфа Гесса о порядке трудоустройства «заслуженных» нацистов. «Все имею­щие влияние национал-социалисты, — говорилось в этом распо­ряжении, датированном 24 июля 1934 г., — вне зависимости от того, занимают ли они партийный пост или работают в частном порядке, обязаны использовать любые возможности, чтобы обеспе­чить безработным членам НСДАП, вступившим в партию до 30 ян-

⁶⁸ Ibid. S. 46.

⁶⁹ Ruhle G. Op. cit. S. 112-113.

варя 1933 г., преимущественное право устройства на работу. Среди старых членов партии следует отдавать предпочтение особенно активным борцам, положительно проявлявшим себя в общественной деятельности (например, членам СА и СС), а также пожилым людям, подвергавшимся в последнее время преследова­ниям и дискриминации... При этом следует помнить, что очень часто менее ценные деловые качества старых членов партии ком­пенсируются характерным для них энтузиазмом и стремлением трудиться на пользу национал-социалистского государства» ⁷⁰.

Распоряжение, строго проводившееся в жизнь, фактически превратило всех нацистов, вступивших в НСДАП до прихода Гит­лера к власти, в привилегированную касту, представителям кото­рой было обеспечено не только трудоустройство, но и быстрое про­движение по службе.

Для закрепления позиций на селе нацистским правительством

были предприняты следующие меры.

1 июня 1933 г. был издан Закон о регулировании проблемы сельскохозяйственной задолженности. Он предусматривал три.пути финансового оздоровления сельскохозяйственных предприя­тий, не способных собственными силами избавиться от долгов. Пер­вый путь представлял собой форму облегчения выплаты задолжен­ности. На долги, возникшие до большого банковского краха 13 июля 1931 г., процент снижался до 4, 5. Требования фиксирова­лись и определялась (в спорных случаях судом) форма их пога­шения в рассрочку. Долги, возникшие позже, прежде всего по заработной плате и за поставки ремесленников, подлежали вып­лате полностью.

Второй путь — частичное освобождение от долгов путем при­нудительного арбитража. Прибегая к нему, можно было добиться сокращения задолженности наполовину. Третий путь — погаше­ние задолженности путем передачи в качестве покрытия долга

части земли ^7|.

14 февраля 1933 г. было объявлено о введении до 31 октября запрета на принудительное взыскание долгов для большинства категорий сельских хозяев. 22 апреля Законом о защите арендато­ров положения этого чрезвычайного распоряжения были подтверж­дены и расширены. В соответствии с законом временно, до конца года, был запрещен односторонний разрыв землевладельцами контрактов об аренде. Законом от 27 октября 1933 г. этот запрет был продлен до середины 1934 г.⁷²

Одновременно были предприняты попытки расширить спрос на отечественные сельскохозяйственные продукты. 23 марта 1933 г. правительством было издано распоряжение о стимулиро-

⁷⁰ Sternberg F. Op. cit. S. 104-105.

⁷¹ Noack E. Op. cit. S. 78 ff.

⁷² Ruhle G. Op. cit. S. 138.

255

254

вании потребления животных жиров и кормов местного происхож­дения. На основании распоряжения маргариновым фабрикам было предписано приобретать в качестве сырья лишь сало скота герман­ских хозяйств. Подобное же предписание было отдано мыловарен­ным заводам и аналогичным предприятиям, потреблявшим сало для технических нужд.

Для стимулирования потребления сливочного масла производ­ство маргарина было ограничено, а цены на него повышены почти в три раза.

Специальным распоряжением была преобразована вся система зернового хозяйства. Была также введена имперская монополия на распределение как местных, так и импортных жиров и масла. Имперскому министру было предоставлено право устанавливать твердые цены на соответствующие сельскохозяйственные то­вары ⁷³.

Во внешнеторговой области были значительно повышены тарифные пошлины на ввоз живого скота, свежего мяса и смальца, сыров и яиц. Затем были увеличены пошлины на зерновые хлеба, свинину, гречиху, горох и т. д. Для поощрения экспорта зерновых была введена система экспортных премий.

Все эти мероприятия не могли привести к коренному улуч­шению условий жизни и труда средних слоев населения. Большин­ство из них носило чисто паллиативный характер и не выходило за рамки чрезвычайных мер по подстегиванию конъюнктуры. Основные причины бедственного положения средних слоев, не связанные с фазой цикла, ими не затрагивались. И дальнейшее развитие событий действительно показало, что в положении мелкой буржуазии города и деревни не произошло каких бы то ни было серьезных изменений.

Тем не менее психологическое воздействие всей этой серии за­конов, распоряжений и мероприятий было значительным. Гитле­ровскому правительству удалось создать впечатление, что оно намерено всерьез выполнить свои обещания, что оно проводит последовательную политику в интересах средних слоев, что при­нятые меры — это лишь начало, за которым последует более внушительное продолжение. Это позволило сохранить контроль над хлынувшими на улицу мелкобуржуазными массами, не допустить их перехлестывания за рамки «положенного», изолировать чрез­мерно радикальные, с точки зрения нацистского руководства, элементы и предотвратить перерастание антикапиталистиче­ской демагогии, характерной для национал-социалистской партии, в антикапиталистическую практику.

В исторической литературе, посвященной этому периоду, в том числе и в марксистской, иногда преувеличивалась степень недо­вольства мелкой буржуазии политикой гитлеровского правитель­ства после его прихода к власти, в частности его откровенно «про-капиталистической политикой». Это недовольство действительно

Ibid. S. 139.

имело место. Свидетельство этому — и серьезные трения, возни­кавшие на первом этапе консолидации фашистского режима между правительственными органами и национал-социалистскими сою­зами и объединениями, представлявшими средние слои населения, и частые стычки между руководством партии и «штурмовыми отрядами» как самой массовой в то время организацией НСДАП. Свидетельство этому также — распространение в партии недоволь­ства Гитлером и растущая популярность идеи «второй революции», получившей особое распространение в первой половине 1934 г. Однако при всем этом недовольство и обусловленные им кризис­ные явления в НСДАП не выходили за пределы, характерные для режима, переходящего от захвата власти и реорганизации машины управления к консолидации своих позиций и стабилизации эконо­мической и политической обстановки. Учитывая коренное противо­речие между интересами массовой базы НСДАП и социальным содержанием ее политики, приходится лишь удивляться, что недовольство проявлялось столь слабо.

О том, насколько поверхностны были разговоры о «второй революции», насколько малый отклик среди большинства средних слоев находили призывы к новому перевороту, свидетельствовала реакция мелкой буржуазии, и прежде всего ее представителей в «штурмовых отрядах», на резню, организованную Гитлером 30 июня 1934 г. Даже большая популярность, которой пользовался Рем и его приближенные среди солдат коричневой армии, не побу­дила кого-либо из них активно проявить свои чувства. Сообщения о подпольных организациях, созданных оппозиционно настроен­ными национал-социалистами в «штурмовых отрядах», и о напря­женных отношениях между партийным аппаратом и штурмови­ками после событий 30 июня оказались вымыслом. Решительно поставленные на место штурмовики немного притихли, но не потому, что собирались с силами для отпора, а потому, что, опре­делив пределы отпущенной им «свободы действий», заняли свое место в государстве, которое их на первых порах вполне устраи­вало.

Не было оказано никакого сопротивления и при реорганизации структуры экономических и политических взаимоотношений между различными отрядами средних слоев и фашистской госу­дарственной машиной.

После роспуска Боевого союза промыслового среднего сосло­вия была создана Национал-социалистская организация ремеслен­ников, торговцев и кустарей. Она уже не обладала самостоятель­ностью Боевого союза и представляла собой лишь своеобразную передаточную инстанцию между руководством НСДАП и массовой профессиональной организацией — Союзом ремесленников, тор­говцев и кустарей, вошедшим в Немецкий трудовой фронт.

На основании Законов о временной структуре германского ремесла от 29 ноября 1933 г. и 18 января 1935 г. для руководства этой отраслью была создана громоздкая бюрократическая машина

 

256

17 А. А, Галкин

257

сословного управления ⁷⁴. Было образовано Имперское сословие немецкого ремесла, во главе которого был поставлен имперский мастер. Ему были подчинены Имперская группа ремесла и Союз немецких ремесленных палат. В состав Имперской группы ремесла вошли 52 имперских цеховых союза, объединявших 16 тыс. цехов. Низовая ремесленная организация — цех — была принудительной для всех занятых в ремесле лиц — хозяев, рабочих, служащих, учеников. Во главе цеха стоял обер-мастер, наделенный дисципли­нарными правами. Наряду с мастером в управлении цеха участво­вал вождь подмастерьев, в обязанности которого входило руковод­ство подмастерьями. Как обер-мастер, так и вождь подмастерьев, а также казначей и попечитель над учениками назначались сверху.

Союз немецких ремесленных палат представлял собой верху­шечную организацию, в которую входили территориальные объеди­нения ремесленных предприятий различного профиля — палаты.

В рамках этой жесткой бюрократической системы и решались все вопросы, касающиеся ремесла, — устанавливалось распреде­ление заказов и предоставление сырья, определялись цены на различные ремесленные изделия, решались конфликты между отдельными ремесленными предприятиями, между владельцами предприятий и подмастерьями, служащими, учениками. В то же время этот аппарат служил средством идеологического воздействия на членов сословия, а также органом политического контроля.

Аналогичная система была образована и в других отраслях.

Наиболее развитая и всесторонняя система бюрократического регламентирования была создана в немецком сельском хозяйстве, в котором опека государственно-монополистических органов над непосредственным производителем была доведена до крайнего предела.

Важнейшим инструментом упрочения позиций национал-социалистов в деревне был принятый 29 сентября 1933 г. Закон о наследственных дворах. В основе этого закона лежала идея создания широкой привилегированной прослойки зажиточных сельских хозяев, своего рода «крестьянской аристократии».

В соответствии с законом статус наследственного двора при­обретали лишь такие хозяйства, минимальные размеры которых составляли 7, 5 га, а максимальные — 125 га. Иными словами, в эту категорию включались все немецкие кулацкие хозяйства и подавляющее большинство середняцких. Однако размеры хозяй­ства были не единственным условием объявления крестьянского двора наследственным. Необходимо было еще, чтобы его владелец был германским гражданином и мог доказать, что в поколениях его семейства с 1 января 1800 г. не было смешения с «неарийской кровью».

Признание за хозяйством статуса «наследственного двора» сопровождалось присвоением его владельцу почетного звания

«крестьянин» (бауэр) в отличие от остальных землевладельцев, именовавшихся сельскими хозяевами (ландвирте). Дробление «наследственного двора» запрещалось. Его владелец имел право передать его по наследству лишь одному человеку, преимущест­венно старшему сыну. Остальные дети могли жить за счет доходов двора лишь до совершеннолетия или же в случае особой нужды. Продажа «наследственного двора* или его части разрешалась лишь по решению специального наследственного суда.

Эти ограничения существенно ущемляли свободу действий владельцев «наследственного двора». В то же время приобретен­ный статус предоставлял им и определенные привилегии. Хозяй­ства лиц, имевших звание «крестьянина», освобождались от поземельно-наследственного налога. Им были предоставлены особые преимущества при списании задолженности. Владельцы «наследственных дворов» были гарантированы от принудительной продажи или описи их имущества. Им отдавалось предпочтение при снабжении хозяйств техническими средствами. Из «крестьян» рекрутировался аппарат сельскохозяйственного управления, они же поставляли кадры для всех командных постов в деревне ⁷⁵.

Всего в результате осуществления закона 29 сентября 1933 г. статус «наследственных дворов» был предоставлен 700 тыс. кре­стьянских дворов ⁷⁶. Все они, за небольшим исключением, стали главными опорными пунктами национал-социалистского влияния в деревне.

Начало созданию государственно-монополистической системы управления сельским хозяйством было положено еще в начале апреля 1933 г., когда правления Ландбунда, Немецкой партии сельских жителей, Немецкой крестьянской партии и всех других действовавших в деревне организаций объединились в национал-социалистское Имперское руководящее сообщество немецкого крестьянского сословия. Во главе этой организации, с самого начала получившей господствующие позиции в деревне, встал руководитель аграрно-политического отдела национал-социалист­ской партии рейхсфюрер Вальтер Дарре.

После отставки Гугенберга 29 июня 1933 г. Дарре был назначен также имперским министром продовольствия и сельского хозяй­ства и одновременно руководителем прусского министерства сельского хозяйства. Таким образом, сосредоточив в своих руках всю полноту государственной, партийной и «общественной» власти, Дарре стал единоличным полновластным хозяином немецкой деревни.

. Аппарат реализации этой власти был создан Законом о времен­ной структуре Имперского сословия питания и о мероприятиях по регулированию рыночных отношений и цен на сельскохозяйст-

 

См.: Das Handwerk in Staat und Wirtschaft. Berlin; Lichterfelde, 1939. S. 246 ff.

⁷⁵ См.: Ruhle G. Op. cit. S. 141.

⁷⁶ Rehberg G. Hitler und NSDAP im Wort und Tat. В., 1946. S. 48.

 

258

259

венные продукты (13 сентября 1933 г.) ⁷⁷. На основании этого закона в течение 1933—1934 гг. был издан ряд декретов и распоря­жений, окончательно оформивших систему «сословного» управле­ния сельским хозяйством Германии.

В окончательном виде эта система выглядела следующим образом: во главе всего административного аппарата Имперского сословия питания стоял назначаемый фюрером и рейхсканцлером Имперский вождь крестьянства, являвшийся одновременно импер­ским министром продовольствия и сельского хозяйства. В его не­посредственном подчинении находились 2 имперских управле­ния — административное и штабное. Штабное, не имевшее подчи­ненных организаций, занималось разработкой общих проблем руководства сельским хозяйством, а также определением пред­почтительной сельскохозяйственной политики. Административное управление осуществляло непосредственное руководство всем нижестоящим аппаратом сословия.

Административное управление, в свою очередь, подразделялось на три внутренних (А, Б, Ц) и три внешних (I, II, III) имперских главных отдела. Внутренние главные отделы решали общие орга­низационные вопросы и вопросы кадров (отдел А), занимались финансовыми и имущественными отношениями (отдел Б) и руко­водили газетно-издательской, пропагандистской и рекламной дея­тельностью (отдел Ц).

Главную* роль играли, однако, внешние главные отделы. В функции первого отдела входило осуществление опеки над крестьянами и другими сельскими хозяевами в «личном плане». В качестве основного идеологического центра отдел занимался проблемами «экономического, социально-политического, общест­венного, духовного и психического развития» всех лиц, занятых в сельском хозяйстве. Его задача состояла в поддержании и раз­витии «традиционных крестьянских обычаев», «крестьянской культуры и морали», в «сохранении мира в трудовых отношениях» и поддержании «правового порядка», в повышении профессиональ­ной квалификации всех занятых в сельском хозяйстве, в их идеоло­гической и политической обработке. В сферу деятельности первого отдела входило также обеспечение «добрых отношений» между владельцами хозяйств и лицами наемного труда, забота о пере­селенцах, работа с женщинами и молодежью.

Второй отдел занимался производственными проблемами. Его задача состояла в том, чтобы обеспечить наивысшую продуктив­ность сельскохозяйственных предприятий. Подразделения этого отдела решали проблемы повышения культуры обработки земли, выведения новых пород скота и новых сортов. В их ведении нахо­дились сельскохозяйственные школы и выставки. Отдел ведал также созданием показательных хозяйств, опытных станций и т. д.

⁷⁷ Hdberlein L. Das Verhaltnis von Stadt und Wirtshaft. Bd.         II: Bauertum, Beich-
snarstand und landwirtschaftliche Marktordnung. В., 1938.    S. 22 — 23.

⁷⁸ Haberlein L. Op. cit.

260

В функции третьего отдела входило руководство сельскохозяй­ственными кооперативами, а также принадлежавшими Импер­скому сословию продовольствия сельскохозяйственными торго­выми и перерабатывающими предприятиями. Кроме того, ему были переданы все полномочия, необходимые для эффективного регули­рования рыночных отношений. Он осуществлял надзор над рын­ком, производил оценку рыночных перспектив, принимал реше­ния по вопросу о рыночных кредитах и рыночном праве, осуще­ствлял меры по обеспечению равновесия на рынке и увеличе­нию его емкости. Третьим отделом решались также все вопросы, связанные с кредитной политикой в сельском хозяйстве, с тран­спортом и страховым делом ⁷⁹.

Для придания Имперскому сословию продовольствия види­мости самоуправляющейся организации в число ее центральных органов были включены Имперский крестьянский совет, высту­павший в качестве совещательного органа при Имперском вожде крестьянства, и Имперский крестьянский съезд. Ни один, ни дру­гой никакой практической роли не играли.

Территориально Имперское сословие продовольствия подразде­лялось на 30 земельных крестьянских сообществ, возглавляемых земельными крестьянскими вождями. Земельные сообщества сос­тояли из районных, а последние — из местных крестьянских сообществ. Аппарат каждого из них, вплоть до районного сообще­ства, с небольшими вариациями повторял структуру администра­тивного управления. Местное крестьянское сообщество возглавля­лось, как правило, одним из владельцев «наследственного двора», выполнявшим свои обязанности на «общественных началах». Однако в его подчинении был небольшой аппарат специалистов, находящихся на твердой зарплате.⁸⁰ Членами Имперского сосло­вия продовольствия в обязательном порядке состояли все лица, по­стоянно занятые в сельскохозяйственном производстве, в сельской торговле и в первичной переработке сельскохозяйственного сырья, крестьяне и все другие землевладельцы, арендаторы и их семьи, сельскохозяйственные рабочие, служащие и чиновники. Коллек­тивными членами сословия считались сельскохозяйственные коо­перативы, рыночные объединения и т. п.

Деятельность всей этой громоздкой машины была направлена на то, чтобы обеспечить продовольственное снабжение страны как в мирных условиях, так и особенно в случае войны, развязывание которой было целью фашистской внешней политики. Формально крестьянин оставался полным владельцем своего хозяйства. Он сам решал вопрос о структуре производства, типе своего хозяйства, выбирал необходимые ему культуры, определял систему агротех­нических мероприятий. Фактически же даже в этих вопросах он не был полностью самостоятельным. Имперское сословие продоволь­ствия, оперируя находящимися в его руках рычагами материаль-

⁷⁹ Ibid. S. 55-57.

⁸⁰ Ibid. S. 58-59.

261

ного воздействия и действуя прежде всего через цены, толкало крестьянина на выбор именно той продукции, которая была необ­ходима с точки зрения интересов фашистского государства. Но дело не ограничивалось воздействием материальных рычагов. В случае необходимости пускались в ход методы «идейного воздействия», которые практически оборачивались насилием над сельским хозя­ином, пытавшимся отстоять остатки своей самостоятельности.

Право же крестьянина распоряжаться произведенными про­дуктами полностью отрицалось. В соответствии с положением об Имперском сословии продовольствия вся сельскохозяйственная продукция, за исключением произведенной в непрофессиональном порядке, подлежала, за вычетом количества, необходимого для личного потребления, обязательной сдаче органам сословия про­довольствия по твердым ценам. В мирное время собственное потребление крестьян и других сельских хозяев не ограничивалось; во время войны оно определялось установленными законом нор­мами. Однако и в том и в другом случае продажа любого количе­ства сельскохозяйственной продукции на сторону рассматривалась как уголовное преступление и жестоко каралась.

Подобная система по мере своего развития и упрочения все больше ущемляла интересы всех слоев крестьянства, в том числе и аристократии «наследственных дворов». Однако последняя, как и более богатые землевладельцы, играя большую роль в аппарате Имперского сословия продовольствия, имела возможность смяг­чать последствия этой системы, воздействуя на политику цен и закупок, определяя в своих интересах уровень заработной платы сельскохозяйственным рабочим, используя аппарат для ущемления своих менее состоятельных и менее влиятельных конкурентов.

Тем большим было давление сословия продовольствия на менее зажиточную часть деревни — мелких сельских хозяев, арендаторов и сельскохозяйственных рабочих.

Уже до войны фашистская сельскохозяйственная политика привела к заметному ухудшению положения крестьянских хо­зяйств размером до 10 га. Во всех этих хозяйствах количество скота, игравшего первостепенную роль в немецком сельскохозяйственном производстве, заметно уменьшилось. Во время войны эта тенденция проявилась еще более очевидно.

Хотя количество принудительных продаж земельных владений по сравнению с годами кризиса сократилось, оно оставалось доста­точно большим. Принудительные продажи сельскохозяйственных и лесных участков в 1933—1939 гг. составляли⁸¹:

Год Всего До 5 га продаж 1937 1882 1421 1938 1711 1251 1939 827 588

Год       Всего До 5 га
продаж

1933 1662         943

1934 1518 1180

1935 2270 1718

1936 1972 1470

⁸¹ Statistisches Jahrbuch fur das Deutsche Reich, 1934. S. 386; 1935. S. 316; 1936. S. 394; 1937. S. 408; 1938. S. 429; 1940. S. 447.

262

Большинство принудительных продаж приходилось на земель­ные владения размером до 5 га.

Иными словами, оздоровление немецкой деревни, которое пыта­лись поставить себе в заслугу нацистские руководители, было в значительной степени мнимым. Система Имперского сословия продовольствия более или менее выполняла свои функции как организация военного контингентирования продовольственного снабжения. Однако она оказалась не в состоянии ни помешать даль­нейшему прогрессирующему классовому расслоению немецкой деревни, ни обеспечить роста сельскохозяйственного производства. В конечном итоге сугубо бюрократические методы управления сельским хозяйством серьезно сковывали инициативу производи­телей, терявших материальный стимул к расширению производ­ства. А никакого другого стимула в условиях фашистского госу­дарства вообще не могло существовать. Практически, несмотря на все меры, направленные на достижение автаркии, фашистскому правительству ни до войны, ни во время войны не удалось обеспе­чить даже минимального продовольственного самоснабжения страны. Поддержание более или менее регулярного снабжения населения по карточной системе в военное время стало возможным только благодаря использованию фашистской Германией продо­вольственных ресурсов сначала союзников, а затем — захваченных территорий.

В целом опыт сельскохозяйственной политики национал-социалистов убедительно показал, что она по своей сути была глубоко враждебна интересам подавляющего большинства кресть­янства и могла устраивать — и то до определенных пределов — лишь его наиболее зажиточную часть.

Подобный же опыт пришлось приобрести за эти годы и другим категориям средних слоев населения. Паллиативные меры, пред­принятые в первые месяцы фашистского господства, не изменили и не могли изменить положения ремесла и мелкой розничной тор­говли в целом. Вслед за некоторым улучшением, связанным пре­имущественно с оживлением экономической конъюнктуры, ремесло и мелкая розничная торговля стали сталкиваться с преж­ними, еще более обострившимися трудностями.

Дальнейшее развитие крупного производства и продолжаю­щаяся концентрация капитала, форсируемая военной подготовкой, привели к новому усилению конкуренции. Поскольку возможности использования ремесла для военных поставок были ограничен­ными, все большая доля заказов и соответственно сырья передава­лась крупным фирмам. Приостановившийся было процесс усиле­ния задолженности мелких предприятий возобновился с прежней силой.

То же самое происходило с мелкой розничной торговлей, напрасно ожидавшей похода против крупных торговых фирм и универмагов. Осуществленные на первых порах частичные меры либо не дали никакого эффекта, либо были отменены как препят­ствующие нормальному процессу распределения. Поскольку стаби-

263

лизация экономических условий произошла на более низком уровне, чем до кризиса, розничный оборот возрос незначительно, не достигнув прежнего объема. Ставка на автаркию и протекциони­стская политика нарушили нормальные товаропотоки и вызвали перебои с поставками ряда товаров, что также нанесло серьезный ущерб мелкой розничной торговле.

Результаты всего этого не замедлили сказаться. Согласно даже приукрашенным официальным данным, с 1933 по 1939 г. в Герма­нии закрылось или потерпело банкротство 700 тыс. ремесленных предприятий ⁸², более чем 100 тыс. в год. Например, с 1 апреля 1938 по 1 апреля 1939 г. число ремесленных предприятий умень­шилось с 1548 тыс. до 1471, 6 тыс. Поскольку за это время было соз­дано определенное количество новых предприятий, действительное число разорившихся ремесленников было, видимо, значительно больше ⁸³.

После начала войны разорение ремесленников происходило еще быстрее. Ремесленные предприятия не получали брони. Поставки сырья для них постоянно сокращались.

С февраля 1943 г., когда в Германии была объявлена так назы­ваемая тотальная мобилизация, политика удушения ремесла при­няла особенно острые формы. По распоряжению министра хозяй­ства Функа (4 февраля 1943 г.) все ремесленные предприятия были подвергнуты специальной проверке для выяснения их необходи­мости для военного хозяйства. Предприятия, военная целесооб­разность которых не была установлена, подлежали немедленному закрытию. Для немецкого ремесла это распоряжение было равно­значно смертному приговору.

К началу войны в Германии насчитывалось 833 тыс. мелких торговых предприятий, в которых было занято примерно 2, 2 млн человек. Мобилизация вынудила владельцев многих либо закрыть их, либо свернуть торговлю. Еще до объявления «тотальной моби­лизации», по официальным данным имперского министерства хозяйства, закрылось 84 тыс. (10 %) мелких магазинов.

Распоряжение Функа от 4 февраля 1943 г. значительно уско­рило этот процесс. Оно предписывало ликвидацию всех торговых точек, существование которых не являлось, по мнению нацистских властей, необходимым для нормального снабжения населения; предусматривалась также консервация ресторанов, кафе и гости­ниц, деятельность которых не была связана с нуждами военного хозяйства или снабжения населения.

В соответствии с этим распоряжением в начале 1943 г. было закрыто 19 400 магазинов хозяйственных товаров и предметов домашнего обихода, 19 тыс. цветочных магазинов, 16 500 парфю­мерных лавок, 15 тыс. кондитерских, 3900 ювелирных магазинов, 1300 магазинов по продаже почтовых марок, 300 магазинов по про-

даже игрушек — всего 75 400 торговых предприятий. Были ликви­дированы все магазины по продаже ковров, мехов, спортивных товаров, музыкальных инструментов и музыкальных товаров, боль­шинство табачных, мебельных, книжных, посудных, обувных и

текстильных лавок ⁸⁴.

В связи с «тотальной мобилизацией» владельцам закрытых ремесленных и торговых предприятий было запрещено продавать инвентарь или оставшиеся запасы товаров. И то и другое должно было быть сдано государственным органам по твердым ценам.

Даже фашистская пресса была вынуждена признать: «Нельзя закрывать глаза на то, что закрытие предприятий влечет за собой исключительно тяжелые жертвы со стороны тех, кого оно затраги­вает. По-иному будет использован не только владелец. Новому использованию подлежат производственные помещения, товарные запасы, производственные и организационные средства. Нормиро­ванные товары и вместе с ними с трудом завоеванная на протяже­нии многих лет клиентура будут переданы другим предприятиям. Следует со всей настоятельностью подчеркнуть, что речь идет об очень далеко идущем вмешательстве и что владельцы закрываемых предприятий приносят жертвы, значительно превосходящие все те трудности и ограничения, с которыми приходится иметь дело другим слоям народа в ходе тотальной войны» ⁸⁶.

В неменьшей степени от политики фашистов страдала интелли­генция, обреченная на бесплодность творческого труда в условиях идейного и физического террора, мелочного регламентирования со стороны некомпетентного, но всевластного бюрократического

аппарата.

Все это, естественно, вызывало недовольство, которое усугубля­лось общими бедствиями, обрушившимися на страну в связи со второй мировой войной. Еще накануне войны начали появляться первые признаки отхода средних слоев от безоговорочной под­держки нацистского режима. Война и первые казавшиеся три­умфальными победы фашистской армии, возбудив шовинистиче­ский ажиотаж, серьезно затормозили этот процесс. Возобновился он уже после крупных поражений немецких войск на Восточном фронте, и прежде всего после битвы у Сталинграда. Тем не менее решительного разрыва между большинством средних слоев и фашистским режимом до самого конца «третьей империи» так и

не произошло.

Чтобы уяснить причины этого, следует иметь в виду ряд при­входящих обстоятельств.

Ф. Штернберг писал в свое время: «Если национал-социализм, как это совершенно очевидно, не в состоянии решить социальную проблему, то он, во всяком случае, может решить ее для части своих организованных сторонников» ⁸⁶.

 

⁸² Rehberg G. Op. cit. S. 59.

⁸³ Statistisches Jahrbuch fur das Deutsche Reich, 1939—1940. В., 1940. S. 163.

⁸⁴ Rehberg G. Op. cit. S. 60-61.

⁸⁵ Frankfurter Zeitung. 1943. 7. Marz.

⁸⁶ Sternberg F. Op cit. S. 103.

 

264

265

Эта констатация относится прежде всего к средним слоям насе­ления. Условия жизни крестьян, ремесленников, мелких торговцев, чиновников, служащих, интеллигенции в целом, как социальной группы, ухудшились. Однако положение ряда представителей этих слоев изменилось к лучшему.

«Старые борцы» нацизма из средних слоев, использовав пре­бывание НСДАП у власти, сделали карьеру — государственную, партийную или военную. Даже самые бездарные неудачники полу­чили теплые местечки и синекуры. Большая группа чиновников и служащих, воспользовавшись чисткой 1933—1934 гг., добилась небывалого для обычных условий быстрого повышения в долж­ности ⁸⁷. Множество мелких торговцев и ремесленников нажилось на «аризации» имущества еврейских конкурентов и использо­вании «партийных связей» для получения выгодных заказов. Часть интеллигенции, избавившись при помощи нацистской партии от более способных коллег, сумела захватить не принадле­жавшие ей по праву ведущие позиции в своей области деятель­ности.

Но дело было не только в тех, кто сделал карьеру на несчастье народа и видел в фашистском режиме гаранта этой карьеры. Нацистский режим создал в стране невиданный по масштабам аппарат. По своему социальному составу он был мелкобуржуазным. «Именно мелкая буржуазия, — писал В. И. Ленин, — привле­кается на сторону крупной и подчиняется ей в значительной степени посредством этого аппарата, дающего верхним слоям крестьянства, мелких ремесленников, торговцев и проч. сравни­тельно удобные, спокойные и почетные местечки, ставящие облада-телеи их над народом».

Расширение аппарата открывало большие возможности для мелкобуржуазной и прежде всего крестьянской молодежи. «Как раз крестьянская молодежь, — говорил в своем выступлении на XIII пленуме Исполкома Коммунистического Интернационала Е. Варга, — в первую очередь является человеческим материалом аппарата насилия буржуазного государства... Жандармы, кара­бинеры, полицейские, тюремщики рекрутируются преимущест­венно из сыновей крестьянских семей... Крестьянские же сыновья составляют профессиональные кадры унтер-офицеров» ⁸⁹. Большие возможности устройства и продвижения по службе создавали широко распространенную иллюзию «социальной мобильности» нацистского общества. Это сближало значительную часть средних слоев с фашистским режимом, побуждало их, несмотря на глубокое недовольство теми или иными мероприя­тиями властей, видеть в нем «свой строй».

Отход средних слоев от поддержки нацистского режима был заторможен также воздействием шовинистической идеологии, которой была отравлена германская мелкая буржуазия. Подогре-

^8/ См.: Mommsen H. Beamtentum im Dritten Reich. Stuttgart, 1966.

⁸⁸ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 33. С. 30.

⁸⁹ XIII пленум ИККИ: Стеногр. отчет. М., 1934. С. 420.

266

тый в ходе войны зоологический национализм немецкого мелкого буржуа толкал его в объятия государства, являвшегося воплоще­нием этого национализма на практике. Но не менее важное значе­ние имело ощущение общности судеб с нацистским государством, основанной на совместной ответственности за преступления.

Одной из причин устойчивости фашистского режима в Герма­нии было также то, что ему удалось втянуть в преступную деятель­ность довольно широкие круги населения. Еще в 1935 г. Ф. Штерн­берг отмечал, что прежние сторонники нацистов поддерживают Гитлера, в частности, потому что их участие в зверских насилиях заставляет их бояться смены режима ⁹⁰. Но с 1935 г. круг лиц, заме­шанных в преступлениях, расширился в огромной степени. Мелкие буржуа, нажившиеся на «аризации», штурмовики и эсэсовцы, замаранные кровью многочисленных жертв, владельцы «наследст­венных дворов», измывавшиеся над даровыми рабынями с востока, унтер-офицеры вермахта, «организовывавшие» посылки с захва­ченных территорий, и им подобные, составлявшие вместе со своими семьями достаточно многочисленную прослойку, знали, что от от­ветственности за содеянное их может освободить только победа. Поэтому они цеплялись за иллюзию победы и за тот строй, который обещал принести ее.

И так продолжалось вплоть до того, как часы пробили 12.

Sternberg F. Op. cit. S. 105.

Ill

ФАШИСТСКАЯ СИСТЕМА МАНИПУЛИРОВАНИЯ

ГЛАВА 6

⇐ Предыдущая12131415161718192021Следующая ⇒

Поделиться: