Семиотическое изучение топонимии. Названия населённых мест Пензенской области

Общепринятыми стали такие фундаментальные понятия ономастической теории, как 1) назывная, точнее, выделительная функция собственного имени и 2) системная организация ономастической лексики. На повестке дня конкретизация этих категорий на материале различных разрядов собственных имен: а) топонимов и их разновидностей–гидронимов, оронимов, ойконимов и т. д., б) антропонимов и их разновидностей – личных имен, фамилий, отчеств, прозвищ и т. д., в), г) зоонимов, д) космонимов и т. п.

В настоящей работе мы пытаемся, во-первых, выявить набор языковых средств, с помощью которых названия населенных мест (ойконимы) способны выполнять выделительную (указательную) функцию; во-вторых, определить степень системности ойконимов в пределах такого административно–территориального региона, как область. Поставленные задачи решаются на материале Пензенской области, которую мы принимаем за типичную в лингво–этническом отношении по крайней мере для территории Европейской части РСФСР.

Пензенская область образована в 1939 г., ее территория – 43,3 тыс. кв. км, преобладающее население – русское (около 87%), другие народности – мордва (около 7%), татары (4%), чуваши, украинцы; в области 10 городов (Пенза, Кузнецк, Сердобск, Беднодемьяновск (ныне Спасск), Белинский, Городище, Каменка, Нижний Ломов, Никольск, Сурск), 14 рабочих поселков, более 2100 сел, деревень, поселков. На 1 января 1968 г. в области было 26 районов, 300 сельских советов. [1]

Название населенного пункта (Пенза, Лермонтово, Нижнее Аблязово, Базарная Кеньша, Первое Мая, Десятый Октябрь, Алексеевка первая, Вторая Алексеевка, Александро–Васильевка, Волхон–Умет, Дым–Чардым, Дубровка–на–Узе; Большие Луга, Антоновские Хутора, Большой Красный Стан, Заря Новой Жизни, им. Розы Люксембург, Серп и Молот и т. п.) в семиотическом плане является знаком, который, отличаясь от других знаков, способен выполнять указательную функцию. В этом смысле они сравнимы с почтовыми индексами. В самом деле, в настоящее время для значительной массы населенных пунктов СССР достаточно знания почтового индекса, чтобы установить, о каком городе или селении идет речь.

Структура всех почтовых индексов СССР одинакова: все они состоят из шести цифр. Различия между ними — в неодинаковом комбинировании десяти цифр–знаков от 0 до 9. Совокупность всех индексов образует строгую систему. Замена хотя бы одной цифры меняет весь знак, делает его другим, соотносимым с иным объектом.

Структура слов–ойконимов, естественно, не похожа на структуру почтовых индексов. Иной оказывается и вся система ойконимии. Априори можно утверждать, что естественно сложившиеся совокупности названий населенных мест будут иметь и менее однообразную структуру и менее строгие системные связи, чем специально созданная и математически рассчитанная система индексов. Меньшая строгость ономастической системы обусловлена еще и тем, что она выполняет кроме указательной еще и другие функции: идеологическую, эстетическую и др.

Названия населенных мест могут быть однословными (разных структурных и грамматических типов) и многословными (тоже разных структурных и грамматических типов). Поскольку в пределах того или иного структурного и грамматического типа ойконимы различаются между собой не только звучанием или фонетическим обликом (составом фонем, их количеством, порядком следования), но и грамматическими и иными признаками, то, выявляя семиотически релевантные признаки слов–ойконимов, следует обращать внимание на весь план выражения, т. е. на всю совокупность языковых средств, мобилизованных для осуществления ойконимами указательной (соотносительной) функции.

Семиотически нагруженными могут быть:

1) слова, т. е. звуковые комплексы, отличающиеся от других слов или звуковых комплексов;

2) сочетания двух или нескольких слов, полностью или частично отличающиеся от других сочетаний слов или отдельных слов;

3) словообразовательные форманты, прибавляемые как к тждественным (Богдановка, Богданиха), так и различным основам (Веселовка, Валяевка и др.);

4) грамматические признаки слов («грамматические форманты»): Степной, Степная, Степное.

В чистом виде ни одно из этих «различительных» средств не встречается. Простейшей комбинацией дифференцирующих средств является употребление слова и «грамматических формантов» (без грамматических признаков слово не существует). Наиболее сложной — использование в качестве ойконима многословного сочетания из слов разной словообразовательной и грамматической структуры (Заря Новой Жизни).

Для решения поставленных выше задач необходимо установить:

1. Полный набор разных слов (фонетических комплексов) (независимо от их происхождения, структуры, парадигматических и синтагматических связей и т. п.), используемых на избранной для анализа территории в качестве названий населенных пунктов.

2. Весь набор грамматических категорий (грамматических значений и средств их выражения) и выделить из них те, которые оказываются кроме основ единственными различителями двух или большего количества ойконимов (типа Степной, Степная, Степное).

3. Весь набор топонимических формантов и выделить из них те, которые на данной территории (или в данном коллективе) используются в роли единственных различителей слов–ойконимов (типа Богдановка и Богданиха).

4. Весь набор словосочетаний с выделением всего того, что семиотически релевантно (структура словосочетания, конкретный набор объединенных в словосочетания слов, их грамматические признаки, типы связи слов внутри словосочетания и др.).

5. Все виды (модели) сочетания разных языковых средств (отдельных слов, формантов, грамматических категорий и др.), встречающиеся в ойконимии исследуемой зоны.

6. Частоту (широту) применения каждого из средств и каждой из моделей сочетания (совмещения) средств и их роль в придании всей совокупности ойконимов системного характера.

Ограниченные размеры статьи вынуждают нас остановиться лишь на некоторых из названных аспектов исследования. В заключительной части будут учтены также результаты, не нашедшие отражения в тексте статьи.

Набор разных слов и их фонетическая организация. Для обозначения 2135 населенных пунктов Пензенской области использовано около 1300 разных слов (примерно 60% от числа обозначаемых объектов), употребленных либо в «изолированном» виде (напр., Александровка, Зубрилово и др.), либо в сочетании с другими словами (напр., Новая Александровка, Новое Зубрилово). «Экономия» слов по сравнению с числом названных населенных пунктов создается в результате повторяемости: а) слов в составных названиях (Большая Садовка и Малая Садовка, Новая Александровка, Новая Екатериновка, Новая Козловка и т. п.); б) одиночных слов, т. е. в результате своеобразной омонимии (в Пензенской обл. 13 Николаевок, 15 Ивановок, 16 Алексеевок, 26 Александровок и т. п.).

Слова–названия имеют разное фонетическое оформление (состав фонем, их количество, порядок следования и др.), разную морфологическую и словообразовательную структуру.

Длина слов (звуковых комплексов) колеблется от трех (Гаи, Ива, Луч, Ров – всего 4 названия) до шестнадцати фонем (Краснознаменский, Новокададинское, Новокуземкинский – 3 названия). Основную массу названий составляют 7 – 10-фонемные слова.

По количеству слогов топонимы могут быть односложными (Луч, Ров, Крым), двусложными (Выша, Сура), трехсложными (Осино, Аришка, Каурец), четырехсложными (Абашево, Адамовка, Беликове), пятисложными (Адикаевка, Азарапино, Светлореченька, Краснознаменский), шестисложными (Паначулидзевка, Сухопечаевка, Новозимаровский, Старополянское, Новокуземкинский) и семисложными (Новокададинское). Преобладающий тип – трех- и четырехсложный.

Ударение, как правило, фиксированное. По его месту в именительном падеже выделяются следующие акцентологические модели;

в односложных словах – одна модель: ударение на основе(Ров);

в двусложных – две модели: 1) типа Сура и 2) типа Байка, т. е. с ударением на последнем и предпоследнем слогах;

в трехсложных – три модели: 1) типа Ильмино, 2) типа Терновка, 3) типа Кикино;

в четырехсложных – три модели: 1) типа Бутурлинка, 2) типа Адамовка, 3) типа Беликово. Слов с ударением на последнем слоге не встретилось;

в пятисложных – три модели: 1) типа Аргомаково, 2) типа Алексеевка, 3) типа Акимовщино. Слов с ударением на последнем и пятом от конца слоге не зафиксировано;

в шестисложных – две модели: 1) типа Новозимаровский и 2) типа Новокуземкинский. Ударения на других слогах не отмечено;

в семисложных – одна модель: ударение на третьем от конца слоге – Новокададинское (всего один пример).

Наиболее частыми являются три модели: 1) с ударением на последнем слоге: Сура, Ильмино – в дву- и трехсложных словах; 2) с ударением на втором от конца слоге: Байка, Бутурлинка, Аргомаково, Новозимаровский – в словах от двух до шести слогов; 3) с ударением на третьем от конца слоге: Адамовка, Алексеевка, Сухопечаевка, Новокададинское – в четырех-, пяти- и семисложных словах. Можно полагать, что типичные акцентологические модели у слов–ойконимов – своеобразный «сигнал» (хотя и не единственный), объединяющий их в особый класс слов. Однако звуковые различия большинства слов–названий настолько разнообразны, что каждое слово способно выступить знаком–различителем обозначаемой реалии.

Грамматические признаки топонимов. Подавляющая масса названий населенных мест – имена существительные и субстантивированные прилагательные. Прилагательные, не перешедшие в существительные, наблюдаем лишь в составных названиях (Большая Садовка, Нижнее Аблязово, Татарский Канадей).

В зависимости от принадлежности к грамматическому роду все топонимы (однословные и составные) распределяются по трем группам: 1) имеющие форму женского рода (около 52% – 776 примеров): Победа, Отрада, Ивановка, Удалая, Малая Садовка, Заря Новой Жизни; 2) имеющие форму среднего рода (более 25% – 382 примера); 3) имеющие форму мужского рода (примерно 23% – 348 примеров). Преобладание слов женского рода идет за счет очень широкой продуктивности суффиксов–формантов -к(а), -овк(а) и т. п.: Секретарка, Ленинка, Шиловка, Буденновка и др.

По форме грамматического числа названия населенных мест делятся на две неравные группы: 1) названия в форме единственного числа – их более 95%, 2) названия во множественном числе и pluralia tantum: Большие Хутора, Солонцы и др. (их менее 5%).

Используются ли грамматический род и грамматическое число в качестве дифференциаторов разных слов–топонимов? Названий–существительных, которые различались бы лишь грамматическим родом (типа кум – кума, супруг – супруга, Александр – Александра), нами не отмечено. Что касается субстантивированных прилагательных, то среди них имеется несколько пар и даже трехчленов, различающихся родовыми флексиями, например селения: Луговой, Луговая, Луговое; Степной, Степная, Степное; Садовый, Садовая, Садовое; Октябрьский, Октябрьская; Майский, Майское; Смирновский, Смирновское; Дубовая, Дубовый; Веселый, Веселая; Красный, Красное; Заречный, Заречное (всего их около 1%). Ойконимов, различающихся лишь формой числа, еще меньше: Дубровка и Дубровки, Белозерка и Белозерки (2 пары).

Род и число, редко выступающие дифференциаторами слов–ойконимов в «чистом» виде, довольно часто сопровождают дифференциаторы–форманты (ср. с. Крыловка и с. Крылова, Крюковка и Крюково, Лачиновка и Лачиново, Можарка и Можарово и т. п.— более 20 пар; Каргалей и Каргалейка, Курган и Кургановка, Липовец и Липовка; Городок и Городище).

Состав и функция топонимических форманто в. Около 70% названий населенных пунктов Пензенской области имеют в своем составе топонимические форманты–суффиксы: -к(а) со своими «производными» -овк(а), -евк(а), -инк(а), -енк(а), -анк(а): Можарка, Ишимка, У ранка, Можаровка, Виляевка, Алексеевка, Ушинка, Головинка, Козинка, Преображенка, Студенка, Ольшанка и другие (суффикс -к(а) с производными отмечен в 600 «изолированных» и составных названиях, что составляет около 40% учтенных наименований); суффикс -ов(о): Скуратово, Кадышево, Лермонтова, Ворошилова и другие (около 10%), суффикс -ин(о): Пушанино, Пыркино, Ленино и другие (около 10%), а также малораспространенные: -ец (Липовец, Ржавец), -щин(а) (Наумовщина, Бельщина), -ух(а) (Княжуха), -их(а) (Бобриха), -ищ(е) (Ключице), -ье (Белогорье). Какова роль формантов в дифференциации слов-топонимов?

Ограниченность состава топонимических формантов (всего их отмечено на территории области около полутора десятка, а наиболее продуктивны -к(а), -овк(а), -инк(а), -ов(о), -ин(о)) и широкий круг основ, к которым они присоединяются, свидетельствует об их слабой дифференциальной (указательной) функции. Их назначение иное. Они служат для отличия топонима (ойконима) вообще (а не названия конкретного пункта) от нетопонимов. Топонимические форманты как бы «посвящают» обычные слова (основы) в топонимы. Только в этом смысле можно говорить об их дифференцирующей роли. В пределах топонимической (ойконимической) системы они не столько дифференциаторы, сколько унификаторы. Прав Ю. А. Карпенко, подчеркивая «сближающую» роль системы: «Топонимы одной и той же территории возникают в разное время, на разной – в зависимости от национального состава населения и иных исторических обстоятельств – языковой основе и образуются от разных лексем. Поэтому топонимы, хотя они и входят в какой-либо ряд, различны, так сказать, от рождения, независимо от необходимости отличаться друг от друга. И действие топонимической системы направлено прежде всего не на то, чтобы отдалить топонимы друг от друга, а, как это ни парадоксально, на то, чтобы сблизить их между собой» [2] (выделено мной. – В. Б.). Следовательно, система сближает слова–ойконимы не только функционально и грамматически (все они существительные, чаще всего – в единственном числе), но и в словообразовательном плане.

Составные названия и их типы. Среди двусловных составных названий следует различать две основные группы: 1) названия с тождественным «стержневым» членом и противопоставленными определениями к нему: Большая Садовка и Малая Садовка, Верхний Мывал и Нижний Мывал, Старый Валовай и Новый Валовай; особую подгруппу образуют пары названий, в которых одно из определений «пропущено», не прибавлено, т. е. «выражено» нулевой лексемой: Козловка и Новая Козловка, Михайловка и Малая Михайловка, Мичкас и Большой Мичкас; 2) названия, в которых определения не являются противопоставленными, например: Волчий Овраг и Каменный Овраг, Красный Дол и Мокрый Дол, Красный Октябрь и Десятый Октябрь и т. п. (среди таких названий немало идеологических).

В плане выявления системных связей наибольший интерес представляют названия первой группы – с бинарными противопоставлениями дифференцирующих элементов.

В качестве дифференциаторов чаще всего используются:

1) пара слов: старый – новый (Старая Каштановка – Новая Каштановка, Старые Озерки – Новые Озерки, Старая Яксарка – Новая Яксарка);

2) пара слов: большой – малый (Большая Андреевка – Малая Андреевка, Большое Пермиево – Малое Пермиево, Большие Верхи – Малые Верхи);

3) пара слов: верхний – нижний (Верхний Катмис – Нижний Катмис, Верхняя Елюзань – Нижняя Елюзань, Верхние Дубровки – Нижние Дубровки);

4) пары слов, указывающих на национальную (иногда былую) принадлежность жителей данных селений: русский — татарский, русский – мордовский: Русский Шелдаис – Татарский Шелдаис, Русская Пенделка – Татарская Пенделка, Русский Ишим – Мордовский Ишим, Русский Камешкир – Мордовский Камешкир и др.;

5) счетные слова и цифровые знаки: Первое отделение – Второе отделение, Первая Александоовка – Вторая Александровка, Сумы 1 – Сумы II , Мокшаны I , II , III , IV (ср. Пенза I , Пенза II , Пенза III , Пенза IV , Пенза V – железнодорожные станции города Пензы);

К приведенным примыкают названия, включающие в свой состав слова, указывающие на географические приметы соответствующих поселений (Каменный Овраг – Сосновый Овраг, Лесной Вьяс – Напольный Вьяс), а также оттопонимические (либо шире – отономастические) прилагательные: Знаменская Пестреет – Никольская Пестровка (обе в Иссинском р–не), Казанская Арчада – Никольская Арчада – Покровская Арчада (все три в Каменском р–не), Покровская Варежка – Львовская Варежка (обе в Пачелмском р–не).

Количество названий с приведенными выше «ходовыми» определениями неодинаково. Названий со словом старый, -ая, -ое, -ые в Пензенской области 35, а со словом новый, -ая, -об, -ые – более 90. Бинарную соотнесенность «старый—новый» имеют 26 пар (из них 23 в пределах одних и тех же районов), и, кроме того, в 9 парах соотнесенность лексически не выражена: Козловка и Новая Козловка, Иванырс и Новый Иванырс (не подставлено слово старый, -ая...). Почти трехкратное преобладание определения новый вызвано: 1) наличием значительного числа идеологических наименований типа Новый Мир, Новый Свет, Новый Труд, Новый Путь; 2) «пропуском» (не использованием) определения старый в парах типа: деревня Козловка и Новая Козловка (обе в Лопатинском р–не), Екатериновка и Новая Екатериновка (обе в Лунинском р–не), Зубрилово и Новое Зубрилово (обе в Тамалинском р–не); 3) тем, что старое село, имя которого перенесено на новое поселение, находится за пределами изучаемой области (заселение Пензенской области шло в основном в XVIII и XIX вв.), т. е. член бинарной оппозиции мог «остаться» на прежней территории. Заметим, что системный анализ может натолкнуть на поиски соответствующих населенных пунктов.

Названий со словом большой – 29, со словом малый – 30.Всего соотносимых пар – 25, из них 19 пар лексически выраженных (Большая Андреевка – Малая Андреевка, Большая Чернавка – Малая Чернавка и т. п.), 4 пары с «пропущенным» членом большой (Михайловка и Малая Михайловка Камешкирского р–на, Скрябине и Малое Скрябино Колышлейского р–на, Фатуевка и Малая Фатуевка Мокшанского р–на, Аншлейка и Малая Аншлейка Никольского р–на) и 2 пары с «пропущенным» словом малый (Большой Мичкас и Мичкас в Никольском р–не, Большая Александровка и Александровка в Колышлейском р–не). Нетрудно заметить, что соотношение большой – малый более строго и «реально», чем соотношение старый – новый. Показателен и такой факт, что из 25 бинарных пар с большой – малый 24 пары находятся в пределах одних и тех же районов.

Еще более строго соотношение между определениями–дифференциаторами верхний и нижний. Всего названий со словом верхний в области 13, со словом нижний – 11. Соотнесено 10 пар: Верхний Ломов – Нижний Ломов, Верхний Мывал – Нижний Мывал, Верхняя Матчерка – Нижняя Матчерка, Верхний Катмис – Нижний Катмис и др. Без соответствия осталось Нижнее Аблязово вследствие переименования в 1949 г. с Верхнее Аблязово в с. Радищеве (в честь великого революционера–демократа А. Н. Радищева). В целом же названий, включающих бинарные соответствия, по сравнению с обычными составными названиями немного.

Некоторые обобщения.

1. Названия населенных мест (городов, сел, деревень и др.) той или иной области (ойконимы) представляют собой в известной мере упорядоченную совокупность знаков.

2. Упорядоченность знаков (слов, сочетаний слов) проявляется на всех уровнях языка: а) фонетическом (основная масса топонимов семи- десятифонемная, ударение чаще всего на втором и третьем от конца слоге), б) грамматическом (ойконимы – это почти всегда имена существительные или субстантивированные прилагательные, имеющие в 95% случаев форм единственного числа), в) словообразовательном (ограниченный набор формантов, а также способов, типов и моделей словообразования). Есть основания говорить о некоторых характерных признаках топонимической лексики как системы.

3. В ономастической (топонимической) системе есть высокоорганизованные участки (хотя их размеры и невелики), держащиеся на бинарных противопоставлениях образующих их элементов.

4. Топонимическая система такой территории, как административная область, является «сборной», состоящей из более мелких систем (региональных – районных, сельсоветских и иных ареально–линейных систем). В то же время она сама является частью более общей топонимической системы данного народа (языка), а может быть, и группы родственных народов и языков.

5. Предпринятый анализ семиотических связей ойконимов одной области должен быть продолжен через подключение топонимии Пензенской области к топонимии других областей, сначала соседних, а затем ко всей топонимической сети СССР.

6. Следует учитывать и взаимосвязи между топонимами и апеллятивной лексикой, которая является более крупной системой, чем топонимическая.

Примечания.

[1] «Справочник административно–территориального деления Пензенской области». – Саратов–Пенза, 1968. Этот документ взят за основу при анализе современных официальных названий населенных мест области.

[2] Ю. А. Карпенко. О синхронической топонимике. // Принципы топонимики. М., 1964, С. 5

(В.Д. Бондалетов. Семиотическое изучение топонимии. Названия населённых мест Пензенской области // Вопросы географии. – № 94. Топонимия Центральной России. – М.: Мысль, 1974. – 70–78)

 

7. Опыт лингвострановедческого словаря "Русские имена"

 

Идея создания лингвострановедческого словаря, в котором бы толковались (изъяснялись) не нарицательные слова (апеллятивы), а имена собственные (онимы), зародилась в нашей стране почти одновременно с лингвострановедением. Пожалуй, наиболее четко она была сформулирована Е.М. Верещагиным и В.Г. Костомаровым на конференции "Научно–методические основы составления учебных словарей русского языка для нерусских и проблемы обучения нерусских" (Москва. 1976 г.)¹ в докладе "Об учебном лингво–страноведчееком словаре собственных имен". Первым тезисом их доклада была констатация слабой изученности, если не сказать полной неизученности, национально–культурного компонента имен собственных. "Если национально–культурный компонент семантики имен нарицательных уже вошел в сферу лингвистического анализа, то в семантике имен собственных этот компонент только в самое последнее время начинает осознаваться и привлекать внимание исследователей. План содержания русских собственных имен до сих пор выпадал из поля зрения отечественной семасиологии, в связи о чем существуют определенные сложности и в практике преподавания русского языка иностранцам"². Касаясь семантики собственных имен, в частности личных имен, авторы подчеркивали ее "двуплановость": "Личные имена несут информацию двоякого рода. Во-первых, любое имя всегда сигнализирует о своей принадлежности к некоторой совокупности соположенных имен, т. е. обладает групповой информацией. Новые имена противопоставляются традиционным, "крестьянские" – "городским", разговорные (просторечные) – полным (официальным), употребительные – устаревшим, территориально–локализованные – повсеместным, обладающие живой внуренней формой – темным и т. д. Во-вторых, некоторые имена ассоциативным путем вызывают в сознании носителей языка определенные представления и образы, т. е. обладают индивидуальной информацией"³. Представление о двух видах семантики (информации) имен собственных было конкретизировано авторами на примерах антропонимов и топонимов в статье "Состав семейства учебных лингвосрановедческих словарей: ономастический словарь"; здесь же даны пробные статьи с обоснованием их структуры⁴.

Предлагаемое ниже понимание страноведческого аспекта ономастическое лексики, содержания значения имени собственных, возможности его семантизации в учебных целях складывалось в процессе изучения общеономастичеокой теории, конкретного ономастического (особенно антропонимичеокого) материала, а также методов и приемов презентации русской антропонимии в нерусской аудитории⁵.

Мы исходим из признания того, что значение любого слова – как апеллятивного, так и ономастического – в принципе имеет две основные части: 1) понятийную и 2) непонятийиую; понятийная часть выражается в соотнесенности слова (точнее – его значения) с понятием, непонятийная часть включает в себя всевозможные экспресивно–эмоциальные оттенки, дополнительные оттенки значений и ассоциации (созначения); эту вторую часть семантики слова в лингвострановедческой теории слова принято называть лексическим фоном⁶. В именах собственных (антропонимах, топонимах, космонимах, зоонимах и других видах онимов) как бы ослаблена первая, понятийная часть и усилена, актуализирована вторая часть. Особенно содержательна и разнообразна она у антропонимов – личных имен, фамилий, отчеств, прозвищ, псевдонимов и др.

Страноведческий словарь "Русские имена"* должен средствами лексикографии показать те ассоциации, которые существуют у данного имени в настоящее время у носителей русского языка. Условно весь круг ассоциаций можно разделить на 3 части: 1) собственно лингвистические (имя воспринимается как единица ономастической системы языка, как единица антропонимической системы, как часть мужской (женской) подсистемы именника, как одно из имен официального, неофициального и т. д. ряда антропонимов); 2) экстралингвистические (ассоциации с разного рода паремиями – пословицами, поговорками, образными выражениями, персонажами фольклора и художественных произведений, с носителями данного имени); 3) функциональные – этим термином условно мы называем ассоциации, относящиеся одновременно и к языковой, и экстралингвистической стороне имени (его употребительность, степень популярности, представления об его эстетических качествах, о возрасте (старое оно или новое) и т. п. ).

Словарь "Русские имена" будет включать в себя 250–300 русских личных имен, отвечающих таким критериям отбора, как широкая употребительность имени в настоящее время и (или) в прошлом, социальная значимость (наличие среди его носителей известных деятелей государства, культуры, науки и т. д. ), активность имени в произведениях русской классической и ?советской литературы, представленность имени в произведениях устного народного творчества. Естественно, при отборе и раскрытии лингвострановедческого содержания антропонимов учитывается их лингводидактический потенциал и мировоззренческая направленность.

 

Конечно, Словарь такого типа своими собственно лингвистическими, экстралингвистическими и функциональными характеристиками отразит хронологический срез на момент его создания. Его последующие переработки-корректировки составят ономастическую летопись истории страны.

 

-Динамизм ассоциаций. Необходимость обновления как словника (имен)), так и содержания и идеологии словарных статей. Перестройка!!!. СЭС и БРЭС Российск. сл 2005 года. По срезам 25–30 лет. У нас 1980–2003 гг.- НЕ ЧИТАТЬ – В.Б.

Словарь "Русские имена" – первый в семействе антропонимических и шире – ономастических словарей учебного типа. Он может быть использован в учебном процессе: для получения общих справок по наиболее употребительным в настоящее время и в прошлом русским именам, для уяснения функций личных имен в произведениях художественной литературы, для развития и совершенствования навыков активного говорения о использованием арсенала наиболее частотных антропонимов, их форм, а также моделей именования человека.

Словарь адресован в первую очередь советский и зарубежным студентам филологических и не филологических специальностей, преподавателям–филологам, занимающихся с русскими, национальными и иностранными студентами. Он может быть полезен и учащимся средней школы, а также широкому кругу читателей – всем, кого интересует русский язык, русская литература и запечатленная в слове история и культура нашей Родины,

Структура словарной статьи обусловлена спецификой словаря как словаря лингвострановедческого профиля: статья содержит как собственно языковые сведения об имени и его месте в антропонимической системе, так и фоновые знания, ближайшим образом связанные с именем и его функционированием. В оптимальном виде словарная статья включает в себя следующее:

1) Личное имя с необходимой грамматической характеристикой. Например: Константин, -а, м. Если имя имеет вариант, он приводится вслед за основным: Антон, -а, м. (стар. Антоний, -я. м.).

2) Функциональную характеристику имени (традиционный – нетрадиционный характер имени, степень его освоенности, широта употребления в настоящее время и в прошлом, функционально–стилевая, а для некоторых имен и социальная принадлежность, репрезентативный смысл имени, если оно располагает им).

3) Сокращенную форму имени (иногда 2–3 таких формы), например от Константин – Сокр. Костя, Кося, Костя, а также оценочные формы – ласкательную (Костенька. Косенька, Костечка, Костюша и др.) и пренебрежительные (Константинка, Костька. Коська, Костюха, Костяха).

4) Формы отчеств – мужскую и женскую в официально–деловом варианте (Константинович, Константиновна) и, если имеется, в разговорном (Константиныч, Константинна).

5) Наиболее типичные и распространенные фамилии, образованные от данного имени; например Константинов, Константиновский. Костин, Костюхин.

6) Наиболее типичные топонимы, образованные от данного имени или произведенной от него фамилии (Константиновка, Константиново, Константиновское, Константиновский, Константиновск).

7) Носители имени – политические и государственные деятели, а также деятели культуры, науки, техники и др. Например: Константин Дмитриевич Ушинский (1824–1870/71) выдающийся педагог–демократ, основоположник научной педагогики в России. автор книг–хрестоматий "Детский мир" (1861), "Родное слово" (1864), исследования "Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии" (1968–1869).

Константин Эдуардович Циолковский (1857–1935), выдающийся советский ученый и изобретатель, отец современной космонавтики; Константин Сергеевич Станиславский (Алексеев) (1863–1938), советский режиссер, теоретик и реформатор театра, народный артист СССР, в 1898 основал вместе о В. И. Немировичем–Данченко Московский художественный академический театр (МХАТ); внес значительный вклад в развитие мирового искусства. Исполнитель ролей: Астров ("Дядя Ваня" А. П. Чехова), Вершинин ("Три сестры*» А.П. Чехова). Сатин ("На дне" А. М. Горького), постановщик пьес русских и зарубежных драматургов; Константин Георгиевич Паустовский (1892–1968), советский писатель, автор лирических и исторических повестей ("Кара–Бугаз", "Северная повесть", "Повесть о жизни"), книг о людях искусства ("Золотая роза" и др.); Константин Александрович Федин (1892–1977). выдающийся советский писатель, академик, общественный деятель, автор трилогии "Первые радости", "Необыкновенное лето:, "Костер" – классического произведения социалистического реализма; Константин (Кирилл) Михайлович Симонов (1915–1979), советский писатель и общественный деятель, автор стихов (сборник "Друзья и враги" и др.), пьес ("русские люди", "Русский вопрос"), романов и повестей (трилогия "Живые и мертвые" – о Великой Отечественной войне); Константин Константинович Рокоссовский (1896–1968). Маршал Советского Союза, маршал Польши, дважды Герой Советского Союза; прославленный военачальник Великой Отечественной войны, в 1956–1957. 1956–1962 заместитель министра обороны СССР; Константин Сергеевич Заслонов (1909/10–1942), один из руководителей партизанского движения в Великую Отечественную войну, погиб в бою; Константин и Мефодий – создатели первой слав. письменности. Константин принял при схиме монашеское имя Кирилл.

8) Носители имени, фамилии в художественной литературе: Константин Дмитриевич Лёвин, дворянин, живущий в своей усадьбе, – центральный персонаж романа Л.Н. Толстого "Анна Каренина" (1873–1877); образ, в котором писатель наиболее полно воплотил свои нравственно–философские искания 70-х годов и сформулировал в таких принципах: ориентация на жизнь крестьян, стремление к добру и правде, жизнь для души. См. Энциклопедию о персонажах рус. лит–ры.

9) Носители имени в фольклоре (былинах, сказках, пословицах, поговорках, загадках; например: На всякого Егорку есть поговорка.

10) Топонимы; например: Константиново – село в Рязанской области, родина знаменитого русского поэта С.А. Есенина, имеется музей поэта. См. Сергей.

11) Вторичные именования (имена нарицательные и собственные), Например: Дмитриевский собор в городе Владимир, построен в 1194–1197; выдающийся памятник древнерусской архитектуры. "Дмитрий Менделеев" – научно–исследовательское судно Института океанологии АН СССР.

В приложении к словарю дается научно–методический аппарат, включающий полные алфавитные перечни имен, фамилий, топонимов, художественных произведений, пословиц и т.п., перечни антропонимов в их вторичном употреблении, перечни производных от имен и фамилий наименований (типа Дмитриевский собор и т.п.) с их соотнесением со словарными статьями словаря.

Зрительная наглядность Словаря должна обеспечиваться использованием разных шрифтов, рисунков, портретов писателей, художников и других деятелей культуры, науки, техники (на вклейках, на полях, в отдельном случае в наборном тексте).

Основная работа над подготовкой Словаря "Русские имена" уже выполнена.

Примечания.

1. Научно–методические основы составления учебных словарей русского языка для нерусских и проблемы обучения лексике. // Тезисы докладов и сообщений, (Москва. 23–30 января 1976 г.). М.: Русский язык. 1976.

2. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Об учебном лингвострановедческом словаре собственных имен. // Научно–методические основы составления учебных словарей русского языка для нерусских и проблемы обучения лексике. Тезисы докладов и сообщений, (Москва, 25–30 января 1976 г.). М.: Русский язык. 1976.– с. 23.

3. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г., указ. соч., с. 23.

4. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Состав семейства учебных лингво–страноведческих словарей: ономастический словарь. // Актуальные проблемы учебной лексикографии. М.: Русский язык, 1977; они же: Лингвострановедческая теория слова, М.: Русский язык. 1980.

5. Бондалетов В.Д. Работа по антропонимике в Пензенском педагогическом институте. // Ономастика Поволжья. Ульяновск, 1969, с. 13–22; он же: Динамика личных имен в ХХ веке. //Личные имена в прошлом, настоящем, будущем. М.: Наука, 1970. с. 91–105; он же: Ономастика и социолингвистика. //Антропонимика. М.. 1970; он же: Русские имена в XX веке. // Русская речь. 1970, № 6; он же: К изучению антропонимии XIX в. // Ономастика Поволжья – 2. Горький. 1971. с. 13–18; он же: Женские личные имена в конце XIX в. (по материалам города Пензы). // Ономастика Поволжья – 3. Уфа. Х973. с. 118–125; он же: Семиотическое изучение топонимии (Названия населенных мест Пензенской области) // Вопросы географии.Сб. 94, М., 1974, с.. 70–78; он же: Русский именник, его состав, статистическая структура и особенности изменения (мужские и женские имена). // Ономастика и норма. М.: Наука, 1976. с. 12–46; он же: Русский именник прежде к теперь (К сопоставительно–диахроническому изучению состава и употребительности личных имен). // Русская ономастика. Республиканский сборник. Отв. редактор В.Д. Бондалетов. Рязань. 1977, с. 17–30; он же: Изучение ономастической лексики в школе. –// Лексика русского языка. Рязань, 1979, о. 60–63; он же: Проблематика современных исследований по русской антропонимике. –// Тезисы докладов Вcесоюзной конференции "Задачи изучения русской лексики и Фразеологии в высшей школе" 16–18 апреля 1982 года. Орел, 1982. с. 57–58; он же: Русская ономастика. М.: Просвещение, 1983, 224 с.; он же: Русская антропонимия с XI по ХVII в. //: Эволюция и предистория русского языкового строя. Межвузовокий сборник. Горький: Горьковский ун–т. 1983» с. 55–67; см. также другие публикации, указанные в кн.: Ономастика. Указатель литературы, изданной в СССР в 1963 по 1970 год. – М.: АН ССОР. Институт научной информации по общественным наукам, 1976; Ономастика. Указатель литературы, изданной в СССР в 1971–1975 гг. с приложением за 1918–1962 гг. АН СССР» Институт научной информации по общественным наукам, 1978.

Апробация работы по лингвострановедческому аспекту русской антропонимии проводилась в ходе обсуждения наших докладов: 1) на III конгрессе Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы  см. "Информационный бюллетень III конгресса МАПРЯЛ", Варшава, 23–28 августа 1976г., № 1. 2. 3; 2) на конференции подготовительного факультета МГУ (1979. ноябрь), 3) на Международном симпозиуме "Лингвистически аспект в преподавании русского языка как иностранного" (Воронеж, 24–30 ноября 1980 г.) – доклад "Ономастическое страноведение", на других конференциях, совещаниях, семинарах (1981–1984 гг.). 6. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. М.: Русский язык, 1980.

(Статья публикуется впервые)

 

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: