И.Б. Пестель – Павлу Пестелю. Я получил четыре из ваших писем, мой дорогой Поль, и, так как последнее от 28-го мая. С[анкт-]Петерб[ург], 15 июня 1813

№ 5[16]

С[анкт-]Петерб[ург], 15 июня 1813

Я получил четыре из ваших писем, мой дорогой Поль, и, так как последнее от 28-го мая помечено № 5 пятым, в то время как оно лишь 4-ое, которое мы получили, нужно полагать, что № 4 утерян. Я этим очень огорчен, так как ваши письма доставляют мне очень большое удовольствие. Перемирие(*1) весьма выгодно для вас, мой дорогой Поль, поскольку вы можете им воспользоваться, чтобы лучше вылечить вашу рану, и чтобы возобновить ваши военные подвиги с тем большей легкостью. Я совершенно убежден, что вы не единственный, кто желает продолжения войны. Она, действительно, бич рода человеческого, но так как монстр, который воюет со всеми державами Европы, более опасен в мирное время и он тогда приготовляет все возможное зло для всех государств, желательно, чтобы война продолжалась до того момента, когда чудовище уже не будет в состоянии причинять зло. По всей видимости, никогда не будет более благоприятного момента, чем нынешний, если только Австрия не захочет видеть себя уничтоженной этим чудовищем, который, видя в настоящий момент более, чем когда-либо, что она может быть гибельной для него, будет трудиться, чтобы привести ее //л. 8 об. в состояние, в каком она уже более не будет ему опасна.

Это кажется мне настолько очевидным, что почти невозможно, чтобы Австрия не присоединилась к державам, которые приняли с таким рвением и с такой славой сторону всей вселенной(*2). Впрочем, не будем более об этом говорить, поскольку политика - это дело канцелярий, и отнюдь не наше.

Я чувствую себя хорошо, но маменька страдает с некоторого времени от боли в ухе, и, несмотря на ее великую терпеливость, видно, что у нее, должно быть, очень сильные боли.

Воло уехал ([         ] сего месяца)[17] вместе со своим товарищем по корпусу кн[язем] Долгоруким(*3). По этому случаю я рассмотрел поближе этого последнего, и я нахожу, что это добрый малый, но не более того. Воло легкомыслен и беззаботен до непостижимости. Григория (слугу, которого Воло выбрал сам) вы знаете, а люди кн[язя] Долгорукого еще хуже. Одному Богу известно, как эти господа устроятся, но я боюсь за них, пока они будут в дороге. Для Воло было бы очень полезно стать адъютантом у гр[афа] Воронцова, так как он еще не созрел, чтобы быть предоставленным себе самому. //л. 9

Тем не менее, я еще не имею никакого ответа от гр[афа] Воронцова, и я даже не знаю, удалось ли Марченко[18] передать ему мое письмо.

Маменька пишет вам о письме вашего генерала г[осподи]ну гр[афу] Салтыкову (*4) в ответ на то, которое этот последний ему написал через вас и в котором он вас рекомендовал. Я рад, что по-прежнему в петербургской общественности продолжают отдавать должное выдающимся заслугам графа, вашего начальника. Даже досадуют, что он не является главнокомандующим!!! Впрочем, я думаю, что лично для него более выгодно не быть им по многим причинам.

Сион (*5) получил удовлетворительный ответ на письмо, которое вы передали от него ген[ералу] Барклаю-де-Толли(*6), и он очень вас благодарит за услугу, которую вы ему оказали.

Я рад, что ген[ерал]-майор Олсуфьев (*7) хорошо вас принял. Постарайтесь сохранить его доброжелательность. Это весьма благородный человек. По меньшей мере он повсюду слывет таким.

Ради Бога, мой милый друг, сообщите мне о //л. 9 об. Пашкове, о письме и о пакете, который вы должны были ему передать от его родителей(*8). Они очень обеспокоены, не имея от него писем. Я заказал орденский знак вместе со шпагой[19](*9), поскольку я не мог найти готовых, они бывают только вместе со шпагами. Мне обещали его завтра, и я не отправлю это письмо, пока он не будет готов. Мне приносили один сегодня утром, но, так как он никуда не годился, я его вернул обратно.

Борис напишет вам сам, так же, как и Александр. Первый покорил мад[ам] Пукалову (*10), которая просила меня позволить ему навещать ее время от времени. Он у нее был и довольно долго находится с ней наедине. Вчера она пригласила его выпить чаю вместе с ней, но он у нее не был, поскольку он находится в деревне. Потом мы узнали, что мад[ам] Пукалова провела весь день с постели в приступом лихорадки. Я надеюсь, что не в бреду все же она развлекается в общества любезного Бориса. Воло также нанес ей визит. Он застал ее вместе с ее подругой мад[ам] Львовой(*11), //л. 10 очень красивой женщиной. Воло не остался там надолго.

В первый раз в моей жизни я был занят устройством похоронной церемонии, т[о] е[есть] похоронами Амалии Адам[овны](*12). Все было самым надлежащим образом, как принято здешними обычаями. Покойная причастилась за неделю до смерти. Кати Д[митриевна], я и Воло там присутствовали с тем чувством, какое должна внушать эта церемония.

Прощайте, мой дорогой Поль. Я вас нежно обнимаю и благословляю от всего сердца.

Весь ваш
Р.

P.S. Я заканчиваю это письмо 17-го, поскольку я лишь сейчас получил орденский знак вместе со шпагой[20], который вы у меня просили. Также и 3 арш[ина] ленты(*13). Орденский знак стоит 25 руб., а лента 4 руб. арш[ин] - 12 руб. Я присоединяю все это к моему письму и адресую его г[осподи]ну Марченко, чтобы вам его доставили.

Среди новостей, которые распространяют здесь, и которые исходят из писем из штаб-квартиры, говорится, что вашему ген[ералу] не слишком нравится в корпусе, и у него есть намерение его покинуть. Я не прошу у вас никакого на это ответа, но я советую вам в случае, //л. 10 об. если это произойдет, попросить у него (как у вашего начальника) совета, что вы должны делать, и просить его найти вам другого гене[рала], чтобы стать его адъютантом. Вы можете сделать то же самое с графом Аракчеевым, который непременно примет в вас участие и у которого есть средства быть вам полезным. Я не буду вам советовать вернуться в полк, так как, раз уж вы его покинули, лучше продолжать вашу новую карьеру, гораздо более выгодную, к тому же ваша нога не позволяет вам служить в полку. На листке, отдельном от письма, которое маменька может увидеть, напишите мне, мой милый друг, о вашей ране и о вашем здоровье в целом. Я молю Бога каждый день за вас с усердием и благословляю от всего сердца, которое нежно вас любит.

 

ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч. 1. Пап. 2. Лл. 8– 10 об.

 

__________

(*1) Несмотря на то, что в нескольких крупных сражениях конца весны 1813 г. (прежде всего – при Люцене и Бауцене) победа оставалась на стороне французов, а союзные войска отступали, французская армия также нуждалась в отдыхе и накоплении сил после непрерывных боев и преследования. Поэтому летнее перемирие было заключено по инициативе Наполеона и было впоследствии продлено. Оно продолжалось с 4 июня по 10 августа 1813 г.

(*2) В 1812 г. Австрия выступала на стороне Наполеона. В 1813 г. австрийские политики (и прежде всего министр иностранных дел Меттерних) искали более выгодное положение для своего государства. Австрия обращалась к Наполеону с предложениями о посредничестве в переговорах, об условиях заключения мира – и одновременно вела переговоры с участниками Шестой коалиции. Наполеон на предложения не согласился, и 12 августа Австрия вступила в войну на стороне союзников.

(*3) Князь Долгорукий (Долгоруков) Василий Васильевич (1796 – 1825). Его отец, Василий Иванович, был в 1790-х годах нижегородским губернатором. В.В. Долгорукий был выпущен из Пажеского корпуса в 1813 г. в лейб-гвардии Гусарский полк корнетом. В нем он и служил до своей смерти в 1825 г., дослужившись до чина подполковника.

(*4) Граф Салтыков Николай Иванович (1736-1816) – с марта 1812 г. председатель Государственного Совета с правом управления внутренними делами во время пребывания императора в действующей армии. В 1748 – 1769 гг. – на военной службе, впоследствии занимал различные придворные должности: по указанию Екатерины II состоял при цесаревиче Павле Петровиче, а позже был воспитателем его сыновей, Александра и Константина.

(*5) Карл Осипович Оде-де-Сион (1758-1837) – в 1802-1827 гг. был инспектором классов Пажеского корпуса. По происхождению – из савойской буржуазной семьи Оде. У себя на родине неоднократно пытался начать как духовную, так и карьеру наемника. В конце концов окончательно избрал военную карьеру и после службы в армиях Франции, Пруссии и Польши в 1791 году перешел на русскую военную службу (прибавив к фамилии приставку «де-Сион»). Дальнейшую его карьеру во многом обеспечил его товарищ по службе Николай Александрович Зубов, брат фаворита Екатерины II. По его протекции он стал наставником сына А.В. Суворова. С 1798 г. – преподаватель Сухопутного шляхетского корпуса, откуда Ф.И. Клингер в 1802 г. пригласил его в Пажеский корпус.

Его сын, Карл Карлович Оде-де-Сион (1794 – 1857) был одноклассником Павла Пестеля по Пажескому корпусу, как и он, выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Литовский полк. Незадолго до Бородинского сражения был назначен ординарцем к М.Б. Барклаю-де-Толли. В Бородинском сражении был ранен, остался в Москве, занятой французами, откуда бежал, переодевшись простолюдином, и вышел на аванпосты отряда барона Ф.Ф. Винцингероде. Оттуда отправился в Главную квартиру, рассчитывая найти там Барклая-де-Толли, которого уже не было при армии. В Главной квартире его заподозрили в шпионаже в пользу французов. В ходе расследования обвинение не подтвердилось, но он был отослан из армии в Петербург под надзор отца.

Весной 1813 г., когда М.Б. Барклай-де-Толли был повторно назначен главнокомандующим (см. следующее примечание), Сион-старший обратился к нему с письмом, о котором и идет речь в данном случае. Его просьба возымела действие, к концу лета все обвинения с его сына были сняты, к началу 1814 г. он догнал наступающую русскую армию, где вернулся к обязанностям ординарца Барклая-де-Толли. Однако подозрение в шпионаже еще долго сказывалось на его карьере.

(*6) Михаил Богданович (Микаэль-Андреас) Барклай-де-Толли (1761 – 1818) был потомком шотландского дворянского рода, переселившегося в Ригу после гонений Кромвеля. Здесь представители рода входили в бюргерское сословие (дед его был бургомистром Риги), и российское дворянство получил только отец Михаила Богдановича – по чину за военную службу.

Как считается, именно его незнатное и нерусское происхождение, обеспечившие ему славу «немца» и «выскочки», были причиной медленного продвижения М.Б. Барклая-де-Толли в чинах первые два десятилетия военной службы. Начав служить в 1776 г., он только в 1797 получил чин полковника и командование полком. Зато в войнах начала XIX века он выдвинулся на командные посты уже довольно быстро. В кампании 1806-1807 гг. он отличился в сражениях при Пултуске и Прейсиш-Эйлау и по итогам кампании командовал дивизией; в войне со Швецией – Отдельным экспедиционным корпусом (который совершил переход по льду в Финляндию, во многом решивший исход боевых действий). С января 1810 по август 1812 г. – военный министр.

С начала боевых действий 1812 г. командовал 1-й Западной армией, а затем – также и соединившейся с ней 2-й Западной армией (которую возглавлял Багратион). Все недовольство неудачами армии и отступлением общественное мнение в основном перекладывало лично на Барклая-де-Толли, ему снова припоминали немецкое происхождение. После назначения М.И. Кутузова главнокомандующим и реорганизации армии Барклай-де-Толли на некоторое время покинул ее вовсе – с Кутузовым у него также не сложились отношения.

С января 1813 г. – командующий 3-й Западной армией в заграничном походе русских войск. После поражений союзников в сражениях под Люценом и Бауценом был назначен главнокомандующим русских войск вместо П.Х. Витгенштейна; в этой должности он и находился до конца кампании. После войны продолжал командовать 1-й армией. Скончался по пути на минеральные воды в Германию в 1818 г.

(*7) Олсуфьев Николай Дмитриевич (1779 – 1817) – генерал майор (с декабря 1812 г.). Из московских дворян. Окончил Сухопутный шляхетский корпус в 1794 г. и начал службу в лейб-гвардии Измайловском полку, с 1800 г. назначен адъютантом великого князя Константина Павловича и переведен в лейб-гвардии Конный полк. В этом полку и этой должности он оставался до конца жизни. Участник кампаний 1805 и 1807 г., в том числе сражений под Аустерлицем и Фридландом. В кампании 1812 – 1814 гг. командовал запасным эскадроном Конного полка, входившего в Сводный гвардейский кавалерийский полк. Этот полк находился в составе 1-го пехотного корпуса, которым в 1812 - 1814 гг. командовал П.Х. Витгенштейн.

(*8) Пашков Александр Васильевич (1792 – 1868) – в 1813 г. поручик лейб-гвардии Гусарского полка, адъютант П.Х. Витгенштейна. В дальнейшем продолжал военную службу, командовал в 1818-1824 гг. Ахтырским гусарским полком, участвовал в Русско-турецкой войне 1828-1829 г и в подавлении польского восстания 1830 г. В 1832 г. вышел в отставку, проживал в Петербурге в собственном доме на набережной Невы.

Его отец, Василий Александрович Пашков (1764-1838) к 1798 г. дослужился до чина генерал-майора, затем служил в Военной коллегии и Генерал-аудиториате, с 1817 г. – 2-й егермейстер двора Его Величества, впоследствии занимал и другие придворные должности и состоял в Государственном совете. Его супруга Екатерина Александровна, урожденная графиня Толстая (1768-1835) пользовалась большим весом в обществе благодаря близости ко двору, влиятельному родству и собственному энергичному характеру.

Это было достаточно богатое семейство, знаменитый Пашков дом в Москве принадлежал именно им, и это было не единственное их владение.

В ВД, т. 22 ошибочно назван другой Пашков – Андрей Иванович, служивший в Кавалергардском полку и никак не связанный с Главной квартирой, кроме того, его родители проживали в Москве.

(*9) По-видимому, речь может идти о пластине с надписью «за храбрость», крепившейся к эфесу шпаги. В литературе (и, видимо, тогда в обиходе) путаются шпаги «За храбрость» и Аннинские шпаги, у которых на эфесе была соответствующая накладка. На наш взгляд, это не миниатюрная копия шпаги – нагрудный значок, официально не утвержденный, но бывший в обиходе в начале XIX века, а именно накладка. (См. ниже упоминание орденского знака вместе со шпагой.)

(*10) Пукалова, урожденная Мордвинова Варвара Петровна (1784 - ?) – жена Ивана Антоновича Пукалова (Пуколова), на тот момент – отставного статского советника, который, не занимая официально никакой должности, фактически являлся правителем дел канцелярии Аракчеева. В царствование Павла I – обер-прокурор Синода. В 1801—1802 гг. провел дело о браке покойного бригадира П.А. Мордвинова, дочь которого Варвара, родившаяся до свадьбы родителей, была признана законной наследницей. После этого Пукалов женился на ней. В том же году он был лишен должности за злоупотребления, и в дальнейшем некоторое время числился по Герольдии. В конце 1810-х гг. – советник Военной коллегии. Положением и связями Пукалова пользовались, чтобы обеспечить себе получение наград. В эти же годы Варвара Петровна Пукалова была любовницей Аракчеева, и ее влиянием также пользовались для протекций. (Аракчеев: свидетельства современников. М.: Новое литературное обозрение, 2000. С. 48-49, 381-382.) Впоследствии в 1819 г. уехала от мужа с полковником лейб-гвардии Гусарского полка Д.И Крекшиным; после смерти мужа вышла за него замуж.

Пукаловы, как и Пестели, жили в этот период в доме Межуева на Фонтанке.

(*11) В «Санкт-Петербургской адресной книге» Г. фон Реймерса 1809 г. значатся три проживающих в Петербурге и служащих в достаточно высоких чинах Львова. Предположительно, речь идет о Федоре Петровиче Львове (1766-1836), отце композитора А.Ф. Львова. В 1810 г. он в чине действительного статского советника состоял в Комиссии по составлению законов при Государственном совете. С 1816 г – в отставке, в 1824 г. по протекции Аракчеева получил должность помощника статс-секретаря Государственного совета по Департаменту военных дел, также с 1826 г. заведовал Певческой капеллой. Жена (вторая) с 1810 г. – Елизавета Николаевна Львова (1788-1864), дочь архитектора Н.А. Львова, родственница его первой жены. По словам современников, была женщиной очень доброй и отзывчивой. Будучи богатой невестой, вышла замуж за небогатого Ф.П. Львова против воли родственников, воспитывала его детей от первого брака и стала матерью еще шестерых детей.

(*12) Амалия Адамовна Бехтеева, урожденная Бриль, дочь Адама Ивановича Бриля (1719-1786), генерал-поручика, участника Семилетней войны, второго губернатора Иркутска, и Анны Марии (1733 – 1789), дочери Вольфганга Пестеля. Таким образом, она приходилась Ивану Борисовичу двоюродной племянницей.

О семье ее мужа, Д.Ф. Бехтеева, см. примечание к письму от 30 апреля 1812. Мать Екатерины Дмитриевны Власьевой, упомянутой ниже (см. о ней то же примечание).

В 22 томе ВД – «лицо неустановленное», сокращение от отчества было принято за фамилию, поэтому в примечании перечислены 3 проживавших в Петербурге в разное время носителя фамилии Адам (ВД. Т. 22. С. 85.)

(*13) Лента такой длины могла использоваться как перевязь или офицерский шарф. Если бы речь шла о миниатюрном орденском знаке, как предполагается в примечании к этой фразе в ВД. Т. 22, требовалось бы гораздо меньше ленты (3 аршина = 2 м 13 см).

 

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: