Упование на Господа и избранничество

«Блажен человек, который уповает на Господа»

(Пс.33.9).

6.1. Когда Бог вывел Израиль из Египта, Он дал Своему народу в качестве единственного имени, которым можно призывать Его, новое имя – Ягве. Для нашего рассуждения не существенно, что оно значило по сравнению с предыдущим – Элогим, важнее другое. Перед нами новый период отношений Израиля с Богом или период, который проходит каждый человек в своем личностном общении с Отцом Небесным. Этот аспект своей жизни должны пройти все верующие в личного Бога и, в особенности, христиане. Если предыдущий период мы назвали зрелостью человека, то этот можно назвать старостью, ибо это завершающий этап личностных отношений каждого человека с Отцом Небесным.

В Ветхом Завете эта фаза личностных отношений человека с Отцом Небесным лучше всего просматривается в период царей и пророков.

Что характерно для избранников Божиих этого периода ветхозаветной истории? Прежде всего и главным образом – постоянное упование на Господа. По псалмам мы видим, что Давид всегда уповал на Господа и постоянно к Нему обращался: и в изгнании, и по избавлении от врагов, и при появлении зари, и при обновлении дома. Постоянно он воспевал из сердца псалмы, обращённые к Богу, и не случайно избрал его Господь и возвысил его «от стада овец» до вождя народа Своего, и был с ним «везде, куда ни ходил он», и «истреблял всех врагов» его, и «сделал имя его великим, как имя великих на земле» (2 Царст., 7.8-9).

И как Давида, так и каждого из нас, упование на Бога спасает от «руки врагов» и от руки нечестивых правителей, «от волн смерти и потоков беззакония», «от цепей ада и смерти», «ибо кто Бог кроме Господа, и кто защита, кроме Бога нашего» (2 Царст., 22.1, 5, 6, 32).

6.2. Из среды постоянно уповающих на Бога преимущественно и избирает Господь Своих избранников или любимцев на всю жизнь.

Кому-то, может быть, покажется несправедливым сам принцип избранности, особенно в наше время, подчеркивающее свою демократичность. Однако, это не просто факт нашей истории. Так восхотел Бог, таким Он создал мир, так пожелал. «В Библии, – пишет С. Н. Булгаков, – уже с самого начала намечаются две возможности или два пути в единой семье Адама: Каин и Авель и затем Сиф, каиниты и потомки Сифа, далее избирается род Авраама, Исаака и Иакова, народ Божий, и в его составе колено Левиино, отрасль священства, и колено Иуды, царская отрасль. Наконец, в этих коленах и в их особой наследственности выделяется избранный род или же «родословная Иисуса Христа Спасителя» [4].

Конечно не только постоянное упование на Бога делает или точнее располагает кого-то к избранию, В Св. Писании говорится об Исаве и Иакове: когда они не родились и не сделали ничего худого или доброго, сказано было Ревекке: «больший будет в порабощении у меньшого» (Быт. 25, 23).

Понятие избранности, как народа, так и отдельных личностей, неприемлемо некоторым людям, прежде всего потому, что они находятся в рамках ограниченного приземлённого мировоззрения. Нет человека, как и народов, вне связи их с Богом, причём не только вообще как части творения Божьего, а конкретно, и даже личностно. Богочеловечекский характер человеческих судеб и истории народов несомненный факт. Вне этой зависимости невозможно ни понять прошлое и настоящее, ни спрогнозировать будущее существование народов. Отвержение Бога, попрание Церкви, преследования верующих – тоже фактор истории и человеческой судьбы. Причём куда более весомый и значительный, чем классовая борьба, изобретение пороха, книгопечатания и пр. «Бог попираем не бывает – что посеет человек, то и пожнет». Если он сеет неверие, то пожнёт голод, лишения, изгнание, смерть самого или его потомков, если, конечно, он не раскается перед Богом и не получит у Него прощения.

Только в шорах атеистической философии или безбожной гуманистической традиции все народы одинаковы и равны между собой. Я уже не говорю, что в рамках такого взгляда не объяснимо существование великих народов и великих людей, что это в корне противоречит факту совершенно разного вклада в сокровищницу человеческой культуры разных народов и рас. Это игнорирует, наконец, важный факт разного отношения Бога к разным народам и людям, их избрание бывшее и настоящее, их отверженность (Каин, современники Ноя, Ламех, содомиты), их отношение к своему славному или скромному прошлому существованию и многое другое в этом роде. Ни один человек, ни один народ не может вдруг начать жизнь с чистого листа, вне их связи со своим прошлым.

Народы, как и люди, не одинаковы перед Богом и имеют потому разные судьбы и предназначения. И это не противоречит тому, что «во всяком народе боящийся Бога и поступающий по правде приятен Ему», и как нам сказано, не должно «почитать ни одного человека скверным или нечестивым» (Деян.10, 35.28). Однако и осознание избранности Богом всех христианских народов тоже не должно нами никогда забываться, кто бы и что бы не говорил противного. Ибо это важнейший факт существования нашей личности, нашей принадлежности к своему народу, его судьбе, его горестям и радостям.

6.3. Избранничество Божие, в отличие от соработничества Господу, полагается на всю жизнь, если конечно человек достоин этого. И апостолы проповедывали до конца своей жизни, тоже и пророки. И это не было просто делом, данным им для исполнения, а было именно избранием для этого служения на всю жизнь. Поэтому избранничество налагает на человека совершенно особую ответственность за сохранение особой близости Божией, которую, к примеру, не смог сохранить первый царь Израильский Саул. Отметим, потеря избранничества вызывает в людях ужасную тоску, навеваемую духами, о чём и сказано в первой книге Царств: «И возмущал его (Саула) злой дух от Господа» (1 Царст.16, 14). И ничто не могло развеять эту тоску, лишь игра на гуслях нового Божьего избранника Давида: «Давид, взяв гусли, играл, – и отраднее и лучше становилось Саулу, и злой дух отступал от него» (1Царст., 16.22).

В таком состоянии эти люди готовы на всё. Вспомним, как Саул несколько раз покушался убить Давида, прибегал к гаданиям или «вызываниям» мёртвых, что было запрещено законом, и за что он сам наказывал других.

Но если легко потерять, то не легко вернуть Божие избранни-чество. Мы – христиане, являющиеся наследниками избранного народа, должны в особенности помнить об этом и всегда и во всём соответствовать этому высочайшему призванию. О том же, что именно христиане стали народом Божиим, новым Израилем, говорил еще ап. Петр: «Но вы – род избранный, люди, взятые в удел…некогда не народ, а ныне народ Божий» (1 Петр.2, 9).

Мы слишком часто забываем эту величайшую истину нашей веры: не мы выбираем, Бог выбирает нас. «Воля же пославшего Меня Отца, – говорит Иисус Христос, – есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но все то воскресить в последний день» (Ин.6, 39).

Мы слишком многое в жизни привыкли считать делом своих рук, своей воли, своих мыслей. Нам даже кажется, что мы сами пришли к Богу или обратились, когда на самом деле Бог избрал и обратил нас. И ко Христу мы пришли не сами: «Не вы Меня избрали, – говорит Господь, – а Я вас избрал» (Ин.15.16).

Это наше избранничество мы должны помнить всю нашу жизнь и не просто помнить, но и быть достойными избранниками, поскольку каждый из нас, по словам ап. Петра, призван «возвещать совершен-ства Призвавшего нас из тьмы в чудный Свой свет».

6.4. Если мы постоянно не уповаем на Отца Небесного, то значит мы деградировали в этом чувстве на греховные уровни бытия и вольно или невольно, сознательно или бессознательно, но уповаем на лже-отцов. Мы должны ясно сознавать – это первый шаг к потере Божьего избранничества. Да лже-отцы, получив над нами ту или иную власть и силу, чрезвычайно ревниво оберегают свой авторитет и потому упорно и жестоко преследуют людей уповающих на Господа, но «Бог ли не защитит избранников Своих, вопиющих к Нему день и ночь» (Лк.18.7).

И потому всегда и везде будем постоянно обращаться к Отцу Небесному ни минуты не сомневаясь и не колеблясь, что Он всегда с нами и не оставит нас в беде, какой бы она ни была.

6.5. Из сказанного напрашивается вывод, касающийся т. н. еврейского вопроса, вывод, объясняющий в значительной степени корни, как сионизма, так и антисемитизма, а также причину постоянных конфликтов евреев с христианами, да даже и с не евреями вообще.

Те иудеи, которые не приняли Иисуса Христа как обещанного Мессию, собственно уже не иудеи. После воплощения Сына Божия не может быть в существе своем ни иудейства, ни язычества. То, что было в них живительного и ценного и что было обязано Божественному воздействию, прекратило своё существование. Дух Святой уже не дышит у них. Наступило время Нового Завета всех людей с Богом, в т. ч. и иудеев. Те, что живут в неоиудействе – это наследники Саула. У них нет другого пути – как отказаться от неоиудейства. Чем они упорнее в нём, тем злобнее их ненависть к истинным потомкам Давида, т. е. к христианам, прежде всего.

Конечно, идеальным выходом из этого было бы основание еврейской христианской Церкви, тогда бы они не должны были отка-зываться от своей национальности. Теперь же, становясь христианами в среде других народов, они принуждены, чтобы обрести новую жизнь, во всем отказываться и от своей национальности. Не все способны на это.

Следующая причина антисемитизма – это массовый отход евреев от веры в Бога вообще и, как следствие, – соблазн с их стороны для других.

Их безбожие явилось и одной из причин создания современного государства Израиль, ибо это чисто человеческая попытка делать историю без Божьего на то благоволения, хотя внешне это декорируется под восстановление древней веры, неоиудейство объявлено государственной религией. Почему я остановился на этом мучительном и трудном для многих вопросе? Современные евреи поучительный пример для всех: как может упасть и деградировать избранный народ, когда он отрекается от Бога в угоду своим чисто национальным интересам. Мы, если отпадем от Христа, станем ещё хуже, на столько, на сколько вера в Пресвятую Троицу выше веры в Единого Бога.

6.6. Постоянное упование на Господа вырабатывает характер, причём не только у человека, но и у народа в целом. Проявление последнего мы видим в истории. Это одна из причин особенного интереса к истории своего народа: узнать свой характер. Ибо враги всегда стараются его опорочить, выпятив слабые стороны, замолчав сильные. Многие ли из нас знают, что принадлежат к героическому народу. Только такой народ мог построить Великую Империю, сокрушить многих сильнейших в свое время врагов, отразить неоднократные нашествия на нашу страну. Героический подвиг Александра Матросова повторили сотни героев, в то время, как ни у наших врагов, ни у союзников таких героев вообще не было. Отсюда и присущие нам особенности героических натур: мы долго запрягаем, но быстро едем, мы любим вызовы и нередко сами ищем приключения на свою голову. Или другими словами в нас живет потребность испытать «упоение в бою», о котором писал А. С. Пушкин;

«Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья –
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив, кто среди волненья
их обрести и ведать мог»

Может быть, это одна из причин того, что мы так легко и органично приняли христианство, ибо «боязливые Царства Божия не наследуют».

О связи характера Нации с её историей писал И. Солоневич: «Русский народ есть народ чрезвычайного – вероятно, беспримерного в истории – упорства». «Характер народа дан не в его литературе, а в его истории. То есть не в вымыслах писателей, а в фактах прошлого. Все факты прошлого указывают на чрезвычайное постоянство и упорство русского народа». «Упорство – это характер. Бесхарактерный человек ничего путного не добьется ни при каких талантах. Нации не строятся гениями и героями. Нации строятся упорными усилиями поколений, и поколений средних людей. Гений и герой – это только вывеска, символ. Если хотите, то и стимул… Римскую империю строил римский пахарь, британскую – английский купец, русскую – все эти землепроходцы, казаки, ходоки, монахи, купцы и прочие: имена же их «Ты, Господи веси». Потом все это символизируется или в Петре Великом или в Архипе Осипове…Вот так, из года в год, из поколения в поколение, из века в век идет великая стройка. Она была бы невозможна, если бы люди – как это делала наша книжная интеллигенция – меняла бы свои «вехи», моды и идеи раз в пять лет».

7. Общие особенности личностных чувств
к Отцу Небесному.

7.1. Итак, мы вкратце рассмотрели пять наших личностных чувств к Отцу Небесному или пять наших возрастов перед Богом Отцом. Что важно подчеркнуть ещё раз?

Эти чувства существуют у всех людей. В душу каждого человека Творцом заложены: доверие и искренность, благочестие и долго-терпение, послушание и чувство долга, упование и постоянство. И потому первейшая задача нашей личности найти эти чувства в себе и направить их к Отцу Небесному.

7.2. Наличие в душе каждого человека отчего домена ставит его перед выбором:

· я и Отец Небесный, или в положение сына перед Лицом Отца Небесного,

· я и лже-отец (лже-отцы), или в положение сына перед самозванными лже-отцами, заменяющими или, точнее, подменяющими Бога Отца,

· я и Я, т. е. в состояние нарциссизма, грозящего перерасти в самозваное лже-отцовство.

Сознает это человек или нет, но в личностной жизни что-то из этого он исповедует со всеми вытекающими из этого последствиями. И так было всегда, столько – сколько существовал человек и будет впредь – вплоть до последних времен.

7.3. Соблазн лже-отцов проходит через всю историю человечества и не зависит ни от общественно-экономической формации, в какой существует человек; ни от народа; ни даже от вероисповедания. Он как чертополох прорастает на всём, нивелируя и подчиняя себе все особенности текущего момента и всё своеобразие исторического развития народов.

 

Литература

1. Р/С №11, С-Пб, 2005 г., с.169

2. «Невский духовный вестник» №№ 1–4, 6–9 за 1989 г. ст. «Мысли православного»

3.  «Невский духовный вестник», №№11–12 за 1989, №№1–4, 6 за 1990 г., ст. «Мысли православного»

4. «Православная беседа», №1, 2003 г., с.5

«Рожд Философ (умозритель) нашей души

«Мы не сильны против истины, мы сильны за истину»

(2 Кор.13.8).

«Всяк поступай по удостоверению своего ума»

(Римл.14.5).

«Всякий, кто может возвещать истину
и не возвещает, будет осужден Богом».

(Иустин Философ).

Разумный домен человека

1.1.Продолжим наше метафизическое рассуждение о человеке, начатое в предыдущих номерах «Русского самосознания». На очереди, вслед за мистическим и отчим доменами, разумный домен человека. Пришло время поговорить о философе в нашей душе. Разговор этот начнем с уяснения того, кто есть философ и что есть философия?

К философам я отношу, прежде всего, тех людей, которые не могут жить без разрешения некоторых, так называемых, «вечных» вопросов:

· Что в мире вечно и неизменно?

· Что было в начале, что будет в конце?

· Какое историческое действо свершается сейчас (ныне)?

· Каково место человека в природе (космосе, универсуме) или природы в человеке?

· Каковы основополагающие ценности человека?

· Каков смысл и цель человеческой жизни?.

Конечно «вечных» вопросов много больше, я перечислил лишь некоторые. Людей, серьезно обеспокоенных этими вопросами, может быть и немного, но они всегда рождаются и живут в мире. Так уж устроен Творцом свет.

Таким человеком был, в частности, Н. Бердяев. Он сам писал в «Самопознании», что у него с детства была потребность в оправдании смысла жизни и вечности, что и предопределило его призвание философа на всю жизнь. «Меня всегда мучили вопросы о смысле жизни, о свободе, о назначении человека, о вечности, о страдании, о зле» [1, с. 85–86]. Для таких людей всегда характерно чувство, что «этим принудительно данным миром не исчерпывается реальность, что есть иной мир, реальность метафизическая, и что наш мир является производным от него» [1]. Но это же присуще и всем людям, хотя и в меньшей степени, более того это выражает саму суть человеческой природы, являясь своего рода фундаментом или, точнее, источником, из которого проистекает словесность и искусства, также выражающие нашу природу (сущность), принципиально отличную от сущности животной и ангельской. Конечно «вечных» вопросов больше. К числу их относятся и такие «вечные» вопрошания, исходящие из самой глубины человеческого «я» как: существует ли Бог, Который управляет всем; являемся ли мы бессмертными или нет; существует ли истина; стоит ли наша жизнь того, чтобы прожить её? Как пишет Дж. Джентиле: «Эти вопрошания всегда вновь и вновь возникают из глубины человеческого сердца, и поэтому люди мыслят и нуждаются в философии, которая побуждает их жить с помощью какого-то разумного ответа» [2, c. 90].

В своё время людей, озабоченных «вечными» вопросами, Климент Александрийский называл гностиками, и хотя этим словом характеризовали потом больше еретиков, оставим это название и за теми людьми, которых отличает изначальная убеждённость в разумности всего существующего.

Как совесть, будучи гласом Божиим в человеке, в некотором роде двуедина, так как принадлежит и Богу, и человеку, и пробужденная, сама оценивает поступки, слова и мысли человека. Также и разум гностика-метафизика начинает сам вести нас к Богу. Климент Александрийский на языке своей эпохи выразил это так: «Разум, в силу свойственного ему качества, всегда старается быть в действии, и этот всегда действующий разум, ставший, благодаря своей непрерывной напряженности, сущностью гностика, преобразо-вывается в вечное созерцание и превращается в живую субстанцию».

1.2. Следующий шаг в нашем рассуждении, который мы должны сделать, прежде чем перейти к более детальному разбору разумного домена человека, это определить отличительные особенности знания (разумения) и ведения (мудрости), как принадлежащие к разным доменам (разумному и мистическому).

Есть знание Бога, а есть знание о Боге. Аналогично есть знание человека и знание о человеке. Первое есть ведение, в пределе – мудрость, второе есть разумение, в пределе – метафизика человека, в богословии – догматика. В первом Иисус Христос есть Божия Премудрость, во втором – Истина. К первому нас ведет вера, основополагающая субстанция мистического домена человека, ко второму – мысль, основополагающая субстанция разумного домена. Через веру мистик нашей души обретает «Царство Божие, которое внутрь нас есть» (Лк.17, 2) или входит в «мир предустановленной гармонии», которые на философском языке имманентны нам. Во втором – всё перечисленное трансцендентно нам.

В вере мы устремлены внутрь, во внутреннюю «клеть» души, в монаду Лейбница. Там, в «мире предустановленной гармонии», мы встречаемся с Богом, другими людьми, человечеством и космосом. Там нет ни прошлого, ни будущего в обычном понимании, а всё настоящее. О ведении, вере, мудрости, предустановленной гармонии, которая внутрь нас есть, я писал в главе «Мистик нашей души», к которой и отсылаю заинтересованного читателя. Повторю ещё раз, мысль человека устремлена вовне, для неё мир развёрнут в других категориях: пространстве, времени, прежде всего.

Отсюда ещё нагляднее проистекает разница между людьми знания (метафизиками) и людьми ведения-мудрости (мистиками), между сознанием сущностного начала человека и ведением (мудростью) жизненного начала. И понятными становятся слова ап. Павла, отличающего «слово мудрости» от «слов знания» (1 Кор.12.8). Ведение (мудрость) людей жизненного начала проистекает из непосредственного переживания действительности, человека и Самого Бога, и философия жизни (мудрость) осознается как явление самой жизни, как знание человека и Бога, а не знание о жизни, человеке и Боге. В то время как метафизика есть знание о началах, доменах, субстанциях и врожденных категориях человека или, кратко, есть знание догматического учения Церкви о Боге и философского – о человеке.

Ведение неразрывно связано с интуицией, разумение – с метафизикой. При разборе мистического домена мы коснулись дара прозорливости, связанного с вхождением в «Царство Божие, которое внутрь нас есть» или на языке философии – с вхождением в «царство предустановленной гармонии», в котором нет ни прошлого, ни будущего, а всё одно настоящее. По мере вхождения в свою «монаду» мы обретаем не только дар прозорливости (редкие натуры). Гораздо чаще в нас открывается способность к интуиции или сама интуиция. Принципиально важно знать, что это не озарение или схождение чего-то внешнего для нас. Интуиция внутренне присуща каждому человеку. Она гнездится в нас. Интуиция есть проявление нашего мистика, нашего ведения. Она и сопутствует нам в той мере, в какой мы существуем в «мире предустановленной гармонии» или в мистическом пространстве души. Замечу, что так или примерно так рассуждают и некоторые философы. Отмар Шпанн пишет: «Интуиции должно предшествовать то отрешение и опрощение духа, которое называют сосредоточенностью или погружением в себя» [4, с. 394], т.е. чисто мистическое состояние, о котором мы говорили при разборе мистических (аскетических) чувств [3]. И далее: «Интуиция всегда предпослана человеку, он всегда застает её как некоторую данность, а отнюдь не создает, не формирует её сам» [4, с. 394]. «В интуиции творится дух человека, её возникновение представляет собой его «творческое становление». Лишь после восприятия и обработки интуиции начинается самостоятельный творческий процесс» [4, с. 395].

1.3. Для нашего разума начала всякого знания лежат в познающей мысли. «В познании безусловное дано как универсальная мысль и сознание обо всем» писал Е. Трубецкой. Другими словами сознающая себя мысль имеет в себе самой основание своей внутренней достоверности и очевидности. В силу этого все в мире, включая человека и Самого Бога представляется нашему разуму как предмет или явление мысли, либо как сама мысль или сама истина. И в этом есть своя глубокая правда. В полноте нашей триединой жизни души ничто не существует вне мысли или без мысли. Хотя и не только без не`. Об этом очень хорошо и точно сказал ап. Павел: «Стану молиться духом, стану молиться и умом, буду петь духом, буду петь и умом» (1 Кор.16, 15).

Итак, для философа, живущего в нашей душе, характерна убеждённость в изначальности или первичности мысли, которую он готов даже считать за проявление божественного начала в себе, или, по крайней мере, за искру Божию в человеке. Эта убежденность основывается на том, что философ нашей души, ощущает в себе мысль как свою глубочайшую основу (сердцевину), управляющую его жизнью. Напомню, для мистика основа его жизни сердце или вера, для сынов Божиих – свобода, для братьев Сыну Божию – верность, для харизматиков – дух.

Не все философы по призванию выражают это так предельно, вернее запредельно как Дж. Джентиле (смотри его высказывание ниже), но ощущают это все, ибо для них мысль – самое драгоценное достояние, сокровище, дарованное им безвозмездно Творцом. Не благоговеть перед мыслью, тем более пренебрегать ею – значит потерять себя навсегда, напротив, жить этим – значит быть человеком. Всё прочее должно быть на втором плане (личная жизнь, карьера, общественное служение и пр. и пр.) Отсюда кредо Декарта: «Мыслю – значит существую».

Это главное своё сокровище, люди других доменов называли духом, иногда волей, сердцем, ещё реже душой, как Н. М. Рубцов, который сказал:

«Пускай всю жизнь душа меня ведет!..
Но я пойду! Я знаю наперёд, что счастлив тот,
хоть с ног его сбивает,
кто всё пройдет, когда душа ведет,
и выше счастья в жизни не бывает».

Вот потому он и состоялся как подлинно великий поэт, что сделал главенствующим в своей жизни поэтическую жизнь души, несмотря на всю суровость и даже трагичность такого бытия, вернее безбытия. Вот это счастье, пусть и отражённое как свет луны, мы и испытываем, когда читаем Н. М. Рубцова или следим за полетом мысли философа.

А вот высказывание Дж. Джентиле, на которое я ссылался выше: «Божество присутствует во всех своих сущностных аспектах в уме и в сердце каждого человека как несокрушимая реальность, которая оказывает сопротивление каждому сомнению и отрицанию и поэтому никогда не терпит фиаско и управляет всеми вещами и одновременно мыслью и волей людей как предпосылка всякого бытия, которое существует, и всякого события, которое происходит» [2, с. 52].

Те, кто так не мыслят, не имеют права считать себя философами, и мы должны отказывать им в этом звании, как бы нам этого ни хотелось, учитывая их заслуги в других областях общественной жизни. «Ум есть сила чисто формальная, бессодержательная и потому способная двигаться по всевозможным направлениям, образовывать бесчисленные понятия, бесконечные сочетания мыслей. Как в пространстве возможны всякие фигуры, так и в уме возможны всякие мысли» [5, с. 234]. Никогда философ не произнесёт и следующих слов: человеку «нужны крайне, неизбежно, не ответы на вопросы знания, а ответы на вопросы сердца. Ему нужно решать, что он должен делать. Незнание не есть наибольшее зло. Самое важное дело для человека – уменье различать добро от зла, уменье понимать нравственный смысл явлений» [5, с. 235].

Вышеприведённому суровому требованию к званию философа не отвечает не только Н. Н. Страхов, чьи высказывания я привёл, но и многие из числа тех, кто фигурирует в историях философии, в том числе и отечественных. Да их и вообще-то немного. Тем более мы должны знать и изучать тех подлинных мыслителей, которых родила русская мысль. И своего философа мы должны знать и чаще прислушиваться к его подчас суровому голосу в нашей душе. Одно сердце, дух или свобода без разума никогда не приведут ни к добру, ни к мудрости, ибо это в принципе невозможно.

Что ещё важно знать про философа, живущего в нашей душе? Философ – это человек, «который, однажды вступив на путь мысли, не впадает в суетность, а сохраняет неустрашимую волю к истине». Так или примерно так высказался о философе Гегель. А вот как определил рождение в себе философа Н. А. Бердяев: «Я пережил большой духовный подъём. Я почувствовал большую духовную устойчивость, незыблемую духовную основу жизни не потому, что я понял определённую истину и смысл, определённую веру, а потому, что я решил посвятить свою жизнь исканию истины и смысла, служению правде. Это объясняется тем, что такого рода искания истины есть, в известном смысле, и нахождение истины, такого рода обращение к смыслу жизни есть проникновение смыслом жизни…
Я поверил, что жизнь имеет высший смысл, но в этой вере не было ничего догматического. Я поверил в силу духа, и это осталось навсегда. Мне стал близок идеал человека, который терпит преследование и гонения за свои идеи и свою веру» [1, c. 86].

После такого вступления мы можем дать и наше определение философии. Философия есть осуществление воли человека к познанию. Отметим сразу же, что словесность (литература) есть осуществление воли человека к совершенству, а искусство – есть осуществление воли человека к красоте. И все вместе они выражают или являют природу или сущность (усию, естество) человека.

По словам митр. Кирилла (Гундяева) эту волю «как неотъемлемую составляющую человеческой природы», «в античной философии, а также в классическом христианском богословии, называли " нусом" ». При этом, древние считали «нус» наиболее важной частью человеческого естества, которая, как верили древние философы и отцы Церкви, выделяет человека из всего мироздания, ставит его на самую высшую ступень видимого мира» [6, с. 6].

1.5. Следующий принципиальный вопрос для философа, живущего в нашей душе, это вопрос о главном предмете философии. В чём отличительная особенность, выделяющая или отделяющая философа от богослова и учёного, которые тоже осуществляют волю человека к познанию?

Чтобы ответить на этот вопрос познакомимся сначала с характерными определениями философии, которые дали ей отечественные мыслители.

«Философия, – пишет С. Л. Франк, – есть рациональное или научно обоснованное учение о цельном мировоззрении. Цельное мировоззрение есть общее понимание мира и жизни, уяснение основных свойств и отношений бытия и постижение смысла человеческой жизни, т. е. назначение человека и места его в бытии» [7, с. 6]. Близко к этому и определение Н. О. Лосского: «Философия есть наука о мире, как целом» [8, с. 19].

В этих и многих других подобных определениях философии человек только часть мира, частица бытия, и только. И хотя я цитировал убеждённых христиан, это по существу есть язычество, по которому человек всегда только часть универсума, космоса, природы, мира, полюса. На самом деле мир и бытие есть часть человека. Философия это цельное метафизическое учение о человеке, о его природе (сущности), жизненности и личности.

Н. Бердяев сформулировал это так: «человек есть единственный предмет философии» [1, c. 299].

То есть философия есть учение о триединстве человека прежде всего остального. И это учение должно придти на смену онтологии и гносеологии. Другими словами, вместо гносеологии должно быть учение об основополагающих субстанциях человека и догматах о человеке. Так определял задачи философии еще Лейбниц: «Исследование субстанций – одна из важнейших и плодотворнейших задач философии».

Итак, метафизическое учение о сущности (природе) человека должно придти на смену гносеологии, метафизическое учение о жизненности человека (мистика или аскетика человека (см. [3]), – придти на смену онтологии, метафизическое учение о личности заменить персонализм.

Отметим ещё и следующее. Поскольку главный предмет философии – человек, и нет человека «вообще», а есть русские, немцы, французы и т. д., то первым предметом русской философии должен стать русский человек, германской – немец, французской – француз и т.д.

Сказанное принципиально меняет задачу раскрытия в нас философа. Мы должны опираться в своих размышлениях прежде всего на русских мыслителей, т. е. иметь их своим «камертоном» чтобы всегда быть настроенными на русский лад. Отсюда понятно разделение А. Ф. Лосевым философской мысли в России на собственно русскую философию и философию, живущую в России. При этом совершенно не обязательно русский философ должен критиковать западную мысль, а «живущий в России» восторгаться ею. Нередко, будучи эпигоном западной мысли, он может поносить Запад, хотя и очень примитивно.

1.6. В заключение этого раздела отметим следующее: в нашем обществе, даже среди интеллигенции, существует определённое умаление, а то и отвержение философии, связанное с непониманием того, что она даёт или давала человеку в истории. А. Ф. Лосев в своей книге о Вл. Соловьёве отвечал этим недоброжелателям философии цитатами из Вл. Соловьева. Приведем отдельные выдержки: «Философия освобождала человеческую личность от внешнего насилия и давала ей внутреннее содержание. Она низвергла всех ложных чужих богов и развивала в человеке внутреннюю форму для откровения истинного Божества. В мире древнем, где человеческая личность, по преимуществу, была подавлена началом природным, материальным, как чуждою внешнею силою, философия освободила человеческое сознание от исключительного подчинения этой внешности и дала ему внутреннюю опору, открывши для его созерцания идеальное духовное царство», «В мире новом, христианском, где само это духовное царство, само это идеальное начало, принятое под формою внешней силы, завладело сознанием и хотело подчинить его, философия восстала против этой изменившей своему внутреннему характеру духовной силы, сокрушила её владычество, освободила, выяснила и развила собственное существо человека сначала в его рациональном, потом и его материальном элементе». И далее: «И если теперь мы спросим, на чём основывается эта освободительная деятельность философии, то мы найдем её основание в том существеннейшем и коренном свойстве человеческой души, в силу которого она не останавливается ни в каких границах, не мирится ни с каким извне данным определением, ни с каким внешним данным ей содержанием, так что все блага и блаженства на земле и на небе не имеют для неё никакой цены, если они не ею самою добыты, не составляют её собственного внутреннего достояния. И эта неспособность удовлетвориться никаким извне данным содержанием жизни, это стремление ко все большей и большей внутренней полноте бытия, эта сила – разрушительница всех чуждых богов, – эта сила уже содержит в возможности то, к чему стремится – абсолютную полноту и совершенство жизни».

А теперь перейдем к разбору разумного домена сущностного начала триединства человека.

2. Чувство (субстанция) абсолютного и
логосы человека

Прежде чем перейти к более детальному рассмотрению разумного домена отметим тот факт, что в нём, как и в других доменах, существует пять субстанций, если можно так выразиться второго порядка (рода), вслед за мыслью, которую следует считать первой или основополагающей субстанцией разумного домена. В мистическом домене мы назвали их, вслед за прп. Никитой Стифатом, аскетическими (мистическими) чувствами, в отчем домене – сыновьими чувствами. Здесь наименование чувство не совсем корректно, но, тем не менее, мы будем пользоваться и им.

Заметим, как и в других доменах, только функционирование всех пяти разумных субстанций (чувств) и делает нас в полной мере разумными людьми, т. е. способными воспринимать Истину во всей её полноте.

2.1. Когда рождается в нашей душе философ? Тогда, и только тогда, когда мы утверждаемся в мысли, что не всё в мире временно, случайно, производно, преходяще, множественно, а есть Безначальное, Вечное, Неизменное, Бесконечное (Беспредельное), Единое или Абсолютное Бытие (Сущее), или, одним словом, – Бог, от начала Сущий, и мы, каким-то образом, причастны к Нему. В этой мысли нас окончательно утверждает Евангелие от Иоанна, в котором говориться о Богочеловеке Иисусе Христе следующее: «В начале было Слово (Логос) и Слово было у Бога, И Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Всё через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть…И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины, и мы видели славу Его, как Единородного от Отца. И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать, ибо закон дан через Моисея, благодать же и истина произошли через Иисуса Христа» (Ин.1.1-3, 14-17). Окончательно утверждает нас в этой мысли слова Иисуса Христа: «Я сказал: вы боги» (Ин.10, 34), боги по благодати и тем самым являем собой следующий логос – первый тварный логос, который создан по образу и подобию Божию, т. е. триединым. Я писал об этом ранее [9, 10] и повторяться не буду. На этом наша мысль не останавливается и выстраивает всю иерархию логосов – человек, нация, человечество, космос (природа, универсум). И это есть христианская иерархия первооснов жизни и бытия: Бог Слово (Логос) Иисус Христос, человек, нация, человечество, космос. Заметим, в язычестве имеет место обратная иерархия логосов: космос, человечество, государство (полюс, город), человек. Бог в язычестве предстает как Демиург, вносящий порядок в изначальный хаос (в атеизме богом является природа), и хаос и Демиург вечны. В христианстве вечен, безначален, неизменен, беспределен только Бог. Он Творец всего видимого и невидимого.

Бог сотворил весь тварный мир со всеми его логосами из «ничего», но уже на веки вечные, хотя после Второго Славного Пришествия Иисуса Христа мир и изменится, но не исчезнет, а преобразится и возникнет «новое небо и новая земля» (Откр.21.1).

О первичности логосов у нас в начале XX века писал В. Ф. Эрн [11, c. 79]: «Человек, поднимающийся к «логосному сознанию, т. е. приходящий к сознанию в себе Логоса, уничтожает разрыв между мыслью и сущим (разрыв фатальный для ratio), ибо себя сознает как божественно–Сущее», «Потенциально присущий всем, Логос актуален далеко не у всех и далеко не всегда. Логос это не средний разрез – это вершина сознания…Это живая стихия, в которой личность раскрывается и углубляется. Существо Логоса состоит в его божественности. Это не субъективно-человеческий принцип, а объективно-божественный. Logos (Логос) – это предвечное определение Самого Абсолютного. Бог, непостижимый в Своем Существе; Бог, возвышающийся над всякой мыслью и именем; Бог, о Котором можно сказать, что Он есть, но не что Он есть; Бог, непостижимость Которого даже над новой землей грядущего Царства навеки раскинется таинством нового неба» [11, c. 78–79].

2.2. Все четыре тварных логоса «вложены» в человека и должны быть проявлены им (см. [10, c. 7–11]). Дж. Джентиле сказал об этом так: «Все во мне, поскольку Я имею в себе время и пространство как порядки всего, что предстает в опыте. Стало быть, далекий от того, чтобы содержаться в пространстве и времени, я содержу в себе пространство и время. И, далекий от того, чтобы быть включенным самому – как по простоте души думают, основываясь на ложном воображении – в природу, являющуюся системой всего, что упорядочено в пространстве и во времени, я включаю природу в себя. И внутри меня последняя перестает быть той пространственной и временной природой, которая является механизмом, и одухотво-ряется и осуществляется в конкретной жизни мысли» [2, c. 81].

Связь человека с Абсолютным Логосом осуществляется в хрис-тианстве через веру в Бога Слово Иисуса Христа и основанную Им Церковь, в Которой, Он является Главой, а мы составляем Её тело.

Второй тварный логос проявляет себя в национализме, третий в гуманизме или «всемирной отзывчивости», четвертый в космизме или экологическом сознании (конкретной космогонии у Н. О. Лосского)
(см. [10, 3].

Иногда первый тварный логос называют человеческим «Я», иногда «глубиной человечности». Дж. Джентиле: «Так уж обстоят дела, что внутри эмпирической человечности каждый человек обладает глубинной человечностью, лежащей в основе всего его существа и всякого существа, которое он мог бы отличить от себя, той человечностью, в силу которой он осознает себя, и мыслит, и говорит, и желает; и, мысля, мыслит самого себя и остальное; и постепенно формирует себе мир, который он все больше обогащает частностями и все больше стремится постичь как гармоническое целое, как организм взаимопригнанных частей, связанных внутренним единством» [2, c. 83].

Итак, начало нашей философии и нашего мировоззрения это не самосознание себя как человека, не убежденность что «подлинно существующим является только человек, человек как личность и как активный творческий субъект», а «все остальное есть небытие»^[2], а убеждённость в существовании Бога, убеждённость в существовании Единого, Безначального, Вечного, Неизменного, Бесконечного, Беспредельного Абсолюта. Назовём эту убеждённость первым разумным чувством или чувством абсолютного. «Глубже всякого определённого чувства, представления и воли, – писал Вл. Соловьев, – лежит в нас непосредственное ощущение абсолютной действительности» [12, c. 347]. И еще: «Действительность Божества не есть вывод из религиозного ощущения, а содержание этого ощущения, то самое, что ощущается» [13, c. 193]. Архиеп. Никанор об этом сказал так: «Идея абсолютного бытия… есть коренная и основная, из неё исходят другие «производные» идеи, которые помогают нам познавать всякое отдельное бытие» [14, c. 311]. Нечто подобное находим и у Ф. А. Голубинского: «Идея Бесконечного есть первое и непосредственное начало всякого нашего познания»
[15, c. 71]. То, что это именно чувство, выдаёт его характер нахождения в нашей душе – смутный, слепой и неопределённый в начале, но вместе жаждущий своего проявления и влекущий нас к познанию. Ф. А. Голубинский писал об этом так: «Идея о Бесконечном не есть ясное созерцание Бесконечного, а лишь тёмное, тайное некое предчувствие Его, доопытное – неисчерпаемое для определённых понятий разума представление о чём-то неограни-ченном» [16, с. 16]. Благодаря её «доопытной» наличности в человеке и возможно само познание, как восхождение от конечного к Бесконечному, от условного к Безусловному», «Ум один приемлет Бесконечное» [15, c. 63]. А. А. Козлов написал об этом так: «Признание высочайшего Существа в самых различных видах, начиная с грубейших и кончая тончайшими его формами, всеми людьми – есть факт несомненный, причём замечательно то обстоятельство, что исповедники различных религий, сталкиваясь и споря между собою, издавна уже прямо предполагают, что всем и каждому известно, что Бог есть, но они спорят только относительно того, что Он такое и каковы Его свойства» [17, c. 68].

Из-за внутренней связи этого чувства с Богом (Абсолютом) его иногда (нередко) называют ещё и религиозным чувством по преиму-ществу, что, строго говоря, неверно, ибо в каждом идеальном чувстве мы познаем Бога на духовном уровне бытия, а не только в этом чувстве. Очень хорошо писал об этом чувстве еще в XIX веке Б. Н. Чичерин: «Как скоро человек углубляется в себя, как скоро пред внутренним его сознанием раскрывается глубочайший тайник его души, где мысль и совесть совпадают, так он не может не чувствовать своей зависимости от окружающего его бесконечного бытия и стремится к единению с этим бытием. Это чувство составляет чистейшее выражение собственной его природы, ибо человек, будучи носителем абсолютного начала, не может не чувствовать присутствия этого начала в себе и своей связи с ним. Отсюда то явление, что религиозное чувство находится у людей самых необразованных, так же как и самых образованных. При недостатке умственного развития, оно может принимать несоответствующие истинному понятию формы, но оно распространено во всем человечестве…Отсутствие религиозного чувства всегда является искажением человеческой природы. Само в себе, оно не заключает ничего, кроме неопределенного ощущения духовного недостатка и проистекающего отсюда стремления к восполнению этого недостатка. Для того, чтобы это восполнение могло совершится, нужен предмет: предмет же не создается чувством: он дается ему извне и притом не иначе, как посредством разумного сознания. Необходимо представление, к которому бы чувство могло обратиться. А представление производится разумом. Кто не имеет понятия о Боге, тот не может и ощущать Его Присутствия; понятие же о Боге дается разумом, который один раскрывает нам абсолютное начало бытия… Религи-озное чувство, по самой своей природе, есть чувство, проникнутое разумом. Оно может принадлежать единственно разумному существу, ибо только разумное существо стремится выдти из своей ограниченности и соединиться с бесконечным. Этим объясняется и различие религий. Религиозное чувство на всех ступенях едино… Но умственное состояние у людей разное, а вследствие того различно и понимание Божества…Бог открывается человеку по мере того, как человек способен Его понимать. Отсюда ясно, что разумное начало в религии составляет существенный её элемент. Всякая религия представляет известное миросозерцание, т. е. известное понятие о Боге и об отношениях Его к миру» [18, с.215–216].

Понимание своей относительности как важнейшего аспекта (элемента) нашего самосознания, направляющего его к глубине и полноте Абсолютного и дающего нам определённую сопричастность к иной духовной или божественной действительности подчеркивали многие мыслители. Так Н. Бердяев писал: «несоизмеримость между Абсолютным и относительным… нельзя мыслить, как замкнутость сферы относительного… Относительное… полагается самим Абсолютным. Относительное внутренне необходимо для раскрытия полноты Абсолютного. Поэтому не может быть относительное оторвано от Абсолютного и противополагаемо ему» [19, с. 232],

Похожие утверждения мы находим и у других философов. Так Герберт Спенсер утверждал, что признание существования Абсолюта требуется природой нашей мысли, потому что всё то, что мы воспринимаем, имеет характер относительный, но всё относительное потому относительно, что относится к чему-то не относительному, т. е. Абсолютному. Если мы признаём, что познание мира носит характер относительного, то этим самым мы признаем, что Абсолютное существует. Потому что без Абсолютного не могло бы существовать относительное. Существование Абсолютного, следовательно, вытекает из природы нашего мышления. Отсюда наше неуничто-жимое, точнее врождённое, убеждение в Его существовании.

Таким образом, первое разумное чувство несет человеку знание о наличии или существовании Абсолютного как такового, т. е. Безначального, Безусловного, Безграничного, Беспредельного Бытия или Сущего, которое и является для человека Богом в этом домене.

Из сказанного следует и то, что любое мировоззрение человека должно опираться на то или иное понимание Бога или Абсолюта, из которого уже следует какое-то разумение человека и мира. Потому так важно иметь истинные понятия о Боге, т. е. знать основные догматы Церкви и, прежде всего, о Пресвятой Троице и Богочеловечестве Иисуса Христа. Но это уже входит в прерогативу следующего разумного чувства. Отметим только, что насколько будет истинно знание Бога, настолько будут истинными и понимание мира и человека.

Догматическое чувство

3.1. Следующий шаг нашего философа – это сознательный путь к Богу и самому себе, а потом уже к нации, человечеству, природе, т. е. богопознание и самопознание прежде всего. «Убежать от философии, – писал В. И. Несмелов, – значит то же самое, что и убежать от сознания себя самого» [20, с. 305]. О богопознании я писать не буду, это задача богословов, а о самопознании выскажусь. Отмечу только, что основополагающий принцип богопознания – выработка догматов о Боге. Без этого истинное познание Бога невозможно. Самопознание человека тоже должно начинаться с этого. Лишь на основе догматов (аксиом) о человеке может быть построено истинное мировоззрение, наш взгляд на всё и на вся. Замечу, об этом достаточно обстоятельно пишет современный философ Н. П. Ильин [21, с. 235–255], что существенно облегчает мою задачу. Приведу лишь небольшие выдержки из статьи. «В истории философии просматриваются моменты, когда философское творчество получает какой-то мощный импульс, когда начинается новая эпоха этой истории. И все эти моменты имеют одну общую черту: поворот к человеку… поворот к самосознанию человека как основной проблеме философии… Это проповедь Сократа в конце V века до Р. Х. и творчество Рене Декарта в первой половине XVII века. Призыв первого «Познай самого себя! » и ключевой принцип второго – «мыслю – значит существую» – очевидным образом выдвигают на первый план именно самосознание человека, (а не просто «тему человека»). И… сразу за этими поворотами резко повышается уровень философского творчества, как бы освобождается огромная «философская энергия»: за Сократом следует Платон и Аристотель, за Декартом – Лейбниц, Спиноза, Беркли и другие» [22, c. 236–237]. «После Декарта с таким «поворотом» часто связывают имя Иммануила Канта, который попытался по-своему утвердить примат субъекта, построив «картину мира», в центре которой формально стоял человек. И снова последовал «взрыв» философского твор-чества, связанный с именами Гегеля, Фихте, Шеллинга» [21, c. 238]. «Обращение к самосознанию (и, по сути, оно одно) каждый раз вызывало новый приток энергии философского творчества» [21, c. 239].

3.2. Богословие не мыслимо без догматов. Лишь в начальный (доникейский) период его существования было не так. Не мыслима и наука без основополагающих законов и аксиом. Примером такого подхода в химии может служить создание периодической системы элементов Д.И.Менделеева. Опираясь на открытый им периодический закон, Менделеев и создал свою знаменитую Таблицу.

Значит и философия должна преодолеть свой «доникейский» период и сформулировать догматы (законы) о человеке и на их основе построить стройное учение о человеке. А потому перейдем к догматам о человеке. Я уже писал о них в 80-е годы в самиздатском журнале «Часы», позже в Р/С №№ 8, 9, 10, 11, 12. Приведу их в «собранном» виде.

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: