ПРАЗДНИК ГЕНЕРАЛА ИВОЛГИНА

Главный аргумент в пользу того факта, что генерал Иволгин масон, заключается в следующем. В тот день, когда Мышкин был перевезен к Лебедеву на дачу, Лукьян Тимофеевич завел с князем разговор про генерала Иволгина, среди прочего внезапно упомянув число 11 июня (курсив мой):

— Низок, низок, чувствую, — неожиданно отвечал Лебедев, с чувством постукивая себя в грудь, — а генерал для вас не слишком ли будет гостеприимен-с?

— Слишком будет гостеприимен?

— Гостеприимен-с. Во-первых, он уж и жить у меня собирается; это бы пусть-с, да азартен, в родню тотчас лезет. <…> Это бы ничего-с, маленькая слабость, но сейчас уверял, что всю его жизнь, с самого прапорщичьего чина и до самого одиннадцатого июня прошлого года, у него каждый день меньше двухсот персон за стол не садилось. Дошел наконец до того, что и не вставало, так что и обедали, и ужинали, и чай пили часов до пятнадцати в сутки лет тридцать сряду без малейшего перерыва, едва время было скатерть переменить. Один встает, уходит, другой приходит, а в табельные и царские дни и до трехсот человек доходило. А в день тысячелетия Россиитак семьсот человек начел.

В рассказе Лебедева о застольях Ардалиона Александровича упоминается много праздников, и почти все они имеют название. Это «табельные и царские дни» — общее именование официальных государственных и церковных праздников, знакомых каждому жителю Российской Империи. Также открыто звучит название другого праздника — «день тысячелетия России», торжества по этому случаю проходили в сентябре 1862 года.

И только один праздник (только один!) остается анонимным, определяясь Лебедевым лишь как число — 11 июня. При этом, как видно из текста, ни князю, ни самому Лебедеву эта анонимность нисколько не мешает. Никаких дополнительных пояснений или вопросов по этой дате им абсолютно не требуется, как будто и ему и князю без всяких пояснений ясно, какой такой праздник 11 июня мог отмечать столь широким застольем генерал Иволгин.

Какой же? Есть такой праздник. День официального создания масонской организации! В 1717 году именно 11 июня по старому стилю (а в романе все даты, разумеется, исчисляются только по старому стилю), или 24 июня по новому стилю, представители английского масонства объявили об официальном создании своей организации. С этого момента дата 11 июня считается у вольных каменщиков самым большим праздником — днем рождения масонства.

В России масонство было запрещено. Вот потому-то в беседе князя и Лебедева этот праздник остался неназванным — просто число, и всё. Просто некое анонимное торжество. Которое широко отмечается генералом Иволгиным. И при этом не требует никаких дополнительных объяснений, если о нем говорят два масона.

ГЕНЕРАЛ СОКОЛОВИЧ

Этот проходной персонаж упомянут в романе аж четырежды, что чрезвычайно много для такого неприметного лица. Нет сомнений, что этот генерал Соколович, масон высшего (солнечного) градуса, которого Ардалион Александрович называет своим «старым товарищем», являлся им не только в полковом смысле, но и в смысле масонского братства.

Есть в рассказе Ардалиона Александровича и другие говорящие подробности на ту же тему. Упрямо заставляя князя идти вместе с ним к Соколовичам, генерал Иволгин приговаривает (курсив мой):

— … Впрочем, почему же не ввести мне сына моего лучшего друга и товарища детства в этот очаровательный семейный дом? Генерал Иволгин и князь Мышкин! Вы увидите изумительную девушку, да не одну, двух, даже трех, украшение столицы и общества: красота, образованность, направление… женский вопрос, стихи — всё это совокупилось в счастливую разнообразную смесь, не считая по крайней мере восьмидесяти тысяч рублей приданого, чистых денег, за каждою, что никогда не мешает, ни при каких женских и социальных вопросах…

Как известно, изобретателями всех этих женских и социальных вопросов были масоны. Безусловно, равенство женщин или сословное равенство сами по себе важны и полезны. Однако не секрет, что в руках масонов они неизменно оказывались удачным средством к революционным шатаниям и свержениям всего, что можно свергнуть и расшатать. В этом контексте обладающее столь говорящей в масонском смысле фамилией семейство Соколовичей явно не случайно поощряет все эти женские и социальные вопросы, как и положено в масонской семье.

И еще один важный момент. Затащив-таки князя в чужой дом, генерал Иволгин по выходе вдруг обнаружил, что Соколович живет совсем не здесь: «… Соколовичи, я теперь вспомнил, в другом доме живут и даже, кажется, теперь в Москве».

Зачем Достоевскому понадобилось наделять этих, казалось бы, абсолютно проходных Соколовичей такой деталью, как проживание в Москве? Дело в том, что на тот период единственным крупным (хотя и подпольным) масонским центром в России оставалась Москва. Как пишет В. Брачев: «Какого-либо единого масонского центра после 1822 года в России, видимо, не существовало. Наиболее значительные масонские силы группировались вокруг ложи «Ищущих манны» в Москве. <…> Ложа эта просуществовала в Москве до середины 1830-х годов, после чего распалась на более узкие по своему составу кружки братьев «Теоретической степени» и «Капитула ордена». <…> Численность их непрерывно падала, и к началу 1860-х годов в Москве функционировал, по-видимому, всего один только эзотерический кружок В.С.Арсеньева, в котором подвизалось не более десятка членов. Что касается Петербурга <…> к началу 1860-х годов о каких-либо масонcких кружках в Петербурге сведений уже нет. <…> Тайную масонскую ложу в Москве возглавлял вплоть до начала 1860-х годов Сергей Павлович Фонвизин»¹⁾.

Понятно, что все эти распавшиеся московские ложи никогда не исчезали до конца, а внешнее затишье всегда являлось лишь тихим омутом, черти в котором по-прежнему водились.

НАПОЛЕОНОВСКАЯ БОРОДКА

Гаврила Ардалионович Иволгин, талантливейший поверенный в делах, масон ли он? Конечно. Во-первых, он старший сын человека, некогда вхожего в достаточно высокие масонские круги, бывший товарищ аж самого генерала Соколовича! В таких семьях дети начиная с определенного возраста всегда были приобщены к этой организации.

Особенно сильным семейное влияние на детей стало оказываться в России в тот период, когда стало окончательно ясно, что нового расцвета масонства ждать придется еще очень и очень долго. Как сообщает В. Брачев: «В отсутствие притока свежих сил, русское масонство 1830-х — 1840-х годов явно замыкалось в узких по своему составу семейных кружках, ограничивавшихся, как правило, членами одной семьи и их близкими знакомыми. <…> От старших к младшим переходили в этих семьях предания, масонская символика и обрядность и, конечно же, масонские архивы»²⁾.

Гане на момент повествования исполнилось 28 лет, то есть родился он как раз в конце 1830 — начале 1840-х, когда эта практика и стала формироваться.

Тайное масонство выдает в Гане и его «наполеоновская бородка». Как известно, такую бородку носил племянник Наполеона — Луи-Наполеон Бонапарт, с 1852 в результате масонского переворота ставший императором Франции под именем Наполеона III. Этому предшествовало полученное Луи-Наполеоном официальное послание от вольных каменщиков, явившееся, по сути, разрешением на царство:

«Истинный свет масонства озаряет Вас, великий принц! Кто может забыть дивные слова, произнесенные Вами в Бордо! Нас они всегда будут вдохновлять, и под властью такого вождя мы будем гордиться быть солдатами человечества! Франция обязана вам своим спасением! Не останавливайтесь на столь блестящем пути! Обеспечьте счастье всех, возложив императорскую корону на свою благородную главу! Примите наш почтительный привет и разрешите нам довести до слуха Вашего общий клик наш от чистого сердца: «Да здравствует император!» ³⁾.

И, наконец, самое главное: Мышкин наделяет Ганю правами своего поверенного в чрезвычайно щекотливом вопросе — в деле «сына Павлищева». Требовалось найти документы, неопровержимо доказывающие невозможность отцовства в принципе воспитателя князя и старинного друга его отца — Николая Андреевича Павлищева, который в прошлом, еще до своего скандального перехода в католичество, был масоном высокого градуса посвящения (доказательства в другой главе). И Ганя эти документы блистательно нашел, для чего совершил поездки по адресам некоторых давних знакомых Павлищева.

Так вот. Суть в том, что никогда в жизни ни один масон не допустил бы случайного человека к подобным архивам. Тем более к архивам высшего масона. И уж тем более к архивам масона-перебежчика. Это крайне опасно. Только свой человек — только масон достаточного градуса посвящения и только под надежное поручительство другого масона (в данном случае Мышкина) — будет допущен к подобным бумагам. Ганю допустили. Значит, он свой.

АДВОКАТ ЧЕБАРОВ

А вот другого поверенного в делах — Чебарова — к таким документам никогда бы не допустили. Об этом прямо говорит Гаврила Иволгин (курсив мой):

— … Конечно, навести теперь справки оказалось не невозможным; но я должен признаться, что справки, полученные мною, достались мне совершенно случайно и очень могли не достаться; так что для господина Бурдовского и даже Чебарова эти справки были действительно почти невозможны, если бы даже им и вздумалось их навести.

Почему же для Чебарова, представляющего интересы Бурдовского (еще одного питомца Павлищева), эти документы были почти невозможны? Ведь Чебаров, судя по птичьей фамилии, тоже масон. Конечно. Но — младшего градуса. Он пока еще масонский птенец, молодая чайка. А его доверитель Антип Бурдовский хотч и тоже масон, но уж совсем мелкий, никчемный вариант, пустой звук для масонства.

Другое дело князь. Он представитель заграничной ложи, имеет достаточно высокий градус посвящения, и вообще он прибыл в Россию с особой миссией (об этом в другой главе), поэтому за ним приглядывают, ему помогают, его опекают. Потому и поверенному его выдали все документы. А Чебарову — нет.

Показательно, какими методами Чебаров работал с Антипом Бурдовским. Прекрасно разобравшись в его характере и поняв, что он человек совсем не ушлый и не стяжатель, а значит, открыто предлагать Бурдовскому грабеж мышкинского наследства нельзя (возмутится и откажется), Чебаров нашел к Антипу индивидуальный подход — поддев его на крючок масонских деклараций о благородстве и справедливости. В итоге он сумел настроить Антипа так, что тот «начал дело почти совсем и не из интересу, а почти как служение истине, прогрессу и человечеству» (курсив мой).

А ведь служение истине, прогрессу и человечеству — это типичный масонский лозунг. Практически тот самый основной принцип, который был провозглашен еще в 1884 году в уставе ложи «Великий Восток Франции» (1884, Constitucion, Statuts et Reqlements Generaux de C`ondre), где так прямо и говорится (курсив мой): «Франкмасонство работает над материальным и моральным прогрессом, над умственным и общественным совершенствованием человечества. <…> Его девиз: свобода, равенство и братство»⁴⁾.

ИВАН ПЕТРОВИЧ ПТИЦЫН

Молодой ростовщик Иван Петрович Птицын имел красивую теорию, оправдывающую ростовщичество: «Он доказал Гане, что ничего не делает бесчестного и что напрасно тот называет его жидом; что если деньги в такой цене, то он не виноват».

Птицын ведет себя в романе настолько умно, осторожно и вежливо, что, подпав под его скромное обаяние, очень скоро вообще перестаешь обращать внимание на то, что этот милый господин занимается отвратительным делом — ростовщичеством. Что под благородным предлогом финансовой помощи он обирает людей, пользуясь их сложными житейскими обстоятельствами. Что за неуплату долгов с процентами ему, например, достались чьи-то дачи, и намного дешевле их реальной стоимости. Одну из таких дач он продал Лебедеву («А мне Иван Петрович Птицын уступил одну из дач, дешево ему доставшихся»), в другой пока что проживал сам и тоже готовил ее к продаже. То есть хватка у скромного Птицына безжалостная. Недаром Рогожин, и сам купец, дает Птицыну самое страшное прозвание — «процентная душа».

Птицын женится на девушке из масонской семьи — Варе Иволгиной. А его имя переводится на масонский лад — как Милостью Божьей(Иван) Камень (Петрович). Птицын имеет общие дела «с очень известным в своем кругу» господином Салазкиным. Это тот самый господин (масон, разумеется, исполняющий поручения русской масонской верхушки), который каким-то чудом сумел очень быстро разыскать князя по поручению его тетки с известием о наследстве, а после руководил и самим процессом получения наследства. Именно Салазкин приобрел особую популярность у неких превосходнейших людей — «благодаря его аккуратности в делах он уже известен с весьма хорошей точки людям превосходнейшим, и дела его расширяются». Но именно этому господину генерал Епанчин и не доверял более всего, даже организовав за ним слежку в Москве: «Оказалось, что он, в интересах князя, поручил наблюдать за ним, и особенно за руководителем его Салазкиным».

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: