Реформа есть сама жизнь. Она уточняет, изменяет, корректирует наши представления, когда практика, наука и жизнь смыкаются в человеке и в материальных, и духовных результатах его деятельности.

«Реформа – это преобразование, изменение чего-нибудь с целью улучшения».

(Словарь русского языка / Составитель С. И. Ожегов:

Государственное издательство

иностранных и национальных словарей.

Москва, 1953 год, страница 625)

 

1

 

Для чего человек учится? Чтобы хорошо работать. Но как воспитать качества хорошего работника? Как относятся в школе к трудовому обучению да и к процессу теоретического обучения? Никак не подсчитать в процентах то, что находит выражение в безразличии к труду.

 

 

Ю. П. Наумов во время службы в армии

 

Формирование прежде всего рабочего человека, труженика в любой отрасли и на любом поприще – вот та конкретная задача, которая лежала в основе всякого воспитания, в том числе в русской педагогической системе. Естественно, и советская школа пыталась взять всё лучшее из сложившегося классического педагогического опыта. Примером может служить в этом отношении система профтехобразования. Несмотря на низкий процент поступления в училища хорошистов и отличников, по выходу можно сказать, что тут больше настоящих тружеников.
С чем это связано? Прежде всего с тем, что в начальных и средних профессиональных учебных заведениях труду уделяют внимания больше. Конечно, училища и техникумы, как и школы, бывают разные, но мы говорим о том, что сложилось в хорошие традиции, которые стоит укреплять и развивать. Безусловно, есть школы, где труд занимает важное место, но это держится либо на энтузиазме отдельных лиц, либо на стихийном или душевном расположении руководства. Вообще же, есть школы, в которых не гнушаются пока ставить в журнал как тему урока «Уборка помещения (или территории)». Я не против этого – территории надо убирать, но тогда можно снять учеников с любого урока или делать всё это школой после занятий; что же касается темы, то её можно записать как «Отработка элементов чистоты и порядка». Скажут: что меняется от изменения только названия? Меняется каждый поступок, требуется оправдывать и доказывать его детям на философском уровне. Без этого нет сознательного отношения взрослых и детей к делу. Практика использования уроков труда для наведения порядка может быть и вынужденным явлением. Не занимают же литературу уборкой.

Специалистов трудового обучения до сих пор нет.
В педвузах только начали подготовку квалифицированных преподавателей труда, а так – готовили их лишь в педучилищах, и то ограниченным порядком. Идут работать учителями трудового обучения либо пьяницы, либо люди, не имеющие профессиональных практических знаний и опыта. Отчего это? Оттого, что к этому предмету отношение побочное, а не главное. Мы ещё гнушаемся говорить прямо, вслух о том, что, давая образование, готовим рабочих людей, человека трудолюбивого.

Из школьного детства я запомнил столяра, который учил нас делать табуретки. Осталось в памяти лицо – уникально доброе, мягкое и, главное, трезвое. Никто так не запомнился, как человек, учивший делу. Но и он ушёл, потому что отношение такое: как бы дети не потеряли интереса к книжным знаниям; потом уже стали учить школьников соотносить теорию с практикой. Как короток был столярный урок, как ждали мы его, чтобы снова сделать не заготовку, а в целом табуретку! Приятно, когда получается. До сих пор у меня бережное отношение к столярному делу только потому, что этот человек учил работать самостоятельно. Даже собственного деда-столяра я стал больше понимать благодаря ему. Сколько ума, такта и скромности было у этого учителя! Из мастерских – маленького сарайчика – не хотелось уходить, так как там видели и ценили тебя, ты был нужен, в тебе уважали человека, не ломали характер; а если и была детская наглость, она растворялась сама собой. Когда закончились занятия по труду, в школе стало серо, скучно и пусто. Стало ещё больше поучений, умирало желание учиться, ведь урок по любому предмету, кроме труда, сам по себе не выражает в полной мере ученика, пусть ребёнок проявляет себя даже пятёркой. Дело в том, что столяр сам мог сделать, показать, рассказать и направить. Он был удивительно мягким и необыкновенно бережным, и, самое главное, не делил нас на плохих и хороших учеников по сложившимся меркам и мнениям. Теперь я не помню его фамилии, но помню лицо – длинное, благородное и несколько стеснительное. Мы удивлялись тому, что трудовик всё умеет делать и не кричит, свободно показывает своё мастерство. Естественно, мы не только строгали – иногда дурака валяли, когда педагог отвернётся, но то было детство.

Подчас у нас уроки физкультуры, литературы, эстетики вызывают обратную реакцию оттого, что мы, учителя, сами ничего не умеем в тех предметах, которым учим, а вот в дореволюционной России на должность преподавателя литературы принимали только человека пишущего. Мы презираем коньки, лыжи, спортивную борьбу, волейбол, теннис, и даже некоторые быстро, рано научаются пить – это вызывает почему-то у многих только положительную реакцию, более того, такие педагоги имеют привилегии, потому как и руководители не вырастают из гастрономических штанишек.

 

Надо помнить, что вся система обучения прежде всего направлена на формирование гармоничного человека-труженика, и это стоит воспринимать не как лозунг или натяжку словесную. Так, всех преподавателей нацеливают на грамотность, есть даже директива о едином речевом и орфографическом режиме школы, но она так и остаётся директивой в некоторых школах, где нет преподавателей и руководства, способных внедрять идею документа в жизнь. Мне кажется, нужна не директива, а закон о необходимом и конкретном увязывании любого предмета с трудом, с какой-то профессией. В стране много бились над профориентацией, но почему такая проблема стояла? Потому что ученики не знали ничего о профессиях, о том, где и чем после получения общего образования они будут заниматься. Тяга к учёбе – дело хорошее, но ещё лучше, когда детям внушается (не побоюсь этого слова): «Вы учитесь ради того, чтобы хорошо работать в избранной профессии; а избрать её можно, только зная»; поэтому мне кажется, школьникам необходимо в течение десяти лет работать на стройке, фабрике, ферме, заводе, прямо и непосредственно узнавая всё о профессиях – и о разных, пока на какую-нибудь из них не ляжет выбор.

Учёба как средство познания, воспитания личности упирается в конечном счёте в трудовые навыки и умения, когда знания не сами собой на запоминание рассчитываются, но осознаются предметно. Воспитание увеселений, безделья и праздности ни в одном обществе к хорошему не приводило, и можно только удивляться тому циничному невежеству, обману, который формирует в юноше и девушке бездельников, слушающих сутки музыку на техническом устройстве, и пальцем не шевеля в сторону деятельности. Как человек не устаёт от столь усердных занятий? Правда, может, эти молодые люди готовятся стать операторами кибернетических машин?..

 

Ю. П. Наумов после армейского лыжного пробега.

1962 год, Подмосковье

 

Как такового, документа на перестройку школы пока ещё нет. Но есть уже намётка на то, чего не хватает современному человеку. Почему наряду с сильными личностями из детей вырастают подонки, пьяницы, циники и садисты? Что это – от характера или воспитания? Прошлое это или настоящее? Не обязательно восхвалять какое-то дело, но обязательно раскрывать, сколько, например, музыканту нужно труда, чтобы приобрести специальность исполнителя или создателя: сначала надо учиться в музыкальной школе, потом – в музыкальном училище, далее – в консерватории; с самого раннего возраста учат, например, балету: чем раньше начинаются занятия, тем глубже проникает в человека профессиональное умение. Но почему-то считают, что поваром можно стать прямо в училище или на курсах. Эта обесценка приводит к тому, что в столовых люди отбывают свою работу, считая её низкосортной, хотя, скорее, таковы люди, а не их дело. Можно поваром быть отменным, но плохим инженером. Не зря пословица говорит: не место красит человека, а человек – место. И это верно. Но некоторые полагают, что, выучившись на инженера, приобретают профессию полегче рабочей. Вот уж поистине нужны люди, которые бы снимали проблемы профориентаций!

Нужно ли говорить о смыкании воспитания профтехобразовательной системы и обычной школы? В каждой форме есть свои преимущества. Более того, одна вытекает из другой. Не зря же ввели в профессиональное обучение общеобразовательный уровень, и он органично улёгся. Почему? Потому что не противоречит духу развития человека и его возможностей по линии грамотного мастерства.

Искусство, литература, музыка воспитывают стойкость, трудолюбие, логику мышления. Самодеятельность помогает вырабатывать умения и навыки делать самому, чтобы живо представлять то, что создаётся художниками. Труженику надо знать затраты труда людей других профессий, и в то же время развивать не столько вкус и любовь к делу, сколько качества характера для оттачивания того, что даётся природой и обычным знанием.

Так, оформление и создание кабинетов приучает школьников к труду, смекалке и, более того, приучает работать на равных со взрослыми. Но подчас именно этому мешают мало смыслящие директора. Даёт классный руководитель, молодой учитель, задание ученикам самостоятельно сделать газету, стенд, уголок, а дети, не приученные ещё к труду и самостоятельности, начинают отказываться, безобразить и, более того, жаловаться: «Вот, мол, М. Л. сама газеты делает, а этот учитель нас заставляет. Мы не умеем и не будем». Директор бежит домой к учителю, предъявляет банальные претензии, а то и даже оскорбления, не понимая, что как раз в его школе не сложилась система преодоления трудностей труда. Ему-то и надо быть не посыльным учеников, а руководителем, который может оценить подход учителя и раскрыть беспомощность учеников. Я беру это не теоретически, но практически. Такое типично для ряда школ, особенно сельских. Пример – Большереченская школа Болотнинского района Новосибирской области. В системе же профтехобразования самостоятельности отводится самое серьёзное место и значение.

Всех детей надо пропускать через ПТУ. Делать исключения – это элитность, которая тоже может повредить. После восьми классов, вероятно, школа вместе с родительским комитетом и учкомом должна определять место будущей учёбы выпускника.

Можно оставить несколько экспериментальных средних школ. 25 % (но не 75!) – на людей, которые будут находиться в поиске. Средние общеобывательские должны стать экспериментальными для сопоставления, для научных и практических выводов. Возможно использование опыта ГДР (Германской Демократической Республики), где следующие уровни образования:

1) ясли (с 2-х до 3-х лет) + детсад (с 3-х до 6-ти лет),

2) начальная школа (1-3 классы) + средняя ступень
(4-7 классы),

3) высшая ступень: 8-10 классы + техникум, училище или школа с расширенным обучением (11-12 классы); расширенную среднюю школу посещают учащиеся с хорошей успеваемостью и поведением, по окончании её поступают в институт (без экзаменов) или в университет (экзамены).

Всех после восьмого – в ПТУ, техникумы, что при заводах. После отработки – уже в институт, по рекомендации коллектива. Ведь и раньше шли именно через рабочие коллективы. Мастера лишь в том случае направляли на рабфак, если работник был уважаемым человеком, специалистом, общественником. Выдвижение на инженерные должности должно идти только из среды рабочих. Ничего не потеряет, а только приобретёт государство, которое опирается на рабочий и крестьянский класс, а не на интеллигенцию.

Пропускать всех окончивших восьмилетку через ПТУ и техникумы – идея, оправданная политически и экономически. Основа социалистической социальной системы – рабочий класс. Сегодня, когда традиции классовости забыты, такое большое пополнение станет закалкой самого рабочего класса и одновременно решит задачу подлинно коммунистического трудового воспитания, которое пока подменяется идеологической пропагандой коммунистического отношения к труду.

Идея сознательного выбора профессии в течение восьмилетнего обучения в школе плюс идея об обязательном профессиональном техническом образовании – это, наверное, и должно быть организационной основой реформы. Начинать можно не во всесоюзном масштабе – регионами. Школам нужны будут технические базы.

Приём, набор в вузы, вероятно, изменится. Упразднена будет теперешняя форма вступительных экзаменов и заменена направлениями с работы или приёмом после успешного окончания училища, техникума. Притом, необходимо будет сдавать спецпредмет на опытное изготовление и обоснование деталей и изделий. Так, слесарь приходит на новую работу и делает опытный образец, чтобы защитить разряд. Учитывать здесь нужно знания технические, творческую жилку, умение решать практические задачи и в то же время умение показать и использовать общие школьные знания.

Сегодня мы наблюдаем пренебрежение к использованию в жизни теорем, знаний о физических, биологических явлениях. Ни садить деревья, ни вязать, ни шить дети не умеют. Работать слесарным или столярным инструментом современный школьник не может. Это обычно лоботряс, если не занимается где-то в клубе, в техническом кружке или Доме пионеров. С четвёртого и до восьмого класса в таком пассивном состоянии безделья у детей появляется отвращение к изучению предметов, которые, кажется, и нужны лишь для того, чтобы получить свидетельство или аттестат. А потом – «Всё начни сначала» уже в училище, техникуме. Почти такая же картина и в институте.

Предлагаемый путь оправдан, потому что человек два года отработает за свою учёбу, а если потом и поменяет профессию, то опыт ему всё равно пригодится. Горько, когда люди пять лет учатся, не зная, зачем, а потом занимаются другим делом.

Хочется надеяться, что кончится то время, когда учителя говорили, пугая ученика: «Мы тебя направим в ПТУ», будто это колония, хотя ПТУ может напоминать её, если там нет порядка.

Методика профориентации как система начинает изживать себя, поскольку она носит не столько воспитательный характер внутренних убеждений, сколько похожа на натаскивание. Система продуманного трудового обучения с целью не только знакомства со специальностью, но и овладения практическими навыками последовательно воспитывает чёткое представление о профессии с определённым к ней отношением, исходя из теоретических и практических знаний, а также убеждений, по которым ты выбираешь тот труд, что станет верным ориентиром твоей жизни.

Реформа в системе. А потом – сама реформа должна быть системой. Но реформа в системе поможет ли измениться человеку?

Студентка 4-го курса НИИГАиКа (Новосибирского института инженеров геодезии, аэрофотосъёмки и картографии): «Мы до сих пор не знаем свою будущую работу». Не профессиональная практика ученикам нужна, а трудовой опыт, то есть к приобретению профессионализма плюс умение действовать, бороться в рабочей обстановке. Практические навыки должны формироваться с самых ранних этапов обучения. Через навыки только можно понять, к чему у тебя способности. Не беспомощность, а зрелость развивается с трудом, умением, уважением.

Почему презирают отдельные профессии? Так же можно спросить: почему модные презирают одетых просто, а просто одетые – модных? Потому что между ними лежит бездна непонимания друг друга, а внешние признаки – лишь результат этого проявления.

Меняются отношение к урокам, требования и оценка как педагогической деятельности, так и умственной работы учеников. Механистичность и формализм идут из сложившихся требований и установок, которые не из жизни вытекают, но предписываются сверху. Как же возможно научить художника рисовать полотна в учебном заведении или повара сделать искусным мастером блюд в училище! Точно так же невозможно изменить всё реформой. Прежде всего необходимо скорректировать саму систему воспитания в школе, саму жизнь и отношения, чтобы реформа стала органичным рычагом подъёма человека из обывательских условностей и паразитического образа жизни. Реформа есть сама жизнь. Она уточняет, изменяет наши представления, когда практика, наука и жизнь смыкаются в человеке и в материальных, духовных результатах его деятельности.

Будут уводить к тому, что нет базы трудовой и спортивной. Но сколько баз пропадает оттого, что нет людей, нужных школе! Удобных почасовиков набралось сколько хотите. Отвёл часы, как профессор, – и дома.

Для проведения изменений школам нужны будут технические базы. Техническая революция во всех учебных заведениях произведена, но в училищах почти завершена: кабинеты оснащены по всем предметам. В школах и этот вопрос пока не решён. Особенно в сельских, где наглядность и технические средства – на низком уровне. А если и есть проигрыватель, телевизор, тексты классической художественной литературы, то они стоят украшением кабинета директора. Всё это говорит о той же самой системе советской школы. Действует она пока на духе энтузиазма отдельных учителей или руководителей, результаты работы и творчества которых не всегда становятся принципом жизни, как, например, принцип кибернетических устройств по решению проблемных вопросов, хотя методически это уже утвердилось и вошло в жизнь отдельных школ села – в городе работа налажена более стабильно. Нужно обеспечивать сельские школы необходимой методической литературой, словарями, художественными текстами. Ведь и хрестоматийных литературных произведений иногда нет в библиотеке. Какие технические средства помогут там, где не обеспечен требующийся минимум?

Необходима научная основа трудового обучения. Достаточно экспонатов, когда гордились оборудованными кабинетами, которые мало действовали или, вернее, действовали только для проверяющих, а не для детей. Основа есть почти в каждой школе, но она часто самодеятельна, ибо не узаконена.

Был в Томиловской школе Мошковского района Новосибирской области педагог трудового обучения Н. Г. Мастерская его походила на крупную лабораторию: станки, инструменты в порядке рабочем находились, учебники по труду ценились. Ходил тот учитель в простых рубчиковых штанах, в фуфаечке и простой шапке. Но дело знал. Я говорю это не случайно. Встречал я одного директора –
в школу он ездил на машине, одевался, будто с небес заработок падал (а всего два года после института). В школе холодно стало в октябре. Кочегаров не было. Пришёл я в класс в свитере и душегрейке, к тому же у меня бок болел. Этот самодур и говорит: «В моей школе чтобы не видел в такой одежде!» У меня появилось не столько презрение, сколько отвращение к откровенному цинику, который на уроки позволял себе приходить нарядным, но под хмельком. Он был явно неудобен в школе, но удобен там, в районе, потому то имели вес его папа и мама. Как вы думаете, повлияет на него реформа, если он уже защищён? Когда умер Н. Г., ожили баловство, низость, несмотря на высокий уровень формализма, который возглавлял директор, историк по образованию; директор не презирал труд, но почему-то казалось, что внедрял его лишь для отчёта.

Сейчас много стало разговоров о труде, напыщенного пафоса из серии лозунгов, но уходит из-под рук труд, так как он не требует слов.

У нас и слово слишком далеко витает от дела. Маскарад, игра стали символом жизни и даже идеалом. Можно ли что-то изменить в таких условиях? Трудно сказать. Вероятно, можно что-то изменить, если голос рассудка не будет запружен той же властью, которая ратует за обновление.

Когда мы будем понимать, проводить на практике: «Мы учим математику, ребята, чтобы в слесарном деле различать фланцы или отверстия на фланцах; учим геометрию, чтобы строить то-то и то-то», тогда знание не станет обременительным, а ведь чем дальше, тем этот теоретический макулатурный груз уплотняется. Крупные специалисты переучиваются после института, доходят сами до всего или осознают через практику то, что учили наизусть, не зная подчас, для чего.

Надеюсь, скоро начнут признавать значение труда.
В том будет заслуга реформы как очередного этапа революционного движения. Сознание людей может вырасти и выведет их на более актуальную линию, чем документы на бархатном столе.

Вопросы

 

1. Что считаете нужным менять в школе, а что –
утверждать?

2. Есть ли принципиальные, незыблемые основы в педагогической практике и методике обучения?

3. Каким будет место практической работы на производстве, в школе, мастерской? Умения, навыки – не делания только, а жизни, когда ученик способен сознательно выбирать, принимать решения по выполнению заданий.

4. Семья – школа – предприятие (а не «Семья – школа – общественность») и обратно – трафарет. Но в системе реформы?

5. Школа и общественные организации. Вышестоящие организации и школа. Какова ответственность каждой стороны?

6. Какова ответственность коллективов предприятий по отношению к школе?

7. Способен ли рычаг реформы вытянуть школу и то общественное состояние, которое беспокоит сегодня человека будущего?

8. Нужны ли решения, которые снимали бы проблемы в школе, и какие?

9. Что делается конкретно в каждой школе для ввода в действие задач реформы? Всё ли сделано для того, чтобы она срабатывала?

2

 

Азбука моральной культуры входит в сознание и душу лишь тогда, когда в школьном коллективе есть элементарная моральная культура человеческих взаимоотношений. Это – очень простое и одновременно очень сложное дело.

В. А. Сухомлинский

 

Что же есть ценного в современной школе? Ни для кого не секрет – слишком гуманное отношение. Отчего оно идёт? Оттого, что не понимают педагогического назначения. Гуманность нужна там, где идёт человеческое общение, когда ученик не забывает требований. Но отвергать не жестокость, а жёсткие меры нет необходимости. Они не должны быть системой, но элементы жёсткости необходимы: «Все средства хороши, если на пользу дела».

Сейчас порой ученики диктуют условия учителю. Притом, настаивают, грозят, что будут жаловаться. Они приучены к требованиям и применяют их и тогда, когда неправы. «Учитель, заинтересовывай ученика!» – вот какой сегодня звучит приказ. Но почему обратно не ставят вопрос? Ведь не учитель приходит учиться, в конце концов, хотя уча учатся. Я не против того, чтобы ученики отстаивали свои права, но и обязанности забывать как-то уже не к лицу. Нужно воспитывать у детей обязанность не учиться – нужно учить понимать их необходимые требования по усвоению необходимых знаний.

Изменяя учителя, стоит думать об изменении ученика, которого формируют детские сады и родители. Видимо, далеко за рамками социальных институтов лежит семья, где пьянки, драки, разврат разъединяют, ожесточают детские души. Требования к детям из этих семей снижаются, потому что у них уже до школы психика искалечена. Максим Горький, когда закладывалась революционная система преобразования общества, показывал рост сознания масс, противопоставляя сына-борца отцу-пьянице. Мы как-то забываем, что нельзя только методами или мероприятиями изменить сознание человека и его суть. Сознание меняется со знанием, а знание только тогда становится сознанием, когда существует двусторонняя связь. Можно понять примерку в школе, какие-то распри педагогов, но не постоянные склоки, разногласия в некоторых учебных заведениях, когда никто всерьёз не занят процессом обучения. Директор отделывается больше хозвопросами, завуч – составлением расписания, воспитательные мероприятия превращены в увеселительные, а в целом к единому знаменателю не подведено, так как отсутствует педагогический коллектив, который способен формировать ученика, учителя и руководство.

Иногда с трибуны ораторы от школы заявляют о том, что у них сплочённый коллектив учителей, который способен выполнять обязанности по воспитанию подрастающего поколения. Что-то не очень уверенно это говорят, как бы спешат отчитаться и вновь отсчитывать дни и часы, проведённые в школе, потому что коллектив не становится единой хорошей семьёй, в которой, если и есть разногласия, то они родственны педагогической основе.

Надо понять одно: влияние общественных организаций в решении производственных вопросов школы весьма конкретно. Это не формалистический акт проведения бездумно заведённых мероприятий учкома, родительского комитета – это основа, на которую опирается производство, в данном случае школа. Такие прописные истины социалистического руководства некоторым отсебятникам, которые опираются на свои административные права, приходится напоминать. На общественных организациях держится система, они же её игнорируют, отделываясь бездумно цитатами руководителей партии и правительства. Там, где нет системы, речь уже идёт не о реформе – там речь должна идти об упразднении руководства как несостоявшегося или вовсе о расформировании учебного заведения. Ведь именно выработка знания общественной и коллективной жизни, знания здоровых отношений – вот что составляет основу социалистического воспитания.

Педсовет, совет дружины, местный комитет, комитет комсомола и т. д. … Советов и комитетов много, а толку мало. Иногда в общеобразовательном учебном заведении всё есть – линейки, планёрки, кроме одного – творчества и человечности. Я против казённости работы, когда идёт одна отчётность. Необходима работа на уровне научном, педагогическом и человеческом. Мне приходилось встречаться с горькими случаями, когда все мероприятия проводились по заведённому ритуалу, но ничего не решалось, не направлялось, жизни школьной не было, потому что мероприятия проводились не для учеников и учителей, а для отчётности. В Большереченской школе Болотнинского района Новосибирской области за год выдали ученикам около двух десятков грамот за добросовестное отношение к учёбе и общественной работе. Так же награждены и учителя. Но когда коснулись бессистемности в работе школы, то пошли отговорки, не пустили на уроки. «На эту школу опираться нельзя. Здесь директор молодой» и т. д. Делайте вывод. Собственно, иногда школа не даёт урожая, и поле её деятельности приходится пересевать, но тот, кто имеет непосредственное отношение к недостаткам, к завалу, остаётся в стороне. А ведь так не бывает, чтобы причины оставались без следствий. Это в адрес как партийной, так и комсомольской организаций, не говоря уже об отделе образования.

Почему не действуют общественные организации в школе? Потому что никто не ориентирует сознание школьников на самостоятельную и ответственную работу по формированию коллектива. Это самое трудоёмкое занятие – направить на дело коллектив и актив. Можно приказать, заставить, наказать, но возбудить интерес необходимости действий, желания спрашивать и отвечать очень сложно. Вот почему некоторые тянут в хозяйских вопросах, лишь бы не заниматься воспитанием. Некоторые вообще считают, по принципу руководителя на производстве, что директор школы – это хозяйственник. На заводе действительно выпускают детали, изделия, но больше внимания уделяют воспитанию, формированию коллектива. Как правило, тем и сильны цеха, что общественные организации в них действуют и руководитель является лицом направляющим. В школе же директор должен быть главным воспитателем. Здесь нужны люди, умеющие организовать труд и создать коллектив, независимо от того, что существует по должностной структуре. Но у нас система ставить директорами людей без жизненной и педагогической практики, которые знают старое и новое больше по книгам. А ведь быть директором и находиться на должности – не одно и то же.

Вести педагогическую работу с учениками, родителями и учителями – это вовсе не значит вести борьбу против ученика и тогда, когда он прав. Заставляют 6-ой урок сидеть ребёнка, а он не желает. Отстаивает свои узаконенные права. «Ах, какой! Он ещё не хочет у меня слушать, от горшка два вершка!» Но ведь не ученик нагл, а учитель. Конечно, плохо, что ученик не пришёл на занятие, однако в том всё же проявляется не каприз – больше личностное: пусть наказывают, мы ещё поборемся, сегодня – шестой урок, завтра запрут на засов – и такое бывало.

Гуманизм русской школы некоторые хотели бы превратить в сюсюканье. Наказывать справедливо – это даже преступники принимают, презирая тех, кто обвиняет искусственно. То есть каждый поступок должен быть исследован умом прежде всего, а потом уже надо находить действия. Но у нас чаще всего не представления о факте формируются, а берёт верх факт без осмысления. Просто учитель использует полномочия. Хотя у него их так мало.
У учителя есть возможность издеваться, на издёвку отвечать тем же, но речь идёт не об учителе-мстителе.

Дисциплину требовать – со стороны учителя, а ответственность – со стороны ученика. Но то и другое необходимо каждому.

Замечу, что иногда слова слезливой гуманности раздаются из лагерей заключения, особенно от педагогов, которым рассказывают о бессердечных школах. Что ж, верно: некоторые в характере выработали привычку кого-нибудь обвинять, но только не самих себя. Ясно, в лагере жестокости хоть отбавляй, поэтому естественно, что в школе ребята видят другое обращение и отличают хорошее от плохого. Но не надо забывать, что здесь таких строгостей и жестокостей нет, чтобы склоняли головы к педагогам. Видите ли, в колонии рождается представление, как плохи ученики, как плохо ещё средняя школа прививает им умения и навыки. Да, плохо. Но вовсе не от того, что плохо само общеобразовательное учреждение. Плохи те, кто учит плохо. Ведь и в местах не столь отдалённых не так часто встретишь настоящего педагога, который не только смог бы разобраться в душевном состоянии заключённого, но и смог бы понять пробелы тех знаний, что работали вхолостую и перебивали солому в мякину, потеряв зёрна. Общеобразовательная школа тем и отличается от спецучреждений, что опирается на родителей – они занимаются детьми в свободное время. Если родители не выполняют государственных требований по отношению к ним, то их лишают прав, ибо школа не располагает условиями и средствами, имеющимися в спецучреждениях. Даже в ПТУ уже есть специальные люди, которые не только работают в общежитии вечерами и проводят мероприятия, но и строго следят за учебным процессом, досугом курсантов и всеми доступными средствами влияют на воспитанников. Семья порой не является создателем физического и нравственного здоровья детей, поэтому педагогу иногда приходится идти на антипедагогические сделки, чтобы взять под влияние воспитание детей с целью проведения того, что нужно, хотя он может в иных случаях обходиться и без этих средств. Школа не всегда является проводником подобных приёмов.

В восьмом классе я учеников направлял всеми доступными средствами воспитывать в себе средства защиты и борьбы против родителей, если они забывают свои обязанности. Сильный характер отталкивается в лучшую сторону родителей и видит её, а слабый усваивает гадости, если они имеются в семье. Мой отец выпивает, курит. Но я не могу не видеть, как он, перенапрягаясь, трудится, разводит пчёл ради любви к животным и к детям, старается обеспечить сыновей и дочерей медком. Нужно ещё учить понимать хорошее, презирать плохое и видеть необходимое.

Казалось бы, простая формула: «Скажи взрослому человеку или ребёнку: вот это хорошо, это истина и сама правда, которая сделает тебя счастливым, – и он будет следовать ей», но нет же! Истин много, так что каталог пришлось бы составлять, и дело вовсе не в том. Есть не столько истины, сколько понятия о них, которые составляют часть воспитания. Знание этих понятий позволяет человеку не на веру принимать поучения сверстников и взрослых, а осознавать уроки жизни и руководствоваться ими в дальнейшем.

 

3

 

Сама по себе система образования является консервативной и в какой-то мере реакционно-догматической, но, учитывая то, что советская школа всё-таки опирается в воспитании на классиков художественной, философской и эстетической мысли, можно признать: она в чём-то и прогрессивна.

Школа с реформой станет менять свой лицо. Но будет ли улица по-прежнему давить наглостью? Что получится? Скажут: из школьников строится улица и общество в целом. Так-то оно так, да не совсем эдак.

Очень часто у нас под сукно или в сундук кладут настоящее революционно-марксистское понимание и стремление, подменяя их кисловатой реформацией, которая не меняет дело. Всё начинается с уступок.

Что же хотят сказать политики? Да, мы готовы поддерживать хорошее, когда уже жизнь протухшая припёрла к стене. Но то, что раньше шло на уступки всем и всему, теперь у правительства вызывает трезвую оценку. Видимо, оно вынуждено идти на компромисс и пытается решить всё на уровне верхов. Однако это сомнительно, потому что действенность сведена пока до минимума. Ещё не отказались блистать чешуёй, пряча тухлую рыбку. Заставить же измениться тех, кто привык жить и мерить власти старыми мерками, смешно. К новому такие люди больше готовы только на словах, так как многим из них очень трудно быть другими, трудно иначе работать даже под нажимом власти. Ибо они уже имеют опыт осторожно обходить острые углы.

Правительство начало реформу именно со школы – это говорит о том, что скоро оно начнёт подтачивать и свои огрехи. Сами низы уже теперь на реформу могут откликнуться революционно. Имеется в виду: не жевать будут то, от чего дёсны болят, а желудку голодно, но станут разбираться, думать, творить и давать отпор всем захватчикам, которые пытаются благое использовать в корыстных целях.

Мы слишком плохо знаем практическую историю революционной, равно и реформистской, этапности, а потому плутаем в словесах или утверждениях, не внося ничего своего и не имея возможности до конца осмысливать происходящие события.

Может всё остаться без движения в старых руках, когда нарушены законы, демократия: как учили – так и будем учить, какими были – такими и останемся, потому что уже приспособились к коллективным требованиям дешёвого толка; проводниками консерватизма являются руководители, истинные же педагоги – в бессловесном загоне, но они могут заговорить.

В школах сложилась система вводить бездейственно в коллектив новых людей и специалистов. Они не входят с новыми идеями, мыслями и чувствами – у них просто отнимают чувства, идеи и мысли, заставляя силой власти и профсоюза мыслить поголовно так, как мыслят все.

Одиозностью и сверхформализмом пахнут даже материалы газет, отчёты, доклады, лекции, в которые, как и в школьные уроки и за его пределами, насаждают в дело и без дела ссылки на партийные документы и на выступления партийных руководителей. Выдают это за эталон мудрости, не внося ничего нового. Может ли измениться что-нибудь в нашей стране вообще, если сама политика в этом отношении консервативна, я бы сказал, даже догматична? Надо честно признаться, что почти все так делают, и при надобности уходить от подобной цитатности. А ведь были времена документов Совнаркома под Ленинской подписью – они больше выполнялись, проводились в жизнь и на них ссылались… Недавний Пленум ЦК КПСС конкретно указал на формалистический акт идеологического бескультурья. Вот в чём источник и свет формализма. Причина и следствие. Отсюда идёт принижение значения науки, духовной культуры, педагогического опыта, личной инициативы, отчего появляется боязнь.

Можно в таком случае на гнилом или обгоревшем полене качаться над бездной, не понимая опасности гибели не только человека самого по себе или человечества, но и той истины, за которую была пролита кровь.

Догматизм заключается в том, что идеи не находят реального воплощения, а против действий направляют мнимую законность, которая якобы не работает по искоренению язв правопорядка, но при этом забывают социальные язвы.

Важно заметить, что ругали за формализм школу, которая плодит ублюдков, но ведь от школы кто-то требовал, кто-то ставит её в такое позорное положение. Тень длиннее, чем реальный предмет, и под закат растягивается до безразмерности. Она неестественна, как ракообразование, и даже пугает, если случайно посмотреть в её сторону.

В наибольшей степени соблюдать внешнюю форму благополучия стараются у нас в оценивании учащихся. Школа предполагает среднюю оценку, то есть в любом случае – универсальную тройку. Мне кажется, необходимо научно выставлять отметку, исходя из ответа ученика: заработал сегодня «два» – получи «два», ответил на «пять» – получи «пять». Но, оценивая за четверть, необходимо иметь в виду истинные знания, умения и понимание. Этот подход уведёт от формализма. Другое дело, когда новый учитель в запущенном классе не ставит вначале двоек, чтобы способствовать активности при выводе детей на удовлетворительный уровень знаний. Никогда не следует требовать того, что ты не можешь пока потребовать, чтобы не обесценить требование. Это относится и к педагогике, это приемлемо и в государственном масштабе.

Надо различать, на «отлично» выучен учеником урок по учебнику или взят материал учителя, а может, ребёнок сам подготовился по заданной или выбранной литературе… Гибкость ума зависит не столько от оценки, а от способности подвергать познанное сомнению и подавать его уже трансформированным в собственной голове, когда вырабатываются собственные ассоциативные связи и с ними рождаются собственные идеи. Отсюда школьная отметка – это не только регулятор знаний и контролёр, но и способ, метод обучения, которым сложно пользоваться, хотя некоторые и думают, что это просто. Мне кажется, при новом подходе откажутся видеть в отметке угрозу. На оценку нельзя смотреть с точки зрения быта урока, отвергая её или утверждая. Оценка требует философского взгляда, когда в ней уже будет заложено поступательное значение воспитания. Отличная отметка не может помешать развитию, но она и не является гарантией развития личности. Начиная со своих мыслей об оценке, я буду подходить с данной меркой ко всему и даже к собственному мнению.

Вот почему «пятёрки» и «четвёрки» не являются гарантией того, что мы воспитываем хорошего человека. Ибо отметка является мерилом знаний только, но знания могут совпадать с потребностью жить ими или же, наоборот, вызовут протест. Тогда не столько учитель, сколько ученик будет оказывать воздействие на учителя. Чтобы перебороть это, чтобы победить, необходимо быть искренним до конца даже в своих отступлениях… В жизни многие требуют либо победы, либо подчинения. Иногда необходима победа хорошему человеку, чтобы поделиться своим успехом, но в том-то и дело, что плохое наиболее агрессивно и формирует активных деятелей.

Наша школа никогда не вызывала сознательного восторга к учёбе. Если и делалось это, то редкими талантами или родителями, которые часами сидели с ребёнком. Бывают и ученики-самородки, но это часто один-два в классе, остальным ничего не нужно. Хотя я встречал целый класс вполне интересных ребят из школы в селе Кулевча Инжавинского района Тамбовской области. Дети были разбужены, стремились к учёбе. Из 24-х 18 поступили в начальные и средние профессиональные учебные заведения. Но это досталось дорого. У других детей – по сто ошибок в одной письменной работе. Правила знают, а понимать не понимают. Но прежде всего не умеют работать с правилами учителя, не знают, как разложить грамматическую дробь и как потом собрать. Бьются не над понятностью правил и законов, а над обязательностью их заучивания. Оттого члены предложения от частей речи до самого 10-го класса ученики не отличают. Не закладываются элементарные понятия.

Нет осмысления процесса обучения. Да и когда этим заниматься? Требования низкие. У нас проверяют уроки, планы, оформление, но процесса и системы не видят и не понимают. Иногда капля дёгтя течёт в школьное дело, в педагогическую мастерскую вовсе не из школы. Настоящим педагогам мешают районо, райкомы. Потому что ищущие учителя пренебрегают теми нормативами, которые придумали автоматы от педагогики или навязали администраторы, имеющие самое туманное представление об учебном процессе, но зато научившиеся диктовать.
В школьное дело лезут все, кому не лень, ставят кого попало на руководящие должности. Я вообще последнее время почти не вижу педагогов-директоров. Школа – над пропастью, но это же – лицо системы государства. А отрывать туловище от головы – значит говорить о результате, не понимая, каким путём к нему идут.

Очевидно каждому мыслящему человеку, где пробелы собственно школы и где обрывается нить. Но она обрывается не на голом месте – в центре формалистических действий. Ставят директоров райкомы, а утверждает районо. Да и отличаются ли работники районо порядочностью? То взяточники, то циники. Удобно устроились жить, не тревожась о судьбах людей, но зато мечут громы и молнии по цифрам. Говорим о деградирующей личности родителей, но забываем, что есть извращённейшие личности по отношению к детям в среде самих учителей, которых ученики презирают вместе с тем учебником, что штурмует преподаватель. Ловкачи, дельцы устроенные никогда не будут педагогами, потому что не заложено в них семя понимания человеческой души. И дети порой из темноты дома попадают во мрак школы.

Школа начинается с директора и педколлектива, а выражение находит в обучении и воспитании учеников. А раз так, то и реформа должна проходить сверху донизу. Прежде всего необходимо заставить учителя и директора делать то, что они должны, – не ликбезом заниматься, а ученьем. Вот был директор в одной школе. Он обучал русскому языку и литературе: «Так, ребята. Я дам вам задание, а сам поеду за углём в район». Его больше интересует даже не уголь, а сам процесс ухода с урока. Но попробуйте что-нибудь доказать в районо: «Он по делу, он директор…». Его не проверяют ни как учителя, ни как директора. Только держат и крепко держат, ибо он удобен, – такие нужны. Неужели этот человек не понимает, что делает? Понимает и пытается ещё что-то требовать от учителя, хотя не имеет на то морального права, кроме должностного.

Есть вопросы строгой технологии школы, которые заключают в себе методику обучения и воспитания. Но школа – ещё и идеологический инструмент, поэтому она имеет политическую платформу, но не заниматься же ей политикой. Изменения в методике обучения могут произойти весьма незначительные. Мне кажется, беда в том, что многие не владеют той методикой, которая уже разработана современной наукой. И не только не владеют, но не повышают свой общеобразовательный уровень. С невежд спрос низкий: лишь бы молчали, не мешали. Всё, что накопила школа, очень богато и разнообразно, поэтому надежда только на учителя сомнительна. Конечно, учебные пособия регламентируют знания и объём, но далеко не исчерпывают их. Учебники – это отправная точка для учителя, чтобы усиливать способности детей. Не разжёвывать, но объяснять ясно, чётко и объёмно, развивать детей проблемным и разными способами, опираясь на восприятие минимума учебника.

Иногда ведь успех зависит не от системы школы, а от системы работы с классом. Руководитель может вывести класс на такую ступень, которая потребует от педагогов высокого уровня подачи материала.

Детям свойственно сомнение, но в школе порой приучают больше воспринимать непоколебимость законов, оттого потом развивается тяга к рецептам. Особенно эта тяга велика у отличников, поэтому они всегда берут в пример наиболее консервативных педагогов: «А Марь Ивановна не так говорила… А Марь Ивановна не так доказывала…» Что ж из того? Ясно, что правила и законы переиначивать плохо, но допускать не заучивание, а разное толкование возможно, необходимо. Тем более, что многие из этих правил и законов носят сомнительный характер.

Ученики старших классов не допускают каких-либо вариантов. А в институте начинается раскорчёвка всяких школьных правил. Всё остаётся почти то же, но уже идут интерпретации, которые иные преподаватели, хая школы, выдают за новшества и чуть ли не за свои открытия. Но есть пределы интерпретациям, поэтому уже в школе стоит воспитывать не заучивание, а сознательное понимание правил. Тогда ученики будут обращаться к смыслу, а не к рецепту, будут вносить и свою долю осмысления в заучиваемый материал. Мы желаем из ребёнка сделать вундеркинда и делаем порой, хотя создаём человека с долей дебильности, независимо от того, на «5» или на «2» он усваивает материал…

Наряду с колоссальным методическим багажом у нас в школе встречаются консервативные мелочи, которые очень вредно сказываются на раскованности мысли и чувства. Уже в вузе бывший школьник узнаёт, что есть научные школы, которые имеют разные мнения, правила и законы и, более того, иногда вообще допускают свободные толкования. Оттого на школу дети смотрят потом как на заповедник прописных истин. (Иногда даже то, что дают на начальной ступени образования, потом только забывают, не развивают.) От школы ничего как бы не остаётся, но в сущности без школьной базы далеко не прыгнешь. Сильный ученик всё-таки способен перерасти рецепты и интерпретации после того, как он уже начинает вольно копаться в науках сам и вновь сомневаться в педагогах, которые либо всё рушат либо строят непоколебимо здание знаний. Возвращаются вновь к недоверию, но теперь уже на основе собственных поисков научных истин. Молодым людям уже видно, что каждое хорошее имеет ограниченный характер, а потому доходить до всего надо самому, чтобы не быть попугаем. Отсюда сильно развивается любознательность юного ума, который пресекали в средней школе, а потом из-за боязни – в высшей пресекали словами: «Я вам этого не говорил».

Такой путь проходит человек, идущий к знаниям. Тот же, кто идёт в работу, видит, что школа его ничему не научила. Он не умеет применять геометрию и не может произвести элементарный расчёт. Потом какой-нибудь слесарь расскажет и покажет, для чего нужны теоремы, свяжет теорию с практикой. Здесь опять начинается разрушение школы в пределах знаний.

 

4

 

Есть строго установленные требования к тому, что ученик в каждом классе должен уметь. А раз так, то легко проверить, как мы учим. Но попробуйте проверить! Вам найдут тысячи причин в учениках, лишь бы не признавать свою несостоятельность. Конечно, это зависит от учителей, но прежде всего – от системы, процесса учёбы в целом. Умения и навыки как в трудовом, так и воспитательном и общеобразовательном плане должны сохраняться, чтобы был ориентир. А то ведь проверяют больше классный журнал, оценочную систему, в крайнем случае – формально по темам, а не умения и навыки учеников.

Но ведь есть же школы, которые приучают детей к труду, имея соответствующих специалистов. В эти школы идут, потому что зарплата соответствует должности учителя, есть условия для работы, ценят предмет. Говорят, на общеобразовательном уровне главные предметы – математика и русский язык, а труд – пустяк, так как математику и русский сдают везде, при поступлении в любое профессиональное учебное заведение, труд же, естественно, не сдают – он просто является сам по себе мерилом всей совокупности знаний. Было бы гораздо лучше, если бы задачки решали в лабораториях или мастерских на конкретных и практических делах, чтобы становилось видно, где начинается правило, закон и где они заканчиваются, – так и приходит в действие человеческая мысль. Надо учитывать, что решение задач в порядке теоретическом – одно, а применение практическое – другое.

Предельно вредны в школе разговоры о любви к предметам. Заинтересовывать детей необходимо, но один увлечётся математикой – и все хотят быть математиками, не зная, что это такое. Думают: легче же решать задачки, чем делать детали, забывая, что морские корабли, например, математики, физики и конструкторы строят сначала в уме и на чертежах, и это большой труд. Кто-то увлекается литературой, историей и т. д. Учителя довольны, и директор горд. Но где же любовь к труду? Что это я всё – о труде да о труде? Когда же будем говорить о развитии? А всё это и есть развитие как поведения, так и отношения к будущей профессии и к жизни. Я знаю интересный случай. Жил в одном селе конюх. Лошади в колхозе были, телеги с санями ходили. А каких лошадей выращивал! Чистокровных. Ушёл конюх – пришёл новый председатель. Стали таять лошади собственные. Начали покупать за огромные суммы рысаков и тележки на резиновом ходу. Но и рысаки хиреют, и тележки валятся. Так бывает и в большой жизни. Придёт умный человек – сделает дело, но некому это доброе дело нести на плечах, тяжело оно. Председатель многое сделал в колхозе, только конюха не смог заменить, очень любившего лошадей…

Ленин воспитывал революционеров, которые на своём непосредственном рабочем месте смотрели в жизнь государства с классовых позиций. Приходили другие – усиливали террор и уничтожали классовое состояние. Хотя при Сталине классовое сознание сильное развитие нашло, судя по «Поднятой целине» М. Шолохова. К чему я всё это?
К тому же, с чего начал, – с труда и классов. Вот эта самая классовость сознания вещей, целей и идеалов труда формируется жизнью в целом, а школе принадлежит центральное место по формированию детей, властей и родителей, но начинает школа эту воспитательную работу с себя…

Что такое реформа? Это изменение существующего с учётом сильных и слабых его сторон. К реформе имеет отношение всё, что связано со школой. В том числе и финансовая система. Даже не в том плане, сколько платят, а как относятся, как ведут документацию педагогов, как с ними обращаются. Вряд ли преобразование в системе нашего образования сможет изменить те условия, в которых развивается советская школа, потому что придётся рвать старые связи и выращивать новые. А для этого нужны новые условия, которые рождает не только реформа, но и государственное переустройство.

УЧИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА

 

Орган Министерства Просвещения СССР и Центрального Комитета Профсоюза работников Просвещения, Высшей школы и научных учреждений

 

103635, Москва, К-12, проезд Сапунова, 13/15

тел. 228-82-53

 

При ответе ссылайтесь на наш № 18722/54-р

«30» января 1984 г.

 

 

Тов. Наумов!

 

Ваш материал «Формализм в воспитании» очень многотемен. Вы ставите вопросы профориентации, содержания обучения, трудовой подготовки школьников, вопросы процентомании, подготовки педагогических кадров, деятельности детских общественных организаций, ПТУ, спецшкол и т. д. Многие вопросы, которые Вы затрагиваете, уже поднимались нашими читателями на страницах газеты в ходе обсуждения Проекта ЦК КПСС «Основные направления реформы общеобразовательной и профессиональной школы».

Ваши предложения будут доведены до сведения Комиссии по реформе школы.

 

 

Зав. отделом писем

Л. Ермакова

Ой год

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: