ПОДБОР МОЛОДЕЖИ В 15 ОБРСПН

 

Если речь зашла о присвоении очередных воинских званий, то хотелось бы отметить, что эти события в жизни и службе офицеров 15 обрСпН обычно отмечались в организованном порядке. Как правило, ежегодно в августе-сентябре месяце, после сдачи итоговой осенней проверки, командиром бригады назначался определенный день, вернее одна из суббот, когда вновь испеченные старшие лейтенанты и капитаны, изредка майоры в составе практически всего офицерского состава бригады отмечали получение своих очередных воинских званий.

Данное торжественное мероприятие проводилось всегда в одном и том же месте, а точнее в том месте, которое офицеры бригады называли не иначе, как «Ресторан «Корневище». Такое экзотическое название носило небольшое поросшее деревьями пространство между двумя каналами, протекавшими рядом с расположением нашей части. Каналы с ледяной горной водой и редкие деревья, которые росли рядом с каналами, создавали здесь особый микроклимат и прохладу, что в условиях жаркого узбекского климата было весьма и весьма немаловажным.

К «обмыванию» новых воинских званий виновниками торжества, как и положено в таких случаях, закупались необходимые продукты и спиртное, а в «Корневище» завозились столы и посуда из части. Наряду с обычным для праздничного стола набором блюд, подавался также знаменитый и очень вкусный узбекский плов, который готовил один из местных жителей, узбек по национальности, проживавший недалеко от «Корневище».

На мероприятия по «обмыванию» новых воинских званий никого специально не приглашали, но обычно приходили практически все офицеры и прапорщики бригады, которые были свободны от службы. В присутствии командира бригады и его заместителей офицерский коллектив части в организованном порядке, что, как известно, очень важно в большой компании, отмечал получение сослуживцами очередных воинских званий. Когда «обмывание» воинских званий заканчивалось, все его участники по команде командира части или того старшего офицера, которого он назначал на данном мероприятии вместо себя, также организованным порядком расходились по домам, которые были буквально в 50 метрах от «Ресторана «Корневище», что, естественно, тоже было весьма немаловажным фактором, определяющим успешное проведение подобного рода посиделок сослуживцев.

Однако, в 1977 году на обмывании в «Корневище» своего очередного звания старший лейтенант, а также званий моих однокашников по Киевскому общевойсковому и Рязанскому десантному училищу, а также сослуживцев по нашей бригаде, которые были выпускниками других военных училищ, мне поучаствовать не пришлось. В то время, когда это мероприятие проводилось в нашей части, мы с капитаном А.Чубаровым выполняли ответственное задание командования бригады по подбору в городе Ташкенте и Ташкентской области молодого пополнения в нашу и некоторые другие бригады специального назначения Советского Союза. За период с августа по октябрь мы с Александром объездили все районные военкоматы Ташкента, а также городские военкоматы городов Ангрен и Алмалык, где из огромной общей массы призывников подбирали молодежь для нашей и других бригад специального назначения. Молодежь, которую мы подбирали, по здоровью, а также по уровню образования, своим личным, деловым и морально-политическим качествам должны были полностью подходить для службы в спецназе.

К этому заданию командования бригады мы с Сашей Чубаровым отнеслись очень добросовестно. Пришлось пересмотреть в военкоматах огромное количество личных дел призывников, буквально с каждым из возможных кандидатов в спецназовцы побеседовать и определить, выйдет ли из того или иного из призывников «толк» в нашем понимании этого слова, если мы заберем его в 15 отдельную бригаду специального назначения Туркестанского военного округа или в одну из бригад спецназ других военных округов Советского Союза.

Данный вид деятельности оказался очень интересным и весьма полезным для нас с Александром, так как перед нашими глазами прошла масса молодых людей с их личностными особенностями, достоинствами, недостатками и проблемами. И по каждому из них в отдельности нам приходилось принимать то или иное решение. При этом, кроме выполнения задачи, заключавшейся в подборе молодого пополнения для бригады, над нами довлела также ответственность за судьбу каждого молодого человека, который проходил перед нами. Ведь от нашего с Александром решения, в большинстве случаев, зависели их дальнейшие судьбы, как на ближайшие два года, так и на обозримую жизненную перспективу.

В результате, в Чирчикскую бригаду специального назначения мы с капитаном Чубаровым подобрали лучшую, по нашему мнению, молодежь из тех, кого удалось выбрать в военкоматах Ташкента и Ташкентской области. Как представляется, и в другие бригады советского спецназа из Ташкентского сборного пункта прибыло, я думаю, неплохое молодое пополнение, так как особых различий между теми, кто шел к нам, и теми ребятами, которых мы рекомендовали для направления в бригады спецназ других военных округов Советского Союза, мы с Александром, в общем-то, не делали. Однако, тех из допризывной молодежи, кого мы считали лучшими, конечно же, забрали к себе, в Чирчик.

Логическим продолжением работы по подбору молодого пополнения в бригаду явилось то, что меня назначили командовать карантином, что, в общем-то, было весьма логичным – ведь, кто подбирал молодежь, тот и должен командовать ею в карантине.

Однако здесь уместно заметить, что подобное назначение, по существовавшим в 15 отдельной бригаде специального назначения критериям, кроме всего прочего, негласно считалось одним из довольно значимых и явных признаков того, что руководство бригады в обозримом будущем, в далекой или уже довольно близкой перспективе, рассматривает данного офицера, который назначался командовать подразделением молодых солдат, в качестве возможной кандидатуры для выдвижения на должность командира роты. А эта должность была весьма долгожданной для множества командиров групп спецназ 15 обрСпН того времени.

Правда, я, честно надо сказать, несмотря ни на что, особенно не обольщался по поводу данного назначения, так как все офицеры нашей бригады, хорошо знали, что каких-либо реальных должностных «просветов», особенно на ближайшую обозримую перспективу, совершенно не просматривалось. Все должности командиров рот на тот момент были заняты, а каких-то перемещений не предполагалось вплоть до лета 1978 года, когда очередная группа, так называемых, счастливых «академиков» поступит в Военную академию имени М.В.Фрунзе. Только после этого должны были начаться определенные передвижения офицеров 15 бригады специального назначения по служебной лестнице.

К прибытию молодого пополнения в части подготовились очень хорошо, как это всегда и было принято у нас в бригаде. Карантину выделили самую лучшую в части казарму роты минирования, личный состав которой на это время переселили в расположение первого отряда. Старшина карантина прапорщик Леша Озорнин, вместе с замполитом Александром Михайловым, командирами групп Николаем Лымарем и Лорендом Ко, а также лучшими сержантами бригады из первого и второго батальонов, которые должны были выполнять обязанности командиров отделений, еще задолго до прибытия молодежи из Ташкентского сборного пункта, сделали все от них зависящее, чтобы предназначенное для молодого пополнения помещение отвечало необходимым требованиям «Устава внутренней службы ВС СССР». Кроме того, Леша Озорнин получил на складе новое постельное белье и полотенца, в общем, все, что необходимо солдату в армии.

Без всякого преувеличения могу сказать, что молодое пополнение у нас в части в ноябре 1977 года, как это и всегда было раньше, готовились встречать как дорогих гостей. Для этого делалось все возможное и невозможное, чтобы молодые солдаты с первых дней почувствовали, что о них проявляется командирская забота и уделяется максимально возможное внимание. Мне запомнилось в этот период то, что вновь назначенный командиром нашей бригады подполковник А.А.Овчаров карантин посещал намного чаще, чем другие подразделения части, интересовался проблемами, беседовал с молодежью и командным составом.

В связи с вышеизложенным, могу лишь с глубоким сожалением заметить, что, когда писались эти строки, я был немало удивлен и искренне огорчен сообщением о том, как в Магадане в декабре 2003 года из-за того, что командиры и начальники разных уровней не выполняли свои служебные обязанности, более сотни призывников, направлявшихся на службу в пограничные войска, простыли, заболели и в течение длительного времени проходили курс излечения в местных госпиталях и больницах. При этом один из призывников умер от полученного воспаления легких.

Жаль, конечно, что не везде и не всегда в наших Вооруженных силах делается все так, как надо, вернее так, как написано в уставе. Ну, хотя бы так, как это в свое время было у нас, в 15 отдельной бригаде специального назначения. Ведь порой командиру даже думать не надо: «Смотри устав, - как говорят в армии, - Там все написано». И никаких проблем не будет. В этом отношении в Чирчикской бригаде спецназ был полный порядок, что, например, молодым солдатам сразу же бросалось в глаза, как только они приходили в часть. Все в 15 обрСпН, начиная от бытовых условий и питания и кончая плановыми занятиями и общей обстановкой в коллективе бригады и отдельных ее структурных подразделениях, было, если не на самом высшем, то, во всяком случае, на очень высоком уровне.

В то время, когда весь остальной командный состав, назначенный в карантин, готовился к приему молодого пополнения в части, я на Ташкентском сборном пункте окончательно согласовывал списки тех призывников, которые предназначались для 15 обрСпН и для бригад спецназ других военных округов Советского Союза.

В конечном итоге, я, вместе с тремя сержантами, получил предназначенную для нас молодежь, и на трех ЗИЛ-131 мы поехали в часть, где сразу же по прибытии командир бригады подполковник А.А.Овчаров вкратце познакомился с прибывшим пополнением. Он осмотрел стоявших в строю уже, в общем-то, не призывников, но еще, конечно же, и не солдат специального назначения и с удовлетворением отметил, что, судя по внешнему виду, росту, а также основываясь на докладах капитана А.С.Чубарова о результатах работы в военкоматах, можно с уверенностью сказать, что молодежь для бригады была подобрана исключительно хорошая. При этом он в своей короткой речи выразил надежду на то, что все молодые солдаты внесут свой достойный вклад в копилку славных боевых традиций и добрых дел нашей части.

Справедливости ради надо сказать, что ошибок в подборе молодого пополнения для спецназа, нам все-таки избежать не удалось. В такой работе, которую мы с Сашей Чубаровым провели, «определенный процент брака» был заранее предопределен, однако в последующем особых претензий к нам никто, конечно, не предъявлял. Наоборот, многие офицеры части неоднократно говорили нам с Александром о том, что, в общем-то, мы поработали хорошо и подобрали очень даже неплохих ребят. По мнению командиров групп и рот, работающих непосредственно с подобранным нами личным составом, молодежь осеннего призыва 1977 года оказалась намного лучше тех призывников, которые приходили в 15 бригаду спецназ в предыдущие годы.

Работа в том карантине запомнилась мне в мельчайших деталях. Видимо, причина этого была, во-первых, в том, что впервые пришлось выполнять обязанности командира карантина, а во-вторых, потому, что практически со всеми молодыми солдатами я познакомился задолго до их призыва к нам в часть. С каждым из них пришлось побеседовать, а затем наблюдать за ними во время прохождения предварительных и основных медицинских обследований, а также в ходе работы призывных комиссий в военкоматах. По всем из них в отдельности приходилось принимать решение о том, что именно этот, а не какой-то другой призывник должен служить именно в нашей или какой-то другой бригаде специального назначения. Поэтому каждый молодой боец в карантине был по-своему лично мной и Сашей Чубаровым, образно говоря, «выстрадан». Скорее всего, именно данное обстоятельство придавало тогда работе с молодежью, призванной в Чирчикскую бригаду спецназ, особый эмоциональный и творческий настрой и подъем. 

Очень хорошо также запомнилось, как прошел в карантине праздник Великого Октября. В связи с тем, что я в то время был еще холостяком, 7 ноября 1977 года назначил себя ответственным в подразделении, а замполита, командиров групп и старшину карантина отпустил отдыхать в этот праздничный день.

Утром, в 10 часов, по плану, для молодых солдат был назначен просмотр телепередачи о проведении в столице Узбекистана юбилейного парада войск Ташкентского гарнизона и демонстрации трудящихся Ташкента, посвященных 60-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Бойцы расселись на табуретках в ленинской комнате, и мы с интересом смотрели телевизионный репортаж.

По установившейся в Советском Союзе традиции, в ходе юбилейных военных парадов обычно показывали какие-то новые образцы вооружения и военной техники, о чем я и объявил всем присутствовавшим в ленинской комнате молодым солдатам. Поэтому прохождение парадных коробок мы просмотрели, конечно, с интересом, но с особым нетерпением ждали прохождения перед телевизионными камерами боевой техники, надеясь увидеть что-нибудь новое из техники, поступившей на вооружение в войска в последние годы. По мере появления на телеэкране различных образцов техники я давал солдатам некоторые пояснения.

Как помнится, никаких новых образцов передовой советской военной техники нам так увидеть и не привелось, однако возможность удивиться и недоумевать нам все-таки представилась. Это случилось, когда на главную площадь Ташкента, площадь Ленина, выкатили гаубицы Д-30, у которых в качестве тягачей были мощные автомашины «Урал-375». Сначала артиллеристы двигались стройной колонной, однако вдруг, один из тягачей, проходивший мимо телевизионной камеры, заметно задергался, нарушая строй. Потом, двигаясь рывками, начал немного отставать от остальных и, в конце концов, вообще остановился, не доехав нескольких метров до главной трибуны, на которой находилось руководство Узбекистана и командование Туркестанского военного округа. Через мгновение левая дверца «Урала» открылась и водитель, выскочив из кабины, залез на бампер, задрал капот и «нырнул» под него. 

Все, кто был на площади и трибуне, как завороженные смотрели на остановившуюся машину. Мы, находясь перед экраном телевизора, также с напряжением следили за происходившим. Наконец телекамера показала трибуну, где первый секретарь Центрального комитета Коммунистической партии Узбекистана Шараф Рашидович Рашидов с непроницаемым выражением лица смотрел в ту сторону, где остановился этот злополучный, неисправный «Урал». Затем он, несколько нахмурившись, повернул голову и, изобразив глазами молчаливый вопрос и серьезный укор, посмотрел на стоявшего рядом с ним командующего Краснознаменным Туркестанским военным округом генерала Белоножко. Однако командующий округом, глядя туда, где остановился артиллерийский тягач с гаубицей, стоял с непроницаемым лицом, как будто ничего необычного и не происходило, и уж, тем более, совершенно не реагируя на вопросительный и укоризненный взгляд Шарафа Рашидовича, направленный на него.

Понятно было, что в ходе парада войск Ташкентского гарнизона с артиллерийским тягачом случилось что-то непредвиденное. Телевизионные камеры уже не показывали остановившуюся машину. Мои молодые бойцы сидели в ленинской комнате и напряженно следили за тем, что происходило на экране. Некоторые из них поворачивались в мою сторону, и в их глазах читались немые вопросы: «Что происходит? Как это понимать?» Мне пришлось высказать несколько версий случившегося. Молодые солдаты также включились в обсуждение данного инцидента, произошедшего в столице Узбекистана. Праздничное настроение оказалось несколько подпорченным, однако просмотр военного парада в Москве и последовавший за ним праздничный обед несколько подняли настроение.

Через некоторое время у нас в части стало известно, что причиной остановки «Урала» во время военного парада в Ташкенте явилось то, что кто-то перекрыл краник бензопровода, подводящего бензин от одного из топливных баков к двигателю. Пока бензин еще был в трубопроводе, машина двигалась, а затем остановилась практически перед самой центральной трибуной площади Ленина. То, что это была хорошо спланированная акция, имевшая совершенно однозначные провокационные цели, для многих из нас казалось вполне очевидным.

Можно представить, как мне приятно было работать с хорошим молодым пополнением, да еще к подбору которого я имел самое непосредственное отношение. С удовлетворением отмечал я, да и другие офицеры и сержанты карантина, что наши молодые солдаты постепенно овладевают тем минимумом знаний и навыков, которые необходимы любому военнослужащему для начала военной службы, тем более будущему спецназовцу.

Однако, уже в то время, когда представились более обширные возможности по изучению молодежи, чем это было у нас с Сашей Чубаровым в военкоматах, пришлось, к сожалению, убедиться в том, что, несмотря на все наши усилия, мы с Александром в ходе подбора допускали ошибки, которые, как представляется, вполне естественны, тем более, в работе с людьми. Ведь не всегда и не каждому из наших призывников нам с Александром удавалось по-настоящему «влезть в душу», чтобы понять, подходит тот или иной молодой человек для службы в войсках специального назначения или нет.

Именно поэтому несколько человек еще в период прохождения ими курса молодого бойца перевели в пехоту, задолго до начала работы мандатной комиссии 15 обрСпН. Один из них, который, как помнится, призывался из города Ангрен, после того, как его из Чирчика отправили служить в Самарканд, написал письмо командиру бригады, в котором он просил вернуть его обратно в бригаду, расписывая в цветах и красках, чем в худшую сторону отличается та часть, куда он попал, от нашей бригады. На одном из общих собраний личного состава бригады подполковник А.А.Овчаров зачитал его письмо, в котором были такие слова: «Я готов ползком ползти из Самарканда в Чирчик, чтобы вновь оказаться в Вашей, товарищ подполковник, воинской части».

Как это было и полгода назад, в июне, в этот раз, в ноябре, мне вновь предстояло подобрать молодежь в свой «музыкальный взвод специального назначения». Помню, как командир второго отряда капитан В.Шрамко, прибывший к нам вместо погибшего Сергея Марковича Шапиро, тщательно инструктировал меня по принципам и особенностям отбора людей в мою специфическую группу, что я, в общем-то, и без этого инструктажа прекрасно знал. В то время, как Шрамко долго и тщательно подбирал нужные слова и формулировал свои мысли, присутствовавший при этом Игорь Стодеревский эту же мысль с характерной для него прямотой и добродушной улыбкой вновь, как и раньше, выразил коротко и совершенно ясно и точно: «Сергей, ты нам хороших людей подбери, а уж хороших музыкантов мы из них всегда сделаем». После этой фразы Игоря все, кто ее слышал, дружно рассмеялись и пожелали мне успехов в подборе молодежи в «музыкальный взвод специального назначения» нашей бригады.

Как можно представить, кандидатов в «музыканты спецназ» я наметил задолго до их прибытия в нашу часть. Работу по их подбору я проводил еще тогда, когда отбирал молодежь в военных комиссариатах Ташкента и области, поэтому в определении возможных кандидатов особых проблем не было. Однако, как потом оказалось, мне не хватало лишь одного человека, которого из общей массы призывников, конечно же, можно было подобрать без труда. Такого бойца, родители которого жили в Самарканде, я наметил в самом начале работы в карантине и постоянно придирчиво присматривался к нему. В конечном итоге, включил его список молодежи, предназначенной для моего музыкального взвода. После этого молодые кандидаты в «военные музыканты специального назначения» соответствующим приказом командира бригады официально были включены в состав моей группы.

Каково же было мое удивление, когда буквально на следующее утро после роспуска карантина и прихода молодежи в подразделения части, мой заместитель сержант Георгий Петросян после доклада о состоянии дел в группе коротко, но достаточно емко охарактеризовал всех вновь прибывших молодых солдат, при этом, в первую очередь, он поинтересовался тем, как к нам в музыкальный взвод попал именно этот молодой солдат-самаркандец, которого я включил в список в самую последнюю очередь. Оказалось, что Георгию Петросяну, да и другим моим бойцам-музыкантам хватило одного единственного дня, чтобы разобраться, что за «фрукт» к нам пришел. Я был весьма огорчен тем обстоятельством, что мне, к сожалению, не хватило периода отбора молодых солдат и целого месяца работы с ними в карантине, чтобы понять, что подобранный мной кандидат в музыканты, на контрасте со всеми остальными моими подчиненными – «совершенно не наш человек», как охарактеризовали его практически все старослужащие солдаты моего взвода. Устами Петросяна этот боец характеризовался так: «То, что он к музыке не имеет никакого отношения, – это ерунда, не из таких, как он, хороших музыкантов делали, на худой конец барабанщиком бы стал. Главное, что он нечестный, подлый человек. Такому в спецназе и, тем более, в нашем музыкальном взводе вообще делать нечего. Мы с ним служить не будем».

В результате, самаркандца, конечно, сразу же, пока была такая возможность, заменили на другого, более подготовленного для службы в музыкальном взводе солдата, а его определили уже не кандидатом в «музыканты специального назначения», а кандидатом на отчисление из спецназа в матушку пехоту, куда он не сразу, а примерно через полгода службы в бригаде, в конечном итоге, и уехал. А там, на новом месте службы, как стало потом известно, он совершил какое-то преступление и попал под суд и был осужден.

И тогда, когда происходили эти, в общем-то, вполне заурядные и обыденные в службе простого офицера события, и в последующем я много думал над тем, почему же я обратил внимание на этого призывника из Самарканда и, в конечном итоге, взял его к себе, ведь мог же взять любого из сотни возможных кандидатов. Оказалось, что, просто на просто, я расслабился, а именно, образно говоря, «развесил свои уши» для льстивых речей, которые довольно умело и в большом количестве расточал этот, хоть и юный по возрасту, но весьма хваткий и предприимчивый молодой солдат. В течение всего периода карантина он делал все возможное, а порой и невозможное, чтобы вызвать мой интерес к нему. И, как оказалось, ему это, к сожалению, удалось. 

Этот случай оказался для меня весьма поучительным, причем на всю оставшуюся жизнь. С тех пор, общаясь с людьми и наблюдая за ними со стороны, всегда старался и стараюсь, как говорят в таких случаях, «отделять зерна от плевел», то есть не допускаю, чтобы другие люди и, прежде всего, мои подчиненные, источали в мой адрес что-либо хвалебное, тем более, незаслуженное. Наученный на всю оставшуюся жизнь этим показательным для меня примером я всегда достаточно скептически относился к тем людям, которые любят источать лесть. С особой осторожностью я всегда относился к тем, кто «без зазрения всяческой сознательности», как говорят в таких случаях, любят источать льстивые речи, и в основном в адрес своего руководства и начальства. И, что вполне естественно, я всегда с большой настороженностью относился к тем моим, да и чужим начальникам, которые имеют слабость позволять своим подчиненным открыто льстить им. А таких, к сожалению, было достаточно много на разных этапах моей службы. Правда, в спецназе это был, по-моему, единственный случай. Поэтому я считал и считаю, что подобное поведение людей на самом деле унижает и тех, и других.

При этом мой жизненный опыт неоднократно и очень наглядно показывал, что если положение начальника меняется и он уходит, например, на другое место работы или на пенсию, а льстец уже не зависит от прежнего начальника, то в большинстве случаев лесть в адрес прежнего «богожителя» моментально прекращается. Как правило, надо лишь подождать некоторое время, чтобы убедиться в том, что как только ситуация меняется, льстецы начинают с таким же рвением и красноречием славословить уже других своих кумиров и покровителей. Ну, а тех, кого они раньше с таким азартом и рвением почитали, начинают поносить порой также активно, как совсем недавно их возносили к небесам.  

Справедливости ради хочу сказать, что в те времена, когда мы служили в 15 отдельной бригаде спецназ, такого рода «служаки» лизоблюды тоже были, но их процент оказался настолько мал, что говорить о них совершенно не стоит. Ведь в спецназе результаты работы командира по достижению высокого уровня боевой подготовки подчиненного личного состава для выполнения разведывательных и диверсионных задач в тылу противника, как правило, невозможно было подменить никаким славословием в адрес своего командира или начальника. Твое подразделение или подготовлено тобой, чтобы выполнить стоящие перед ним задачи, или не подготовлено. И никакими другими способами, кроме кропотливой работы с подчиненными, свой рейтинг в глазах руководства, в большинстве случаев, невозможно повысить. Основной критерий – это конечный результат в твоей работе с личным составом, то есть уровень боевой готовности подчиненного тебе подразделения, которым ты лично командуешь, а не беспредметное краснобайство, направленное на завоевание дешевого, незаслуженного авторитета у начальства.

Ну, а тех немногочисленных офицеров Чирчикской бригады, которые в данной системе общечеловеческих и спецназовских ценностей пытались смещать акценты от активной целенаправленной работы с подчиненным личным составом в сторону ублажения своих прямых и непосредственных начальников, приходилось изредка поправлять и стыдить. Приходилось напоминать им, что активно, целеустремленно и творчески необходимо работать со своим личным составом, а не с представителями командования нашей бригады. 

 

НОВЫЙ КОМАНДИР 15 ОБРСПН

 

Очередным весьма важным этапом в истории 15 отдельной бригады специального назначения явился конец 1977 года, когда сразу же после итоговой проверки, которую мы традиционно сдали хорошо, полковник В.В.Колесник приступил к передаче бригады назначенному вместо него комбригом подполковнику А.А.Овчарову. А Василия Васильевича переводили на повышение в Москву, где в Главном разведывательном управлении Генерального штаба ВС СССР он должен был стать направленцем на азиатские бригады спецназ, то есть в полном объеме курировать и контролировать их учебно-боевую и повседневную деятельность, в том числе, естественно, и нашу бригаду.

Как мне, так и другим офицерам 15 отдельной бригады спецназ, в тот период представлялось, что осенью 1977 года, в точности повторилась ситуация начала 1975 года, только с разницей по времени ровно в два с половиной года. Я имею в виду схожесть ситуации и настроений офицеров части с тем временем, когда из бригады уходил прежний ее командир полковник Р.П.Мосолов, а в командование 15 обрСпН вступал новый комбриг подполковник В.В.Колесник. Как и тогда, в 1975 году, когда мы провожали Роберта Павловича, так и в 1977 году, когда из бригады уходил Василий Васильевич, чувства у нас были примерно одинаковые. Мне лично, да и многим моим сослуживцам было искренне жаль, что Колесник уезжает от нас. Большинство из офицеров бригады ловили себя на мысли, что нас одолевают такие же чувства глубокого сожаления, которые мы испытывали, когда из бригады переводили на повышение ее прежнего командира полковника Р.П.Мосолова. За два с лишним года руководства бригадой спецназ полковник В.В.Колесник добился многого и завоевал заслуженный авторитет у всего личного состава, хотя он и не был фронтовиком-разведчиком и не имел столь много боевых наград, сколько было у Роберта Павловича.

Правда, несмотря на однозначные успехи в работе и высокий авторитет у подчиненных, В.В.Колеснику все-таки не удалось заслужить того, чтобы личный состав 15 бригады спецназ, как и предыдущего комбрига полковника Р.П.Мосолова, стал называть его «Батей». Однако это уважительное обращение офицеров и солдат к своему командиру, которого удостаиваются, лишь в полном смысле этого слова, настоящие отцы-командиры, как и многое другое, было для Василия Васильевича еще впереди, о чем никто из нас, конечно же, тогда не знал, да и не мог знать. Как потом оказалось, все самое главное и значимое в жизни и службе, было у Колесника еще впереди, в том числе и показатель высшей степени уважения солдат и офицеров спецназа, которые стали любовно называть его «Батей». С уходом из 15 отдельной бригады специального назначения жизнь и служба для Василия Васильевича далеко не заканчивалась – это единственное, что тогда всем нам было совершенно очевидным.

Единственным весьма отрадным и ожидаемым моментом для нас, офицеров 15 обрСпН было то, что, став нашим непосредственным начальником в Главном разведывательном управлении Генерального штаба ВС СССР, полковник В.В.Колесник будет уделять 15 отдельной бригаде специального назначения больше внимания, чем это делали его предшественники в ГРУ ГШ. Как представлялось, Василий Васильевич, хорошо зная наши возможности и проблемы, сможет, пользуясь своей властью, сделать все то, что не удалось сделать, будучи комбригом. Кстати сказать, как всем нам тогда казалось, первое, что безотлагательно необходимо было бы сделать В.В.Колеснику для нашей бригады, – это в приказном порядке снизить интенсивность отвлечения личного состава на строительство различных объектов на территории части.

После того, как Колесник уехал в Москву, в 15 обрСпН внешне ничего особенно не изменилось. По-прежнему, «по возможности», как мы тогда говорили, продолжалась боевая учеба, однако, вопреки нашим ожиданиям, значительно больше, чем раньше, стало всякого рода хозяйственных работ, к которым привлекались спецназовцы, и это в то время, когда надо было усиленно заниматься боевой подготовкой. К тому времени я уже неоднократно на личном опыте убеждался в правоте слов майора А.Голубовича о пагубности для уровня боевой готовности нашей бригады развернутого в ней масштабного строительства, которые довелось мне слышать из его уст в ходе нашей первой обстоятельной беседы после моего возвращения с целины. 

Теперь уже на своем собственном опыте я имел возможность убедиться, что отрыв личного состава на хозяйственные работы в 1977 году осуществлялся постоянно, я бы даже сказал точнее, «планомерно». Если, например, в 1974 - 1975 годах невозможно было снять с любого занятия даже одного солдата, то, с 1976 года, отвлечение личного состава на хозяйственные работы приобретало все увеличивающиеся и пагубные масштабы. А, начиная с зимнего периода обучения 1977 года, этот процесс с каждым месяцем набирал обороты. Ну, а после отъезда полковника В.Колесника в Москву спецназовцы нашей бригады уже больше работали на строительстве различных объектов в части, чем занимались боевой и политической подготовкой. И это, несмотря на то, что каждые полгода одна из рот спецназ 15 обрСпН официально приказом по части освобождалась от занятий боевой подготовкой, кроме политической подготовки и ВДП, и занималась только строительством различных объектов бригады.    

Честно надо сказать, что многим из наших офицеров и прапорщиков было больно наблюдать за набиравшим обороты процессом постепенной деградации нашей бригады, снижением уровня ее боевой готовности и профессиональной подготовки личного состава. Если сразу после переподчинения 15 обрСпН Краснознаменному Туркестанскому военному округу она еще как-то по инерции, пришедшей из Среднеазиатского военного округа, продолжала усиленно заниматься боевой подготовкой, то со временем этот процесс, как уже говорилось выше, мало-помалу начал затухать и хиреть. Чем дальше, тем все меньше и меньше данному важнейшему аспекту в деятельности любой бригады специального назначения уделялось внимания. Тем более, что наше окружное руководство, как было заметно даже нам, молодым офицерам, не особенно и требовало от командования 15 обрСпН выполнения программы боевой подготовки. Различного рода планы и ротные расписания занятий, конечно же, составлялись, регулярно заполнялись журналы по проведению занятий с личным составом подразделений, но из всего запланированного проводилось лишь незначительное количество часов. В полном объеме выполнялась, пожалуй, лишь программа политической и воздушно-десантной подготовки. Все остальное изучалось и отрабатывалось по уже начавшему культивироваться в бригаде принципу: «Как придется».

Не думаю, что в этом была вина нового командира бригады подполковника А.А.Овчарова. Основная причина, скорее всего, заключалась в том, что в те времена Краснознаменный Туркестанский военный округ был округом третьего разряда, и боевая подготовка в войсках округа повсеместно находилась далеко не на первом месте. Это все мы знали и раньше. Ну, а после того, как командованием ТуркВО нашей бригаде была поставлена задача превратить свой военный городок в лучший в Туркестанском военном округе, наши надежды на то, что удастся добиться больших успехов в боевой подготовке, у многих начальников и командиров подразделений бригады пропали совсем.  

Такое смещение акцентов в деятельности 15 отдельной бригады специального назначения вызывало серьезное недовольство настоящих командиров всех степеней. Однако оно сводилось лишь к простому нашему роптанию и ворчанию в кулуарах, что, как можно себе представить, реально повлиять на изменение сложившейся в бригаде обстановки не могло. Нам приходилось точно и в срок выполнять обширные планы строительства, а не значительно снизившиеся в объемах планы боевой и политической подготовки.

Как можно себе представить, неудовлетворение сложившимся в то время в 15 обрСпН положением дел не высказывали лишь те, правда, совершенно немногочисленные офицеры, которые считали развернутое в бригаде строительство наилучшей возможностью проявить себя. Как правило, это были те командиры, которым боевая учеба, а также постоянная работа по воспитанию личного состава была в тягость. Теперь для такого рода командиров наступили самые хорошие времена, когда можно показать свои личные качества, которые они не могли проявить в ходе повседневной плановой боевой и политической подготовки. А теперь в бригаде было создано весьма широкое поле деятельности, где таким офицерам можно себя соответствующим образом показать. И ведь на самом деле некоторые офицеры Чирчикской бригады спецназ испытывали от выполнения хозяйственных работ большое удовольствие, при этом именно они же, как правило, тяготились проведением, например, полевых занятий или занятий по политической подготовке со своим «любимым» подчиненным личным составом.

 Изредка, собираясь, как у нас в шутку говорили, «узким кругом «ограниченных» лиц» за бокалом пива, местного виноградного вина или популярного в то время в Чирчике, да и в Узбекистане портвейна «Чашма» («Источник» в переводе с узбекского), который мы именовали не иначе, как «Офицерский коньяк», многие младшие командиры бригады откровенно возмущались складывавшимся в части положением. Часто в этих беседах звучала мысль: «Неужели, Василий Васильевич не знает, к чему эта стройка может привести. А если завтра, не дай Бог, война? С кем пойдем воевать? Спецназ уже, кроме мастерка, лома и лопаты, ничего в руках держать не может».

Весьма показательным примером того, чем мы в то время занимались, являлась формулировка полученного мной в 1978 году выговора, которая дословно звучала так: «За пропажу бетономешалки». Напоминаю, что это был выговор командиру роты специального назначения. Комментарии, как говорят в таких случаях, излишни…

Кстати сказать, тогда, когда пропала эта злосчастная бетономешалка, ротой командовал замполит роты лейтенант Валера Измалков, а я был в отпуске, но выговор, по ошибке, записали мне. Однако, нет худа без добра, так как при поступлении в академию приемная комиссия обратила на этот факт внимание, и кто-то из ее членов не преминул, к добродушному хохоту своих коллег по приемной комиссии, подколоть меня вопросом: «Так, Вы, товарищ капитан, где служили? В войсках специального назначения или в строительных войсках?»

Думаю, что Василий Васильевич Колесник, являясь в тот период времени, как уже говорилось выше, направленцем в Главном разведывательном управлении Генерального штаба ВС СССР на азиатские бригады спецназ, прекрасно знал о том, что 15 отдельная бригада специального назначения занимается не совершенствованием своего боевого и профессионального мастерства, а хозяйственным строительством, которое было начато еще при нем. Однако, видимо, и его властных полномочий в должности старшего офицера направления Управления ГРУ ГШ было далеко не достаточно, чтобы изменить сложившееся тогда в нашей бригаде положение с боевой подготовкой.

Наверное, поэтому из ГРУ к нам поступали указания типа: «Несмотря на развернутое в 15 обрСпН совершенствование учебно-материальной базы и жилого фонда хозяйственным способом, командованию бригады необходимо активнее изыскивать возможности для более полного выполнения планов боевой и политической подготовки, чтобы не допустить снижения боевой готовности групп специального назначения первой и второй очереди». Естественно, что новому командиру бригады подполковнику А.А.Овчарову приходилось, находясь, условно говоря, «между молотом и наковальней», точно так же, как в свое время и полковнику В.В.Колеснику, буквально выкручиваться, чтобы планы по строительству совместить с планами боевой подготовки личного состава. И как ни странно, нашей бригаде под руководством подполковника АА..Овчарова это с большим трудом, но все-таки удавалось. 

Не смотря на определенное роптание командиров всех степеней и личного состава нашей бригады, которое периодически то в кулуарах, то совершенно открыто на партийных собраниях и различного рода совещаниях раздавалось в отношении «нецелевого использования элитного советского спецназа», результаты этого аспекта нашей деятельности все-таки были налицо. Спецназовцы общими усилиями, но построили боксы для техники и бензозаправочную станцию в автомобильном парке, обложили кирпичом казармы, поставили новый забор вокруг территории части, сделали еще много того, что, в общем-то, радовало бы глаз, если бы мы не знали, какой ценой это все нам досталось. К моменту описываемых событий как минимум четыре призыва солдат и сержантов, пришедших в бригаду в мае и ноябре 1976 года и 1977 года, основную часть своего драгоценного учебного времени провели на строительных площадках на территории части, а также на различных Чирчикских заводах, зарабатывая необходимые нашей бригаде строительные материалы.

Правда, при этом, как уже упоминалось выше, только лишь политической и воздушно-десантной подготовкой все занимались без всяких скидок на стройку. Ход политподготовки четко и, я бы сказал, ревностно контролировал политический отдел бригады, во главе с полковником Н.В.Лысаком, а ВДП – офицерами воздушно-десантной службы под командованием полковника В.А.Ленского. Остальные предметы боевой подготовки солдаты нашей бригады постигали уже, как придется. Соответственно, и уровень боевой готовности бригады, к великому сожалению большинства наших офицеров, постепенно, но неуклонно снижался.

Кроме того, призывавшиеся к нам для переподготовки многочисленные «партизанские» отряды специального назначения также очень активно использовались для совершенствования учебно-материальной базы бригады, вместо того, чтобы хоть чему-то научиться или освежить имевшиеся знания и навыки, необходимые спецназовцу в ходе выполнения боевых задач в тылу противника. В общем, лично мне, да и многим моим сослуживцам, грустно было смотреть на то, как эта самая учебно-материальная база создавалась в основном лишь для того, чтобы она реально существовала и радовала глаз всякого рода проверяющим, но практически очень мало использовалась по ее прямому назначению, то есть в целях содействия повышению уровня боевой подготовки личного состава. Для этого у Чирчикских спецназовцев того периода просто не оставалось времени, так как оно в основном уходило на проведение различного рода строительных и хозяйственных работ.

И если бы не стремление многих командиров всех степеней использовать любую, даже самую минимальную возможность для занятий боевой подготовкой с подчиненным личным составом, то наши солдаты и сержанты того времени, так и не узнали бы, зачем их призывали в войска специального назначения. В этой связи вспоминается случай, произошедший в самом начале 1978 года. Как-то однажды роту, которой я в то время командовал, образно говоря, «не обеспечили работой», то есть что-то из строительных материалов не подвезли с утра, и пообещали, что подвезут после обеда. Понятно, что в таких условиях, в которых находилась в тот период наша часть, на любом из строившихся объектов командир бригады всегда мог бы найти нам объем работы, если бы я ему доложил о возникшей нестыковке в организации работы на выделенном нашей роте объекте. Однако, взяв всю ответственность на себя, я подал роте команду получить оружие и снаряжение и подготовиться к убытию на полевые занятия. Командирам групп была поставлена задача на отработку с личным составом одной из учебных тем тактико-специальной подготовки, а сам я намеревался провести занятие с той группой, в которой тогда не было офицера. Кстати, надо было видеть, с какой быстротой и душевным подъемом бойцы моей роты облачались в свои боевые доспехи. Видно было, что они на самом деле по-настоящему соскучились по столь редким и столь желанным полевым занятиям.

Уже минут через 15 после подачи мной команды по подготовке к выходу на полевые занятия рота стройной колонной направилась в автопарк, через который должна была выйти в направлении 8-го микрорайона города Чирчика, где мы обычно занимались тактико-специальной подготовкой. Можно представить, насколько удивлен был командир бригады подполковник А.А.Овчаров, когда увидел нашу роту, которая в это время должна была находиться на строительном объекте, а она вдруг оказалась в полном боевом снаряжении около ворот автопарка.

«Ну, Сергей Александрович, сейчас командир бригады Вас за своеволие выдерет самым изощренным способом», - с сожалением сказал командир группы моей роты лейтенант Сережа Ершов. Мне пришлось с решительным видом объяснить комбригу, почему, вместо работы на стройке, мной было принято решение провести занятие по тактико-специальной подготовке. Александр Алексеевич, выслушав мой доклад и грустно покачав головой, лишь махнул рукой в знак согласия. Когда же рота уже выходила за пределы части, он вдруг прокричал нам вслед: «Но, чтобы после обеда все были на своих строительных объектах!»

Данный пример достаточно красноречиво свидетельствует о том, как командиры подразделений 15 отдельной бригады специального назначения того времени пытались хоть частично, но все-таки ликвидировать пробелы в боевой подготовке своих подчиненных. Он также наглядно показывает, что и командир нашей части подполковник А.А.Овчаров, как мы прекрасно себе представляли, был буквально зажат в строгих рамках сложившейся в бригаде довольно непростой ситуации. С одной стороны, над ним довлела глыба многоплановой стройки в бригаде, за результаты которой он нес личную ответственность перед окружным, как спецназовским руководством, так и командованием Туркестанского военного округа, при этом как в Ташкенте, так и руководством ГРУ ГШ ВС СССР в Москве. А, с другой стороны, ему надо было умудряться и изворачиваться, чтобы подчиненный личный состав бригады хоть чему-то научить по их основной военно-учетной специальности. Ведь проверки боевой и политической подготовки дважды в год Чирчикской бригаде спецназ, в конце концов, тоже надо было сдавать. Однако, как можно догадаться, проверки надо было сдавать в основном с хорошими, а в некоторых случаях, даже с отличными оценками. При этом, само собой разумеется, что проверки в 15 обрСпН мы сдавали по предметам программы боевой подготовки частей и соединений специального назначения, а уж ни в коем случае не по учебным программам подготовки подразделений строительных войск ВС СССР.

Наблюдая за тем, как в те времена в непростых условиях существовала 15 отдельная бригада специального назначения, а также увязывая с теми событиями, которые происходили в тот период в мире в целом и на южных границах Союза Советских Социалистических Республик, мы, командиры подразделений спецназ 15 бригады специального назначения, вынуждены были периодически задавать себе вопросы относительно того, зачем же мы все-таки служим нашей любимой Родине. И приходили к однозначному выводу и заключению: «Уж точно не для того, чтобы стройкой заниматься, мы сегодня проходим службу в войсках специального назначения».

Мне лично в той ситуации, которая тогда сложилась в нашей бригаде, часто добрым словом вспоминалась моя преподавательница по русскому языку и русской литературе в Свердловском суворовском военном училище Галина Александровна Лисина. Занятия по литературе она проводила самозабвенно и весьма квалифицированно, поэтому суворовцы много почерпнули для себя и своей последующей жизни. Благодаря Галине Александровне и под ее непосредственным влиянием у большинства из нас завершилось формирование того мировоззрения, с которым мы пошли дальше по жизни. Под ее непосредственным руководством в ходе плановых занятий по литературе мы заучили массу цитат и крылатых выражений, которыми постоянно пользовались, применяя их к той или иной ситуации. Кроме того, у суворовцев она пользовалась уважением и любовью, так же, как и у большинства ее коллег – различного рода преподавателей Свердловского суворовского училища. Здесь уместно сказать, что за высокий профессионализм Лисиной Галине Александровне еще в мою бытность в Свердловском СВУ было присвоено звание «Заслуженный учитель школы РСФСР». 

Так, вот, в 15 обрСпН в тот период, который я описываю, мне с завидной периодичностью на ум приходили слова поэта В.Маяковского из стихотворения «Письмо к любимой Молчанова, брошенной им», неоднократно тиражировавшиеся Галиной Александровной Лисиной: «Это, где же Вы, Молчанов, небосвод узрели мирный?» Именно эти слова, как нельзя кстати, подходили к тому положению, которое сложилось в нашей бригаде. На фоне той ситуации, которая складывалась в тот период времени в мире, когда обстановка как в мире в целом, так и на южных границах Советского Союза осложнялась, а мы только и делали, что строили свою собственную учебно-материальную базу. Под обращением «Молчанов» из данной стихотворной строфы можно иметь в виду кого угодно. И командование 15 отдельной бригады специального назначения, и спецназовское командование ТуркВО или Главного разведывательного управления ГШ ВС СССР, и даже высшее военно-политическое руководство страны.

А ведь всем было совершенно ясно, что не могут спецназовцы строить без конца, а конца этой стройке в те времена не было видно. Во всяком случае, нам «с нашей колокольни» окончание стройки в нашей бригаде уж точно, не был виден. При этом мы, младшие командиры, прекрасно понимали, что бесконечно так продолжаться не может, так как небосвод у Советского Союза всегда был далеко не мирный, а тогда, в 1978 году, в особенности.

Конечно, военное противостояние СССР с США во Вьетнаме к тому времени уже закончилось, но там, как известно, советский спецназ, в отличие от других родов войск и видов вооруженных сил, не применялся. Да, и тот регион был слишком уж далеко от Советского Союза. Однако, к примеру, Китай-то находится очень близко от нас. А там, как можно было себе представить, лопатами и строительными мастерками не повоюешь. Достаточно вспомнить события начала марта 1969 года, когда на реке Уссури шли бои с китайцами за остров Даманский. Тогда до применения Дальневосточной бригады специального назначения дело так и не дошло, однако к боевому применению она была близка как никогда. Во всяком случае, несколько групп спецназ этой бригады готовились к заброске в пограничную зону территории КНР с задачей разведки сил и средств Народно-Освободительной армии Китая, которые могли выдвигаться к советско-китайской границе. …  

В этом месте своего повествования, забегая несколько вперед, нарушая хронологию моего повествования и уходя от последовательного изложения описываемых событий, хотелось бы сказать, что тем временем «мирный небосвод узревать», как многие из нас и предполагали, нам пришлось не очень долго. Уже в 1978 году реальная война, а вернее ее тень, о чем офицеры 15 обрСпН, в порыве откровения, так много говорили в кулуарах, не заставила себя долго ждать. К этому времени военно-политическая обстановка в непосредственной близости от южных границ Советского Союза постепенно стала претерпевать серьезные, я бы сказал, радикальные изменения.

Хоть эти изменения в сопредельных в Советским Союзом государствах и вызвали повышенное внимание со стороны специальных служб СССР, а также озабоченность руководства страны, однако в 15 отдельной бригаде специального назначения, в общем-то, ничего не изменилось. Мы, как и раньше занимались строительством и совершенствованием учебно-материальной базы, так же продолжали строить, выполняя указания вышестоящего командования. А ведь то, что к тому времени «небосклон был уже далеко не мирный» было видно многим даже «не вооруженным глазом». 

Во-первых, в апреле 1978 года в Афганистане, непосредственно граничащем с Советским Союзом, произошла Апрельская революция. Во-вторых, в конце все того же 1978 года также у южных границ Советского Союза, в Иране, на который, начиная с 1976 года, была нацелена 15 отдельная бригада специального назначения, развернулось мощное народное движение за демократические преобразования и ликвидацию монархии. В последствии оно переросло в антиимпериалистическую национальную исламскую революцию. 

В этот период времени все у нас в бригаде и наше Командование в Ташкенте и Москве сразу же вспомнили о том, что в складывающейся довольно сложной ситуации 15 бригаде спецназ Командованием могут быть поставлены разведывательные и специальные задачи на территории сопредельного Ирана, которые нам надо будет выполнять в реальной боевой обстановке, а не на строительных площадках.

Всю осень 1978 года бригада, как говорят в таких случаях, «сидела» в повышенной степени боевой готовности и ни на что другое, кроме усиленной боевой подготовки, не должна была бы отвлекаться. Этому также должно было, как мы все рассчитывали, способствовать казарменное положение, на котором находились все офицеры и прапорщики нашей бригады, несмотря на то, что основная их часть проживала в военном городке, расположенном за забором части. Офицеры и прапорщики спали в канцеляриях и бытовых комнатах, где специально для них были поставлены кровати, а питались в солдатской столовой. Однако самое интересное и парадоксальное заключалось в том, что даже в этот период серьезного осложнения международной обстановки в регионе, где могла быть задействована 15 отдельная бригада специального назначения, пресловутое строительство различных объектов у нас на территории части, несмотря ни на что, все-таки так и не прекращалось. 

Не знаю, как бы я поступал, будь я на месте командира нашей части подполковника А.А.Овчарова, но, честно говоря, ему в тот период никто из нас совершенно не завидовал. Даже во время серьезной дестабилизации обстановки в Иране, когда бригаде, казалось бы, надо было как можно быстрее ликвидировать пробелы в боевой подготовке групп спецназ, вызванное длительным отсутствием плановой боевой подготовки, наше окружное руководство, в том числе и Разведывательное управление штаба ТуркВО, как это ни странно, требовало от комбрига точного выполнения ранее утвержденных планов строительства различных объектов на территории бригады. Нам же, младшим командирам, приходилось выполнять приказы командира бригады на выделение личного состава на различные хозяйственно-строительные работы, вместо того, чтобы ехать, например, на стрельбище на стрельбы или заниматься со своими подразделениями тактико-специальной подготовкой или минно-подрывным делом. 

Александр Алексеевич Овчаров, как мог, но изворачивался, пытаясь, по возможности, сократить количество отвлекаемого на хозяйственные работы личного состава бригады, но и его власти порой было совершенно недостаточно. При этом он прекрасно понимал, что кардинально ситуацию в этом плане изменить он совершенно не может.

Как ни удивительно и странно это прозвучит, но стройка в 15 отдельной бригаде специального назначения не прекращалась даже тогда, когда вся территория нашего городка была заполнена колоннами автомашин с прицепами, «под завязку» загруженными боеприпасами, парашютами и снаряжением, и выставленными напоказ американским космическим спутникам фото- и видеоразведки для того, чтобы показать высшему и военно-политическому руководству Соединенных Штатов Америки и дать им понять, что мы полностью готовы выступить для защиты своих интересов на южных рубежах Советского Союза в случае, если США решат вторгнуться в Иран. 

Данная демонстративная акция продолжалась примерно неделю, в течение которой вся автомобильная и специальная техника, а также техника специальной радиосвязи стояла везде в части, где для этого можно было отыскать подходящее место, в том числе и на строевом плацу.

Знали бы тогда наблюдавшие за нами из космоса американцы, что во время построений на плацу, где даже для небольших по составу рот спецназ не было свободного места для построений, так как всю территорию плаца занимали колонны загруженной по-боевому автомобильной техники, командиры подразделений, порой, не только ставили задачи на отработку планов боевой подготовки, но, как ни странно, очень часто отправляли свой личный состав для проведения продолжающегося строительства различных объектов в бригаде.

Думаю, всем нам очень даже повезло, что ситуация в Иране развивалась таким образом, что она не привела к прямой военной интервенции Соединенных Штатов Америки в эту страну, хотя в повышенной степени боевой готовности 15 отдельная бригада специального назначения находилась вплоть до 22 февраля 1979 года. Вполне очевидно, что если бы Соединенные Штаты вторглись бы в Иран, то Советский Союз был бы вынужден ввести свои Вооруженные Силы в северные районы Ирана, как это уже было в нашей истории в 1941 году, сразу же после начала Великой Отечественной войны. Уж кто-кто, а советский спецназ-то из Чирчикской бригады оказался бы там, в Иране, намного раньше всех других советских войск.

Однако, могу с уверенностью и к глубокому своему сожалению сказать, что не все офицеры 15 обрСпН, особенно молодые, а о солдатах я уже не говорю, были в достаточной степени подготовлены для выполнения разведывательных и специальных задач, которые нам могли бы поставить в случае обострения обстановки в Иране. Ведь многие из наших офицеров значительную часть времени, я бы даже сказал, большую часть времени провели на стройках части, а в перерывах между хозяйственными работами чуть-чуть попрыгали с парашютом, чуть постреляли и пару раз сходили в горы. В таких условиях, в которых в то время находилась 15 отдельная бригада специального назначения, до глубокой и всесторонней отработки всех аспектов действий групп спецназ в тылу противника было очень и очень далеко.

А как многим офицерам нашей части хотелось, чтобы все в нашей бригаде было в точности наоборот. Мы ведь прекрасно понимали, что долго так называемое «хозяйственно-строительное благодушие» в 15 отдельной бригаде специального назначения продолжаться не может. И мы, как читатель может догадаться, были правы. В период наибольшего обострения обстановки в Иране одной разведгруппе спецназ под командованием лейтенанта Лорика Ко были поставлены реальные боевые задачи на ведение разведки в северных районах Ирана. Приказ, запретивший реальное применение в Иране разведывательной группы лейтенанта Ко, поступил в штаб 15 обрСпН, когда эта группа уже загрузилась в военно-транспортный самолет на Чирчикском аэродроме перед самым ее вылетом на боевое задание.  

 

⇐ Предыдущая21222324252627282930Следующая ⇒

Поделиться: