Искаженность научных исследований

Несмотря на все сказанное выше, сторонники прерывания бе­ременности очень часто делают решительные заявления о без­опасности абортов. Например, 10 февраля 1988 года на первой полосе «115А Тойау» была напечатана статья о результатах ис­следования, проведенного Брендой Мэйджор среди 600 жен­щин. Она обнаружила, что «большинство женщин, которые де­лают аборты, не страдают от физических или эмоциональных проблем». При более внимательном чтении статьи можно обна­ружить, что 15 % женщин (весьма существенное меньшинство) все-таки имеют депрессивные переживания.

При ознакомлении с отчетом об этом исследовании можно обнаружить и другие важные нюансы. Во-первых, исследователи изучали только симптомы депрессии. Во-вторых, исследование проводилось лишь в 2 временных точках: через 30 минут и через 3 недели после аборта. В-третьих, 6 % женщин отказались от­вечать на вопросы через 30 минут, а 60 % не стали участвовать в исследовании через 3 недели. И, наконец, сравнивая пациен­ток с депрессивными симптомами и без них, Мейджор выявила 6 прогностических факторов, которые способствуют развитию депрессии в ближайшее время после аборта. Каждый фактор встречался у 33-52 % пациенток обследованной группы¹⁰. Как психотерапевт я вижу, что у большинства моих паци­енток с постабортным синдромом (ПАС) имеется длительный период отрицания проблем, в течение которого они неплохо адаптированы. Но я бы интерпретировала 15-процентный уро­вень пациенток с депрессивными симптомами (даже при 60 % не участвовавших в исследовании на третьей неделе) как необы­чайно высокий. И, конечно, было бы очень грубым преувели­чением считать, что раз 15 % — это меньше, чем 50 %, значит, можно делать вывод, что «большинство» женщин никогда не испытывают эмоциональных проблем после аборта.

Приведу другой пример — исследование, опубликованное Нэнси Фелип Руссо в 1992 и 1997 годах¹¹. Руссо руководит ис­следованиями женщин, которые проводит государственный университет штата Аризона. Она использовала данные нацио­нального лонгитюдного исследования молодежи (ЫЬ5У), фи­нансируемого министерством труда США. Это исследование (ЫЬ5У) отслеживало данные об образовании и трудоустройстве нескольких тысяч человек на протяжении более 20 лет. В не­скольких временных точках исследователи собирали данные репродуктивного анамнеза. В 1980 и 1987 годах женщины так­же отвечали на 10 вопросов шкалы самоуважения Розенберга*. Анализируя эти данные, Руссо обнаружила, что женщины, сооб­щавшие о том, что они делали один аборт, не имеют более низ­ких значений по шкале самоуважения Розенберга по сравнению с женщинами, которые не сообщали об аборте. Статьи в газетах цитировали работы Руссо и писали, что ее исследование «дока­зывает», что прерывание беременности не несет никакой угро­зы психическому здоровью женщины. Она утверждала, что все разговоры о ПАС являются «опасным мифом», и использовала свои данные, чтобы добиться отмены законов об обязательном информированном согласии. Эти законы требуют, чтобы жен­щину уведомляли о риске для физического и психического здо­ровья, который влечет за собой прерывание беременности¹².

Многочисленные недостатки и ложные выводы исследования Руссо были подробно описаны в литературе¹³. Я сделаю обзор только самых грубых изъянов.

Во-первых, Руссо решилась на то, чтобы применить свои дан­ные ко всей популяции женщин, сделавших аборты. Выборка ЫЬ5У включала 5 300 женщин. При этом она умолчала в СМИ и даже не упомянула в своей статье о том, что ранее институт Алана Гутмахера (научное подразделение Ассоциации плани­рования семьи) уже анализировал выборку КЬ5У. Также они об­наружили, что только 773 женщины сообщили, что они делали аборт, а более 60 % исследуемых дали недостоверные сведения, чтобы скрыть свои аборты в прошлом¹⁴. Другими словами, в вы­борку Руссо не были включены женщины, которые больше дру­гих стыдились содеянного и сожалели о нем. Хорошо известно, что те, кто скрывает факт прерывания беременности, как пра­вило, испытывает самые выраженные симптомы постабортной дезадаптации¹⁵.

Во-вторых, Руссо обнаружила, что женщины, которые сдела­ли несколько абортов, имеют более низкие показатели по шкале самоуважения, по сравнению с женщинами, которые не делали аборт или делали его только один раз. Однако эти данные почти не упоминались в обсуждениях исследования Руссо, в прессе или в интервью с ней. А это очень ценная информация, если учитывать, что около половины женщин, прерывавших бере­менность, делали это не в первый раз.

В-третьих, даже если рассматривать данные Руссо о женщи­нах, которые делали только один аборт, очевидно, что результа­ты оценки по шкале самоуважения сильно отличаются от «нор­мальной» выборки. Если брать среднее арифметическое оценок, то они очень близки в группе делавших аборт и в группе не де­лавших. Но женщины, делавшие аборт, более часто пользуются крайними оценками шкалы — или очень низкими, или очень высокими. Руссо не учла, что крайне высокие оценки могут быть признаком плохой адаптации, так же как и крайне низкие оцен­ки. Некоторые женщины иногда пытаются компенсировать свои душевные раны, стремясь выглядеть в глазах окружающих очень значимыми и абсолютно самодостаточными. Чтобы повысить свой имидж, такие женщины обычно дают себе самые высокие оценки по шкале самоуважения Розенберга, выбирая ответ: «Я человек очень достойный». Действительно, одно серьезное ис­следование женщин через 3-5 лет после аборта обнаружило, что у 68 % из них есть выраженные истерические черты и у 33 % — нарциссические¹⁶. Каждое из этих личностных расстройств мо­жет так влиять на оценки по шкале самоуважения Розенберга, что высокие оценки будут показателем не «благополучия», как утверждает Руссо, а болезненного состояния.

В-четвертых, показатели по шкале самоуважения Розенберга, использованные в исследовании М1БУ, дают только один точеч­ный «срез» самоуважения женщины (ограниченный возмож­ностями шкалы). Одна и та же женщина, которая показала вы­сокие оценки по шкале самоуважения в один момент времени, могла бы дать совершенно другие ответы, если бы ее спросили о любых негативных событиях ее жизни, таких как аборт, развод или отношения с родителями. Также при таком подходе невоз­можно различить женщин, у которых жизнь была разрушена на протяжении нескольких лет из-за абортов, но на данный момент они справились со своими проблемами, и тех, которые сейчас находятся в стадии отрицания каких-либо последствий, но их ждет нервный срыв в следующем году. Руссо полностью отри­цает существование «постабортного синдрома», руководству­ясь только результатами точечного измерения самоуважения. Аналогично можно измерять температуру тела у пациентов со СПИДом, обнаружить, что в среднем у них температура нор­мальная, и на этом основании сделать вывод, что такого заболе­вания, как СПИД, не существует.

Наконец, измерение самоуважения просто не самый подхо­дящий инструмент для изучения постаборных расстройств. Исследование выявило, что показатели самоуважения могут оставаться относительно стабильными, даже если у женщины наблюдаются сильная депрессия или другие негативные реак­ции на аборт¹⁷. Эти свидетельствует о том, что показатели по шкале самоуважения в большей степени отражают личност­ные характеристики, чем эмоциональную реакцию на аборт, и поэтому могут быть плохим инструментом при исследова­нии реакции на стресс. Более чувствительными инструмента­ми являются шкалы по оценке депрессивных симптомов или тревожности. Но исследование Руссо не включило в анализ имеющиеся в выборке МЬ5У данные об оценке депрессивных симптомов. Эта шкала, состоящая из 20 пунктов, была исполь­зована в 1992 году. Было выявлено, что у женщин, делавших аборты, имеется гораздо больше депрессивных симптомов, чем у тех женщин, которые аборт не делали (или, по крайней мере, не сообщали об этом). Даже если учитывать при анализе такие показатели, как возраст, доход семьи и состояние психического здоровья за год до беременности, все равно, среди женщин, делавших аборт, на 41 % больше тех, кто попадает в зону высо­кого риска симптомов клинической депрессии, по сравнению с теми, кто аборт не делал. Среди них также на 73 % больше тех, кто жалуется на «депрессию, сильное беспокойство или нервозность» через 17 лет (в среднем) после аборта¹⁸. Принимая во внимание то, что многие женщины не раскрывали сам факт аборта в исследовании ЫЬЗУ, эти результаты могут только не­дооценивать действительную степень распространенности депрессивных симптомов среди женщин, которые прерывали беременность.

Ни выборка ЫЬЗУ, ни сама шкала самоуважения Розенберга не были разработаны для исследования постабортных проблем. Поэтому ценность этих результатов относительна. Обработка этих данных может дать какие-то наметки для будущих иссле­дований, как это было сделано с данными по депрессивным симптомам. Попытка Руссо представить показатели по шкале самоуважения как доказательство того, что прерывание бере­менности не представляет никакой опасности для психического здоровья, является примером либо непродуманной интерпрета­ции данных, либо нечестного отчета об исследовании.

⇐ Предыдущая47484950515253545556Следующая ⇒

Поделиться: