Постгравматическое стрессовое расстройство и политика

В книге д-ра Юдит Льюис «Травма и восстановление» отме­чена любопытная особенность: через всю историю изучения психологической травмы красной нитью проходит боязнь общества осознать причины этого явления. Приведем кратко результаты ее обзора.

В конце 1800-х годов тысячи женщин, страдающих от исте­рии, помещались в приюты для душевнобольных. Французские интеллектуалы во главе с Жаном-Мартином Шарко начали продвигать идею о том, что истерия является психическим рас­стройством, связанным с религиозными предрассудками. Они приводили обществу симптомы истерии у больных как научные свидетельства опасности религии. С другой стороны, они счита­ли, что свидетельства о чудесных исцелениях, видениях, а также восторженные религиозные переживания и стигматы с научной точки зрения можно объяснить как проявления истерии. Эти воззрения обосновали и всячески пропагандировали лидеры французского Просвещения, которым нужно было подорвать авторитет Католической Церкви.

В середине 1890-х годов последователи Шарко интенсивно разрабатывали и распространяли его труды. В результате Пьер Жане и Зигмунд Фрейд независимо друг от друга вели иссле­дования причин истерии. Отходя от старых психиатрических подходов, они проводили длительные интервью с женщинами в течение большого периода времени. Как Жане, так и Фрейд быстро обнаружили, что симптомы истерии явно связаны с тра­гическими воспоминаниями и очень часто — со случаями сек­суального насилия. В1896 году Фрейд выдвинул гипотезу о том, что «в корне каждого случая истерии лежит один или несколько эпизодов преждевременного сексуального опыта, относящихся к самым ранним периодам детства». Однако его теория была воспринята весьма прохладно, и в течение года Фрейд пришел в ужас от выводов из его собственной теории.

Истерия настолько часто встречается среди женщин, что если бы рассказы пациентов были правдой и его теория была бы правильной, то он был бы вынужден признать, что «извра­щенные действия против детей» были очень распространены не только среди парижского пролетариата... но также среди венской респектабельной буржуазии, где он работал. Эта идея была абсолютно неприемлема... Открытие Фрейда не могло быть принято без наличия политической и социальной под­держки исследований истерии, где бы они ни проводились².

Вскоре после этого Фрейд начал снова исследовать анам­нез пациентов на наличие в них эпизодов насилия. Он стал развивать идею о том, что эти рассказы были придуманы и яв­ляются эротическими фантазиями. Герман пишет: «На руинах теории психотравмирующей этиологии истерии Фрейд создал психоанализ»³.

Психиатры и общество старались избегать и умалчивать про­блемы инцеста, насилия и сексуальной эксплуатации. Они пред­почли думать, что причиной всего является хрупкость самой женской натуры. Связь между истерией и сексуальным наси­лием не изучалась вплоть до 1970-х годов, когда движение фе­министок акцентировало внимание на проблеме сексуального насилия. Затем, уже только в 1980-х годах, когда появилась со­циальная и политическая поддержка исследований психологи­ческих последствий насилия и инцеста, было повсеместно при­знано, что симптомы ПТСР могут быть следствием психотравмы на почве сексуального насилия.

Следует отметить, что сам термин «истерия» (от греческого слова Ьуз1:ега, т.е. «матка», «утроба») происходит от веры древ­них греков в то, что причина этого чисто женского расстройства находится в матке. Возможно, это древнее поверье перекликается с теорией, утверждающей, что сексуальное насилие может при­вести к длительным психологическим проблемам. Очевидно, что древний мир был знаком с насилием, инцестом и абортами. Вероятно, древние греки заметили, что нервное возбуждение у женщин с истерией особенно часто возникало в связи с любым медицинским осмотром живота или гениталий. Возможно, это и дало начало термину «истерия».

Герман отмечает, что аналогичная цепь: открытие, отрица­ние данных открытия и повторное открытие — прослеживается и в случае с военной психотравмой.

Одной из многочисленных потерь, понесенных на полях Первой мировой войны, явилась иллюзия о воинской чести и до­ блести, присущих настоящим мужчинам. В условиях затяж­ного характера окопной войны огромное количество мужчин не выдерживало непрекращающегося ужаса боевых действий и теряло самообладание. Многие солдаты, беспомощно за­гнанные в условия постоянной угрозы уничтожения, начинали вести себя подобно женщинам с истерией. Они непроизволь­но кричали и плакали. Стояли в оцепенении и не могли дви­гаться. Становились немыми и отрешенными. Они теряли память и способность чувствовать. По некоторым данным, психические расстройства составляли 40% всех санитарных потерь британской армии. Многие официальные лица пыта­лись замять отчеты о психиатрических потерях из-за их де­морализующего влияния на общественность*.

Поначалу психологи объясняли эти расстройства физической контузией, полученной при взрывах, назвав это «снарядным шоком»*. Однако впоследствии военные психиатры начали осо­знавать, что симптомы, похожие на истерию у женщин, могут быть вызваны постоянной угрозой смерти, из чего был сделан вывод о том, что у мужчин со склонностью к «женской истерии» есть какой-то дефект в мужских чертах характера. Военные тра­диционалисты утверждали, что настоящий мужчина — храбрый мужчина — никогда не поддастся страху, но наоборот, проявит отвагу на трудных и опасных дорогах войны. Сторонник таких взглядов, психиатр Льюис Еланд, отстаивал методики лечения, основанные на порицании лени и трусости, угрозах, наказании и электрошоковой терапии.

С другой стороны, д-р Роберт Грэйвс считал, что даже очень храбрые мужчины могут не устоять в чрезмерно стрессовых условиях. Его терапевтический подход был основан на уваже­нии к солдату, поддержке его самооценки, а также поощрении его к возвращению в строй из чувства долга перед братьями по оружию или из чувства ненависти к врагу. Именно эта теория была взята на вооружение американскими военными медика­ми во время Второй мировой войны. Американские психиатры считали, что любой мужчина может сломаться от длительного стресса. Они считали, что лучшее средство от стресса — это раз­витие прочных эмоциональных связей между солдатами вну­три маленьких подразделений. Лечение эмоциональных срывов было ориентировано не на достижение полного восстановления, а скорее на быстрое возвращение в свое подразделение, к тем людям, с которыми их связывало чувство долга. После Второй мировой войны, так же как и после Первой, очень мало уде­лялось внимания тому, как потом жили ветераны, перенесшие боевую психологическую травму.

Интерес к долгосрочным последствиям боевой психологи­ческой травмы появился только в 1970-х годах, когда ветераны, вернувшиеся из Вьетнама, организовали группу «Ветераны Вьетнама против войны». Захваченные антивоенным движени­ем, эти солдаты начали организовывать «группы для-разговоров-по-душам»**, на которых они делились своими рассказами о трав­матических событиях и переживаниях. Таким образом ветераны открыли для себя способ осознания психологической травмы. В группах они приобретали знания и силы, необходимые что­бы противостоять попыткам дискредитировать их храбрость и мужество. Эти ветераны не дали другим забыть о себе и наш­ли поддержку у психотерапевтов, которые тоже считали, что война может вызывать психологическую травму. К концу 1970-х годов политическое давление со стороны ветеранов заставило Администрацию по делам ветеранов разработать специаль­ную программу ОрегаНоп Ои^геасЬ. В рамках этой программы психологическое консультирование проводили сами ветераны. Именно в это время психиатры, работавшие с ветеранами, раз­работали то самое определение посттравматического стрессово­го расстройства (ПТСР), которым мы пользуемся сегодня.

Таким образом, история становления понятий «истерии» и «снарядного шока» показывает нам огромное влияние по­литических и социальных факторов на признание и выявление жертв психологической травмы. В обоих случаях общество в це­лом и психиатры в особенности не хотели признавать реаль­ность психологической травмы. Это не совпадало с их картиной мира и требовало сострадания к «неудачникам, маргиналам и трусам». Герман пишет:

Исследование психологической травмы должно постоянно противодействовать стремлению дискредитировать жертву или просто не замечать ее... Не только пациентам, но и ис­ следователям посттравматических расстройств, постоянно приходится доказывать, что такие расстройства действи­тельно есть. Клиницистов, которые очень долго и очень внима­тельно выслушивают пациентов с психологической травмой, коллеги начинают сторониться, как будто они заразились при контакте с такими больными. А те исследователи, которые начинают слишком углубляться в эту сферу и уходят за рам­ки традиционных взглядов, зачастую оказываются в своего рода профессиональной изоляции⁵.

Абсолютно такая же тенденция наблюдается и в отноше­нии общества и специалистов к постабортной психологиче­ской травме.

⇐ Предыдущая44454647484950515253Следующая ⇒

Поделиться: