Критика позиции Г. Блумера

Надо сказать, что у автора как у исследователя, достаточно часто обращающегося в американскому прагматизму, аргументация Г. Блумера вызывает некоторое удивление. Не его критика позитивизма и бихевиоризма, а неожиданный уход в сферу абстракций. Ортодоксальный прагматист, как правило, так не поступает. Он старается держаться непосредственно в контексте конкретных ситуаций. Г. Блумер же поступает вопреки существующей традиции.

 

Разумеется, позиция Г. Блумера абсолютным большинством американских социологов была воспринята с недоумением. В конечном счете, чуть ли единодушно был вынесен следующий вердикт: для символического интеракционизма Г. Блумера характерны субъективные крайности, вследствие которых он не справляется с социологическим анализом макроструктур, например, государства, культуры и экономики[50]. Высказывается убеждение, что символический интеракционизм является не теорией, а концептуальным каркасом[51]. Критики символического интеракционизма полагают, что он так и не превратился из концептуального каркаса в теорию. Его же сторонники верят, что многие исследователи используют достижения символического интеракционизма, порой не зная об этом.

На наш взгляд, основная беда сторонников символического интеракционизма состоит в их явно недостаточном внимании к устройству социологической теории. И Дж. Мид, и Г. Блумер не уставали подчеркивать, что в общении людей рождаются их установки, т.е. ценности. Но одной этой констатации недостаточно для развития любой социальной, в том числе социологической теории. Теория включает переходы между принципами, законами и переменными. Но всего этого у сторонников символического интеракционизма не найти. Их абстрактные категории представляют собой, по сути, принципы, которыми люди руководствуются в свой деятельности в составе социального целого. Но в таком случае они должны называться. Настаивая на интерпретации событий посредством абстрактных категорий, Г. Блумер не разъяснил способ ее осуществления. А это ничто иное, как концептуальная трансдукция. Она не только не противоречит, а предполагает использование переменных.

Вызывает возражение также использование термина «символ». То или иное понятие выступает в качестве символа лишь тогда, когда оно является знаком другого понятия. Например, если политологическое понятие является знаком экономического концепта, то оно будет символом. Но само по себе оно не есть символ. Язык, ментальность, объектность и процессуальность — это различные способы представления теории. Для различения их не нужен концепт знака. Основатель научной лингвистики Ф. де Соссюр считал любое слово знаком чего-либо. Если придерживаться этой позиции, то можно прийти к пониманию слов, обозначающих отношения людей, в качестве символов. Но она была преодолена теми исследователями, в частности, Л. Витгенштейном и Дж.Л. Остином, которые стали понимать язык как способ действия, а не в качестве обозначения вещей и процессов. Впрочем, и такое воззрение недостаточно в концептуальном отношении, ибо не учитывается статус теории. Его учет как раз и приводит к выводу, что язык является формой представления теории. Все формы представления одной и той же теории концептуально эквивалентны друг другу, но между ними нет знакового отношения.

 

Выводы

1. Символический интеракционизм явился попыткой реализации на социологическом поле потенциала прагматической философии.

2. Сильной стороной этого проекта стало использование языкового представления как наиболее адекватного межличностной коммуникации.

3. Слабая сторона символического интеракционизма состоит в недостаточном внимании к концептуальной трансдукции.

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться: