Глава 16. Должны ли мы убегать вечно?
С острым ножом в руке, ведьма-убийца умирает в сражении со своими врагами. Почему для меня всё должно быть иначе?
Проведя пальцами по своему ожерелью, я использовала заклинание, которое на латыни называется Империум, оно еще известно как Влияние, у клана Маулдхиллов, которые всегда любили делать все по своему. Это отчасти воздействие силы воли, и еще очень важно произносить команды с необходимой интонацией в голосе. Но если всё сделать правильно, другие будут мгновенно подчиняться.
Вокруг меня был страх и хаос, и это помогло. Мой голос прорезался сквозь неразбериху, и я направила его на тех, кто был ближе ко мне, трех лучников, двух солдат и Торн.
- Следуйте за мной! – приказала я, идеально удерживая свой голос.
Они обернулись как один и встретились со мной глазами. Только Торн оказала сопротивление, но она будет повиноваться и без магии. Остальные были внимательные, отзывчивые и крайне угодливые.
Тогда я начала бежать к реке, где на дальнем берегу всё еще боролись кретч и рыцарь. Остальные последовали за мною по пятам, но когда я достигла первой из окружающих нас ведьм, Торн стала по правую сторону от меня. Мы сражались как одно целое с одной единственной целью; четыре ноги, четыре руки, управляемые одним разумом. Я взмахнула ножом, который был в моей левой руке, нанеся удар смертельной дугой – и ближайшая из моих врагов погибла. Краем глаза я увидела, как Торн расправилась с другой ведьмой.
Мы были убойной силой, и с легкостью прорвали окружение. Но когда мы пересекли брод, возле рыцаря было как минимум десять ведьм, которые кололи его. Лиза Дагнейл давя с силой на палку с ножом, пыталась просунуть лезвие в пространство между шеей и шлемом, самое слабое место в доспехах. Но под доспехами была кольчуга, поэтому сэр Гилберт был вдвойне защищен. Тем ни менее, наибольшая угроза его жизни исходила от кретча, который до сих пор сжимал его голову в пасти; металлический шлем был вмят внутрь. Сэр Гилберт стонал от боли и изо всех сил пытался освободиться. Меч выпал из его рук, но он продолжал бить кулаком, облаченным в металлические доспехи, по голове кретча.
Я знала, что мы должны действовать быстро, чтобы ведьмы позади нас не успели перегруппироваться и не преградили нам путь к замку.
- Используйте свои луки! – скомандовала я, и три лучника мгновенно повиновались, выпустив три стрелы в толпу. Одна вонзилась в ближайшую ведьму и отбросила её спиной в грязь. После второго залпа, кретч потряс тело рыцаря как собака крысу, затем бросил его и направился непосредственно к нам. Я встретила его взгляд и поняла что я по-прежнему основная цель.
Я достала метательный нож и швырнула его прямо в зверя; он вонзился по самую рукоятку в правый глаз существа. Два стрелка так же попали в цель. Одна стрела повредила плечо кретча, а вторая попала прямо в его открытый рот и пронзила горло. Следующий нож, без сомнений принадлежал Торн. Она бросила его с такой же точностью и пронзила левый глаз существа. Теперь он был слеп.
Он свернул в сторону от нас и побежал в сторону деревьев, скуля как избитая собака. Через несколько секунд мы достигли сэра Гилберта, двое солдат подняли его из грязи, и начали тащить. Не было времени, чтобы проверить его состояние, но выглядел он неважно. Кровь текла из под помятого шлема. Мы перешли обратно через реку и воссоединились с теми из нашей группы, кто выжил в битве. Сержант отдал приказ, и они образовали щит вокруг раненого рыцаря и солдат несущих его. Но Торн и я сражались за пределами этого щита, и мы медленно отступали к воротам замка.
Не было никаких признаков присутствия мага, и в дополнение к этому – побег кретча, все это ослабило уверенность наших врагов. Хотя они по-прежнему превосходили нас по численности, мало кто нападал вблизи, а те, кто решался, умирали или от моих рук или от рук Торн, в то время, те, кто держался на расстоянии, расстреливались четырьмя лучниками, которые выжили в битве.
Наконец-то мы вошли в замок; решетка опустилась позади нас, следом подняли и мост. Мы, наверное, потеряли треть наших сил, а большинство из тех, кто выжил, были ранены. Тем не менее, нашим главным приоритетом было состояние сэра Гилберта, которого отнесли в большую залу и осторожно положили на стол, где его помощники начали снимать с него доспехи с шипами. Уилл с тоской смотрел на отца, когда тот стонал от боли; кровь продолжала обильно течь из смятого шлема. Его рука была слишком сильно искалечена, и снять с её кольчугу оказалось очень сложным делом.
Оставив его одетым в нижнем белье, помощники попытались снять шлем, но он закричал в агонии. Я подняла руку, предупреждая их, чтобы они остановились, и протолкалась к сэру Гилберту, желая осмотреть его более внимательно. Тогда я покачала головой.
- Шлем нельзя снимать, - сказала я им. – Он умирает. Все что можно сделать, это дать ему что-нибудь от боли.
Челюсти кретча глубоко вдавили металлический шлем в череп рыцаря и повредили его. Мозг травмировался и сейчас отекает, убивая его. Я предполагаю, что он умрет в течении нескольких часов, максимум.
- Нет! Нет! Этого не может быть! – закричал сын, начиная рыдать.
Торн подошла и положила ему на плечо руку, чтобы успокоить, но он сбросил её в гневе и посмотрел на Торн, с ненавистью в глазах. Она отступила на шаг, удивление и боль были на ее лице.
Я вышла вперед, положила руку ему на плечо и заговорила с ним добрый голосом.
- Твой отец был храбрым человеком, Уилл, и его деяния всегда будут помнить. Ты должен быть сильным. В конце концов, ты будешь править здесь.
Мальчик отпрянул от меня, и я снова увидела вспышку гнева на его лице.
- Лучше бы я никогда не приводил вас сюда, - воскликнул он. – Вы стали причиной смерти моего отца!
- Я хотела бы, чтобы этого не произошло, - сказала я ему мягко, – но мы не можем изменить прошлое.
Я обернулась, поманив Торн, и мы покинули зал, чтобы отправиться в свою комнату. В коридоре мы встретили священника, которого сопровождали двое солдат. Без сомнения, его вызвали, чтобы он помолился за сэра Гилберта. Проходя мимо, он посмотрел на меня с полнейшей ненавистью, но я едва взглянула на него.
Вернувшись в нашу комнату, я объяснила Торн новую ситуацию.
- Мы находимся в опасности, - предупредила я ее, - и может, вскоре, придется бороться за свои жизни с теми, кто несколько минут назад был нашим союзником.
- Уилл выглядел очень злым. Я думала, мы были друзьями, - с горечью произнесла Торн. – Как думаешь, он повернется против нас?
- Не имеет значения, что он хотел бы сделать, Торн. Он несовершеннолетний, и значит еще слишком молод, чтобы занять место своего отца. Разве ты не помнишь, что сказал сэр Гилберт? После его смерти, опекуном мальчика станет священник, пока тот не достигнет совершеннолетия. Как опекун он будет править этим замком. Так что нам пора бежать, пока место, которое было нашим убежищем не стало тюрьмой, в которой мы умрем.
- Есть еще одна причина уходить, - продолжала я, - кретч сейчас ослеплен. Я считаю, что он сможет исцелить себя, но это займет время. Поэтому мы должны немедленно отправиться в путь, и увеличить расстояние между нами.
- Но куда нам идти? – спросила Торн, казалось, она была близка к отчаянью. – Должны ли мы убегать вечно? Уилл первый мальчик, который мне когда-либо понравился. Мне кажется, не правильно расставаться в гневе. Может мне попытаться поговорить с ним, когда он немного успокоится.
- Ты лишь потратишь время, Торн. Для нас обеих не безопасно задерживаться здесь хоть на минуту дольше. И как только мы благополучно покинем замок, мы должны разделиться - я так думаю, - наших врагов слишком много, и они никогда не сдадутся. В конце концов, они поймают меня и убьют. Но почему ты тоже должна погибнуть? Клану нужна хорошая убийца, чтобы заменить меня. Ты единственная, кто этого достоин, дитя.
Торн отрицательно покачала головой.
- Нет, я не оставлю тебя. Если ты погибнешь – я стану хранительницей головы. Разве это не то, на что ты надеялась?
Я кивнула, понимая, что она решилась. Я приготовилась к тому, чтобы снять кожаный мешок, и почувствовала опасность, но было уже слишком поздно. Дверь открылась, и в комнату вошли четыре лучника, держа луки наготове. Позади них было еще четверо вооруженных мужчин и священник, отец Хьюитт.
- Сложите свое оружие, или умрете здесь! – приказал он.
Он был крупным мужчиной с широкими плечами и румяным цветом лица. Физически, он был похож, скорее, на фермера, чем на священника, но черная сутана, которую он носил, была новой, с блестящими серебряными пуговицами, а ботинки были пошиты из натуральной тонкой кожи.
Вдруг в уголках моих глаз появились вспышки, предупреждение, что слабость скоро одолеет меня. Я должна была вывести нас из замка как можно быстрее.
- Это такой способ разговаривать со своими союзниками, которые совсем недавно сражались на вашей стороне? – спросила я.
- Сэр Гилберт только что умер и сейчас я устанавливаю правила. Никаких союзов с ведьмами! Ведьмы должны умирать в муках! – закричал он.
- Итак, если мы сложим оружие, мы умрем позже? Что же это за выбор? Я скорее умру здесь, и я скажу тебе так – не все из вас выживут. Я Грималкин, и я уже выбрала тех, кого убью.
- Сдайтесь нам сейчас, - сказал священник, его голос вдруг стал более мягким и приемлемым, - и вы получите честное судебное разбирательство от Святой Церкви.
Мерцание у меня в глазах начало усиливаться. Я должна действовать сейчас, если мы хотим сбежать.
- Слышала я о таких «честных судах», - с насмешкой сказала я. - Что вы будете делать? Давить наши тела камнями или топить нас в ближайшем глубоком пруду? Вот мой ответ!
При этом я достала два ножа и указала ими на священника. Но он мрачно улыбнулся и выглядел уверенным.
Он сказал лишь одно слово:
- Огонь!
Четыре лучника нацелились на нас и выпустили стрелы.
Глава 17. Страшный позор
Моя скорость в бою добыта не с помощью темной магии; это магия моего естества, то, кем я являюсь. Я - Грималкин.
Ведьма-убийца должна быть быстрой. У меня есть скорость. Но будет ли она эффективной против лучников, которые так близко? А как быть с Торн, чья полная сила раскроется только через несколько лет?
В то время как эти бесполезные мысли кружились у меня в голове, мои конечности начали действовать инстинктивно.
Я тренировала свое тело, оно стало моим оружием: все сухожилия, мышцы и кости действуют как одно целое; в таких ситуациях им не нужны команды, которые отдает мозг.
Думать – слишком медленно.
Я прыгнула вперед, наклонившись на бок. Я остановила свое сердце. С помощью клинка, зажатого в левой руке, я отбила первую стрелу в сторону. Казалось, время шло очень медленно. Я подумала про Тома Уорда, который умеет замедлять время, и засмеялась. Ведьма-убийца тоже может это делать – но по-другому. Убийца движется настолько быстро, что складывается впечатление, словно другие замедляются.
Это не темная магия; это магия моего естества; магия того, кем я являюсь?; магия моих интенсивных тренировок. Я Грималкин!
Я существую «сейчас» и сею смерть.
Я отразила ещё одну стрелу и посмотрела вправо. Движения Торн были зеркальным отражением моих. Мы расходились, сходились и снова разделялись, как потоки воды, бегущей через острые камни. Я хорошо ее обучила и не могла желать для себя лучшего ученика. Когда я умру, она заменит меня. Ни один другой из Малкинов не сможет противостоять ей в бою.
Теперь я среди своих врагов и начинаю резать их. Один из лучников вскрикнул и упал замертво. Мне придётся забыть, что совсем недавно я сражалась рядом с этими людьми. Мы подошли к ним настолько близко, что они уже не могли использовать свои луки. Ситуация изменилась. Или наша жизнь или их. Они тоже это знают. Таковы правила боя. Или убиваешь ты, или умираешь от рук противника. Значит, мне придётся убивать. Я убивала снова и снова, и крики умирающих казались такими далекими.
Я позволила сердцу биться; кровь заструилась по артериям.
Я кружилась, резала, поворачивалась и снова атаковала. Кровь моих врагов была повсюду; в течение нескольких секунд я доберусь до священника. После того, как он умрёт, мы отправимся к воротам. У нас может получиться, у нас есть шанс. Мы можем убежать.
Но затем, слишком рано, мое дыхание застряло в горле, и грудь прорезала острая боль.Слабость быстро поставила меня на колени. Это яд кретча. Я пыталась с ним справиться, но мир погружался во тьму.
Это смерть?
Моя последняя мысль была о Торн. Она так молода, и теперь она тоже умрет. Я почувствовала мимолетное сожаление о том, что навлекла на нее опасность. Затем наступила темнота, и я забыла все.
Но я не умерла тогда. Я проснулась в темноте с привкусом крови во рту. Я была надежно связана.
Железные кандалы сковали мои руки и ноги вместе; прикосновения к металлу были болезненными, и я чувствовала, как железо жжет мою кожу. Я лежала на спине напротив влажной стены. Я хотела повернуться налево, но смогла это сделать лишь наполовину. Другие цепи, тянувшиеся от моих ног к железному кольцу в каменном полу, ограничивали мои движения.
Тем не менее, мне удалось сесть и придвинуться спиной к стене. Несмотря на кромешную тьму, я могла хорошо видеть даже в самых темных уголках подземелья благодаря ведьмовскому зрению. Воздух был пропитан смертью. За многие годы здесь умерли десятки людей, или даже больше. Сэр Гилберт казался добрым человеком, но очевидно, что и он заключал людей в подземелья. Некоторые из них закончили в этой тюрьме свои дни. Какие они совершили преступления? Я задумалась над этим.
Однако для меня это не имело значения. Мое преступление состояло в том, что я ведьма. В руках священника меня не ожидало ничего, кроме боли и смерти. Провидица однажды предсказала мою кончину, но я умерла в бою с ножом в руке, а не будучи беспомощно закованной в цепи. Но предсказание не всегда бывает точным –случаются и ошибки.
Я утешила себя мыслью, что мои мучители, по крайней мере, не смогут найти голову Дьявола. Я слишком хорошо спрятала ее. Сделать это будет под силу только очень сильным ведьмам или магам, но для этого им сперва нужно попасть в замок. Как сказал мне рыцарь, эти стены могут выдержать двухнедельную осаду. С каждым днем, в течение которого голова находится в безопасности, у Тома Уорда становилось больше шансов, чтобы найти способ уничтожить Дьявола навсегда.
Слабость, казалось, уже прошла, но в данный момент это было не так уж и важно. Будучи связанной железными цепями, у меня было мало шансов на побег. На мне до сих пор были кожаные ремни и ножны, но они были пустыми – оружие пропало. Тем не менее, у меня еще оставался один козырь –немного моей магии. Я сохранила ее для того, чтобы применить в крайнем случае. Мне нужно с большой осторожностью выбрать время, когда использовать эти драгоценные остатки. Если я ошибусь, больше не останется надежды.
В это самое время я услышала первый крик. Он был тонким и высоким, надолго застыл в воздухе; кричала женщина – было ясно, что она страдала от невыносимой боли. Вопль повторился снова, и волосы у меня на затылке зашевелились от ужаса. Кого-то пытали.
Была ли это Торн?
Секундой позже мое сердце ушло в пятки. Я услышала, что мои догадки подтвердились.
- Пожалуйста! Пожалуйста! – умоляла она. – Не делайте этого – все, что угодно, только не это!
Торн была храброй и бесстрашной. Какие пытки могли заставить ее умолять так, как сейчас, сделать ее голос таким высоким и дрожащим?
Я не могла оставаться в стороне и просто слушать, как она кричит. Но сначала я должна была увидеть всю ситуацию, и у меня были средства сделать это, без использования больших запасов магии из своего ожерелья. Я хотела еще раз применить шаманскую магию, и еще раз покинуть свое тело в виде духа.
Я пропела нужные слова, и сделала это с нужной интонацией, и сконцентрировалась на своей воле. На секунду у меня потемнело в глазах, и затем я воспарила над моим прикованным телом, в мире, окрашенном в зеленые оттенки. Я посмотрела на себя вниз, у меня были закрытые глаза и устойчивое, глубокое дыхание. После я поплыла в сторону дверей подземелья; мой дух прошел прямо через них.
Выйдя за пределы камеры, мне не составило труда найти комнату, в которой пытали Торн. Она находилась слева от моей. Дверь была широко открыта, и охранник, тело которого светилось зеленой жизненной силой, стоял снаружи, прислонившись спиной к стене. Оказавшись внутри, я все поняла с первого взгляда.
Торн лежала на спине, привязанная к металлическому столу толстыми веревками. На ее голых плечах и руках была кровь. Грузный мужчина, оголенный по пояс, стоял над ней; его волосатая грудь и кожа блестели от пота. В правой руке он держал шило –которым неоднократно колол тело Торн. Они пытались найти то место, где к ней прикоснулся Дьявол; место, где она не будет чувствовать боли; место, которое докажет, что она ведьма.
Все это было абсолютно лишним: было ясно, что мы ведьмы; мы этого не отрицали. Тем не менее, священник находился поблизости. На его тонких губах играла улыбка. Он наслаждался процессом.
И только тут я поняла, почему Торн так кричала и умоляла не делать этого. Это не имело отношения ни к тому, что в ее тело вонзали шило, ни к невероятной боли, которую она должна была испытывать. Нет, причиной ее ужаса был инструмент в руках священника.
Это были ножницы, которые принадлежали мне; те, которыми я отрезала кости больших пальцев своих мертвых врагов. Остальное мое оружие было сложено в аккуратном порядке на небольшом деревянном столе, в дальнем углу комнаты. Но, видимо, у священника имелись определенные знания про ведьм, и потому он выбрал именно ножницы.
Отваренные в горшке, подкрепленные правильными ритуалами, кости больших пальцев приносят темную магическую силу своему обладателю. Но потеря собственного большого пальца является для ведьмы одной из самых худших вещей, которые могут с ней произойти. На нее ложится большой позор: все, чего ведьма добилась в своей жизни, приравнивается к нулю и становится недействительным. Это самая страшная судьба для ведьмы-убийцы. Будучи возвышенной, она, та, которую боялся и уважал весь клан, сразу становится не более, чем объектом для насмешек.
Хотя для ведьмы и возможно пережить потерю своих больших пальцев, большинство умирает от шока после такой процедуры. Но даже если кости отрезаны после смерти, могут быть последствия. Считается, что мертвая ведьма с такими увечьями не может переродиться; она не может вернуться и снова ходить по земле. Она должна навсегда остаться во тьме.
Неудивительно, что Торн умоляла не делать этого. Для нее худшей участью будет бесчестье и потеря уважения. Она надеялась стать не только величайшей убийцей клана Малкин за все времена; она хотела, чтобы такая репутация закрепилась за ней и после ее смерти. Клацая ножницами, священник угрожал навсегда отнять у нее ее эту мечту.
Я быстро оценила ситуацию, отметив еще двух других охранников, стоящих у дальней стены. Итак, необходимо было справиться с четырьмя мужчинами внутри и одним снаружи, при входе.
Я поплыла обратно к своему телу, стараясь передвигаться как можно быстрее. Наконец, я открыла глаза и начала использовать последний из своих магических запасов. Для этого мне пришлось опустить голову и высунуть язык настолько далеко, насколько это было возможно. Добравшись до ожерелья и обхватив его языком, я начала его крутить, пока не нащупала последнюю мощную кость большого пальца. Затем я положила ее в рот и медленно начала высасывать из нее силу, наполняя свое тело последней магией, которая осталась у меня. Когда все было кончено, я выплюнула ее и сосредоточилась на одиноком охраннике, который стоял возле дверей камеры.
Последних капель магии, конечно, было недостаточно чтобы заставить его войти в мою камеру и освободить меня от цепей. Но я могла привести его к себе другим способом – заставить его сомневаться; его долг – охранять проход, никого не пропуская в камеру пыток, и в то же время ему нужно быть уверенным, что я надежно прикована. Я использовала простое заклинание, которое наполнило его ум мыслями обо мне.
Секундой позже он вставил ключ в замок, запирающий мою камеру, повернул его, открыл дверь и вошел внутрь. Он сделал два шага вперед и пристально посмотрел на меня. Я затаила дыхание. То, что я собиралась сделать, было трудным, и у меня была всего одна попытка.
В моем левом нижнем зубе мудрости была полость. Я просверлила в нем глубокое тонкое отверстие с помощью инструмента, который выковала специально для этой цели. В зубе была спрятана тонкая игла, покрытая ядом, который разрушает волю человека и сделает его достаточно послушным для того чтобы повиноваться чужим командам. К этому яду я вырабатывала иммунитет в течение многих лет, регулярно принимая очень маленькую дозу, и постоянно увеличивая ее; таким образом, я могла хранить отравленные иглы у себя во рту без каких-либо последствий.
Я надавила кончиком языка на ложную «крышечку» зуба и высосала из открывшейся полости иголку. Секундой позже я уже сжимала ее губами. Я много раз практиковала этот маневр, но игла была крошечной, а охранник был все еще достаточно далеко от меня: успех был не гарантирован.
В последний момент он начал разворачиваться, чтобы уйти. Какой-то инстинкт самосохранения, должно быть, подсказал ему об опасности. Но было слишком поздно. Я плюнула иглу с огромной силой, и она попала ему в шею, чуть ниже правого уха. Он пошатнулся и чуть не упал; на его лице застыло недоумение.
- Посмотри на меня! – приказала я. – Слушай все, что я тебе говорю, и подчиняйся беспрекословно.
Охранник уставился на меня. Яд уже начал действовать: мужчина шумно дышал, открыв рот, и слюна капала с его нижней губы стекая вниз по подбородку.
- Освободи меня от цепей! – велела я.
Он приблизился и сделал то, что я просила, но яд замедлил его движения, и он долго возился с ключом. В любом момент священник мог отрезать большой палец Торн, но, чтобы стать свободной, я должна была терпеливо ждать и оставаться спокойной.
Наконец-то я была свободна. Я взяла оружие охранника – два кинжала и тяжелую дубину. Я могла убить его, но в этом не было никакой необходимости. Вместо этого я сказала ему, чтобы он лег и уснул крепким сном. Он захрапел прежде, чем я покинула камеру.
Надеясь на чудо, что я больше не услышу криков Торн, я вышла на цыпочках в коридор. Появившись в дверях пыточной, я сразу же начала атаковать. Священник крепко держал левую руку Торн и все ближе подводил к ней широко открытые лезвия ножниц, готовясь отрезать первый большой палец.
Прежде, чем я успела подумать, я метнула кинжал левой рукой. Мое оружие, в частности, метательные ножи, идеально подходили для своей цели – они были тонко сбалансированы и откалиброваны. Я постоянно с ними практиковалась. Это же было незнакомое оружие, и, кроме того, предназначенное для рукопашного боя – никак не для метания. Так что у меня не было особых шансов.
Обычно, я бы кинула нож в горло или глаз; или броском сразу бы убила священника. Но на этот раз я специально попала ему в плечо; оно было легкой мишенью, и это заставило уронить его ножницы из руки. Кроме того, у меня на него были другие планы: если будет необходимо, я всегда могу убить его позже.
С другим кинжалом и дубиной я напала на двух охранников. Я не думала; мое тело просто действовало, руководствуясь долгими годами тренировок, в то время, как разум наслаждался процессом сражения.
Я действовала настолько быстро, что первый умер, не успев даже вскрикнуть; второй, вероятно, выжил, но удар клинком в висок, заставил его потерять сознание. Все это длилось не более двух секунд. Оставался лишь громадный мучитель, по-прежнему державший в руке шило, которым он колол тело Торн. Он хотел ударить им и меня, но я отбила шило дубиной и убила его, загнав кинжал ему под ребра, в самое сердце.
Священник стоял на коленях, всхлипывая от боли. Я отбросила дубину в сторону и, когда стала вытаскивать кинжал из его плоти, он закричал; я использовала кинжал чтобы перерезать веревки, которыми привязали Торн к столу. Крики священника не пугали меня; его завывающий голос был высоким и подрагивающим и ничем не отличался от крика девушки, которую пытали. Так что никто не придет сюда и не проверит всё это.
Нам было необходимо покинуть замок, и я хотела использовать священника в качестве заложника. Основной преградой на пути к нашему спасению были оставшиеся лучники. Они могли убить нас на расстоянии.
- Ты в безопасности, - сказала я Торн, помогая ей встать со стола. – Я знаю, что тебе больно, и ты пережила страшные вещи, которые могут помутить разум даже сильной ведьмы. Но сейчас важно, чтобы ты собралась и приготовилась к новым испытаниям. Ты готова – или тебе нужно несколько минут, чтобы прийти в себя?
- Я готова, - ответила мне Торн хриплым голосом, но при этом храбро улыбнувшись. Я гордилась ею в тот момент; она добьется больше того, о чем я когда-либо мечтала.
- Но сначала нам нужно забрать голову Дьявола.
Я вернула свои ножи и ножницы назад в ножны и оторвала кусок ткани от рясы священника, чтобы заткнуть ему рот. Когда я потащила его вперед, он даже не пытался сопротивляться; он выглядел испуганным. Мы достигли наших покоев без приключений, и вскоре кожаный мешок снова был у меня на плече.
Толкая священника перед собой, мы вышли во двор замка. Снаружи было темно, и на небо затянули тяжелые тучи, до рассвета оставалось около трех часов. Это затруднит работу лучникам.
Караульный стоял спиной к опускной решетке. Он провел перед нами факелом, когда мы подошли. Сначала солдат заметил фигуру священника, и я видела, как почтение и уважение на его лице сменились чувством недоверия и страха, когда он заметил перекошенное лицо священника и его окровавленную руку, зажимающую рану на плече.
Глава 17. Продолжение
Я поднесла нож к горлу священника.
- Мы покидаем это место! Дай нам пройти или он умрет!
Дрожащими руками солдат начал поднимать решетку крутя ворот. Лязг и грохот цепей гулом отдавался в темноте. Это может привлечь внимание. Другие стражники могут задаться вопросом, почему кто-то покидает или, прибывает в замок в столь поздний час.
Я услышала голос со стены.
- Кто идет? Покажитесь!
Мы подошли ближе к стене и укрылись в тени. Решетка поднималась очень медленно. Наконец-то она была на достаточной высоте, чтобы присесть наклониться и затем пройти под ней.
- Достаточно! А теперь открывай ворота! И быстрее! – сказала я, схватив священника за волосы, и приставив к его глотке нож.
Испуганный солдат решил поторопиться и быстро открыл ворота, потянув их на себя. После того, как они широко распахнулись, за ними показалась вторая решетка и опускной мост. Солдат не заставил просить себя дважды и начал поднимать вторую решетку, крутя ворот, на этот раз быстрее.
Но я уже слышала отдаленные крики и быстрые шаги, которые приближались к нам в темноте двора. Мы не пересекали первые ворота, боясь, что лучники смогут атаковать нас по бокам, так же как в прошлый раз, когда мы только пришли сюда и они направили на нас стрелы. Мы приготовились к атаке, и пристально всматривались в темноту, используя своё ведьмовское зрение. Оказалось, что наши преследователи не были лучниками; к нам приближалось трое мужчин, вооруженных пиками.
- Они твои, Торн, - прошипела я. Я знала, что после пережитых пыток, скорая битва быстрее вернет ее в прежнюю форму.
- Все трое?
- Да, но сделай это быстро!
Торн побежала им на встречу, чтобы встретить их так, как я ее учила. Она была быстрой, и ее боевые навыки практически достигли совершенства. Некоторые из них были приобретены после долгих часов практики тренировок, но были и такие вещи, которым нельзя было научить; Торн родилась с этим искусством. С непревзойденным изяществом она уклонялась от ударов пик солдат, ее ножи так и мелькали, и за считанные секунды нанесли смертельные удары всем троим.
Я смотрела и понимала, что менее, чем через два года Торн достигнет моего уровня.
А что дальше?
В конце концов она будет способна победить меня, как я когда-то победила Кернольд. Мысль об этом принесла мне счастье, а не страх. Я не хотела жить после того, как моя сила начнет угасать. Было приятно осознавать, что у меня будет преемник.
Солдат уже начал опускать мост, но послышались и другие шаги, которые двигались в нашу сторону. На этот раз я не просила Торн атаковать. Один из тех, кто приближался, был меньше за остальных. Это был Уилл, сын погибшего рыцаря.
Группа остановилась примерно в двадцати шагах от нас – пять человек; рядом с мальчиком стояли двое последних, выживших, лучников.
- Отпустите отца Хьюитта! – воскликнул мальчик. – Грех вредить священнику!
- Прикажи своим людям опустить оружие, и я позволю ему жить, - тихо сказала я. – Если откажешься, я убью это жалкое подобие священника, и ты будешь в ответе за его смерть.
- Ты виновна в смерти моего отца! – закричал Уилл в истерике. – Теперь ты тоже умрешь!
Он положил руки на плечи рядом стоящих лучников.
- Цельтесь ниже! – закричал он. – Они будут пытаться нырнуть под вашими стрелами.
Лучники подняли свои луки и выстрелили.
