Изменение взглядов на природу управления
С появлением кибернетики, как мы отмечали в первой главе, слово "управление" приобрело значение широко распространенного явления в природе и обществе. "Воздействие кибернетики на мышление вызвано разработкой новых обобщенных приемов и принципов исследования организации материальных систем... Н. Винер и другие создатели кибернетики, распространив идеи и принципы теории управления на качественно различные объекты, причастны к созданию нового типа видения сложных систем".
Эта экспансия кибернетического подхода оказалась не вполне оправданной. Она способствовала, с одной стороны, реанимации старых телеологических взглядов на происхождение и источник изменений объектов окружающего нас мира, а с другой - затушевывала сугубо социальную природу такого феномена, как управление, тормозила его рассмотрение в качестве объекта социального познания.
Напомним справочно, что в рамках телеологического подхода (от греч. telos; род. падеж teleos - завершение, цель; телеология - учение о целесообразности) выделяется несколько интеллектуальных течений: религиозное, антропоцентрическое и имманентное. В религиозном варианте телеологии целесообразность устанавливается внешним образом божественной причиной и является важным понятием для совокупности религиозных доктрин о сущности и действиях Бога (в теологии, деизме, пантеизме, христологии). Сегодня следы этой концепции можно найти в эзотерической философии и в историко-культурологических исследованиях (А. Тойнби, например).
В антропологическом варианте понятие целесообразности получает принципиально важное значение. Здесь все сводится к тому, что центром и высшей целью мироздания является человек, и сам мир создан "ради целей человека".
В античной философии эти идеи шли от Сократа, позднее они развивались представителями патристики, схоластики и некоторыми философами Нового времени (X. Вольфом, например). Установка антропоцентризма содержится в католической философии Тейяра де Шардена, в экзистенциализме, в философской антропологии (философия жизни Дильтея, феноменология Гуссерля, философское постижение человека Шелера и др.), а также в широком идейном течении второй половины XX в., претендующем на новое философское понимание человека.
При имманентном подходе считается, что целесообразность внутренне присуща всей природе. Такой постановке вопроса эта концепция обязана Аристотелю, который утверждал, что предметы природы включают в себя потенциальную цель, проявляющуюся в процессе их развития. Эта внутренняя цель является причиной движения природы от низших ступеней к высшим. В итоге она трансформируется в абсолют (энтелехию), которым развитие и завершается
Идея имманентной целесообразности была подхвачена в Новое время Лейбницем (в его монадологии, в учении о предустановленной гармонии), Шеллингом (в учении о "мировой душе"), Гегелем (в "мировом духе"). Но уже Кант подвергал сомнению объективацию целей природы, телеологичность конечных причин и отводил телеологической концепции роль эвристически ценной гносеологической модели.
В том же философском энциклопедическом словаре 1983 г. утверждается, что, исходя из современных материалистических позиций, предположение о предетерминированности результатов действий (поведения) заранее заданными целями в животном мире, в социальных и определенного класса технических системах возражений не вызывает. В отношении неодушевленных предметов природы, космоса и мира в целом в философском и научном планах вопрос остается открытым.
Если последнее, безусловно, верно, то предшествующее ему утверждение требует специального рассмотрения. Не ясно, например, как можно уравнять целевое поведение у животных и человека, а что касается социальных систем, то не совсем ясно, в каких случаях их поведение следует рассматривать как целевое.
Возникает предположение, что и в природе, и в обществе мы имеем дело с совокупностью схожих, но различных по своей сути явлений. И только некоторые из них, вполне определенные, могут быть отнесены к явлениям управления.
Начнем с примеров, показывающих, что в неживой природе существуют явления, для которых характерны механизмы компенсации разрушающих воздействий, механизмы регуляции движения вещества и даже самопроизвольного упорядочения хаотического состояния, что, однако, нельзя отнести к явлениям управления. Так, процессы в равновесных химических системах при усиливающемся внешнем воздействии (температурном, например) перестраивают свою внутреннюю структуру, пытаясь сохранить равновесие. На основе наблюдений был сформулирован принцип Ле Шателье - Брауна: "Если воздействовать на какую-либо систему, находящуюся в подвижном равновесии, то последнее в ней смещается в направлении, противоположном этому воздействию". Например, при повышении давления в газовой смеси равновесие смещается в сторону реакции, сопровождающейся уменьшением общего числа молекул, так как эта реакция сама по себе вызывает понижение давления.
В этом отношении представляет интерес и закономерность регулярного воспроизводства структуры атома при том, что ни один атом не имеет жестко закрепленных за собой электронов. Электроны "размазаны" по всему веществу, но в каждый отдельный момент на орбитах вокруг ядра (энергетических оболочках) будет находиться строго определенное число электронов. Каждый электрон как бы заранее знает свое место и занимает только его.
Согласно принципу Паули, в физической системе в одном квантовом состоянии может находиться не более одного электрона, что напоминает пословицу о двух медведях в одной берлоге. Чем более схожи квантовые состояния двух электронов, тем большими по величине будут силы отталкивания между ними. При идентичности они становятся бесконечно большими. Так происходит саморегуляция структуры атома при максимальной подвижности ее элементов (электронов).
Мы привыкли к тому, что мир материальных систем подчиняется линейным законам (действие равно противодействию, приложение силы ведет к пропорциональному изменению). В 60-е годы XX в. бельгийский физико-химик русского происхождения И. Пригожин обобщил газогидродинамические эксперименты К. Бенара, реакции типа "химических часов" Б.П. Белоусова и др. и показал, что в природе существует совершенно иной тип создания устойчивого состояния открытой системы, чем переход от порядка к хаосу: синтез порядка из хаоса.
Такие системы были названы диссипативными (рассеянными), находящимися далеко от точки равновесия и в этом смысле неравновесными.
Одно из их основных свойств - нелинейность, т.е. большое внешнее воздействие может не привести к заметным изменениям, и наоборот - маленькие воздействия могут привести к очень значительным последствиям. Эти свойства обусловлены внутренней структурой системы, находящейся на определенной стадии самоорганизации, или увеличения негэнтропии (порядка), за счет поглощения его из среды в виде вещества, энергии или информации.
Эти примеры показывают, что вещество косной материи (hardware) может включать в себя некий тонкий механизм регуляции (software) на основе пока еще не понятых до конца, спонтанно возникающих взаимодействий.
Еще сложнее и интереснее обстоит дело с живой природой. Сегодня можно уверенно говорить, что представители животного мира обладают внутренней врожденной информационной моделью внешних условий, постоянно корректируемой прижизненным опытом. По свидетельству П.К. Анохина, в процессе эволюции под влиянием естественного отбора произошло формирование не только отдельных отражающих систем, специфических для каждого вида, но и систем опережающего отражения, моделей "потребного будущего" (Н.А. Бернштейн). Все это объясняет сложный характер зависимости биологических организмов от внешней среды: одного типа в филогенетическом плане, другого - в онтогенетическом.
Информационные модели животных имеют свои пороговые ограничения, что доказывает их родовое происхождение. Так, ящерица мгновенно реагирует на шелест, который может говорить о приближении змеи и не реагирует на стук по камню, на котором расположилась. Птенцы определенных видов сразу воспринимают крестообразные предметы, похожие на парящего коршуна, как опасность, хотя собственного опыта они еще не имеют. Восприятие различных участков светового спектра у пчелы (ультрафиолетовое излучение) и бабочки (инфракрасные лучи) совершенно различно, что говорит о различных пороговых возможностях их информационных моделей.
Эти модели являются основой сложной саморегуляции живых организмов. В самом общем виде принцип саморегуляции был обнаружен И.П. Павловым при исследовании деятельности сердца и кровообращения. При небольшом кровопускании показатели кровяного давления у исследуемых животных быстро возвращались к нормальному. Позже он распространил этот принцип на все организмы, в том числе и на человека. Он писал: "Человек, есть, конечно, система (просто говоря - машина), как и всякая другая в природе, подчиняющаяся неизменным и единым для всей природы законам, но система в горизонте нашего современного научного видения - единственная по величайшему саморегулированию. Система в высшей степени саморегулирующаяся, сама себя поддерживающая, восстанавливающая и даже совершенствующаяся".
Это характеристика человека как биологического и в этом смысле природного существа.
Но человек, по определению Аристотеля, "общественное животное", т.е. биосоциальное существо, он испытывает регулятивное воздействие и со стороны других людей. Чтобы как-то отделить естественное природное от естественного социального, обратимся к примерам из жизни "общественных" животных.
Самым крайним примером поглощения сообществом отдельных живых организмов являются плазмодии. Организмы, которые называются миксомицетами, представляют собой мешочки, наполненные множеством шаровидных телец или сфер микроскопической величины. Их можно обнаружить в лесу на влажных опавших листьях, на гнилых деревьях. Соприкасаясь друг с другом, их тела сливаются в одну студенистую массу (плазмодий - скопление живого вещества), способную медленно передвигаться по поверхности листьев или деревьев. Мы имеем общество микромицет, где индивидуальность каждой особи полностью утрачена.
Типичными представителями "общественных" животных являются полипы и синофоры. Каждый член колонии полипов обладает собственным ртом и желудком. Все остальные органы (клоаки, например) - общие, принадлежат всей колонии. Плавающие полипы или синофоры предстают в виде длинных нитей, снабженных множеством щупалец, желудков и плавательных колоколов и имеют один общий ствол, выполняющий, по-видимому, надындивидуальные функции.
В этих примерах мы имеем дело с обществами, где индивидуальность отдельных особей утрачена частично, а общественная связь является механической. Но уже у насекомых самоорганизация особей выглядит настолько самодостаточной, что допустить органическую связь между отдельными особями не представляется возможным.
Как отмечал И.И. Мечников, насекомые первоначально объединяются в интересах индивидуального выживания: для отражения нападения врага или для согревания при наступлении холода. Позднее совместная жизнь таких насекомых, как пчелы, осы, муравьи, термиты, стала формироваться вокруг выращивания подрастающего поколения. При этом произошли значительное разделение функций и специализация особей: самки стали машинами для кладки яиц, трутни нужны только для выполнения половой функции; рабочие, одаренные более совершенной нервной системой и органами для собирания пищи, недоразвиты в половом отношении; солдаты (например, у муравьев), обеспечивающие защиту, обычно обладают в основном только сильными челюстями.
У позвоночных животных общественная жизнь оказывается менее развитой. Рыбы и птицы собираются в общества (косяки, стаи), способствующие выживанию вида, лишь перед лицом внешней опасности. Порядок создается естественной иерархией, вершину которой занимает наиболее сильная особь.
Не слишком отличаются от этого типа и общества млекопитающих. Человекообразные обезьяны, например, собираются семьями или небольшими группами, где также прослеживается иерархия, а руководящая роль самой главной особи завоевывается силой.
Таким образом, мы видим, что в природе без человека и вне человека спонтанно осуществляются сложные взаимодействия между самыми различными живыми и неживыми объектами, что эти взаимодействия при некоторых условиях выполняют функции саморегулирования, приводят к образованию общественных структур на основе самоорганизации.
Вне человека происходит сложнейшая саморегуляция живого вещества - и на Земле, и в пространстве, названном академиком В.И. Вернадским биосферой. Сейчас считают, что в биосфере представлено около 2 млн видов живых организмов, каждый из которых включает в себя миллионы и миллиарды особей, дисперсно распределенных в пространстве.
Одним из характерных проявлений самоорганизации биосферы В.И. Вернадскому виделось наличие озонового экрана, поглощающего губительные для жизни ультрафиолетовые лучи. Солевой состав океанских вод также регулируется спонтанно, несмотря на то, что реки ежегодно вносят в мировой океан около 1,5 млн тонн карбоната кальция.
Эти механизмы саморегуляции, действующие в биосфере уже многие миллионы лет, обеспечиваются живыми организмами. Результатом является постоянство состава газовой оболочки планеты и состав воды (атмосферы и гидросферы).
Жизнь, будучи организована в планетарном масштабе, функционирует в пределах отдельных "квантов" биосферы. Английским ученым А. Тэнели (1935) они были названы экосистемами. Сейчас экосистемы определяют как комплекс взаимосвязанных организмов разных видов и изменяемой ими абиотической среды, обладающей способностью к саморегуляции и полному самовозобновлению биоты.
Благодаря постоянному притоку солнечной энергии, интенсивной работе приемника этой энергии - живого вещества и неполной замкнутости биохимического круговорота, биосфера непрерывно создает вокруг себя концентрические планетарные оболочки: снаружи - парабиосферу и апо-биосферу, внутри - метабиосферу.
Характерной особенностью биосферы как динамической системы является ее неравновесность, что считается следствием работы живого вещества. В соответствии с принципом устойчивого неравновесия Бауэра живые системы никогда не бывают в равновесии и исполняют за счет своей свободной энергии постоянную работу против равновесия, требуемого законами физики и химии при существующих внешних условиях.
Здесь наше изложение подошло к драматической точке перелома фундаментальных представлений о судьбах мира и человечества на рубеже 2-го и 3-го тысячелетий.
Центральные аксиомы эпохи Нового времени (XIV - XIX вв.) зиждились на первом начале термодинамики, что нашло отражение в определенной картине мира: Вселенная открыта и бесконечна, энергия и движение никуда не исчезают, переходят из одной формы в другую. Новые структуры становятся все сложнее и комплекснее, сохраняя энергию и вещество старых структур, развитие идет как эволюция от более простого к более сложному, а значит, и совершенному. Регресс либо не предусматривается вообще, либо не играет существенной роли.
Второй закон термодинамики был открыт только в конце XIX в. и не смог повлиять на научное и массовое сознание предшествовавших веков, выработавших для себя обнадеживающий, "прогрессистский" взгляд на мир. Второе начало термодинамики, как известно, утверждает, что теплота всегда переходит от теплого тела к более холодному, а не наоборот, и что все созданные структуры разрушаются, находят свое "успокоение" на самом низком уровне распада. Вселенная, возникшая в результате "большого взрыва" (открытие XX в.), после грандиозного разворачивания уходит вспять, превращается в "ноль-пространство". Энтропия, или рассеивание энергии, неупорядоченность, дезорганизованность более свойственны природе, чем упорядоченность и организованность.
Сопоставлять и анализировать законы термодинамики - не дело массового сознания, поэтому человечеству, возможно, придется "переболеть" мрачной болезнью постмодернистского предчувствия разрушающегося мира, пока новая "эпистема" (М. Фуко), как мы надеемся, не восстановит свои права на знание природы и закономерностей новых объектов, вовлеченных в круговорот жизни сознательной деятельностью самого человека.
Еще в 1923 г. В.И. Вернадский отвечал пессимистически настроенным оппонентам: "Мы переживаем не кризис, волнующий слабые души, а величайший перелом научной мысли человечества, совершающийся лишь раз в тысячелетие, переживая научные достижения, равных которым не видели долгие поколения наших предков, охватывая взором раскрывающееся будущее - мы должны быть счастливы, что нам суждено это пережить, в создании такого будущего участвовать".
Причиной оптимизма является сама жизнь, живое вещество которой в силу своей неравновесности перерабатывает энтропию в негэнтропию, устанавливает свой порядок во Вселенной, и второе - человек как самое совершенное существо природы. Человек преобразовал облик планеты, стал, по Вернадскому, мощной геологической силой.
Сфера разумной деятельности человека (ноосфера) постепенно расширяется от самых глубин океана до околосолнечного и галактического пространств. Человек вмешался в естественный отбор, создал и создает новые сорта растений и породы животных. Он сам вырабатывает в десятки раз больше энергии, чем ее получает живое вещество естественным путем. Он создал и создает бесчисленные технико-технологические приспособления, которые многократно увеличивают его органические силы.
Мощь человека - в созданной им второй, или искусственной, природе, в культуре, в цивилизации. Проблема человека - в контроле взаимодействия с природой и обществом, в способности сознательно устанавливать меру проявления своей силы.
Рассматривая приведенные примеры, мы задаем себе вопрос, в какой степени все эти сложные механизмы самокомпенсации, саморегуляции, самоорганизации, проявляющиеся в неживой и живой природе, мы вправе отнести к проявлениям управления?
Н. Винер, опубликовав в 1948 г. книгу под названием "Кибернетика, или управление и связь в животном и машине", тем самым дал название науке, которая стала претендовать на роль общей теории управления, распространяемой на объекты живой природы, технические системы и общество.
Основу этой теории составляли три принципа, позволяющие отнести то или иное явление к управлению:
— наличие процесса передачи, обработки и хранения информации;
— наличие телеологического эффекта или целсполагания;
— наличие механизма обратной связи для корректировки действий по достижению целей.
Для решения технической задачи по уменьшению вероятности ошибки при стрельбе по самолетам противника, которой и занимался Н. Винер с коллегами во время второй мировой войны, такого представления о системе управления было вполне достаточно. Вопрос о цели как проблеме не возникал, поскольку она была самоочевидной, что характеризует любые регуляторы, созданные людьми для достижения каких-либо значимых для себя результатов. Привлечение представления об обратной связи тоже было естественным, оно пришло из техники.
Новой задачей было создание быстродействующей вычислительной машины, способной накапливать информацию об эволюции цели, прицела и результата стрельбы. Все вместе характеризовалось как система управления.
Идея распространить эти представления на живые организмы появилась после консультаций с нейрофизиологом А. Розенблюмом, который подтвердил, что в организме роль механизма обратной связи играет центральная нервная система, от которой зависит точность движений. Поэтому можно сказать, что Н. Винер обнаружил физиологическое подобие управления в живых системах, а не само управление. Управление без осознанной и поставленной заранее цели, без сформулированного или смоделированного желаемого результата теряет свое основополагающее свойство.
По мнению И. Т. Фролова, применение понятия цели к объектам живой природы ничем не оправдано и создает лишь видимость научного истолкования феноменов предельного состояния организма и механизмов его саморегуляции. Понятие цели применимо только к целенаправленной деятельности человека.
Не подвергая сомнению гносеологического значения кибернетической модели управления для познания механизмов динамики систем различной природы, мы должны отметить, что обнаружение информационных свойств и тем самым механизмов обратной связи в объектах живой природы говорит о распространенности явлений саморегуляции и самоорганизации, происходящих спонтанно, без участия развитого сознания.
Эти мощные природные процессы могут быть отнесены к протоуправлению, к природным основам тех структур и механизмов, которые сознательно строятся людьми для достижения своих целей. Управление нельзя рассматривать как вездесущий атрибут мироздания по типу энергии или материи, но только, что не менее почетно, как новый уровень организации природы, обусловленный антропогенезом, т.е. сознательной деятельностью чсловека. Фактор человеческого сознания в принципе отличает управление в обществе от процессов регуляции и самоорганизации в природе благодаря его уникальной способности проектировать будущее. Как пишет К. Поппер, "нас принуждают не удары сзади, а притягательность, соблазнительность будущего и его конкурирующих возможностей, они заманивают нас. И именно это держит и жизнь и мир в состоянии разворачивания".
Последние научные и философские изыскания проблем сотворения мира говорят об особой роли человека в создании и воспроизводстве Вселенной. "Естествознание серьезно недоучитывало способность человека быть активным творческим элементом (демиургом) Вселенной. По-видимому, пришло время признать, что человек является не пассивным объектом природы, автоматом, беспрекословно повинующимся ее предписаниям, а субъектом, наделенным волей, сознанием и способностью к созиданию в космическом масштабе".
Подтверждением все возрастающего могущества человека является то короткое время, за которое он создал технику и технологию, сопоставимую по своим возможностям с действием природных сил. Этот факт является одним из основных аргументов в пользу социального генезиса и социальной сущности такого феномена, как управление.
Без овладения механизмами и технологией управления объектами живой и неживой природы путем их изучения, конструирования, производства и контролируемого использования в своих целях человек не смог бы подняться над природным миром, создать цивилизацию и культуру.
По отношению к природе все совокупное человечество выступает субъектом управления. Люди приложили немало героических усилий, чтобы открыть законы природы и на их основе организовать непрерывный процесс создания искусственных предметов для собственного потребления и расширенного воспроизводства, предметов, не способных появиться в недрах самой природы в процессе ее саморегуляции и самоорганизации. Поэтому и саму систему управления производством вещей, товаров и услуг (материального производства) мы можем обоснованно отнести к искусственным (рукотворным) системам, к артефактам. История человеческой цивилизации есть история изобретения и создания все новых и все более совершенных искусственных объектов и систем.
Сутью этих систем стало и такое цивилизационное изобретение, как разделение людей на две категории: на тех, кто управляет, и на тех, кто исполняет управленческие предписания. Поведение одних людей и его результаты стали "предетерминироваться" поведением других. Одни включались в управление как его субъекты, управляющие, а другие - как объекты этого управления, подчиненные или управляемые.
Управление производством предстает как искусственная система управления людьми, вернее, как система управления совместными действиями людей по обработке объектов природы. Думается, что это изобретение стоит в одном ряду с такими достижениями цивилизации, как "похищение" огня и изобретение колеса. Что в дальнейшем в истории происходило с системой управления, мы рассмотрим ниже. Здесь мы хотим отметить, что сочетание управления объектами природы и такими социальными объектами, как человек, группа людей, общность и общество, составляют противоречивую сущность явления управления.
Для понимания этого феномена недостаточно сказать, что управление в обществе отличается от процессов саморегуляции и самоорганизации в природе. Нужно показать, как поддерживается искусственное разделение людей на управляющих и управляемых, как управляемые сочетают в себе объектное (подчиненное) и субъектное (спонтанное, неподвластное внешнему воздействию) поведение, как, наконец, управляющие организуют систему и добиваются поставленных целей.
В американском энциклопедическом справочнике по управлению, на который мы уже ссылались, отмечается, что, (несмотря на то, что управление как социальное явление существует тысячелетия (бюрократические организации в Китае и Риме, религиозные организации типа католической церкви, военные организации), теория управления и обучение управлению как профессиональной деятельности появились относительно недавно - в конце XIX - начале XX вв. Чем это обусловлено?
Отвечаем: прежде всего тем, что управление долгие столетия не отличалось от других сопутствующих социальных явлений, таких как прямое насилие и экономическое принуждение. Считалось, что управляет тот, кто имеет власть или владеет собственностью.
Уже в потестарных обществах четко выделяется управленческая вертикаль. В классовом обществе в связи с появлением государства власть и богатство составили единый комплекс субъекта управления господствующего класса. Это особенно наглядно прослеживается на примере монархической формы правления. Идея разделения властей известна еще со времен полисной демократии, но нашла свое конкретное воплощение только в конце XIX - начале XX вв., когда государства Западной Европы стали переходить к выборной системе организации власти.
Отделение исполнительной власти от представительной и судебной ознаменовало собой особый исторический момент выделения управления в отдельный социальный институт.
На рубеже XIX и XX вв. в США и Западной Европе ускорение темпов и масштабов индустриализации привели к росту монополий и соответственно к росту крупных корпораций. Все чаще владелец-собственник и распорядитель-управляющий оказывались разными лицами. К тому же в крупных корпорациях устанавливалась акционерная организационно-правовая форма владения капиталом. Естественным стало приглашение специалиста в качестве наемного работника для осуществления непосредственных функций управления. Так произошло разделение собственности (владения) и управления.
Появление значительного и все более растущего слоя людей, занятых управлением в государственных и муниципальных органах демократической власти, в ведущих отраслях экономики, в малом и среднем бизнесе наряду с традиционными сферами (армия, церковь), привело к представлению о происходящей в мире "революции менеджеров".
Предчувствие такой "революции" было уже у Сен-Симона. Он, в частности, прогнозировал, что вскоре на смену собственникам-капиталистам придет инженерно-техническая интеллигенция. Эта социальная группа действительно появилась. Она сыграла значительную роль в первой и второй промышленных революциях, но в вертикальном разделении труда происходили другие изменения. Наблюдения над этими процессами подытожил американец Дж. Бернхэйм в своей книге "Революция менеджеров". Он показал, что функции управления отделяются не только от владельцев собственности, но и от функций ученых, инженеров и техников. "Без организующей, координирующей роли менеджера самые квалифицированные рабочие, инженеры, ученые не смогут производить хотя бы, например, автомобиль".
П. Друкер придает появлению в социальной структуре современного общества слоя управляющих цивилизационное значение: "Возникновение менеджмента как существенного, особого и ведущего института явилось кардинальным событием в истории человеческого общества. Редко, если вообще когда-либо, какой-нибудь новый институт или новая руководящая группа возникала так быстро, как развивался менеджмент с начала этого столетия... Менеджмент остается основным и господствующим институтом, пока жива западная цивилизация".
Известно время и место появления этого института. "Когда напишут историю XX в., - считают профессиональный менеджер Ральф Е. Стейер и профессор по научному управлению Джеймс А. Беласко, - самой крупной статьей экспорта и самым ценным вкладом Америки в мировую культуру будут признаны теория и практика управления".
Российский специалист по проблемам управления профессор Л.И. Евенко выделяет несколько значений слова "менеджмент", вытесняющего из нашего лексикона русское слово "управление": "В упрощенном понимании менеджмент - это умение добиваться поставленных целей, используя труд, интеллект, мотивы поведения других людей. Менеджмент - по-русски "управление" - функция, вид деятельности по руководству людьми в самых разнообразных организациях. Менеджмент - это также область человеческого знания, помогающая осуществить эту функцию. Наконец, менеджмент как собирательное от менеджеров - это определенная категория людей, социальный слой тех, кто осуществляет работу по управлению".
Справедливости ради следует сказать, что социальный слой людей, управляющих другими людьми, существует с незапамятных времен. Различие между владением собственностью и управлением осознавали еще русские дворяне, когда оставляли свои имения особо доверенным людям, "управляющим". Но представление о "революции управляющих" возникло только тогда, когда этот традиционный слой людей проник во все слои и учреждения общества в новом качестве, в качестве профессионально подготовленных специалистов. Такого, действительно, в истории человечества еще не было.
Несомненно, можно согласиться с теми, кто относит взрывоподобное появление современного социального института управляющих (или управления, что в данном случае одно и то же) к крупнейшим цивилизационным событиям. B.C. Степин и В.И. Толстых, анализируя понятие "цивилизация", отмечают, что в одном из своих значений оно обозначает восхождение от животного состояния через стадии дикости и варварства к собственно человеческим формам жизни. "Цивилизационные достижения связаны как с технологическим освоением природы (изобретение машин, использование электричества, выведение новых высокопродуктивных пород животных и растений и т.п.), так и с совершенствованием регуляции социальных отношений (изобретение письменности, юридических норм и законодательства, денег и рынка и т.п.)". То есть цивилизация есть социально-технологический артефакт, конструкция, создаваемая и переделываемая всеми поколениями людей, создающими себя и новую сферу обитания, "вторую природу". К последним достижениям цивилизации относятся компьютерные, лазерные и коммуникационные технологии, а также, в социальном контексте, - рынок, демократия, социальное государство и, по нашему мнению, управление как особый социальный институт.
Есть различные способы классификации цивилизаций. У А. Тойнби и Л.Н. Гумилева критерием является время существования вполне определенного культурно-исторического типа общества или суперэтноса (как Россия, например, или Япония), сохраняющего свою уникальность и своеобразие на протяжении длительного исторического периода.
А. Тоффлер выделяет три основных цивилизации по критерию социально-технологических достижений: аграрную, индустриальную и информационную. Каждая из цивилизаций отличается своей совокупностью признаков: техникой, технологией, управлением производством, управлением обществом и его подсистемами, системой общественных отношений, социальными ценностями и нормами. Переход от одной цивилизации к другой осуществляется в результате глобальных социотехнологических революций.
Исторически первой социотехнологической революцией стала аграрно-ремесленная. Ее результатом стала цивилизация традиционных обществ. В рамках этой цивилизации завершается переход к оседлому образу жизни, осваиваются земледельческие и ремесленные технологии, появляются различные формы собственности, возникают первые государства. Для традиционных обществ характерна регуляция общественных отношений на основе и в рамках освященных опытом и памятью предков традиций. На основе традиций были объединены, спрессованы воедино власть, владение и управление.
Эти традиции пришли из доклассовых потестарно-политических отношений, где власть и управление составляли вертикаль по степени близости к этносемейному прародителю. В рамках традиционной цивилизации появились и исчезли рабовладельческая и феодальная формации, "азиатский способ производства" (К. Маркс), построенные на зависимых (рабах) и полузависимых (крепостных) производителях. Социальные изменения в таких обществах происходили очень медленно, за рамками жизни отдельного человека и даже жизней отдельных поколений.
Вторая социотехнологическая революция называется индустриальной. Она охватывает период, по разным оценкам, с XVII до начала XX в., а для некоторых обществ - и более поздние сроки. Эта революция создала индустриально-урбанистическую цивилизацию, ту социально-культурную среду, в которой стала возможна невиданная ранее власть человека над природой, поставившая человечество на грань полного исчерпания полезных ископаемых, прежде всего энергоресурсов, на грань экологической катастрофы и ядерного самоуничтожения.
В социальном отношении человечество получило опыт монархической, тоталитарной и авторитарной властей, бюрократических систем управления, массовых репрессий и коммунистического труда, буржуазной парламентской демократии и социалистического самоуправления, кровавых (революционных) и мирных (эволюционных) форм смены систем власти.
Доминирующей ценностью индустриальной (техногенной) цивилизации, сформировавшейся еще в эпоху Реформации и Просвещения, явилось понимание человека как преобразующего мир существа, управляющего объектами неживой и живой природы в своих интересах. Это "объектное" представление по инерции распространялось и на управление людьми, социальными группами, общностями и обществами. Управление и власть считались синонимами, а осуществление власти и было прямым, вертикальным, "объектным отношением" к подвластным, подданным, подчиненным. Поворот к осознанию объектов природы и социальных объектов как существенно различных по генезису и по основополагающим качествам наступает только в середине XX в. в связи с началом информационно-компьютерной революции. Ее конечным результатом должна стать информационная цивилизация. "При этом все претерпит радикальные изменения: материальное производство и мировоззрение, быт и образование, общение и искусство изменят не только свои внешние очертания, но и внутренние механизмы - содержание деятельности".
Основой информационной цивилизации становятся гибкие наукоемкие производства материальных ценностей на основе самого широкого использования знаний. Несмотря на то, что М. Вебер предсказывал в начале XX в. рост рациональности в социальной жизни, он не мог представить себе, что изменится и сам тип рациональности.
Рациональным становится не только отношение к объектам различной природы, но и практическое отношение к локальным "полям рациональности" взаимодействующих субъектов - индивидов, социальных групп и общностей. "Поскольку всякое развитое общество является сложной иерархической системой с многочисленными пересекающимися социальными и деятельностными структурами, постольку в обществе существует не одна-единственная, а множество взаимодействующих, частично совпадающих и одновременно конфликтующих рациональностей".
При таком подходе сама социальность может рассматриваться как состоящая из совокупностей локальных социально-рациональных субъектов или общностей, пронизанных соответствующей коммуникацией, способствующей диалогу, общению и пониманию. Без этого "правильные" аргументы, "очевидные" факты могут быть восприняты членами другой социальной группы или общности как нерациональные и даже как иррациональные.
По словам А.И. Ракитова, именно неспособность постичь, охватить и оценить рациональность, чуждую и даже противоположную нашей собственной, является источником столь распространенных в политике, управлении и в быту явлений взаимного непонимания и напряженности. Управлению в информационном обществе придется считаться с неповторимыми и самобытными индивидуальностями, будь то отдельне люди или их объединения. Несомненно одно - в информационной цивилизации субъектность социальных объектов управления становится признанным фактом.
А. Тоффлер представляет построение информационного общества не на основе форм собственности, а на основе степени овладения людьми информационными технологиями. Этот социальный слой он называет в отличие от пролетариата "когнитариатом", т.е. людьми умственного труда, что вполне логично для обществ, чья технология построена на расширенном воспроизводстве знаний. Эта страта, или этот социальный слой, может занять в будущем самое высокое социальное положение.
По А. Тоффлеру руководство обществами информационной цивилизации перейдет в руки профессионалов, управляющих информационными и интеллектуальными технологиями, или датакратов. Произойдет это или нет - покажет время, но думается, что влияние "новых интеллектуальных менеджеров" на политиков, занятых в органах представительной власти, вполне может способствовать быстрой интеллектуализации последних. Анализ социальной статистики показывает, что в США, например, в сфере управления, информации и услуг уже занято 80 % всех работающих, 17 % приходится на традиционное промышленное производство, и 3 % заняты в сельском хозяйстве. В развитых странах Западной Европы наблюдается такая же тенденция - в сфере управления, информации и услуг занято 70-75 % работающего населения.
На начальной стадии развития индустриального общества ситуация была совсем другой. Основной упор делался на рост материального производства в добывающей и обрабатывающей промышленности и в сельском хозяйстве, что приводило к доминированию в социальной структуре рабочего класса и крестьянства.
Не будем останавливаться на том, что старые социалистические концепции, построенные на предположении, что это доминирование сохранится неопределенно долго, были изначально несостоятельными. Обратим внимание на важную для нашей темы проблему диапазона социального пространства, в котором управление возможно, и на опасность для общества управления, выходящего за рамки этого диапазона.
В период, когда власть, владение и управление были нераздельны и неразличимы, а социальные объекты управления не отличались в сознании и практике управления от объектов природы, управление испытывало потребность в информации преимущественно о материальном производстве. Это дало мощный толчок развитию естествознания. Управление людьми, опирающееся на репрессивный аппарат власти, специальной науки не требовало. Появление социологии произошло в рамках естественно-научной парадигмы. О. Конт считал, что для научного управления обществом (решения больных для того времени проблем забастовочного движения и безработицы) необходима "социальная физика", построенная по примеру наук о природе. Очень важно, что и само общество рассматривалось объектно, с позиций власти, в интересах власти.
Законы, которые ученые должны были открыть, изучая общество, были призваны помочь власть имущим справляться с управлением обществом "объектными", властными методами.
К положению дел в социологии мы еще вернемся, а сейчас хотелось бы акцентировать внимание на роли управления в возникновении и становлении общественных наук. Это произошло в начале XX в. Именно в связи с появлением нового социального слоя управляющих, испытывавшего значительные трудности в управлении людьми, когда методы насилия и экономического принуждения переставали срабатывать, а новые еще не были изобретены, от управления пошел социальный заказ на исследования в области "человеческого фактора" производства, выполнять который стали эмпирическая социология, экспериментальная психология, социальная статистика, социальная психология и другие дисциплины. Их достижения были использованы в построении различных теорий управления, которые также долгое время находились, а во многом и сейчас остаются, в плену представлений естественно-научной парадигмы.
"Человеческий фактор" производства оказался "крепким орешком". Исследование труда и производственного поведения людей быстро привело к открытию не редуцируемой к физическим и психологическим качествам социальной природы человека. Субъект управления, его объект и отношения между ними оказались сложным, развивающимся социальным явлением, расслаивающимся на собственно явление управления и на сопутствующие ему близкие, но не сводимые к нему другие социальные явления. Так, властвование, владение, руководство близки к управлению, но и отличны от него.
Вместе с тем и объект управления не есть только подчиненный и зависимый от субъекта атомизированный индивид. Совокупность человеческих индивидов не всегда требует внешнего воздействия для направления и регулирования своих отношений. Она способна к самоорганизации и самоуправлению. Так что управление как социальное явление занимает срединное положение между принуждением (властвование, владение) и спонтанной саморегуляцией или свободным самоопределением индивидов (самоуправление, самоорганизация, ассоциация).
Устойчивое положение управления среди других социальных явлений, воспроизводство социального слоя управляющих, их обучение и накопление знаний в этой области, особое общественное значение управления для решения постоянно возникающих проблем перехода общества от индустриальной к постиндустриальной стадии развития делают и само управление актуальной проблемой общественной жизни.
