Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Сравнительный анализ Конституций России 1978 и 1993 гг.: их общее и особенное



 

1. Вопросам сравнительного анализа Конституций, а вместе с тем и конституционного права как отрасли, в которой проблемы конституционного развития занимают центральное место, в отечественной и зарубежной литературе традиционно уделялось и уделяется значительное внимание*(1378).

При этом сравнительное исследование конституций проводилось под самыми разными углами зрения, с самых различных политических и идеологических позиций и в самых разных вариантах. А именно - отечественные конституции сравнивались (сопоставлялись и противопоставлялись) с зарубежными, более ранние отечественные конституции - с более поздними отечественными (советского периода) основными законами*(1379), наконец, одни зарубежные конституции сравнивались с другими зарубежными конституциями*(1380).

Необходимость, а вместе с тем теоретическая и практическая значимость сравнительного анализа конституций как основных законов, выступающих в качестве важнейших источников права, не подлежит никакому сомнению. Ибо он дает возможность проследить основные тенденции конституционного развития в мире и в каждой отдельно взятой стране; по-новому, как бы со стороны взглянуть на тот или иной конституционный акт, отмечая при этом его плюсы и минусы - позитивные моменты и проявившиеся недостатки; выработать обоснованные, базирующиеся не только на современной российской практике, но и на предшествующем отечественном и зарубежном опыте конституционного развития рекомендации по дальнейшему совершенствованию рассматриваемого конституционного акта и повышению его эффективности.

2. В целях получения объективного знания в процессе сравнительного анализа различные конституционные актов весьма важным представляется в максимальной степени соблюдать следующие, предопределенные самой логикой научного познания исследуемой материи, условия.

Во-первых, исходить если не из одинакового, то по крайней мере сходного, не противоречивого понимания того, что именуется " конституцией".

Дело в том, что, руководствуясь одним и тем же изначально заложенным еще в Древнем Риме смысловым значением термина " конституция" (constitutio) как " установления, предписания, нормы, правила" *(1381), многие современные авторы вкладывают в этот термин и понятие далеко не всегда одинаковый смысл.

Так, одни из них ассоциируют, а точнее - отождествляют конституцию с общественным и государственным порядком. " Всякий постоянный союз, - писал по этому поводу Г. Еллинек, - нуждается в порядке, согласно которому создается и исполняется его воля, ограничивается его компетенция, регулируется положение его членов в самом союзе и по отношению к нему. Такого рода порядок называется конституцией" *(1382). У каждого государства, пояснял автор, " имеется, таким образом, своя Конституция", без которой оно " было бы анархией". И далее: " Конституция свойственна даже тирании в античном смысле, - так называемым деспотиям, равно как и такому строю, где правление находится в руках демократического комитета общественного спасения вроде французского 1793 г." *(1383)

Другие авторы, в основном представители общего права, рассматривают конституцию не иначе как " обычный юридический текст" *(1384) или же как текст вместе " с решениями Верховного Суда, касающимися интерпретации этого текста" и " истории правительственного опыта, накопленного в процессе деятельности государственных органов при соблюдении ими требований, содержащихся в данном конституционном документе" *(1385).

Наконец, третья группа авторов исходит из того, что любая конституция - это одновременно и юридический текст, и основной закон жизни общества и государства, и учредительный акт, с помощью которого в формально-юридическом плане " учреждается" государство - официальный представитель всего общества и посредством которого " реализуется учредительная власть народа" *(1386).

В процессе сравнительного анализа конституционных актов России 1978 и 1993 гг. наиболее целесообразным и оправданным представляется исходить из последнего, более полного и разностороннего представления о понятии и назначении любой конституции.

Во-вторых, не допускать смешения одних сторон и аспектов конституционных актов с другими.

Несмотря на то что при рассмотрении конституций в рамках отдельных правовых систем или же в процессе их сравнительного анализа традиционно обращается внимание в основном, а иногда и исключительно, только на юридический характер конституции (" основной закон", " юридическое основание правовой системы", " важнейший источник права" и др.), в государственно-правовой теории и на практике все четче и чаще выделяются и другие ее стороны и характеристики*(1387).

В результате этого конституции одновременно рассматриваются не только как юридический акт (документ), лежащий в основе всей национальной правовой системы, но и как политический документ, возникший в результате противоборства и компромисса различных социальных сил, как идеологический акт, возникший на основе определенных, явных или завуалированных идеологических постулатов и юридически закрепляющих их; наконец, как социально значимый документ - социальный акт, выраженный и защищающий интересы и ценности одних слоев населения (классов, групп, олигархических " элит" и пр.), как правило, стоящего у власти меньшинства и индифферентно относящийся к интересам и ценностям других слоев общества - нередко подавляющего большинства.

Сложность и многогранность конституционных актов с неизбежностью предопределяют не только разнообразие их юридических свойств, таких как верховенство по отношению ко всем иным юридическим актам, существующим в рамках тех или иных национальные правовых систем, обладание высшей юридической силой, выступление в качестве юридической основы правовой системы и др.*(1388), но и обусловливают их многофункциональность.

Специалистами в области конституционного права выделяются и рассматриваются следующие их функции - " различные направления их назначения", отражающие место и роль основного закона в политике, жизни общества и отдельных граждан, а также " в осуществлении задач государства" *(1389): учредительная функция, организаторская, идеологическая, внешнеполитическая и юридическая функции*(1390).

Разумеется, при проведении сравнительного анализа конституционных актов 1978 и 1993 гг. важно не только учитывать многогранность и многофункциональность данных конституций, но и не допускать смешения их различные аспектов и функций.

В-третьих, проводить четкое различие между разнообразными, далеко не всегда совпадающими друг с другом формами выражения и проявления конституционных актов вовне, в частности между формальными, точнее - формально-юридическими, и реальными, " материальными", фактическими конституциями.

В науке общей теории права и конституционного права классификация форм выражения конституций на формальные (формально-юридические) и реальные (фактические) является общепринятой, хотя и не всегда в понятие и содержание этих форм вкладывается одинаковый смысл.

В качестве примера можно сослаться на известную работу Г. Еллинека " Общее учение о государстве", где формальная конституция - " конституция в формальном смысле" представляется как писаная конституция, как юридический акт, выделяющийся и превосходящий по своей юридической силе все иные юридические акты*(1391). Соответственно, реальная конституция - " конституция в материальном смысле", понятие которой, по словам автора, " впервые было выяснено еще в древности", ассоциируется не с юридическим актом, а с реально существующим " государственным устройством". Представление о данной форме выражения конституции, как утверждает Г. Еллинек, сложилось изначально " у тех народов, которые не знали формально-юридического различия между обыкновенным и конституционным законодательством" *(1392).

Современные авторы, в отличие от Г. Еллинека, не сводят понятие формальной и реальной, " материальной" конституции лишь к письменной или " устной" форме ее изложения. Однако при этом есть свои, причем весьма значительные расхождения.

Суть их заключается в том, что в одних случаях конституция в материальном и конституция в формальном смысле, понимаемые как " акт или совокупность актов или конституционных обычаев", рассматриваются как феномены, отличающиеся друг от друга предметом своего регулирования и, соответственно, направленностью своего непосредственного воздействия или на материальные условия жизни общества и государства (" на материальные отношения" ), или же на систему существующих в стране юридических актов.

Конституция в формальном смысле, отмечают разделяющие подобные представления о формальности и материальности конституций М.П. Авдеенкова и Ю.А. Дмитриев, - " это акт или совокупность актов, обладающих высшей юридической силой по отношению ко всем другим актам, действующим в государстве" *(1393). В то же время как конституция в материальном смысле - это актили совокупность актов, или конституционные обычаев, " регулирующих важнейшие общественные отношения, касающиеся прав и свобод человека и гражданина, основ государственного строя, формы правления и территориального устройства, организации центральных и местных органов государственной власти и нередко основы внешней политики своего государства" *(1394).

В других случаях, в отличие от данного представления о формальной и материальной (фактической) конституциях, предлагается иное их понимание. При этом формальная конституция, или конституция в юридическом смысле, понимается как " основной закон государства, закрепляющий общественно-экономический строй, форму правления и форму государственного устройства, а также правовое положение личности" *(1395). В то же время, как конституция в материальном смысле, или фактическая конституция рассматривается как " реальный порядок осуществления государственной власти", которым, в силу разных причин, " может существенно отличаться от порядка, предписанного юридической конституцией" *(1396).

Иными словами, если формальная конституция воспринимается как юридический документ, содержащий в себе принципы и правила, обладающие огромной социально-политической значимостью и высшей юридической силой, как акт, предписывающий то, что с официальной точки зрения должно быть, то фактическая конституция указывает на то, как в реальной жизни осуществляются формально-юридические, конституционные требования, на то, каков экономический, социально-политический и иной результат процесса их реализации, т.е. на то, что есть.

Формальная конституция в случае реализации всех содержащихся в ней программных положений и требований может совпадать с фактической конституцией, а может, в случае отрыва конституционных положений и требований от реальной действительности, значительно расходиться с нею и не совпадать.

Данный вывод представляется общезначимым, в известном смысле универсальным как в процессе познания отдельно взятые конституционных актов, так и при проведении сравнительного анализа различные конституций, не исключая, разумеется, российские Конституции 1978 и 1993 гг.

Говоря о соотношении последних, рассматриваемых в формально-юридическом и материальном (фактическом) смысле, нельзя не согласиться с мнением, что формально-юридический анализ той или иной конституции - " это лишь первая (начальная) ступень ее познания, но не более того. Такой подход явно недостаточен для объективной оценки ее содержания" *(1397). Для глубокого и всестороннего познания любого конституционного акта, в том числе Конституций России 1978 и 1993 гг. требуется тщательное сопоставление (соотнесение) каждого их принципа, каждого положения с " реальными институтами государства и гражданского общества, динамикой уровня жизни населения, состоянием прав и свобод личности, законности и правопорядка" *(1398).

В-четвертых, руководствоваться при проведении сравнительного анализа различных конституционных актов и их всесторонней оценке одинаковыми социально-политическими, экономическими и иными критериями.

Весьма важным требованием, предъявляемым к такого рода критериям, как представляется, должно быть требование их четкости и строгой определенности.

В социальной сфере жизни общества это должен быть достигнутый в период действия той или иной конституции жизненный уровень всего населения, реальная обеспеченность, а не формальная декларативность зафиксированных в конституции социально-экономических прав и свобод. В политической сфере это прежде всего открытость для любых политических взглядов и воззрений, а также стабильность национальной политической системы, а в ее пределах - мощь и самодостаточность государства. В экономической сфере - всестороннее развитие высокоэффективной, наукоемкой высокотехнологичной экономики, способной не только обеспечить дальнейшую эволюцию всего общества и государства, но и гарантировать материальное благосостояние каждого отдельного члена общества и гражданина, обеспечить реализацию его социально-экономических и иных прав.

Ибо без этого, как многократно отмечалось в научной литературе, все многочисленные, официально декларированные и конституционно закрепленные права и свободы во многом теряют смысл*(1399). " Для безработного, - писал по этому поводу еще в 80-е годы прошлого столетия известный немецкий юрист, член Федерального конституционного суда К. Хессе, - постановка вопроса о профессиональной свободе является бесполезной. Свобода получения образования и свободный выбор учебного заведения значимы лишь для тех, кто обладает достаточными средствами для того, чтобы получить желаемое образование, и кто имеет возможность поступления в эти учебные заведения. Гарантии права собственности имеют реальное значение лишь для собственников, неприкосновенность жилища - лишь для тех, кто им обладает" *(1400).

Аналогичные, основанные на анализе реальной действительности, выводы имеют место в конституционной теории и практике и в настоящее время. В современной российской действительности, отмечает, в частности, О.Е. Кутафин, применительно к действительности, опосредуемой правовыми нормами, содержащимися в Конституции 1993 г., " когда растет преступность, продолжается обнищание населения, нарушаются права человека, признание конституционным правом прав и свобод человека высшей ценностью носит в значительной степени формальный характер" *(1401).

3. Проводя сравнительный анализ Конституций России 1978 и 1993 гг., весьма важным представляется иметь в виду, что эти конституции сложились не на пустом месте, а фактически на базе одного и того же общества; на основе одного и того же (хотя и " реформированного" в конце 80 - начале 90-х годов) уклада общественной и государственной жизни; одного и того же уровня и типа общественного, в том числе и правового, сознания; наконец, на базе одних и тех же исторических, национальных и иных традиций, а также единой, выработанной всем ходом предшествующего развития российского государства и права конституционной теории*(1402).

В связи с этим в научной юридической литературе верно подчеркивалось, что конкретные исторические условия определяют возможности конституционного развития и строительства и что " сложившийся уклад государственной и общественной жизни может быть реформирован, но не может быть отвергнут" с тем, чтобы приступить к работе над очередным конституционным актом, образно говоря, с чистого листа. При этом верно подмечается, что " можно принять новый основной закон, создать новую конституционную теорию", но " если реальные конституционные отношения не получили необходимой степени развития, то правовые конституции приобретут уродливую форму либо будут отвергнуты практикой как искусственные, не могущие быть реализованными" *(1403).

Из этого следует, что при разработке, принятии и последующей оценке любого конституционного акта, в том числе и Конституции 1993 г., весьма важным является не только учет и анализ конкретных исторических условий, породивших элементы новизны данного конституционно-правового акта, но и рассмотрение условий, предопределивших преемственность этого акта от всех предшествующих ему и в особенности от последнего, непосредственно связанного с ним во времени и пространстве акта.

Применительно к сравнительному анализу Конституций 1978 и 1993 гг. это означает, что в процессе его проведения важно учитывать не только элементы их собственной уникальности и новизны по сравнению с другими отечественными конституциями и по отношению друг к другу, но и элементы их общности и преемственности.

Здесь, как представляется, неуместны крайности, сводящиеся, с одной стороны, к тому, что фактически отрицается преемственность в развитии российского конституционного права и, соответственно, преемственность Конституции 1993 г. по отношению к Конституции 1978 г.*(1404), а с другой - к тому, что она чрезмерно преувеличивается " по факту", в частности, когда считается, что чуть ли не единственным новым элементом Конституции 1993 г., прошедшим всю необходимую процедуру общественной легитимации, является институт президентства*(1405).

Критически высказываясь против такого рода крайностей, Л.А. Окуньков вполне справедливо замечает, что, хотя все предшествовавшие Конституции 1993 г. конституционные акты " обладали ярко выраженным классовым характером и социалистической ориентацией, вместе с тем они содержали традиционно необходимые для таких актов положения об основах общественно-политического строя, системе государственной власти, основных правах и обязанностях граждан" *(1406). Более того, констатирует автор, многими политиками и государствоведами отмечается " последовательная роль советских конституций в закреплении и гарантировании социально-экономических прав граждан, их положительное воздействие на развитие науки, культуры, образования. В 60-80-х годах минувшего столетия уровень гарантированности последних был даже выше по сравнению с нынешним постсоветским периодом". В силу этого, приходит к вполне обоснованному выводу исследователь, отдавая должное конституционному акту 1993 г., не следует его наделять неким качеством, " зачеркивающим роль его предшественников в развитии конституционного законодательства" *(1407).

Аналогичную позицию в отношении преемственности Конституции 1978 г. занимают и многие другие авторы - теоретики и практики. Они резонно указывают на то, что, хотя " в основу науки советского государственного права были заложены идеи партии, ее взгляды на государство, конституции, тем не менее советская теория конституции не только обращалась к общецивилизационным проблемам, но и сама оказывала активное влияние на переоценку многих устоявшихся положений" *(1408). Подобного рода активные целевые функции выполняет в настоящее время и Конституция РФ 1993 г., унаследовав их от Конституции 1978 г. и прежних предшествовавших ей советских конституций.

В этой связи нельзя не согласиться с мнением о том, что Конституция 1993 г. " опирается и на опыт предшествующего конституционного развития России" *(1409).

В плане сравнительного анализа Конституций России 1978 и 1993 гг., пользуясь соответствующими философскими категориями " общего", " особенного" и " единичного", можно с полной определенностью сказать, что у каждой из них, наряду со свойственными только им неповторимыми признаками и чертами (" единичное" ), существуют также их общие (" всеобщие" - присущие всем вместе взятым и каждому в отдельности конституционному акту) и особенные, выступающие как " продолжение" общих черт, признаки и черты.

4. Общность Конституций 1978 и 1993 гг. обнаруживается в самых разных формах и отношениях. Но наиболее зримо и неоспоримо она проявляется в следующем.

Во-первых, в позитивистском и этатическом характере обоих конституционно-правовых актов. Это означает прежде всего, что обе конституции, равно как и построенные на их основе правовые системы, целиком и полностью " привязаны" к государству и к его обеспечивающей реализацию конституционных требований и положений принудительной системе.

Этатический позитивизм, поясняет Г.В. Мальцев, рассматривает право исключительно как " систему велений или предписаний государства, адресованный гражданам и их объединениям. По одну сторону - государство и право, логически и исторически связанные между собой, по другую - гражданское общество, интересы которого отражаются в праве лишь после того, как они трансформируются в государственные интересы" *(1410).

Разумеется, для того чтобы придать рассматриваемым конституционно-правовым актам более привлекательный характер и несколько завуалировать или " смягчить" непосредственно ассоциирующийся с государственной бюрократической машиной " конституционный позитивизм", советские и постсоветские правящие круги попытались, соответственно, представить Конституции 1978 и 1993 гг. в виде основных законов не только государства, но и общества. Конституции при этом представляются как акты - творения самого народа и в интересах народа.

Нетрудно заметить, что в конституционной теории и практике происходит подмена понятий " народ" и " партийно-государственная номенклатура" - применительно к Конституции 1978 г. и " народ" и " олигархический капитал" - полукриминальное образование - применительно к Конституции 1993 г. Естественно, наряду с подменой данных понятий происходит подмена и соответствующих интересов.

Говоря о позитивистском и этатическом характере рассматриваемых конституций как об их общих, объединяющих их между собой в рамках однотипных конституционных актов признаках и чертах и " наполняющих" содержание весьма абстрактной категории " общего", нельзя не видеть вместе с тем и проявлений в данных признаках и чертах их " особенного".

Своеобразие позитивизма и этатизма в Конституциях 1978 и 1993 гг. проявляется, в частности, в том, что применительно к первой их них эти особенности Конституции не только не отрицаются, а, наоборот, в ряде статей даже косвенно подчеркиваются.

Об этом свидетельствуют, в частности, ст. 3 Конституции 1978 г., закрепляющая принцип организации и деятельности советского государства - демократический централизм; ст. 4, провозглашающая, что " Советское государство, все его органы действуют на основе социалистической законности, обеспечивают охрану правопорядка, интересов общества, прав и свобод граждан"; ст. 6, закрепляющая руководящую роль КПСС в политической жизни общества; и др.

По-иному обстоит дело с признанием позитивистского и этатического характера Конституции 1993 г. Будучи таковой по своей природе, данная Конституция содержит в себе даже отдельные статьи, свидетельствующие о стремлении ее разработчиков и заказчиков представить данный конституционный акт в виде некого " общегражданского", естественно-правого акта, " тяготеющего" и, соответственно, обслуживающего прежде всего интересы общества, а не приватизированного так называемым " семейным" и прочим олигархическими кланами государства.

О таком стремлении представить постсоветскую Конституцию в естественно-правовом обличье свидетельствуют, в частности, ст. 2 Конституции 1993 г., высокопарно декларирующая, что " человек, его права и свободы являются высшей ценностью", а государство обязано признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина (ч. 2 ст. 17), провозглашающая, что " основные права и свободы для человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения"; и др.

Однако, не имея под собой практически никакой сколько-нибудь значимой материальной, правовой и иной основы, а также не будучи органически связанными с другими статьями и положениями Конституции, данные естественно-правовые декларации " повисают в воздухе" и остаются не чем иным, как нереализованными декларациями.

Во-вторых, в приверженности Конституций 1978 и 1993 гг. прежним отечественным конституционным традициям следования в первую очередь букве (тексту), а затем уже духу закона.

Следование такого рода традициям, когда в конституционно-правовом порядке закрепляются и довольно обстоятельно регулируются такие общественные отношения, которые могли бы с не меньшим успехом и отдачей быль закреплены и урегулированы не с помощью статей и норм, содержащихся в Конституции, а в издаваемые на ее основе и в ее развитие конституционных и обычных законах, приводит к искусственному разбуханию текста конституции и к необходимости довольно частой замены по мере наступления изменений в развитии общества и государства одних конституционных актов другими.

Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить, что отечественные конституции, начиная с Конституции 1918 г. и кончая ныне действующей Конституцией 1993 г., менялись в среднем каждые 15-16 лет, а средний объем текста конституции достигал 100 и более статей.

Так, Конституция 1978 г. содержала в себе 185 статей с многочисленными, относящимися в основном к концу 80 - началу 90-х годов, дополнениями и изменениями, превратившими ее в конечном счете, по справедливому замечанию специалистов в области конституционного права, в " рыхлый политико-правовой документ" *(1411). Конституция 1993 г. в этом отношении не намного уступает Конституции 1978 г. и содержит 137 статей.

Для сравнения: Конституция США, действующая более 200 лет (принята в 1787 г.), состоит всего из 7 статей, 18 " разделов" и 27 поправок. Последняя поправка была принята в 1992 г.*(1412)

Основная причина текстовой перегруженности и излишней " говорливости" отечественных конституций заключается, как представляется, в том, что они: а) ориентированы на букву, конкретный текст, а не на дух, основополагающие принципы основного закона; б) неоправданно стремятся по максимуму урегулировать все более или менее значимые в социальном плане отношения на федеральном уровне, тогда как многие из них, не имеющие прямой связи с общегосударственными проблемами, гораздо эффективнее было бы регулировать на региональном уровне - на уровне субъектов Федерации. Подобная практика имеет место, в частности, в США, где основной акцент в решении подобного рода проблем переносится на уровень штатов*(1413); в) не имеют достаточно эффективного механизма адаптации конституционного текста и самого смысла Конституции к непрерывно изменяющейся экономической, социальной и иной среде.

Сравнивая в этом отношении Конституцию 1978 г. с Конституцией 1993 г., следует заметить, что последняя имеет некоторые преимущества. Суть их сводится к тому, что применительно к Конституции 1993 г. в лице Конституционного Суда действует механизм ее толкования (интерпретации) и в определенном смысле ее последовательной адаптации, приспособления к изменяющейся среде. Такого рода деятельность Конституционного Суда, несомненно, способствует тому, чтобы Конституция как основной закон стала гибче и динамичнее. Однако эта деятельность, а точнее, ее результаты в значительной мере " нейтрализуются" искусственно усложненным порядком внесения конституционных поправок и весьма жесткой процедурой пересмотра Конституции.

В-третьих, в значительной мере формальном и идеологизированном характере Конституций 1978 и 1993 гг.

Формальный, значительно расходящийся с реальной действительностью характер рассматриваемых конституционных актов проявляется в том, что они во многих своих главах и статьях прокламируют одно, а в реальной действительности происходит совсем иное.

Такое расхождение касается не только " второстепенных", но и основных, базовых положений данных конституций, таких, в частности, как власть и собственность.

Согласно конституционным декларациям 1978 г. " вся власть в РСФСР принадлежит народу", который осуществляет ее " через Советы народных депутатов, составляющие политическую основу РСФСР" (ст. 2). В действительности же власть принадлежала в основном партийной и государственной бюрократии.

Согласно Конституции 1993 г. " носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ", который " осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления" (ч. 1, 2 ст. 3). Настоящая же власть в стране находится в руках незначительной части общества - полукриминальной олигархии.

Аналогичным образом обстоит дело и с " народной", " служащей интересам всего общества" собственностью. Нужно быть не в меру лукавым, циничным или же наивным при наличии в стране в конце XX - начале XXI в. более одной трети населения, живущей за чертой бедности, и миллионов безработный, чтобы утверждать, что олигархическая - " ворованная собственность" *(1414) (в смысле - " приватизированная" ) будет служить интересам всей страны, всего общества, наконец, - российского государства, а не иным, в том числе " зарубежным", интересам.

Идеологизированный характер рассматриваемых в сравнительном плане конституций проявляется, в частности, в том, что каждая из них содержит в себе такие, не подтвержденные жизнью и государственно-правовой практикой " идеологемы", как " общенародное государство", " развитое социалистическое общество" и проч. - применительно к Конституции 1978 г. и " правовое государство", " социальное государство" и проч. - применительно к Конституции 1993 г.

В-четвертых, в закреплении прав и свобод человека и гражданина и манипулировании ими.

В каждой из Конституций содержатся отдельные главы и довольно многочисленные параграфы, посвященные правам и свободам человека и гражданина (в Конституции 1978 г. - глава 5, в Конституции 1993 г. - глава 2). В обеих Конституциях в той или иной мере провозглашаются и закрепляются гарантии этих прав и свобод.

Однако проблема заключается в том, что многочисленные права и свободы, а вместе с ними и гарантии в гораздо большей степени декларируются, провозглашаются, чем реализуются. Это касается всех без исключения конституционных и обычных прав и свобод человека и гражданина, с той, однако, разницей, что в Конституции 1978 г. больше внимания уделялось социально-экономическим правам и свободам и гораздо меньше - политическим, а в Конституции 1993 г. - наоборот.

В одинаково декларативном, формальном отношении обеих конституций к правам и свободам, помимо всего прочего, заключается их общее. В подчеркнуто дифференцированном отношении данных конституционные актов к социально-экономическим и политическим правам и свободам человека и гражданина проявляется их особенное.

В-пятых, в разработке и принятии Конституций 1978 и 1993 гг. под влиянием и с учетом идей и принципов западного конституционализма и либерализма.

Несмотря на то что Конституция 1978 г. разрабатывалась и принималась в условиях идеологического и политического противостояния двух противоборствующих - социалистической и капиталистической - систем, в разгар холодной войны, она тем не менее вобрала в себя некоторые знаковые для западного конституционализма положения*(1415), касающиеся, в частности, представительной демократии, парламентаризма, ряда прав и свобод граждан, таких как свобода слова, свобода совести и вероисповедания и другие социально-политические права.

В целом же Конституция 1978 г. как вполне самостоятельный и в определенном смысле весьма самобытный юридический и социально-политический акт, будучи разработанной совсем на иной политической и идеологической основе, нежели западные конституции, не только не воспринимала основные принципы западного конституционализма и либерального демократизма, но, наоборот, всячески их отвергала.

По иному в этом отношении обстоит дело с Конституцией 1993 г. Она не только является преемницей прежних советских конституций и в особенности Конституции 1978 г., но и испытывает весьма ощутимое влияние западного конституционализма и либерализма*(1416).

Это проявляется, в частности, в том, что по примеру и под влиянием западных либеральных и неолиберальных идей действующая Конституция восприняла и закрепила принципы разделения властей, многопартийности, политического и идеологического многообразия (" плюрализма" ), право и форму частной собственности, некоторые постулаты теории естественного права и др.

5. Кроме названных общих черт и особенностей Конституций России 1978 и 1993 гг., у них есть и другие общие и особенные признаки и черты, сближающие их друг с другом и одновременно выделяющие их среди других конституционных актов и отделяющие их друг от друга.

Среди таких, преимущественно формально-юридических, черт и особенностей следует назвать, например, обладание конституций как основных законов государства высшей юридической силой; выступление их в качестве базовых актов, на основе которых создается и развивается вся правовая система; особый порядок принятия, пересмотра и внесения поправок в конституции; закрепление с помощью конституционных актов наиболее важных для жизнедеятельности общества и государства общественных отношений; относительную, по сравнению с обычными законами и другими нормативными правовыми актами, стабильность конституционных актов; всеохватывающий характер (по территории, сферам жизни, различным слоям общества) конституционной регламентации и др.*(1417)

В наличии данных и иных формально-юридических признаков и черт, свойственных в равной мере как Конституции 1978 г., так и Конституции 1993 г., проявляется их несомненная общность между собой и с другими советскими и зарубежными конституциями.

В этих признаках и чертах и через них выражается так называемая " конструктивистская роль конституций". Суть ее сводится к тому, как справедливо отмечают конституционалисты, что " с появлением основного закона новые отношения, сложившиеся или складывающиеся в обществе, получают фундаментальную государственно-правовую поддержку" и что конституция дает начало новому общественно-политическому укладу жизни, становится обязательной, в том числе и для тех, кто сопротивлялся ее появлению" *(1418). На основе и в соответствии с конституцией создаются новые государственные и общественные институты, формируется новое законодательство, утверждается новый государственным режим.

Что же касается особенностей Конституций 1978 и 1993 гг. и их индивидуальных черт (" единичного" ), то они возникают не столько на формальной конституционно-правовой основе (появление особый, " уникальных" институтов, предусмотренных новой Конституцией, особый функций и проч.), сколько на основе реальных экономических, социальных, политических и иных отношений, опосредуемых с помощью норм конституционного права.

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-10-05; Просмотров: 306; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.053 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь