Глава 20. Царство «Бюрократия» и её король–отступник.

 

 На следующие сутки. Рим.

 В Риме, так же как и дальнем Милане стояла угнетающая серость. Тяжёлые облака затянули небеса, образовав непробиваемую для солнечных лучей стену из светло–серых облаков. Эти облака гордо висели над вечным городом, не пролив не единой небесной слезы.

 Они застлали небо подобно тому, как снег накрывает поле. Они были практически белые, они затянули небо и обрекли вечный город на долгую серость, что тяжким камнем легла на души большинства людей.

 По улочкам слабо гулял лёгкий ветерок, поднимая над асфальтом и брусчаткой лёгкий мусор и снова ласково его, опуская на землю. Людей на улицах практически не наблюдалось. Практически все граждане Рейха находились сейчас на работе или не предпочитали выходить на серую улицу, предпочитая заниматься домашними делами, нежели просто слоняться по улице и попасться на глаза уличным комиссарам.

 Вообще, такое явление как засилье уличных комиссаров было характерно для неспокойных городов, типа Милана, обычно там, на беспредел этих «стражей» улиц предпочитали закрывать глаза, лишь временами усиливая патрули полицейских, единственных кто мог остановить этих яростных слуг Трибунала. Обычно в других городах, более стабильных, наглости и дикости со стороны комиссаров не было, а все их преступления расследовались и преследовались. Но, не смотря на это, обычный народ всё равно относился к комиссарам с большим недоверием, всячески стараясь избегать встречи с ними.

 Но большинство людей избегало места в своей столице, ставшим самим воплощением огромного и могучего Рейха.

 Это был огромный район, разместившийся на нескольких квадратных километрах и буквально продавливающий Рим своими массами. Он поражал своими размерами и монументальностью зданий, что бесконечно стремились ввысь и расползались в ширину. Но так, же этот район был огорожен огромной десятиметровой стеной, сделанной из крепкого бетона, толщиной в пять метров. На верху стены была щедро развешана колючая проволока, что километрами игриво вилась над серым бетоном. Периодически по периметру стены попадались сторожевые башни с тяжёлыми пулемётами, что готовы были встретить любого нарушителя, что подберётся сюда слишком близко, ибо к оплоту «молота бюрократии» по предписаниям нельзя было подходить более чем на пять метров.

 В этот район всего лишь один вход, который одновременно служил и выходом, став пунктом через который ежедневно проходили десятки тысяч людей. На входе располагалось укреплённый пропускной пункт, который в день сверял только на одно человека более ста показателей, играющих важнейшую роль в его социальном статусе. Там находилась, чуть ли не рота солдат, в сопровождении одного танка, пяти бронетранспортёров и несколько десятков тяжёлых станковых пулемётов. Эта рота должна была встретить любого отступника закона, который попытается пройти без пропуска через пропускной пункт. Весь район охранял примерно корпус солдат, что верой и правдой беззаветно служил Рейху и Имперор Магистратос.

 Процедура пропуска в этот район была тяжела, так как на входе была крайне многоходовая проверка документов. У людей, что здесь работали был специальный пропуск, который получали после специальной комиссии. Сначала проверяли паспорт человека во всех министерствах. Если у него были какие–либо недочёты, долги или просто проблемы с одним из сотни министерств, то ему сразу отказывали в работе. Но если он таки сумел пройти эту комиссию, то его направляли на вторую ступень, именуемую «духовный суд». Там проверяли его свидетельство о крещении, справку о посещении церкви, список участия в таинствах и характеристику от сторонников Культа Государства. Если человек оказывался чист и отвечал на все въедливые и с двойным дном вопросы, то его отправляли на третью ступень, где соискатель проходил тесты и собеседование с представителями Трибунала Рейха, что должны были испытать человека на знание закона. Если гражданин и здесь проявлял чудеса памяти и праведности, то на последнем заседании «Пятёрки» выносили окончательный вердикт. На этом заседании, где присутствовал священник церкви, «монах» из Культа Государства, судья из Трибунала, представители министерств Идеологической Чистоты и Трудоустройства выносили свою оценку соискателю. Это заседание руководствовалось сотнями документов и справок: от записей телефонных разговоров до тщательных подробностей в «Жизни человека». И если «пятёрке» что–то не нравилось, то оно имело право отказать соискателю.

 Такой мощнейший фильтр был продиктован одним из важнейших правил работы имперского правительства, что определяло всю жизнь в империи. Что был предоставлен в «Кодексе Имперор Магистратос»: «в сердце нашего славного государства, откуда и исходит неустанный свет и тепло нашего любимого правителя, должны работать люди, только чистые сердцем и помыслами, что с самого детства изгнали из своего разума всякое еретическое помышление и скверную мысль». Как завещал первый канцлер, только самые идейно чистые люди должны трудиться в сердце всей бюрократии Рейха, ибо только тогда установиться справедливость и эффективность в управлении всем государством. И этот идеал неукоснительно соблюдался, пусть даже порой и с перегибами, когда не прошедшим людям ограничивали «рейтинг» и ограничивали в трудоустройстве. Так стремились удалить из власти тех, кто был «идейно нестабилен» и не отвечал моральным и идеологическим идеалам Рейха.

 Процесс получения единовременного пропуска для человека, занимающего пост в одном из Департаментов Власти, в этот район тоже был весьма проблематичен и мог занять несколько часов. Сначала проверяли паспорт человека, потом его удостоверение. И если не было никаких проблем, то проверяли его «гражданский» и духовный» рейтинги. Если «гражданский рейтинг» составлялся в этом районе, то «духовный» делался специальным «Комитетом Морали», что состоял из специально обученных священников и сторонников Культа Государства. Тут учитывались буквально сотни показателей, игравшие порой самую важную роль в жизни человека. Такой рейтинг составляли специально, чтобы отследить людей, которые попирают священные заветы первого канцлера о «духовности государства». Ибо только как завещал первый великий правитель: «у штурвала государства и не только должны стоять только люди, отвечающие морали, в противном случае нас ждёт повторение Великой Ночи». «Духовный рейтинг» были обязаны иметь все граждане, что состоят на государственной службе, для доказательства того, что они соответствуют идейному курсу империи. Остальным гражданам этот рейтинг мог устанавливаться по желанию, но при его отсутствии наступали множественные ограничения в обучении, последующим трудоустройстве и социальной поддержке. Могли спокойно отказать в работе или понизить пенсию, ну или же урезать часть зарплаты. Рычагов воздействия на «духовность» человека была масса, а посему большинство стремились получить этот заветный рейтинг, желая показать, что они в одном лоне с главной мыслью Рейха, подавая прошения в министерство Содействия с Комитетом Морали».

 Ну а если сюда придёт обычный человек, никак не связанный с государственным управлением, то его развернут обратно и скажут, чтобы он шёл в министерства Оценки Благонадёжности и Идеологической Чистоты, где после сотен проверок и анализов, убедившись, что человек идейно правильный дадут направление в министерство Доступа к Государственно Важным Рабочим Объектам. В этом министерстве ему дадут единовременное разрешение на посещение этого района и приставят к гражданину четырёх охранников, для большей благонадёжности, чтобы под неустанным взором своей охраны, блуждая по огромным территориям, он не натворил глупостей. И попав в этот район, любой гражданин сталкивался с ещё одной проблемой – его размеры.

 Сами габариты этого района были просто огромны и своими размерами разместились на одну десятую всего Рима, став его неизменным атрибутом. Этот район своим масштабом был примерно с пять больших кварталов, затмив даже размеры старого Ватикана.

 За огромной и непреодолимой стеной таились целый джунгли, состоящие из огромных тёмно–серых зданий, что встали монолитным лесом, став подобием массивного молота, который способен в своих механизмах перемолоть судьбу любого диссидента или отступника. Но в этом лесу были не обычные и унылые коробкообразные однотипные постройки, как в некоторых частях Рима. У каждого здания была своя отделка и символика, соответствующая его специфики. Каждое здание здесь было украшено медными элементами – углы, рамы окон, выполненные в неоготическом стиле. На каждой постройке гордо красовалась профессионально вырезанная стилистика Рейха повествующая величию и славе государства. С каждого здания свисало полотнище, на котором красовался главный символ страны – герб, представленный геральдическим двуглавым орлом над которым светом сиял крест. На многих участках зданий отчётливо была видна резьба, посвящённая истории становления Рейха как великой империи и свисали огромные полотнища, отданные тематике святости Канцлеру и праведности правления.

 В этом районе находился и Дворец Всех Министерств, горделиво уходивший ввысь на сотню этажей, будто проминая своей монументальностью землю под собой. По своему масштабу он занимал расположение в полквартала. Огромное, серое, массивное и монолитное, было воплощением всего Имперор Магистратос, как железной и бездушной машины, которая лишь с холодной и мрачной решимостью выполняет свою ежедневную работу по поддержанию жизни в империи.

 Но среди этих зданий выделялось одно, оформленное в виде готического шпиля, уходившее вверх на тридцать этажей вверх и повергавшее в прах любые нравственные установки и правила Империал Экклесиас и Культа Государства. Само здание было сделано из драгоценного белого мрамора и повсеместно отделано отполированным золотом. Оно было массивным, но в тоже время неприлично роскошным колосом по отношению к другим зданиям, что меркли по сравнению с красотой и богатством шпиля. Это сооружение блестело на солнце, слепя каждого, кто решится поднять на него свой взгляд во время яркой солнечной погоды. Таков был дворец Лорд–Магистрариуса, ставший воплощением не только мощи и могущества, но и огромнейшего богатства вкупе с беспредельным чувством прекрасного во всём Рейхе. Став воплощением империи этот шпиль оставался рабочим и выполнял свою единственную миссию – неустанное служение Рейху.

 Этот грандиозный и массивный район являлся оплотом всей бюрократии в Рейхе, что была призвана контролировать все сферы жизни граждан и поддерживать существование и работу в империи на всех её уровнях. Именно на этом головном районе работали десятки тысяч чиновников и бюрократов самых разных уровней, отслеживая ситуацию и обеспечивая регионы Рейха самыми необходимыми ресурсами и вещами. В этом районе занимались отслеживанием ситуации на каждом производстве, занимаясь перераспределением ресурсов по всей стране. Именно этот район занимался бесконечной, неутомимой и беспрестанной обработкой данных, поступающих со всех уголков необъятной империи. Именно сюда стекались все данные о положении ситуации в Рейхе, во всех четырёх сферах общества, что позволяло установить полнейший контроль в жизни всего государства, став тем самым «оком рейха».

 Но поимо всего здесь без срока давности хранились все личные данные о каждом жителе Рейха, поступавшие со дня его рождения и до самой смерти. Для этого создавалось даже специальное министерство – Сбора Информации о Гражданине. Сюда стекались отпечатки пальцев, место жительства, внешний вид, информация о всех правонарушениях и ещё десятки вещей вплоть до личных воззрений на мир каждого человека, что играло важную роль в «гражданском рейтинге».

  Именно в этом районе аккумулировались все данные про человека, и именно здесь в соответствии с этими данными ему выставлялся столь верный показатель соответствия идеалам империи показатель – «гражданский рейтинг».  Именно от этого показателя будущее и сама судьба человека в Рейхе.

 «Рейтинг» измерялся в пятибалльной шкале вплоть до десятых долей, став тем, что отражало его лояльность Рейху. Если гражданин имел рейтинг от 4, 4 до 5, то он являлся благонадёжным и политически устойчивым и мог допуститься к работе в государственном аппарате. Если от 3, 8 до 4, 4, то гражданин объявлялся подозрительным, за ним желателен был небольшой присмотр со стороны империи, выраженный в еженедельном «тесте на благонадёжность», показывающий, что человек всё ещё верен своему государству. Если от 3 до 3, 8, то гражданин объявлялся нестабильным, и за ним могла установиться слежка любого рода. И такой человек был обязан предоставлять бумагу, что священник или сторонник Культа государства ручается за него.  Без этого документа гражданин мог спокойно лишаться всех своих прав. Если рейтинг меньше трёх, то этого человека могли спокойно и без оснований арестовать разные структуры: от Империал Экклесиас до Наёмной полиции Корпоративной Палаты.

 Именно в соответствии этому рейтингу между гражданами распределялись социальные блага, льготы и даже денежные пособия. Так человек с более высоким рейтингом мог получить более жирный кусок от Рейха, а человеку с пограничным рейтингом вообще было не на что надеяться, кроме минимальной пенсии и зарплаты.

 Так же этот район стал мозгом всего управления империи, занимавшись продумыванием новых способов более быстрого проведения в жизнь реформ Канцлера. Именно здесь продумывалось, как будет проходить та или иная реформа и сколько на неё уйдёт средств из бюджета. Именно здесь составлялись отчёты для Буле и Канцлера, зачитывавшиеся на бесконечных заседаниях. Хотя любое решение всего этого региона могло было спокойно отменно постановлением Канцлера, но люди работающие здесь продолжали выполнять свою работу по обеспечению заветов и постулатов первого правителя, давшим истинное понятие «идеального государства». Именно здесь вершилась вся судьба Рейха.

 И в этот момент к КПП подъехал дорогой, если не сказать, элитный автомобиль чёрного цвета. Солдат, стоявший у пропускного пункта, вздёрнул руку вверх, приказывая остановиться, причём положив правую руку на ручку автомата, в знак угрозы. Автомобиль тотчас остановился.

 – Ваши документы? – Начал солдат, сказав в открытое окно, и ласково добавил. – Пожалуйста.

 – А что если не дам? – Послышался дерзкий голос из автомобиля человека, который скрылся во тьме салона машины.

 – Ха, у меня тут шутник парни! – Крикнул солдат, после чего несколько автоматчиков возвели оружие в боевое положение и в это же время, выбежавший расчёт установил тяжёлый пулемёт на треногу. После чего, солдат мягко заговорил:

 – Если вы не соизволите предоставить документы, то эти уважаемые мужи изрешетят ваш автомобиль вместе с вами, ибо так завещал великий Канцлер. Так дадите документы?

 – Ну, хорошо. – Послышался голос из автомобиля, после чего из кабины показался паспорт с чёрной обложкой, высунутый со словами. – Проверяйте.

 Солдат взял паспорт и скрылся в будке проверяющих документов. Но уже через две минуты вылетел как ошпаренный, с огромными глазами, с неимоверным ошеломлением в них. Шокированный боец выбежал на дорогу и стал активно махать руками в сторону других солдат, отчаянно и яростно выкрикивая при этом слова:

 – Убрать оружие, идиоты! Скройте пулемёт! Живо! Живо!

 Солдаты, посмотрев с недоумением, выполнили приказ. А тем временем другой солдат подбежал к машине.

 – Простите, господин Канцлер. – Взволновано, почти не плача произнёс солдат и продолжил. – Простите, я вас не признал, больше не повторится. Просто не увидел ваш светлый лик из–за тонированного окна. – Повинно оправдывался солдат.

 – Ничего страшного. – Послышался мягкий, почти ласковый голос. – Это твоя работа и ты её выполняешь. Тебе нечего стыдиться или извиняться. Ты всё сделал правильно.

 После чего, Канцлер, по–отечески похлопал солдата по щеке и поехал дальше. Глаза солдата прослезились, только уже это были слёзы радости.
 Через несколько мгновений стало известно всему корпусу, что в их районе появился правитель великой империи, но не один из солдат не покинул своего боевого поста. Каждый продолжал нести свою службу. Им вверено было охранять район самим Канцлером и даже его появление не могло нарушить их приказа. Эти солдаты лишь в двух случаях оставят караул – либо их переправят в другое место, либо они умрут.

 Канцлер подъехал к расфуфыренному шпилю Лорд–Магистрариуса. К роскошной двери вела мраморная лестница, украшенная красной дорожкой, что вела вглубь шпиля.

 Канцлер вышел из машины, которую на удивление вёл сам, без помощи водителя. Край его чёрного пальто аккуратно касался этой бархатной дорожки. Его чёрный наряд очень чётко контрастировал на фоне белой башни, украшенной золотом. Он запрокинул взгляд вверх, вглядываясь в вершину огромного сооружения. После нескольких секунд просмотра вершины этого шпиля он опустил свой решительный взгляд и пошёл в сторону башни.

 Канцлер поднялся по многочисленным ступеням, дойдя, наконец–то, до этого роскошного входа, представленный гигантскими роскошными резными дверями из дорогого дерева чёрного цвета. Рядом с входом свисали два неимоверно огромных полотнища, с изображением герба Рейха.

 Перед входом Канцлера встретили два охранника в стилизованных под старинные и гротескные доспехи. Два эти война были экипированы в новейшую и мощнейшую броню Рейха, разработанную самыми лучшими учёными со всей страны. Два война, в два метра ростом, закованных в крепчайшую сталь и экипированных экзоскелетами. В их руках были большие алебарды, от которых исходило лёгкое потрескивание, ибо к лезвиям был подведён небольшой заряд. От множественных сочленений доспех исходил машинный гул, работающих систем. А так же из некоторых сочленений исходил лёгкий пар, бывший выработкой системы охлаждений. В их доспехи, со стороны спины, был вшит переносной источник энергии, обеспечивающий работоспособность доспеха, повышающий все его показатели. И был он вшит таким образом, что было ощущение странного горба у воинов.

 – Я Канцлер. – Сказал подошедший. – Требую меня впустить к Лорд–Магистрариусу, Стражи Шпиля.

 Грозные и монументальные, ставшие ещё одним воплощением могущества империи, приписанные к корпусу «Гвардия Шпиля», были верны лично главе всей бюрократии, нежели Рейху.

 Из шлема донёсся жутко грубый, искажённый, низкий, почти демонический голос:

 – Да, господин. – Сказали войны, отмерзнув в разные стороны скрещенные алебарды и открыв своими мощными руками эти огромные двери.

 Канцлер прошёл в огромный шпиль. Перед ним предстала огромная мраморная зала, не вмещавшая взгляд. Всюду стояли множественные золотые канделябры, на полу был роскошный красный ковёр, впереди была огромная и лестница, стены украшенные позолотой и драгоценными камнями. Внутри эта башня являлась совершенством, воплощённом в золоте и мраморе. Но Канцлера это не интересовало. Он быстрым ходом направился к лифту, который на удивление был выполнен в классическом стиле, без позолоты или драгоценных камней. Зайдя, правитель Рейха набрал нужный этаж. Через мгновение его слегка придавило, а ещё через полминуты, Канцлер уже стоял у нужного кабинета.

 Дверь была сделана из дорого дерева и отделана золотом самой высшей пробы. Канцлер отворил дверь и зашёл в кабинет Лорд–Магистрариуса.

 Помещение было просторно. Под ногами был зелёный дорогой ковёр. По бокам, возле окон стояли длинные ряды кресел, сдельных из красной кожи, предназначенные для десятков гостей. На стенах висели дорогие картины, а сами стены были инкрустированы драгоценными камнями, что в свете солнца прекрасно переливались множеством оттенков. Сами стены были сделаны из мрамора, завезённого сюда из самых дальних уголков империи. На дальней стене располагалась карта рейха, а в дальних углах стояли книжные шкафы, забитые книгами. А в самом конце «кабинета» сидел он. Сидел он на резном троне, сделанном из дерева, отделанный золотом и серебром с инкрустацией бриллиантов. Нет, это был не кабинет, это были «палаты» Лорд–Магистрариуса. Перед ним был стол, с несколькими стопками бумаг, и с самым современным компьютером, что был предназначен для работы.

 Главный Лорд был подобен королю, императору, который правит огромной империей – гигантской бюрократической машиной всего Рейха. И выглядел он как император. Дорогие кожаные сапоги чёрного цвета, доходившие до колен, чёрные брюки, сделанные из шёлка, роскошное фиолетовое пальто, белая рубашка с затейливыми рисунками, сделанных из золотой нитки. Было видно, что этот человек не заботится о своём «духовном рейтинге», ибо сам его составлял. Лицо Лорд–Магистрариуса имело схожие черты с лицом Канцлера. Такое же лисье и столь похожие островатые черты. Только у главы Имперор Магистратос был чёрный волос, короткая стрижка и карие глаза.

 Увидев Канцлера, глава правительства империи поспешно встал и с приторной улыбкой на лице решил поприветствовать правителя Рейха.

 – Сидите на месте. – Потребовал Канцлер.

 – Хорошо. – Покорно ответил Главный Лорд.

 Не дойдя до стола главы бюрократии, Канцлер начал говорить:

 – А вы не плохо здесь живёте то. Я думал, что у главы всего Имперор Магистратос несметные стопки на столе, просто горы разных бумажонок должны быть, и он работать должен в поте лица, согнуться, не отрываясь от стола. – Возмущённо сказал глава всего Рейха.

 – Господин, Канцлер. У меня всё в порядке. Мой новенький компьютер вмещает йоттабайты самых различных данных. В моём устройстве хранится вся необходимая информация, что приходит ко мне со всего нашего великого Рейха. Даже с окраин, ибо компьютерами, пусть и старыми оснащены даже старосты деревень. – Довольно и с улыбкой на тонких острых губах ответил Лорд–Магистрариус.

 – Этот хорошо, мой друг. Но я по другому вопросу пришёл с вами говорить, по военному вопросу. – Нагнетающим тоном начал Канцлер.

 – Так, так, и что же это за вопросы? – Взволнованно и с небольшим, едва читаемым страхом в глазах спросил глава бюрократии.

 – Ну, слушайте. Почему солдаты полка и корпуса, что воют на Иберии остались без артиллерии, провианта, боеприпасов и самолётов, им выделенных? Почему вся техника и провиант остаются в тылу, когда они необходимы в бою? Почему всё вооружение было приписано к тылу, и его можно изъять, только если будет ваш приказ или бумага с вашей подписью? Почему мои солдаты должны мёрзнуть, голодать и страдать от недостатка вооружения, когда отступники вооружены до зубов? Это некомпетентность или ещё хуже, мой друг. Предательство. – Несколько наигранно закончил Канцлер, пытаясь вызвать стыд у Лорд–Магистрариуса.

 – Что вы! Я не…! Я не предатель! – Громко и испуганно вскрикнул глава правительства.

 – Тогда потрудитесь ответить. – Грозно, но в тоже время, наигрывая угрозу, сказал Канцлер.

 – Понимаете, я сам удивлён этому…Я…

 – Не ломайте комедию здесь, пожалуйста, а то отправитесь на Мануфактории, лично будете изготавливать амуницию. – Мягко, но в тоже время с лёгкой угрозой сказал Канцлер.

 – Хорошо. – Выдохнул Лорд–Магистрариус и продолжил. – Мои просчёты. Я не досмотрел за своими подчинёнными. Я им приказал, что б они технику направили по месту, где она была необходима на тот момент боевых действий. Я не предполагал, что они её припишут к тем местам, где она сейчас и будут ожидать лично моего распоряжения. – После чего сокрушённо заговорил. – Простите, я немедленно отправлю свой личный приказ, что б они переписали технику полку и корпусу для полноценного ведения боевых действий… Простите…

 – Хорошо, исправляйте собственные ошибки. Выполняйте собственную работу, и всё будет хорошо и прекрасно у нас. – Сказал Канцлер, сделав на последнем предложении крайне ласковый голос.

 – Да! Будет исполнено, господин Канцлер.

 – Вот и славно. – И решив сменить, тему задал вопрос. – Как дела мой друг?

 Глава правительства поднял свою голову и со слабой улыбкой дал ему ответ:

 – Всё в порядке. Когда пало правление Высшего Капитула, стало намного легче жить.

 Правитель Рейха усмехнулся:

 – Это ведь ты мне оказал главную помощь, когда все были готовы отвернуться от меня. – И сделав небольшую паузу, задал ещё один вопрос. – А как в «Жизни человека»?

 – А как может быть? Как говориться в Кодексе Имперор Магистратос: «чем выше статус служащего государству, то тем более он должен отдаваться своей работе и служению ему, принося в жертву даже семейное счастье». – И с печалью в голосе продолжил. – У меня нет времени даже на отдых, не говоря уже о семье. – С явной тягостью вымолвил последние слова Главный Лорд.

 – Ничего. Мы может быть, с этим сделаем что–нибудь. А теперь прости, меня ждут дела.

 После этих слов Канцлер поспешно удалился из кабинета Лорд–Магистрариуса, отчего в помещении поселилась гнетущая тишина.

 Глава Имперор Магистратос пододвинулся к своему компьютеру. Он зашёл в защищённую от просмотра со стороны Рейха почтовую сеть и с лёгким блеском в глазах стал набирать сообщение. По клавишам застучали худые длинные пальцы и на экране стали поваляться буквы, складывавшиеся в столь циничные помыслу предложения:

 Кому: Председатель гражданского собрания Иберийской Федерации.

 Содержание письма: Я обращаюсь к вам с печальной и трагичной новостью. Мне не удалось замедлить продвижение армии Рейха, путём лишения их техники, провианта, боеприпасов и прочего всего необходимого. На меня было давление со стороны Канцлера. К сожалению, нам не удастся построить новое конфедеративное государство, построенное на идеях свободы, равенства, либерализма, демократии. Вам теперь придётся воевать в одиночку, без моей помощи. Я сделал всё, что мог. Я так же продолжу вам оказывать различную помощь по мере возможности, виде различных тайных сведений, которые попадутся мне на стол. Простите меня.

 Кто: Добродетель.

 После чего последовал звук нажатия на кнопку, и сообщение было отправлено. И тут же Главный Лорд достал свой телефон и, судорожно тыкая в экран, набрал номер и приложил телефон к уху. После нескольких гудков последовал незамысловатый диалог:

 – Это кардинал?

 – Да. – Последовал холодный ответ. – Что вы хотели?

 – Нам необходимо собраться в заброшенной часовне. Сегодня.

 – Когда?

 – Через несколько часов. Собирайте всех, кто может.

 После этого глава всего правительства отключил телефон и кинул его себе в карман пальто.

 Он встал со своего «трона» и стал расхаживать по своим «палатам», внимательно и тщательно рассматривая картины, что своим великолепием могли пленить любого ревностного почитателя искусства.

 В его взгляде поселилось уныние вместе с печалью. Единственной фразой, что он сказал сам себе, был шёпот, вырвавшийся из еле шевелящихся губ: «Скоро мы всё изменим. Можешь не сомневаться в этом».

 

 

Глава 21.Посылка.

 

 Спустя несколько часов.

 –Доложите обстановку, аметист –1.

 – Гнездо – 3 как слышите?

 – Слышим вас плохо, аметист –1.

 – Докладываем: мы наткнулись на ожесточённое сопротивление. Связь с командиром полка армии Рейха, полковником Юлием была потеряна. Сам полк был рассредоточен по трущобам. Мы ещё поддерживаем связь с капитаном храмовников, Марием. Обстановка критическая. Мы потеряли семь человек под гаубичным огнём. Удерживаем оборону в старой трущобной мечети. Наши транспортные десантные катера были уничтожены артиллерийским обстрелом. Ждём дальнейших приказов.

 – Аметист – 1, пробивайтесь в сторону порта, мы туда высылаем новые катера, после чего по этим трущобам будет нанесён ракетный удар. Вам необходимо выбраться в течение двадцати девяти минут. Как поняли?

 – Вас поняли, гнездо – 3. Выполняем.

 После чего связь прекратилась и вся, и так еле слышимая статика спала. Командор отдал рацию инженеру. После чего он сам встал и стал криком, срывая голос, отдавать приказы, пытаясь перекричать звуки выстрелов и взрывов, что разрывали буквально пространство.

 – Солдаты, нам приказано прорываться к порту. Выступаем через минуту. Те, у кого ещё работает связь, попытайтесь связаться с дружественными соединениями и передайте им, что б они отступали в сторону порта. Выполняйте!

 Солдаты из полк–ордена всего лишь кратко кивнули в ответ и стали готовиться к отходу с прорывом. Они были окружены со всех сторон, а трущобы стали одним огромным лабиринтом, в котором бой превратился в бойню. Но они не сдадутся, не опозорят своего звания и чести перед полк–орденом.

 Тем временем Командор присел, облокотившись на стену, и отстегнул магазин от автоматической винтовки. Он снял каску и утёр лоб от капель пота. Здесь было неимоверно жарко, воздух будто раскалился от ужасающей температуры. Весь кожный покров покрылся влагой, что делало передвижения крайне неудобными.

 Стены вновь неожиданно брызнули пылью, песком и бетонной крошкой, знаменуя, что их противники взяли на прицел. Солдаты полк–ордена мгновенно ответили плотным огнём, изрешетив нападавших мигрантов.

 Эстебано, с усмешкой, посмотрев, как враг получил справедливое воздаяние, запрокинул голову и попытался понять, как они попали в этот кромешный ад.

 Всё началось с утра, когда поступил по специальной сети приказ из штаба полк–ордена о сборе на Сицилии. На остров были призваны два отделения полк–ордена, что оказались поблизости. Но так как большинство отделений были задействованы в иберийской войне, зачистке Великой Пустоши или находились весьма далеко, то было принято решение привлечь и миланское отделение. Так как устав не запрещал, Командор решил принять участие в этой высадке, посчитав, что он сможет выполнить свою важную миссию.

 Им рассказали, что на полуострове, что ближе всего к Сицилии была замечена странная активность, которая может оказаться опасной для будущего Рейха. Её зафиксировали спутники, неустанно следящие за обстановкой из космоса, что находятся над северным побережьем Африки, которое превратилось в одни огромные нескончаемые трущобы. Всё северное побережье континента было представлено огромным трущобным мегаллаполисом.

 Как оказалось позже, из допроса ранее захваченных мигрантов, элиты синдикатов не играли никакой роли в управлении всей Африкой. Истинным правителем всего континента был проповедник новой религии, новой церкви – Верховный Апостол, как он себя величал. Именно он и ставил определённых людей во главе синдикатов, и все они были подчинены ему, ибо подавляющие число африканцев было превращено в религиозных фанатиков, что могли изрядно подпортить жизнь всем преступным объединениям.

 И на том полуострове была замечена слишком большая и аномальная активность населения, которой не было видно доселе. По прошению Консула, в помощь солдатам из полк–ордена были отправлены полк армии Рейха, отряд церковного ополчения и рота храмовников. Все были готовы к лёгкой прогулке, посчитав оборону мигрантов ничтожной и не способной выдержать праведный напор армии Рейха.

 Разведка с катеров ничего не дала, всё больше чем выглядело заброшенным, лишь тучи мух роились над трущобами. И после, не давшей никаких результатов, разведки были отправлены смешанные войска.

 Сначала выдвигалось церковное ополчение, первым вступившее в заброшенный самодельный трущобный порт. И оно первым же, не дожидаясь остальных сил, стало продвигаться вглубь трущоб. За ними в порт ступили все остальные. Сразу было принято решение, что необходимо оставить катера в порту, для более быстрого отступления, на случай засады. Для охраны катеров полковник оставил роту солдат. Оставшихся солдат в полку он разделил на роты и отправил в разные районы трущоб для более быстрого продвижения.

 Командор увидел трущобы своими глазами. Он увидел убогие, покосившиеся дома, сделанные из ржавых листов железа или сгнивших кусков мусора. Эстебано увидел разбитые и кривые улочки, залитые всеми возможными нечистотами и заваленные горами мусора. Глава аванпоста увидел орды крыс и насекомых, что живут вместе с людьми как старые соседи. Он увидел всю нищую и разбитую жизнь беженцев, которые рвались в Европу всего лишь за теми благами, такими эфемерными и желанными для них, что за эти блага они были готовы умереть. Но все эти блага являлись такой обыденностью для жителей Рейха, что они их и не замечали в повседневной жизни.

Но осмотр трущоб Командора был прерван передачей. Церковное ополчение настолько увлеклось, что удалилось от основных сил на полкилометра, за что его главе приказали немедленно возвращаться к основным силам.

 Дело постепенно кланялось к вечеру. На удивление в этих краях не было той серости, что стояла в Милане и Риме. Здесь вместо серых облаков сияло небо, озарённое алым и слепящим глаза закатом. Сначала всё было тихо. Потом неожиданно из немногочисленных граммофонов, стаявшие серыми стражами по улицам, полилась музыка, а если быть точным, то это были молитвенные гимны и литании, спетые по типу давно ушедшего ислама.  Потом над огромной белой мечетью, что возвышалась над трущобами, поднялся огромный стяг. И в это же время над многими домами стали подниматься подобные флаги, будто ставшие призывом к действию. Буквально через минуту, над трущобами развивались тысячи одинаковых флагов. Командор всмотрелся в них. Это были зелёные полумесяцы на жёлтых полотнищах. В кровавом небе развивались тысячи зелёных полумесяцев.

 Все солдаты насторожились. Вокруг не было, ни души, только солдаты Рейха и молитвенные песнопения. За тем песнопения прекратились, и стал говорить некий диктор. Он говорил громко и пламенно, но, ни одного слова не было понятно Командору, ибо они были на ином языке.

 Как только он закончил говорить, начался ад. Грохот минометов, самодельных установок и гаубиц разорвал тишину. Первым залпом был нанесён удар по порту, уничтоживший катера. А потом артиллерия стала утюжить по улочкам, превращая их в пыль. И в это же время со всех щелей, подобно крысам, полезли вооруженные люди. Они были вооружены слабо: старые винтовки, пистолеты–пулемёты, реже автоматы, а ручные пулемёты и гранатомёты оказались нисколько редкостью, сколько небывалой роскошью для этих мест. Из брони были разве что пластины металла, примотанные куски шины или реже это были старенькие бронежилеты.

 Но противников было много, жутко много. И они знали трущобы досконально, ведь это был их дом. Церковное ополчение было моментально окружено и полностью безжалостно уничтожено. Последнее сообщение от ополчения говорило, что они полностью окружены, не способны к продвижению и умрут во славу Канцлера. После от них ничего не поступало. Все соединения были отрезаны друг от друга. На улицу вылезли тысячи, десятки тысяч беженцев, стремящихся уничтожить своего заклятого противника. Солдаты полк–ордена стали пробиваться к годному укрытию, но попали под обстрел гаубицы. Семеро, включая офицеров, были убиты. Командору Эстебаноу пришлось лично взять на себя командование. Он пробились к одной старой, невысокой, но на вид крепкой мечети. Там они и стали держать оборону, готовясь к прорыву в порт.

 Пули разрезали пространство, взрывы беспрестанно сотрясали землю, артиллерия непрерывно утюжила улочки, смешивая с грязью и своих и солдат Рейха, и Корпуса Веры.

 Командор пристегнул новый магазин, встал и приготовился выходить. Его примеру поступили остальные, приготовившись покидать здание, предварительно убедившись, что противник не сможет им остановить.

 Эстебано выбежал на небольшую площадь перед мечетью и укрылся, за какими–то ржавыми бочками, которые служили местом для костров в ночное время суток. После чего он оглянулся в поисках врагов, как из улицы напротив, показались люди.

 – Не стреляйте, свои! – Крикнул кто–то со стороны вышедших людей.

 Командор опустил винтовку. Через несколько мгновений на площадке стояли чуть более сорока человек в форме солдат армии Рейха, не считая бойцов из полк–ордена.

 Солдаты Рейха были все перепачканы сажей и тяжело дышали. Их форма была измята, а на некоторых солдат были повязки, скрывающие ранения.

 – Кто главный? – Спросил глава аванпоста.

 – Я. – Сказал вперёд вышедший человек.

 – Кто вы?  

 – Я сержант Маний. Командующий тем, что осталось от этой роты.

 – Доложите обстановку, сержант Маний. – Потребовал Командор.

 – Хорошо… Мы попали в засаду, наша рота была окружена, но мы сумели выбиться из окружения и стали пробиваться к порту, по вашим указаниям, но потом мы поймали передачу от роты полковника. Связь была плохая, но было ясно, что он просил помощи. Из передачи мы поняли, что он находится, где–то у центральной белой мечети. – Указав рукой в сторону огромного белого здания, сказал Маний и добавил. – И мы стали прорываться к нему.

 – Полковник жив?! – Резко спросил Командор.

 – Пока да. Но если мы промедлим…

 Эстебано приложил руку к подбородку и призадумался, потом резко повернулся к солдатам полк–ордена и обратился к ним:

 – Братья, пробивайтесь к порту. Я же присоединюсь к солдатам полка, и мы пробьёмся к полковнику. Инженер Децим, веди их к порту. После истечения времени меня не ждите!

 – Так точно, Командор. – Хором ответили солдаты.

 Солдаты полк–ордена так и не поняли, почему их Командор решил оказать личную помощь солдатам армии Рейха, но они подчинились приказам, как их и учили. Бравые воины синхронно развернулись и стали продвигаться в сторону порта.

 Эстебано обернулся к сержанту и обратился ему:

 – Ведите нас, сержант.

 – Да, Командор.

 После чего они пошли в сторону Белой Мечети, что была на западе трущоб. Как ни странно для трущоб, но к этой мечети вела одна, довольно большая, дорога. И эта «дорожка» проходила возле укрытия, где укрывались солдаты полк–ордена.

 Командор, вместе с солдатами, прошёл старую мечеть, как на их пути попался идущий им на встречу отряд беженцев. У них не было не стратегии и тактики, ибо увидев солдат Рейха, они просто открыли беспорядочный огонь.

 «Именем и во славу Канцлера, убейте этих крыс» – Крикнул во всё горло сержант, с нескрываемым фанатизмом. Солдаты, либо найдя укрытие, или легли в отходы и грязь под ногами, открыли ответный, более точный огонь из своих автоматов. Тут же замертво попадали трущобные жители, посыпавшись на дорогу. Командор присоединился к этому кровавому вихрю. Его штурмовая винтовка вспарывала тела, если не рвала их на части, своими патронами. Но противников было множество, и они были подобны крысам, что пытаются своей массой задавить врага. На место убитых вставали десятки. Они непонятно откуда напирали, ломясь к позициям солдат. Их косили десятками, они падали в грязную, залитую нечистотами землю, но на их место, будто они ведомы каким–то зловещим механизмом, с решимостью вставали новые бойцы. На место каждого убитого становилось двое, продолжая своё безумное, жестокое и смертельное наступление. Некоторые солдаты Рейха попали под беспорядочный и плотный обстрел, так и оставшись на этой проклятой земле.  

 Эстебано присмотрелся к наступающим жителям трущоб. Их губы никогда не были в покое, будто они вечно про себя читали некие моления. На их руках были жёлто–зелёные повязки. Командор подумал, что это ещё одни еретики, сектанты очередного прокажённого культа, стремящегося поработить как можно больше душ, превратив их в покорных рабов, чтобы выжить из них всё что можно. Как только эта мысль пронеслась в его сознании, то в сердце вспыхнуло пламя ярости к этим людям, несмотря на их бедственное положение. Он за всю свою жизнь не увидел не одного культа, который бы – не порабощал умы людей и убивал ради своей выгоды. Культ Государства, Корсиканское Движение, Ревнители Изначальной Истины, африканские сектанты: все они были лишь прикрытием для законного рабства. Это было самое настоящие новое теократическое рабство, скрываемое под масками лицемерия и двуличия, покрываемое идеалами свободы.

 Но вдруг зазвучавшие слова Мания вывели Командора из собственных рассуждений.

 – Забросайте их гранатами. – Во всё горло с фанатизмом крикнул сержант. – Именем Канцлера накройте их священным огнём.

 Все солдаты достали боеприпасы и стали кидать их в сторону наступающих беженцев. Через несколько мгновений послышались звуки взрывов множественных гранат, что разметали ряды наступавших беженцев. Десятки людей, не успевших уйти на достаточное расстояние или укрыться, были накрыты взрывами.

 – Прорываемся, воспользуемся их замешательством! – Крикнул Командор, перезаряжая винтовку, осознавая то тактическое преимущество, что они вырвали из рук противника.

 И все оставшиеся в живых солдаты Рейха, оставив лежать немногочисленных мёртвых братьев по полку, встали, выбрались из укрытий и начали наступление, убивая ошеломлённых беженцев. Ряды атакующих были рассеяны, оставшиеся в живых поспешили скрыться в тени и в разбитых улочках трущоб. Продвижение к полку было продолжено.

 Солдаты Рейха стали стремительно продвигаться к месту полковника, отстреливаясь по пути от беженцев, которые предпочитали наносить удары из засады, сильно притормаживая продвижение.

 В руках и разуме Командора было всё отведено до холодного, если не машинного автоматизма: увидел противника, вскинул винтовку, нажал курок. А всё остальное разрывная очередь сделает сама. Прямая как стрела, она находила свои жертвы и отправляла их в забвение.

  Впереди показался перекрёсток, а впереди по виду шёл ожесточённый бой. Солдаты, было, обрадовались, что они нашли своего полковника живым, как вдруг к ним, с прилегающей дороги выехал старый, эпохальный ещё советский БТР. Вся краска с него уже давно слезла, броня была истерзана выстрелами, а на листах брони имелись многочисленные следы сварки и латания, БТР был чёрным от сажи.

 – Солдаты, вскройте эту машину! – Крикнул во всё горло сержант.

 В это же время выбежал солдат с гранатометом, подобранном в этих трущобах. Он присел, положил его на плечо, прицелился. Лицо солдата было переполнено сосредоточением. Боец нажал на курок, и шлейф дыма устремился к вражескому бронетранспортеру. Снаряд попал, прям под башню, когда та, с ржавым скрипом и механическими звуками, начинала поворачиваться в сторону солдат армии Рейха. Через мгновение раздался взрыв, и башню сорвало и унесло в сторону, а сам бронетранспортёр разлетелся на части дождём из железных ошмёток с ужасным звуком взрыва.

 – Ни кто не остановит наступление солдат Канцлера! Продвигаемся! – Фанатично крикнул сержант.

 И солдаты пошли, обходя горящую и развороченную боевую машину. Умерший БТР ещё потрескивал горящим пламенем. Обойдя машину, они направились вперёд, где были активно слышны звуки стрельбы, несмотря на то, что трущобный город постоянно утюжили минометы.

 Воины прошли ещё около двухсот метров по широкому коридору из сгнивших и развалившихся трущоб, временами отбиваясь от одиночных атак. И через эти двести метров они вышли к огромной белой мечети.

 Она возвышалась над этими трущобами, подобно огромному белому великану. Перед самой мечетью была огромная площадь. Перевёрнутые торговые лавки, разбросанное подобие товаров, самодельные мешки и ящики наводили на мнение, что это было подобие торговой площади, ничем не умащённой. Здесь дорога заканчивалась, только трущобы вокруг. На площади и в мечети закрепились вооружённые беженцы, ураганно обстреливая один из трущобных домов.

 – Солдаты, прорываемся к полковнику. – Сквозь свист пуль и рокот артиллерии крикнул сержант.

 – Стойте, здесь нас перестреляют как уток. Нам нужно прикрытие, мы не пройдём через этот вихрь пуль! – Крикнул Командор, наводивший винтовку на очередную цель.

 – Что ты предлагаешь?! – Спросил криком сержант Командора, который своим выстрелом уже пробил грудную клетку одного из атакующих.

 – Бегите к дому по моей команде! – Крикнул Командор. После этих слов он сорвал два блестящих предмета со своего бронежилета и метнул один ближе к дому, а другой ближе к группе.

 Эти два предмета тут же мгновенно зашипели, и из них повалил плотный дым, охвативший некоторую часть площади, сделавший её не пригодной для прострела, сильно смутив обескураженных дымом беженцев.

 – Вперёд! – Крикнул Командор, когда дым плотно охватил часть площади.

 Солдаты сразу же побежали в здание к полковнику, пригнувшись от одиночных выстрелов. Некоторые атакующие пытались попытать удачу, беспорядочно стреляя во мглу, но это не помогало. Через полминуты все сорок пять солдат, не считая Командора, битком заполнили небольшое помещение.

 В помещении было не прибрано, мусор валялся под ногами, жуткая трущобная вонь помоев буквально била в нос, разбитые стены, способные обрушиться в любой момент, сделанные из обожженной глины, оказались ненадёжным укрытием и одиночные пули проскакивали через эти стены как нож через масло, поэтому солдатам пришлось находиться в сидячем положении. Не считая свиста одиночных пуль и рокота орудий в помещение было тихо, только тяжелое дыхание уставших солдат было слышно. Посреди этих солдат был человек в сером военном пальто с офицерскими пагонами. Лицо этого человека было суровым, отражало те битвы, через которые он прошёл. Этот человек пододвинулся к сержанту и холодным голосом спросил:

 – Сержант, доложите обстановку.

 – Господин полковник, все оставшиеся роты, или то, что от них осталось, направились к порту. В моей роте все офицеры погибли. Нас осталось тридцать пять человек. Церковное ополчение полностью уничтожено. – Чётко доложился сержант.

 – У нас дела хуже некуда. Когда я прошёл вперёд нас окружили со всех сторон. Моя рота попала под огонь гаубиц и миномётов. Мы укрылись здесь, прорываться не представлялось возможным. У окна той мечети находится тяжёлый пулемёт, по нашему зданию он не стреляет, но выйти нам не даёт. Играют с нами собаки. – Гневно закончив, тут же с толикой фанатизма и подержания добавил. –  Слава Канцлеру, и Богу вы пришли, от моей роты осталось меньше отделения. Но теперь мы сможем прорваться.

 – Господин полковник, у меня к вам дело. – Сказал подошедший Командор.

 – Ох, Командор из полк–ордена, вы тут какими судьбами? – Удивлённо спросил полковник, кинув взгляд неодобрения на Эстебаноа.

 – Сейчас не время, господин полковник. У меня к вам дело, касаемо судьбы Рейха.

 Солдаты взволнованно, и даже несколько лихорадочно посмотрели на Командора.

 – Всем проверить оружие и амуницию! Выступаем через минуту! – Крикнул полковник солдатам. Те стали, поникши исполнять приказ.

 – Ну, что у вас там, господин Командор.

 Эстебано залез в карман и достал оттуда небольшую эпохальную флешку и протянул её полковнику.

 Офицер на неё с удивлением посмотрел, вспоминая, что мог её увидеть на картинке в учебнике по истории.

 – Я знаю, что вы знакомы с Военным Лордом Апеннинского Боевого Округа. А он частенько докладывает Канцлеру о состоянии войск в этом регионе. Так вот, я хочу, что б передали эту флешку ему, что б передал её Канцлеру. Здесь судьба Рейха.

 – Я не знаю. – С сомнением в голосе ответил полковник, думая, что тот поступок может противоречить законам империи.

 – Господин полковник, здесь судьба нашего Канцлера. – Сухо и холодно продолжал давить Командор. – Не бойтесь, всю ответственность я беру на себя. Вам не один из рейтингов не понизят.

 – Ладно. – Нехотя, но всё же согласился офицер Армии Рейха. – Говорят, полк–орден никогда не ошибается. Надеюсь ваши предположения не пустой звук. Это может мне стоить службы. – Беспокойно сказал полковник и взял флешку из рук Командора.

 – Это стоит того, господин полковник. – Сказал Командор.

 – Одно дело решили, теперь нам нужно думать, как прорываться, я не могу повести людей на бойню, на очередь тяжёлого пулемёта. – Тяжко закончил полковник.

 – Когда дым развеется, я смогу убрать расчёт пулемёта из своей винтовки.

 – Это хорошо. – Скривив губы в натужной улыбке, ответил офицер.

 – Как только я открою вам путь, бегите со всех ног к порту. – Командор прервался, посмотрел на часы и продолжил. – У нас осталось меньше трёх минут до ракетного удара. Если бежать со всех ног, то мы возможно успеем.

 Вдруг статика зашипела на воротнике Командора, и он активировал устройство.

 – Командор, как слышите, приём. – Раздался голос из устройства на воротнике.

 – Слышу вас хорошо, брат–инженер.

 – Командор, мы заняли оборону в порту, как вы и приказывали. От роты храмовников теперь осталось меньше половины. Все роты полка сумели вернуться, кроме двух, но не одна из них в полном составе. Большинство изранены, есть те, кто получил тяжёлые ранения. Наши медики стараются им оказать помощь. На нас плотно напирают, противников, вступивших в контакт, уже не меньше двух тысяч. Эти крысы утюжат всё ближе и ближе, перемалывая своих людей в артобстреле. Ракетный удар был перенесён на десять минут. Его хотят нанести прямо перед авиа ударом. Рейх решил поднять в воздух все тактические бомбардировщики в этом районе. Вам нужно выбираться и немедленно.

 – Вас понял, брат–инженер. Конец связи.

 – Полковник, дым уже развеялся, они наступают! – Крикнул один из солдат.

– Пора. – Уверенно и держа оружие на взводе, сказал Эстебано

 Командор мигом переместился к окну и взглянул в прицел автоматической винтовки, выискивая тяжёлый пулемёт. И он его нашёл через мгновение. Ничем не прикрытый расчёт стоял у открытого окна, состоящий из двух человек. Командор прицелился, выдохнул и спустил курок. Стрекочущая очередь быстрой стрелой устремилась к первому пулемётчику. Ещё один выстрел, ещё одна очередь, пробившая грудную клетку и ещё один убитый человек, что решил умереть за свои идеалы.

 – Путь чист! – Крикнул Командор.

 – Солдаты! За Канцлера и Рейх! Вперёд – Воззвал к прорыву полковник.

 И все солдаты, что были стали покидать здание. На площади вновь появился свист беспорядочно летящих пуль. Стены здания, вместе с постройками рядом стоящих строений, лихорадочно брызнули крошкой. Командор стал отстреливать наступающих беженцев, но и они не оставались в долгу, лихорадочно поливая солдат Рейха беспорядочным огнём. Те в свою очередь отвечали по мере возможности. Но мешающиеся солдаты были хорошей мишенью и поэтому пули частенько находили свои цели, попадая, то в ногу, то в серый бронежилет. Но убитых не было, ибо единственное преимущество, которое было за беженцами – внезапность, было потеряно. Однако если так продолжится дальше, то атакующие беженцы могли перестрелять солдат, просто начав дольше и лучше целиться.

 Командор достал все гранаты, что у него были, и стал кидать их в сторону атакующих. Через секунды позиции беженцев брызнули грязью, кусками мусора, накрывая огнём всех, кто оказывался рядом. Солдаты Рейха воспользовались этим преимуществом и стали спешно отступать в сторону порта. Некоторые беженцы ещё продолжали наступление, но таких сорви голов, Командор быстро скашивал стрекочущими залпами. Через двадцать секунд на площади не осталось не одного из солдат Рейха, они в спешном порядке уже пробивались к порту, а трущобные крысы уже разбежались по своему сгнившему городу.

 Эстебано посчитал свою миссию выполненной и стал тоже отступать к порту, как приказывало командование.

 Вдруг в трущобную коробку, в которой укрывался Командор, забежал запыхавшийся чернокожий беженец. У него в руках был лишь ржавый тесак, старая винтовка висела за спиной. У несчастного был испуганный взгляд. Командор резко направил винтовку на него. Беженец в страхе закрылся и начал вставать на колени. Послышалось рыдание и мольбы, звучащие на непонятном языке. По щекам чернокожего беженца потекли слёзы.

 Эстебано опустил винтовку, направив дуло к земле. Тот начал немного подниматься. Но правила, директивы, прописанные железной волей ещё первого Канцлера, полк–ордена взывали к исполнению протоколов. Командор поднял винтовку и пустил последние патроны в магазине в живот несчастному парню. Грязные и бесцветные стены оросило алым цветом, а самого тела просто не стало от действия разрывных пуль.

 Командор лишь механически отряхнулся, перекинул винтовку за спину и вышел из здания, направившись в сторону порта. Этот бой выветрил из него последние человеческие чувства, став подобием истинного характера воинов полк–ордена. Протоколы и правила были исполнены. Механически.

 Глава аванпоста уже выбежал на широкую улицу как послышался свист миномётных снарядов, выпущенных из орудия. Рядом с ним прогремел взрыв, потом ещё один. Уши заложило неимоверно плотным свистом вкупе с абсолютно потерянной координацией. Он стал поспешно икать укрытия, как рядом взорвался ещё один снаряд, откинувший его в какую–то «коробку». И ещё один снаряд обвалил её, обрушив на голову командора обломки крыши этой коробки. Эстебано провалился во тьму.

 Командор очнулся через пять минут. Он уже не в здании, под горой обломков, придавивших его. Он повис на руках под подмышками у двух крепких беженцев. Эстебано увидел развороченную в клочья броню на себе. Она сослужила хорошую службу, защитив Командора от кусков бетона и мусора, что могли распороть его грудь и сломать рёбра, не будь на нём этой брони. Но теперь она бесполезна, став чёрным набором из ошмётков, что свисали подобно дряхлому тряпью.

 Он с огромной силой оторвал голову от груди. По всему телу пробежала неимоверная боль, сильнее всего отозвавшись в голове. Оторвав голову от груди, Командор увидел вооружённых людей в рванье и пистолет у своей головы, что продавливался в его висок. То место где он был было заполнено беженцами. Под ногами он увидел сорванную маску со шлемом. Эстебано почувствовал вкус крови на губах.

 – Ну, что скажешь, что б мы тебя не убивали. – С жутким акцентом, надменно и с широкой улыбкой сказал беженец, что направил ему пистолет в лицо.

 Эстебано, из последних сил стараясь не потерять сознание, негромко из последних сил и постанывая, ответил:

 – Вам бы свалить отсюда.

 – А то что? За тобой никто не придёт. – Будто издеваясь, твердил мигрант. – Ты сейчас в нашей власти. Мы можем тебя и пощадить, если…ммм…как это у вас называется…нам будет хорошее вознаграждение. – С широкой улыбкой, явно вымогая для себя что–то говорил враг.

 – Сейчас будет нанесён ракетный удар. – Тяжко сказал Командор. – Хотите жить. Уходите.

 Улыбка на лице беженца сиюминутно пропала. Он, что–то крикнул своим на непонятном языке и те стали поспешно разбегаться, с ужасом в глазах.

 – А ты я смотрю из вороньих призраков. Что ж, мы тебя не убьём, мы тебя обменяем. – Сказал беженец Эстебаноу.

 Командора куда–то потащили, и он снова потерял сознание, окончательно провалившись во мрак.

 

 

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться: