В этом отделе я приобрел русско-английский словарь и сборник стихотворений на немецком языке.

Издательским делом в Советском Союзе ведало государство, и по сравнению с другими товарами книги были на удивление дешевы. На полученные от русского незнакомца двадцать рублей я купил три новые книги и вышел из магазина, позвякивая оставшейся мелочью.

Я стал ходить на работу с русско-английским словарем в кармане. Сидя под деревом в обеденный перерыв, я читал его в алфавитном порядке. Это занятие доставляло мне удовлетворение, потому что теперь я видел напечатанными те русские слова, которые усвоил на слух. Одни я запоминал заново, другие переучивал.

Дело было 31 августа. Я отчетливо помню дату, потому что в тот день скончался Жданов.

— Do you speak English? — произнес кто-то за спиной.

Я оторвался от словаря. Надо мной, заглядывая в книгу, склонился молодой человек двадцати двух — двадцати трех лет.

— Yes, but not so well as you do. А вы, позвольте узнать, чем занимаетесь?

— Студент университета имени Жданова.

— В высших учебных заведениях России изучают английский язык?

— До войны преподавали немецкий, а теперь английский.

— Эсперанто вы не знаете? В университете у вас, случайно, нет эсперантистов?

— Эсперанто? А что это такое?

— Язык международного общения. Его создал доктор Заменгоф, учившийся в Московском университете.

— Впервые слышу!

— Советские университеты, наверное, бесплатные?

— Раньше были бесплатными, но с 1940 года стали брать деньги за обучение. А сколько университетов в Японии?

— Государственных около десяти и еще шесть-семь принадлежащих капиталистам.

— Маловато.

Мой новый знакомый сравнил количество университетов и студентов в царской России и в советское время.

— В Советском Союзе университетов больше, чем во всех странах Европы, включая Англию, вместе взятых.

На его лице появилось то же выражение наивной гордости, которое я видел у школьников в Братске, рассказывавших мне о московском метро. Я не мог удержаться от колкости:

— До чего же вы, русские, любите статистику! Конечно, цифры — вещь серьезная. Можно сказать, что 1948 год отличается от 1917-го, как небо от земли. Разница колоссальная. Но неужели так важно, что сейчас в России университетов больше, чем во всей Европе? Не думаю. Главное то, что в Ленинградском университете преподавал Павлов, а в Берлинском — Фихте и Гегель!

— Вы знаете о профессоре Павлове?

— Его ученик преподает в Токио на медицинском факультете. Я хотел бы задать вопрос... В чем состоит ошибка маршала Тито из Югославии?

— Он буржуазный националист.

— Да, я читал об этом в газете. А кто его считает националистом? Разве он не коммунист с большим стажем и не отважный антифашист?

Немного подумав, студент сказал:

— Тито называет себя маршалом, а из чьих рук и когда он получил это звание? Наверняка, от югославского монарха!

— Глупости! Не может быть!

Обеденный перерыв закончился. Понаблюдав немного, как я орудую киркой, студент ушел.

Вечером того же дня мы под песню об Иркутске строем возвращались к воротам завода имени Куйбышева, на территории которого, напомню, находился наш лагерь. У проходной была давка — смена закончилась, и рабочие пытались выйти за ворота, размахивая пропусками перед носом вахтера. Вооруженный охранник, стоя в воротах, кричал:

— Не положено! Нельзя!

— Ну, пропусти, пожалуйста! Мне сегодня обязательно надо успеть в горсовет за справкой! Понимаешь, последний срок сегодня! — упрашивал рабочий.

— Не велено! Жди, пока митинг закончится! — отрезал страж.

Второй вахтер, стоявший тут же, вдруг со всех ног бросился к ограде. Оказывается, какой-то молодой рабочий, забравшись на крышу сарайчика, собирался перемахнуть через заводской забор.

Пройдя в ворота, я спросил у пожилого рабочего, стоявшего позади толпы:

— Что случилось?

— Митинг общезаводской.

— По какому поводу?

— Сегодня утром в Москве умер Жданов. Всем велено явиться.

— А почему вы не участвуете и домой хотите прорваться?

— Речами сыт не будешь!

⇐ Предыдущая34353637383940414243Следующая ⇒

Поделиться: