Перед глазами возникли дочки, играющие в саду дедушкиною дома у меня на родине, куда семья уехала в эвакуацию. Такие, какими я их запомнил в день призыва.

Настал август. Еще по-летнему жаркие лучи солнца скользили бликами по речной глади. В обеденный перерыв мы с Петей пошли искупаться. Я голышом бросился в воду, но тут же с громким воплем выскочил на берег. Вода в реке, вытекавшей из таежной чащи, была ледяной. Петя расхохотался.

Отсмеявшись, он поведал мне следующую легенду: «В этих краях, в тайге, лежит путь, по которому в гражданскую войну отступал разбитый адмирал Колчак. Если спуститься вниз по реке, то можно увидеть, что тайга на несколько квадратных километров опалена пожаром, деревья стоят, как головешки. Это колчаковцы жгли костры на ночевках. Чуть ниже этого пепелища наша речушка впадает в большую реку. Когда Колчак пробился к тому месту, был уже ноябрь, пора ледостава, но на середине река как следует еще не застыла. Начали переправу, и на самой середине дочь Колчака на глазах у всех провалилась под лед. Ее тут же снесло течением. Говорят, с той поры каждый год, в день ее гибели, со дна реки сквозь лед слышится девичий плач. Местные жители даже летом не купаются в том месте».

«Да, мрачная легенда, в духе Сибири», — подумал я.

В тот же день Петя угостил меня черемшой, собранной в низине, в лесу.

— Это не сорная трава, а съедобная. Есть можно прямо так.

Петина дружба со мной опиралась на какие-то примитивные чувства. Такие чувства, наверное, испытывает зверь — бывалый обитатель клетки — к подсаженному новичку. Мы с Петей были абсолютно разными по натуре людьми, но чувствовали себя так, словно прожили всю жизнь, как братья. Петя, естественный, как воздух, был легким в общении человеком. Его непринужденная простота благотворно действовала и на мой характер, который я бы не назвал покладистым.

На левой руке у Пети была татуировка. У русских существует обычай наносить на кисть руки или запястье имя любимой женщины, рисунки, изображающие сердце, пронзенное стрелой, губы, кораблики, якорь. У моего друга чуть пониже плеча красовалась наколка, гласившая: «Нет в жизни счастья». В переводе на японский язык она звучит вульгарно, но на моем приятеле афоризм этот выглядел гармонично. Казалось, Петя родился с этой татуировкой. Во всяком случае она подходила ему больше, чем стрела, пронзающая сердце. Других признаков нигилизма у него я не обнаружил.

Мы сидели с Петей на берегу, лакомясь сочной черемшой и отмахиваясь еловыми ветками от таежной мошкары, когда на дороге, идущей по широкому полю, вдруг появился всадник на неоседланной лошади. Он подскакал поближе, и мы узнали японца-переводчика из обычного лагеря. Отозвав всех японцев, работавших на лесопилке, гонец объявил:

— Пленных, чьи фамилии я сейчас назову, просят срочно вернуться в лагерь! Завтра утром их переводят в другое место!

Достав из кармана листок бумаги с написанными по-русски фамилиями, он прочитал:

— Каваками, Кобаяси, Танимото, Такасуги!

Кавада и Эндо в списке не значились.

— А куда переводят? — поинтересовался кто-то.

— Ходят слухи, будто в Иркутск, но точно не знаю, — отозвался переводчик уже отъезжая: ему нужно было оповестить еще несколько рабочих участков.

Я вернулся к костру около речки, где меня поджидал Петя. Он молча смотрел на меня, в его глазах было непривычное выражение.

— Петя, меня, кажется, в Иркутск переводят. Вот какое дело...

— Вон как! Так ведь оттуда ближе к Японии! — сказал Петя, поднимаясь с земли.

Он выгреб из брючного кармана всю махорку и отдал мне.

— Много не кури! У меня в Германии, в плену, десять друзей было, русских. В Россию только четверо вернулись, а шестеро парней навсегда в чужой земле остались. И знаешь, все до одного куряки заядлые были. Запомни мои слова, Итиро!

— Не забуду, Петя... Знаешь, по-моему, есть в жизни счастье. Там, где люди, там и дружба.

Петя, одобрительно улыбаясь, крепко пожал мне руку.

Попрощавшись с Кавадой и Эндо, я и трое моих товарищей, обозначенных в списке, направились к лагерю. Все японцы проводили нас до реки. Они громко кричали и махали руками нам вслед. Я оглянулся — за спинами японцев возвышалась высокая фигура Пети. Он молча смотрел на меня.

⇐ Предыдущая31323334353637383940Следующая ⇒

Поделиться: