А будет это вечером, зимой сырой и слякотной. Мне будет делать нечего.

И кончится вино, и белый лист, исчёрканный каляками-маляками, мне надоест до чёртиков – останется одно. Найти блокнот растрёпанный, в обложке ледериновой, который так безропотно все адреса хранит. Он наугад раскроется, не выбирая имени, и всё само устроится, и время побежит. Вокзальная сумятица, ночной перрон прибытия, подъезд, такси укатится, и палец на звонок. И взгляд недоразбуженный, лицо полузабытое, и вздох, и снова ужинать, и радость, и упрёк. А через день - пристыженный, незваный и непрошеный, уеду не обиженный ни лаской, ни теплом – чтоб вновь сидеть над клятыми, насыпанными крошевом,

Каляками-маляками за письменным столом.

Потому, что я, действительно, ощущаю себя пристыженным. Вот, какого черта, я опять поторопился? Ну да, все мои слова и чувства были искренними. И Аня мне нравится, причем, куда больше, чем это слово может в себя вместить. Но, что, если я и, в самом деле, хожу по краю? Наобещаю девушке чудес, а потом внезапно отбуду в Небеса обетованные, как Янкин отец? И что у нее, бедной, останется? Воспоминания о глупом стихоплете? Сбежавшим в смерть, как в подсобку? Я вздохнул и потянулся к листу бумаги.

 

А когда, в час, назначенный на небесах, я услышу пронзительный голос трубы, я почувствую в первую очередь страх от того, что окончилось время судьбы.

И страшит не само превращение в прах, но когда мне откроется новый предел, я почувствую в первую очередь страх от того, что еще ничего не успел.

Я привыкну, потом. Но на первых порах, пока небо меня не накрыло плащом,

Я почувствую в первую очередь страх от того, что я кем-то еще не прощен.

И уже успокоившись, не впопыхах, оглядев напоследок родное жилье, я почувствую в первую очередь страх от того, что уже не увижу ее. Хорошо б, на миру, что б –

У всех на глазах. Но пока еще зрительный зал не затих – я почувствую в первую очередь страх от того, что забудут меня, как других. Пусть мне в этой судьбе не гореть на кострах, перед дальней дорогой в пространствах иных, я почувствую в первую очередь страх. Ну, а все остальное – уже, во-вторых.

- А ведь мне, и правда, страшно – подумал я. – Но не умереть, а не оправдать надежд. Аниных, Янкиных, гостей моих – ночных и сумасшедших. Страшно – не успеть поставить спектакль, и сыграть в нем главную роль. Может быть, даже - самую главную в моей жизни…

После мыслей о спектакле мне стало немного легче. Однако, ненадолго.

И я вновь принялся слоняться по комнате и ругать себя последними словами. Только все эти гневные тирады, обращенные к самому себе, не достигали глубины сердца, а тупо гремели, как жесть. Ненастоящими были эти умные и правильные речи! Подлинными были лишь наши поцелуи и тихие слова, что живительным родником лились в эту ночь. А еще шелк золотых волос на моем плече, и то, как Аня, прощаясь, совсем по-детски прижалась щекой к моей щеке, и тихо шепнула: «Люблю! » Я растроганно улыбнулся при этом воспоминании, и облокотился о подоконник, рисуя на запотевшем стекле букву «А». Потом, видимо, окончательно обалдев, подрисовал рядом два сердечка. Хихикнул, осознав, что веду себя, как детсадовец и, воровато оглянувшись, быстро стер ладонью «художества». Хотя никого, кроме меня, во всем доме не было.

Приступ любовного безумства снова сменился муками совести, и я обозвал себя бабником, вскружившим голову невинной девушке. Что было совсем уж несправедливо по отношению к себе, так как победами на любовном фронте я не особо мог похвастаться. Потом я несколько минут раздумывал, чего такого замечательного девушка могла во мне найти? С чувством садомазохизма решил, что ее бросило в мои объятия банальное одиночество, после чего совершенно непоследовательно расплылся в улыбке, припомнив, как Аня хлопотала за столом, разливая чай и раскладывая принесенные из таверны бутерброды. И все приговаривала заботливо, что мне нужно хорошо питаться.

- Хозяюшка моя! Золотая моя девочка! – вздохнул я и зажмурился.

Отчего-то вспомнилась моя первая встреча с Аней в театре. Кто-то сказал: «Вот идет новенькая артистка». И я увидел в глубине темного зала светлый силуэт. Луч прожектора осветил девушку, зажег искры в ее густых золотисто-рыжих волосах. И сама Аня показалась мне тогда солнечным лучом, упавшим с небес в наше пыльное закулисье. Едва я успел прокрутить в памяти чудесную картину, как вдруг дверь скрипнула. Я мгновенно повернулся на звук, но вместо Ани увидел, топчущегося на пороге нашего славного богатыря – Ивана Мохова.

- А ты, стало быть, теперь здесь обитаешь? – прогудел он. – Я сперва даже не поверил. Думал, ошибся адресом. Особняк-то давно заброшен. Ну, здорово, дружище!

Он заключил меня в поистине медвежьи объятья, а потом с силой встряхнул мою руку, едва не выдернув ее из плеча.

- Ну, теперь пойдут дела на лад! Нам про твой проект с новым спектаклем Анютка рассказала. Наши все у порога собрались, ждут только высочайшего режиссерского соизволения, чтоб войти.

- Запускай! – смеясь, отозвался я. – Драмкружок в дурдоме им. Станиславского с сегодняшнего дня начинает работать в полную силу.

 

Артисты потянулись в дверь цепочкой, а затем выстроились передо мной в ряд. Аня стояла впереди. Она ободряюще улыбнулась мне, и я ответил ей теплым взглядом. Потом обвел глазами мою театральную труппу.

Никита. Работает мелким клерком в каком-то офисе, день-деньской пишет и сортирует разные бумажки. А на сцене – это яркий, острый на язык насмешник, шут, озорник и балагур.

Люба. Учится в том самом колледже, из которого сбежала Янка. В свободное от учебы и театра время подрабатывает официанткой в привокзальной забегаловке. Любу я встретил в парке, когда она, совершенно промокшая, спасала из пруда крошечного щенка, которого бросили туда какие-то уроды. Люба – прирожденная лирическая героиня. Она даже на Джульетту чем-то похожа. Такая же тоненькая, темноволосая и кареглазая.

Кира. «В миру» - бухгалтер, а в театре – лучшая исполнительница ролей комических старух и веселых тетушек.

Алексей. Только что вернулся из армии, подрабатывает охранником в банке. На ночные дежурства берет с собой блокнот, куда пытается писать стихи. Романтик и мечтатель, что в жизни, что на сцене.

Тут я натолкнулся взглядом на незнакомого молодого человека лет двадцати пяти. Высокого, смуглого, с густой шапкой черных, как смоль кудрей и веселыми серыми глазами.

- А я у вас – новенький - улыбнулся мне он, и сам сделал шаг вперед. – Олег Дворский, позвольте представиться. В театре всего несколько дней, но затея с конкурсом мне уже нравится.

Я приветливо кивнул и пожал парню руку. Потом снова сделал шаг назад и, подобно полководцу, окинул взглядом мою странную «армию». Все молчали, даже Аня. И, кажется, ждали от меня каких-то правильных, важных слов.

ГЛАВА 14. Вот рампа, вот граница между нами…

- Друзья мои! – негромко сказал я, чуть откашлявшись, - То, что мы собираемся сделать – сущее безумство и нелепая авантюра. У нас нет ни настоящего помещения, чтоб начать репетиции, ни костюмов, ни денег на них. У нас даже времени почти нет, чтобы подготовить спектакль. И все умные, «серьезные» господа, такие, как Владлен Борисыч, разумеется, поднимут нас на смех с этой идеей. Конечно, ведь им, деловым людям, считающим каждую копейку и живущим заботами сегодняшнего дня, непонятно: как это можно -вспоминать о прошлом, и думать о будущем. А главное – зачем?

Ведь прошлое несет печали, будущее – тревоги. Так не лучше ли вцепиться в нынешний день, сытно зевнуть над урчащими потребностями и поскорее накормить их? Живи от заката до рассвета, ешь, пей, работай и верь, что, кроме этого, в мире больше нет ничего важного! Но сейчас я гляжу в ваши открытые, верящие в бесконечное добро глаза, и ясно понимаю: жизнь включает в себя все, она не имеет границ, она не делится на времена.

И я говорю: живи, люби жизнь, цени прошлое, оно учило тебя, радуйся настоящему, в нем разлита любовь, верь в будущее, оно принадлежит тебе!

И твори, твори, изменяй этот мир к лучшему! Ведь творчество возможно только в несовершенном мире. Так для чего же мы ставим этот спектакль? Нет, не победы на конкурсе. И не для денежного гранта. Мы ставим его для зрителей! Для тех детей, что придут смотреть его в назначенный срок. И если сказанные со сцены слова об Истине, Добре и Красоте, прорвутся через рампу и дойдут до сердец зрителей – значит, все сделанное нами было не напрасно!

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: