Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
И туп карандаш, и шершава бумага, и мысли, и чувства шершаво-тупы.
И лень напрягаться для лишнего шага, и лень выбираться из той пустоты, Где капают капли из дохлого крана, где тусклая лампа горит даже днем. И можно сидеть и часами, упрямо, смотреть сериал неизвестно о чем. И можно, рукою ища сигареты, нащупать случайно огрызок граненый, и вздрогнуть при этом, и вздрогнуть при этом, и чувствовать руку свою обожженной. И этой рукой, непривычно горящей, с размаху ударить, пусть кровушка брызнет, по морде хандре, этой дуре, сидящей на белых листках недописанной жизни… Хм! И с чего это мы столь внезапно поругались? Я, вроде, никаких поводов для ревности не давал. Янка, помятуя о неприятном инциденте, лапы на меня больше не складывает. Прочие барышни по ходу пьесы тоже обнимаются не с главным героем. А меня самого, ни на какие подвиги не тянет. Я настолько устаю, что мне даже мои кошмары не снятся. Что, пожалуй, даже плохо – потому, что после ночных видений всегда определялся мой следующий шаг. Как там, в тырнетах пишут? «Главное послать каждого в приемлемой для него форме в приемлемое место, дальше они пойдут сами». Вот и меня – послали. Сначала Король велел мне нос не вешать, потом Жанна приказала спасти хорошего человека, а там уже и Прокуратор подтянулся – со словами о верном выборе. Вот только – где результат? Проблемы личного свойства сначала плавно перетекли в общественные, а теперь все вернулось на круги своя. Еще и новые добавились. Мои философы рискуют остаться без жилплощади, да и раритетный особняк тоже жалко. Одним словом – сплошная народная мудрость о том, что «ни одно доброе дело не остается безнаказанным». Вот пригрели меня старички – а я в итоге змеем оказался! Надо как-то реабилитироваться, но как? Может, отправить философов к Стасу в деревню? Пусть там пчелам колыбельные поют или с гусями беседуют – по поводу спасения Рима? А я, как наименее ценный член экипажа, останусь дом караулить. Тем более, что кроме стен, здесь почти ничего и не осталось: возможный реквизит мы в таверну перетаскали, а свой ноутбук я отдал Янке. Она от отчима все-таки ушла и пока живет у Ксантиппы - в ожидании своего грядущего дня рождения и полного освобождения. Кстати, хозяйский сынок к нашей барышне проявляет не шуточный интерес, а эта юная поганка ему глазки строит… ЕМУ!!!! – а не мне, причем, ни разу! - Даже обидно – усмехнулся я. – Если Анечка подозревает, что на почве драматургии у нас с Янкой «амурные отношения», то можно было бы слегка соответствовать. А то прилетело мне по башке, а за ЧТО??? Я-то вообще не причем! Я ж помню анекдот на скользкую тему: «Девочка, сколько тебе лет? – Сядешь, дядя, сядешь! » Тьфу!!! Какие только глупости в пустую голову лезут! Сходить, что ли, ночным воздухом подышать?
Выйти наружу, действительно, хотелось, тем более, что из разбитого окна, кое-как заткнутого подушкой, нещадно дуло. Камин внезапно принялся дымить, да так, что у меня запершило в носу и в горле. В довершение всех бед, у моего бедного обиталища, кажется, начала протекать крыша. В такт бьющемуся о стекла дождю, с потолка тоже мелко закапало. Сырость и неуют достигли предела, и я решительно вскочил. - Пора на прогулку! - сказал я сам себе. – На улице, конечно, погода нелетная, но если я еще пять минут посижу здесь, то окончательно свихнусь от горьких мыслей и дурацкой жалости к себе. И я вышел в ночь. Дождь, по счастью, уже прекратился, да и ветер слегка приутих. Почти облетевшие деревья жалобно и зябко вздрагивали, под ногами хлюпали лужи, а я шел, не замечая, куда иду, в сотый раз, гоняя по кругу невеселые мысли. Почему-то вспомнилось, что в детстве я часто просыпался такими вот холодными ночами и, втайне от бабушки, пробирался к окну, чтобы подслушать - о чем шепчет дождь и грустно вздыхают листья? Мне казалось, что я понимаю их. - Только в детстве мы можем говорить с кем угодно - с животными, цветами, игрушками... А когда вырастаем, даже с людьми получается н всегда – горько вздохнул я, и снова вспомнил Аню. И остановился на полушаге, потому что чуть не налетел на какую-то живую изгородь. Оказалось, что я забрел в ту часть города, где стоял краеведческий музей. В тусклом свете фонарей я увидел знакомые светло-серые стены с высокими готическими окнами и ажурным козырьком нал входом. - А музей-то расположен в здании бывшей почтовой станции - вспомнил вдруг я. – Никуда мне от темы вечной дороги не деться! И вся-то жизнь моя – какой-то полустанок, все годы пролетели на бегу. То в Невель, то из Невеля, то - от самого себя! Сам же ведь написал когда-то:
Вот мой дом, на семи ветрах, четырьмя сторонами к свету. Наливай, и пей до утра – все равно в доме Бога нету! Эх! Бог с ним – с Богом! А вот счастья – нет, и любви – тоже… ГЛАВА 16. Что раскаркался, ворон? Тише! Снова закрапал дождь и я поспешил под крыльцо. Но оказалось, что в эту бесприютную ночь, не один я ищу там крова. Откуда-то сверху раздалось громкое: «Кар-р! », и на чугунный завиток крыльца спланировал большой угольно-черный ворон. Он внимательно посмотрел на меня, склонив голову на бок, затем почесал острый клюв о крыло и снова зашелся оглушительным карканьем. - Что раскаркался, ворон? Тише! – усмехнулся я. И обращенные к птице слова, вдруг привычно закружились у меня в голове, превращаясь в строки стиха:
Что раскаркался, ворон? Тише. Мир не тонет и не горит. Всех-то бед – протекает крыша, всех-то горестей – печь дымит. Что ж ты режешь круги, как спутник? Что высматриваешь внизу? Непутевый, но не беспутный, я поклажу еще везу. И мелькают в колесах спицы, и дорога уходит вдаль. Ворон, ворон – смешная птица. Мне тебя почему-то жаль. Ты спускайся ко мне, дружище – потолкуем о том, о сем… Будет день, ворон, будет пища: хлеб разломим, воды попьем. Тут я осекся, потому что мне показалось, будто мой пернатый слушатель негромко, совсем по-человечески вздохнул. Ворон наклонился ко мне еще ниже, и вдруг, взмахнув крыльями, сорвался с козырька здания и перелетел на мое плечо. -В скандинавских легендах говорится, что именно ворон, а не лебедь, и даже не соловей даруют поэту вдохновение - улыбнулся я. И осторожно погладил жесткие, влажно поблескивающие перья. - Ну что ж, слушай дальше приятель!
|
Последнее изменение этой страницы: 2019-06-08; Просмотров: 167; Нарушение авторского права страницы