|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
|
|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
В ВОСПОМИНАНИЯХ СОВРЕМЕННИКОВСтр 1 из 15Следующая ⇒
ОТРЕЧЕНИЕ НИКОЛАЯ II В ВОСПОМИНАНИЯХ СОВРЕМЕННИКОВ (Мухамедов В.Г.)
Отречение Николая II
«…Так говорит Господь Бог: вот, Я – на тебя, и извлеку меч Мой из ножен его и истреблю у тебя праведного и нечестивого... Ты, недостойный, преступный вождь Израиля, которого день наступил ныне, когда нечестию его положен будет конец!.. Так говорит Господь Бог: сними с себя диадему и сложи венец» (Иез.21:25-26). __ОГЛАВЛЕНИЕ__ СИТУАЦИЯ НАКАНУНЕ ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ.. 3 ПРЕДЧУВСТВИЯ РЕВОЛЮЦИИ.. 5 «ПРИБЛИЖЕНИЕ КОНЦА ИЗМЕРЯЕТСЯ НЕДЕЛЯМИ…». 13 РЕВОЛЮЦИОННАЯ СИТУАЦИЯ.. 15 РОЛЬ ИМПЕРАТРИЦЫ... 17 О ВОЛЕ ЦАРСКОЙ.. 25 МОНАРХИЯ «БЕЗ РУЛЯ И БЕЗ ВЕТРИЛ». 26 «РАСПУТИНЩИНА». 31 ПОСЛЕДНИЕ ДНИ.. 39 МОГЛА ЛИ РЕВОЛЮЦИЯ БЫТЬ ПОДАВЛЕНА СИЛОЙ?. 46 ЗАХВАТ ВЛАСТИ ВОССТАВШИМИ.. 50 ИХ БЛАГОРОДИЯ О «ПОДЛОМ» НАРОДЕ.. 55 НОВАЯ ВЛАСТЬ И СЛУГИ СТАРОГО РЕЖИМА.. 59 ОТРЕЧЕНИЕ.. 63 МАНИФЕСТ. 69 « …И ПРОСЛЕЗИЛСЯ! ». 72 «ОТРЁКСЯ, КАК БУДТО ЭСКАДРОН СДАЛ!». 73 ВСЕОБЩЕЕ ЛИКОВАНИЕ.. 76 КТО ВИНОВАТ?. 78 РАЗЛОЖЕНИЕ СТАРОГО РЕЖИМА.. 83 «САМОДЕРЖАВИЕ – ОТЖИВШАЯ ФОРМА». 88 ПОСЛЕСЛОВИЕ: МОНАРХИСТЫ О МОНАРХИИ.. 90 Трон устойчив лишь тогда, когда его поддерживает народ, но стоит эту опору убрать - и трон рухнет, и ничего в мире не спасёт его. Марк Твен Революция есть насильственное вторжение народных масс в область управления их собственными судьбами. Лев Троцкий ______ В этой небольшой работе отсутствуют претензии на какую-либо новизну и авторскую самостоятельность. Целью было сделать своего рода мемуарный диафильм (т.е. ряд иллюстраций исторических событий — словами дневников, писем, телеграмм и документов, с краткими к ним комментариями) на тему «Февральская революция. Отречение Николая II». Мемуарная литература не является бесспорным историческим источником по причине субъективности авторского взгляда и необходимо должна рассматриваться через призму исторической критики. С другой стороны, ценность описаний, оставленных современниками, очевидцами, самими участниками событий, несомненна. Это тот базовый материал, на котором, вместе с архивными документами, строится научно-историческое познание. Для читателя мемуарные свидетельства имеют то очевидное преимущество, что описание событий, данное в личном их переживании, являясь живым и непосредственным, воспринимается с гораздо бóльшим интересом, чем исторический трактат, и делает самого читающего как бы участником описываемых событий. К 1917 г. проявился общенациональный революционный кризис. В начале 1917 г. усилились перебои в поставках продовольствия в крупные города России. К середине февраля из-за нехватки хлеба, спекуляции и роста цен забастовало 90 тысяч рабочих Петрограда… Я был не единственный, который определял положение подобным образом. За два месяца пред этим, 1 ноября 1916 года мой старший брат Великий Князь Николай Михайлович представил Царю записку на пятнадцати страницах, классифицируя все преступления совершённые главою правительства Штюрмером. Ноября 1916 года другой мой брат, Великий Князь Георгий Михайлович написал о своих впечатлениях, собранных им во время посещения ставки генерала Брусилова. “Милый Никки”, писал Георгий Михайлович: “если в течение ближайших двух недель не будет создано новое правительство, ответственное в своих действиях пред Государственной Думой, мы все погибнем”... Ноября 1916 года ещё один из моих братьев, Великий Князь Михаил Михайлович, проживавший с 1891 года в Лондоне, присоединил свой голос к хору предостережений: “Я только что возвратился из Бэкингемского дворца. Жоржи (английский король Георг) очень огорчён политическим положением в России. Агенты Интеллидженс Сервис обычно очень хорошо осведомлённые, предсказывают в ближайшем будущем в России революцию. Я искренно надеюсь, Никки, что ты найдёшь возможным удовлетворить справедливые требования народа, пока ещё не поздно”. — “Что это: глупость или измена?” — восклицал лидер кадетской партии П. Милюков[1] с трибуны Государственной Думы. Увы — это было и то, и другое. Это было что-то гораздо более глубокое и опасное: Николай II, Царь всея Руси, Верховный Главнокомандующий пятнадцати миллионов русских солдат со всем усердием пассивного христианина избрал своим девизом слова: “Да будет воля Твоя”. — Кто научил тебя, Никки, почитать подобным образом волю Бога? Ты называешь, Никки, это христианством, но это звучит скорее, как магометанский фатализм турецкого аскера, который не боится смерти, так как его ждут за гробом широко открытые ворота рая. Истинное христианство — заключается гораздо больше в действии, чем в молитве. Господь Бог доверил тебе сто шестьдесят миллионов жизней. Бог ожидает от тебя, чтобы ты ни перед чем ни остановился, чтобы улучшить их участь и обеспечить их счастье. Ученики Христовы никогда не сидели сложа руки. Они шли из края в край, проповедуя слово Божье языческому миру! — На всё воля Божья, — медленно сказал Никки. — Я родился 6 мая, в день поминовения многострадального Иова. Я готов принять мою судьбу. Это были его последние слова. Никакие предостережения не имели на него действия. Он шёл к пропасти, полагая, что такова воля Бога. Он был всё ещё под обаянием божественного ритма строк, которые говорили о страдальце, память которого прославляет ежегодно 6 мая христианская церковь: “Был человек в земле Уц, имя его Иов; и был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла”. За исключением этих последних слов, Николай II во всех отношениях походил на свой идеал. Он забыл, что он был Монархом. И вместо того, чтобы окончить свои дни в старости и почёте, он встретил свой последний час в тёмном погребе в Сибири...» Бьюкенен (посол Великобритании в России в 1910–1918 гг.) писал в Лондон в начале 1917 г.: «Политическое недовольство может ежеминутно раздуть тлеющую искру в пламя, а это нанесёт серьезный ущерб делу войны. Запасы топлива на железных дорогах сократились чрезвычайно. Торговля упала до минимума. Многие заводы, производящие вооружение, уже закрыты, и опасность прекращения снабжения, как армии, так и городов не может быть исключена». Морис Палеолог: Жорж Морис Палеолог
«Среда, 10 января,1917 г. Трепов [2] , неоднократно настаивавший на своём увольнении, получил вчера "отставку". Его преемник – князь Николай Дмитриевич Голицын[3] (67-ми лет, последний председатель Совета министров: 27 декабря 1916 г. – 27 февраля 1917 г.) принадлежит к крайним правым государственного совета. До сих пор его карьера была исключительно административной... и незаметной. Говорят, он человек серьёзный и честный, но слабый и беззаботный. Дело союзников теряет в Трепове свою самую сильную гарантию. И я боюсь, что и царская монархия тоже теряет в этом лояльном и суровом слуге свою последнюю поддержку, свою последнюю защиту... Суббота, 13 января 1917 г. Сэр Джордж Бьюкенен был принят вчера императором. Сообщив ему о серьёзных опасениях, которые внутреннее положение России внушает королю Георгу и британскому правительству, он просил у него позволения говорить с полной откровенностью. Этими первыми фразами они обменялись стоя. Не приглашая Бьюкенена сесть, император сухо ответил ему: – Я вас слушаю. Тогда голосом очень твёрдым и проникновенным Бьюкенен изобразил ему огромный вред, причиняемый России, а следовательно, и её союзникам смутой и тревогой, которые распространяются во всех классах русского общества. Он не побоялся разоблачить интриги, которые немецкие агенты поддерживают вокруг императрицы и которые лишили её расположения подданных; он напомнил злосчастную роль Протопопова[4] и пр. Наконец, заявляя о своей личной преданности царю и царице, он заклинал императора не колебаться между двумя дорогами, которые открываются перед ним, из которых одна ведёт к победе, а другая к самой ужасной катастрофе. Император, чопорный и холодный, прервал молчание лишь для того, чтобы сформулировать два возражения. Вот первое: – Вы мне говорите, господин посол, что я должен заслужить доверие моего народа. Не следует ли скорее народу заслужить моё доверие?.. Вот второе: – Вы, по-видимому, думаете, что я пользуюсь чьими-то советами при выборе моих министров. Вы ошибаетесь; я один их выбираю... После этого он положил конец аудиенции следующими простыми словами: – Благодарю вас, господин посол! В сущности, император выражал лишь чистую теорию самодержавия, в силу которой он занимает престол. Весь вопрос в том, сколько времени он ещё останется на троне в силу этой теории... Вот ответ императора на письмо, с который императорская фамилия обратилась к нему третьего дня: – Я не допускаю, чтоб мне давали советы... Среда, 17 января, 1917 г. Покровский[5] имел вчера продолжительную аудиенцию у императора. Он изложил ему в энергичных выражениях невозможность для него принять на себя при настоящих обстоятельствах ответственность за внешнюю политику. Ссылаясь на всё своё прошлое, на свою лояльность и преданность, он умолял императора не следовать дальше гибельным советам Протопопова; он даже молил его, ломая руки, открыть глаза на "неминуемую катастрофу". Очень кротко выслушав его, царь велел ему сохранить свои функции, уверяя его, что "положение не так трагично и что всё устроится". Вчера вечером Его величество принял своего нового председателя Совета министров. Князь Николай Голицын, безукоризненно порядочный человек, несколько раз отказывался от поста председателя Совета министров, но он был ему навязан "по высочайшему повелению". Поэтому он считал себя в праве объясниться вполне откровенно с императором; он нарисовал ему самую мрачную картину состояния умов, царящего в России, в особенности в Москве и Петрограде; он не скрыл от него, что жизнь царя и царицы в опасности и что в московских полках открыто говорят об объявлении другого царя. Император принял эти заявления с невозмутимой беспечностью; он возразил только: – Императрица и я знаем, что мы в руке Божией. Да будет воля Его! Князь Голицын закончил мольбой императору принять его отставку. Он получил тот же ответ, что и Покровский.
Также упомянем о так называемой ”Записке Дурново“, поданной Николаю II в феврале 1914 года бывшим министром внутренних дел П.Н. Дурново, в которой предсказывалась неизбежность перерастания англо-германских противоречий в войну. Обосновывалась предпочтительность с точки зрения интересов России её союза с Германией, чем с Англией. И предсказывалась, в случае вступления России в войну с Германией и в случае очень возможной неудачи в столкновении с таким противником, неизбежность «социальной революции, в самых крайних её проявлениях, с чёрным переделом земли, а засим и общим разделом всех ценностей и имуществ, когда Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению». «ПРИБЛИЖЕНИЕ КОНЦА ИЗМЕРЯЕТСЯ НЕДЕЛЯМИ…»
В прессе появилось такое понятие, как «кризисы». Кризисы эти были повсеместны и разнообразны: – «В Твери, как сообщает наш корреспондент, уже нет ни белого, ни чёрного хлеба. Нижегородские мельницы стоят. Даже Сибири, которая, казалось бы, должна задохнуться в не вывезенной пшенице, коснулось тлетворное дыхание петроградской анемии. В Томске уже вводят хлебные карточки, и слышатся толки о том, что деревня скупает в городах муку, угрожая голодом горожанам. Приближение конца измеряется теперь уже не месяцами, а неделями, может быть, днями. Не сегодня-завтра мы станем лицом к лицу с всеобщим и повсеместным кризисом всего: хлеба, мяса, рыбы, овощей…» – писала отнюдь не социал-демократическая газета «Русское слово». – «Угольный кризис в Киеве. В виду полного отсутствия в Киеве твердого минерального топлива город испытывает острое общественное бедствие». – «В Тамбове мясной кризис. Говядины на рынке почти нет. Продаётся она в 1–2-х лавках в ограниченном количестве и весьма плохого качества. В Козлове, за отсутствием пшеничной муки, булочные совершенно прекратили выпечку белого хлеба». – «Чита. Биржевой комитет единогласно признал необходимым созвать в самом ближайшем времени чрезвычайный всероссийский съезд по продовольственному делу». – «Чернигов. Реквизиция одеял (для госпиталей, где содержатся больные и раненые с фронтов) в городе производится «упрощённым» порядком. Жители о предстоящей реквизиции одеял не были извещены. Чины полиции являются в дома обывателей, как богатых, так и бедных, и отбирают 1–2 одеяла. Там, где одеял не оказывается, производится тщательный обыск во всей квартире. Указания обывателей, что отбирается последнее одеяло, во внимание не принимаются. От реквизиции избавлены лишь влиятельные лица, а также представители высшей администрации». Между тем охранители уверяли и общество, и государя императора, что всё обстоит благополучно: «Весьма утешительное, в сущности, состояние нашего народного хозяйства и обилие продовольственных запасов – это такой козырь в борьбе с доедающим свои запасы врагом, при котором на Руси должно наблюдаться очень крепкое настроение общества и народа. Народное настроение, и на самом деле, у нас твёрдое», – утверждали 23 января 1917 года «Петроградские ведомости». РЕВОЛЮЦИОННАЯ СИТУАЦИЯ
Однако на деле настроение общества и народа было абсолютно иное. Прежде всего, народа рабочего: «…Товарищи, довольно цепи для себя ковать. Мы не можем ждать, пока умрём от голода и холода; мы не будем баранами и не пойдём в царскую бойню ради прихоти кучки паразитов… Если нам суждено умереть прежде времени, то лучше умрём в честном бою в борьбе за свободу, а не в позорной братоубийственной войне. Долой самодержавие! Да здравствует демократическая республика!» – из прокламации Ростово-Нахичеванского-на-Дону комитета РСДРП. «Товарищи, пора уже кончать войну с немцами и начинать воевать со своим настоящим врагом — царём и правительством...» Никакого «затишья перед бурей»! «Жива и не умрёт среди рабочих память о царском преступлении 9 января 1905 г.,— говорилось в большевистской листовке.— Тысячи рабочих освятили этот день своей кровью, и стало 9 января днём трепета для убийц, днём борьбы и надежд для пролетариата». Демонстрации рабочих 9 января 1917 года в память о Кровавом воскресенье произошли во многих городах страны: в Петрограде, Москве, Баку, Нижнем Новгороде, Воронеже, Харькове, Ростове-на-Дону, Новочеркасске, Донбассе и ряде других мест. И после 9 января борьба не утихала ни на один день. Только в Петрограде произошли следующие крупные акции: 11 января 1917 г. – забастовка рабочих завода Коппеля. 12 января – забастовка рабочих завода Русско-Балтийского общества и ситценабивной фабрики братьев Леонтьевых с требованием увеличения заработной платы. 14 января – забастовка рабочих завода Северного акционерного общества железных конструкций с требованием повышения заработной платы. 16 января – забастовка рабочих завода Барановского. 17 января – забастовка рабочих завода Северного акционерного общества железных конструкций и рабочих наждачной фабрики Струна с экономическими требованиями. 17–18 января – забастовка рабочих инструментальной и ремонтной мастерских завода «Айваз» с требованием повышения заработной платы. 18 января – двухтысячный митинг рабочих Петроградского металлического завода, посвященный обсуждению текущего политического момента. 26 января – забастовка рабочих Александровского механического завода в знак протеста против штрафов за отказ работать в сверхурочные часы. 31 января – забастовка рабочих Обуховского завода с экономическими требованиями. Всего только в январе бастовало 270 тыс. рабочих, из них в Петрограде — 145 тыс. Александр Шляпников, член Русского бюро ЦК РСДРП(б), писал в конце января 1917 г. из России Ленину и другим товарищам в эмиграции: «Политическая борьба с каждым днём обостряется. Недовольство бушует по всей стране. Со дня на день может вспыхнуть революционный ураган». М. Палеолог 21 февраля через министра Думерга передаёт президенту республики, что «в России назрел революционный кризис. С каждым днём русский народ всё больше утрачивает интерес к войне, а анархистский дух распространяется во всех классах, даже в армии... Мы должны теперь предвидеть банкротство нашей союзницы и сделать из этого все необходимые выводы».
Демонстрация в Петрограде РОЛЬ ИМПЕРАТРИЦЫ
Морис Палеолог: «Среда, 10 января,1917 г. Около месяца тому назад великая княгиня Виктория Федоровна, супруга великого князя Кирилла, была принята императрицей и, чувствуя её менее обыкновенного замкнутой, рискнула заговорить с ней о больных вопросах: – С болью и ужасом, – сказала она, – я констатирую всюду распространённое неприязненное отношение к Вашему Величеству.
Императрица прервала её: – Вы ошибаетесь, моя милая. Впрочем, я и сама ошибаюсь. Ещё совсем недавно я думала, что Россия меня ненавидит. Теперь я осведомлена. Я знаю, что меня ненавидит только петроградское общество, это развратное, нечестивое общество, думающее только о танцах и ужинах, занятое только удовольствиями и адюльтером, в то время как со всех сторон кровь течёт ручьями... кровь... кровь... Она как будто задыхалась от гнева, произнося эти слова; она вынуждена была на мгновение остановиться. Затем она продолжала: – Теперь, напротив, я имею великое счастье знать, что вся Россия, настоящая Россия, Россия простых людей и крестьян – со мной. Если бы я показала вам телеграммы и письма, которые я получаю ежедневно со всех концов империи, вы тогда увидели бы. Тем не менее, я благодарю вас за то, что вы откровенно поговорили со мной. Бедная царица не знает, что Штюрмеру[6] пришла в голову гениальная мысль, подхваченная и развитая Протопоповым, заставлять через “охранку” отправлять ей ежедневно десятки писем и телеграмм в таком стиле: – “О, любезная государыня наша, мать и воспитательница нашего обожаемого царевича!... Хранительница наших традиций!... О, наша великая и благочестивая государыня!... Защити нас от злых!... Сохрани нас от врагов... Спаси Россию”...» «На этих днях её сестра, вдова великого князя Сергея (вел. кн. Елизавета Фёдоровна), игуменья Марфо-Мариинской обители, нарочно приехала из Москвы, чтобы рассказать ей о растущем в московском обществе раздражении и обо всём, что затевается под сенью Кремля. Она встретила со стороны императора и императрицы ледяной приём: она была так поражена этим, что спросила: – Так я лучше бы сделала, если бы не приезжала? – Да, – сухо ответила императрица. – Мне лучше уехать? – Да, с первым поездом, – резко заметил император». [Из другого источника:] Покидая сестру, которая дала ей понять, что аудиенция окончена, великая княгиня Елизавета Фёдоровна произнесла: «Не забывай о судьбе Марии Антуанетты, которую точно также любивший её народ отправил вместе с мужем-императором на гильотину». Т.е. окружавшие царскую семью люди прекрасно понимали, куда всё идёт, только царь с царицей ничего не видели и слушать никого, даже искренне им преданных, не хотели. [Морис Палеолог:] «Самые преданные слуги царизма и даже некоторые из тех, кто обычно составляет общество царя и царицы, начинают приходить в ужас от оборота, какой принимают события. Так, я узнаю из очень верного источника, что адмирал Нилов, генерал-адъютант императора и один из самых преданных его приближенных, имел недавно мужество открыть ему всю опасность положения; он дошёл до того, что умолял удалить императрицу, как единственное остающееся ещё средство спасти империю и династию. Николай II, обожающий свою жену и рыцарски благородный, отверг эту идею с резким негодованием: – Императрица, – сказал он, – иностранка; у неё нет никого, кроме меня, для того, чтоб защитить её. Ни в коем случае я её не покину... Впрочем, всё, в чём её упрекают, неверно. На её счет распространяют гнусные клеветы; но я сумею заставить её уважать... Вмешательство адмирала Нилова тем более поразительно, что до последнего времени он всегда был за императрицу. Он был большим приятелем с Распутиным и очень связан со всей его шайкой; он аккуратно являлся на знаменитые обеды по средам у финансиста Мануса: на нём, значит, лежит большая доля ответственности за презрение и позор, которые пали в настоящее время на императорский двор. Но, в сущности, это хороший человек и патриот: он видит, наконец, пропасть, открывающуюся перед Россией, и пытается, слишком поздно, очистить свою совесть». Граф С.Ю. Витте[7]: «Озлобленные, неуравновешенные и потерявшие веру в самодержавие считали, что вместе с режимом должны быть свалены и его высшие носители и, конечно, прежде всего, самодержец, принесший своими личными качествами столько вреда России. Действительно, он Россию разорил и сдёрнул с пьедестала и всё только благодаря своей «царской ничтожности». Император Николай II, вступивши на престол совсем неожиданно, представляя собой человека доброго, далеко не глупого, но неглубокого, слабовольного, в конце концов, человека хорошего, но унаследовавшего все качества матери и отчасти своих предков (Павла I ) и весьма мало качеств отца, не был создан, чтобы быть императором вообще, а неограниченным императором такой империи, как Россия, в особенности. Основные его качества — любезность, …хитрость и полная бесхарактерность и безвольность. Очень может быть, что если бы он, как государь, удачно женился, т.е. женился на умной и нормальной женщине, то его недостатки могли бы в значительной степени уравновеситься качествами его жены. К сожалению, и этого не случилось. Он женился на хорошей женщине, но на женщине совсем ненормальной и забравшей его в руки, что было нетрудно при его безвольности. Таким образом, императрица не только не уравновесила его недостатки, но напротив того в значительной степени их усугубила, и её ненормальность начала отражаться в ненормальности некоторых действий её августейшего супруга». Пьер Жильяр (наставник цесаревича Алексея): «Задача, которая выпала на его долю, была слишком тяжела, она превышала его силы. Он сам это чувствовал. Это и было причиной его слабости по отношению к государыне. Поэтому он в конце концов стал всё более подчиняться её влиянию» . (Жильяр П. "Император Николай II и его семья")
С.Д. Сазонов (бывший министр иностранных дел) 3 августа 1916 г. в беседе с М. Палеологом говорил: «Император царствует, но правит императрица, инспирируемая Распутиным». (Палеолог М. «Царская Россия накануне революции»)
Великий князь Николай Михайлович, 3 марта 1917 года: «В декабре, уж своей шкуры ради, собрались мы, великие князья, и послали ему депутацию: заточай жену, давай ответственное министерство. И слушать не стал. Без воли всегда был, а жена и последние остатки у него отняла». Троцкий Л. Д.: (Тот самый, — Лев Давидович. Из его книги «История русской революции», гл. ”Февральская революция“) «Царь находился под огромным влиянием царицы, которое росло с годами и с затруднениями. Вдвоём они составляли некоторое целое. …Но почему всё же народ платил такой откровенной ненавистью царице, которая, по словам Палеолога, так полно восприняла его душу? Ответ простой: для оправдания своего нового положения эта немка усваивала себе с холодным неистовством все традиции и внушения русского Средневековья, самого скудного и грубого из всех, в тот период, когда народ делал могучие усилия, чтобы освободиться от собственного средневекового варварства. Этой гессенской принцессой буквально владел демон самодержавия: поднявшись из своего захолустья на высоты византийского деспотизма, она ни за что не хотела с них опускаться. В православии она нашла мистику и магию, приспособленные к её новой судьбе. Она тем непреклоннее верила в своё призвание, чем обнажённее становилась мерзость старого режима. С сильным характером и способностью к сухой и чёрствой экзальтации, царица дополняла безвольного царя, господствуя над ним». Из дневника профессора Московской духовной академии Беляева А.Д., от 23 марта 1917 г.: «Тысячи революционеров не уронили так самодержавие, монархию, трон и династию Романовых, как это сделала эта германка со своим гнусным Распутиным, со своим германизмом, со своей гнусной хлыстовщиной, со своей отчуждённостью от России и чуть ли не изменами в пользу Германии, отчуждённостью даже от всех членов царского дома и чуть ли не с манией величия. А царь повредил себе и монархии безволием, ленью, беспечностью, пристрастием к вину (по-видимому), тугодумным подчинением своей обер-кликуше, неумением управлять, нежеланием, хотя бы на время войны, составить кабинет по образу конституции. Жалкие люди, и жалка теперь, да и прежде, семья, несчастная семья! Нравственно, умственно и культурно обе главы семьи упали ещё раньше переворота и окончательного падения». Кони Анатолий Федорович: «Слепо доверявшаяся деланным телеграммам, заказанным «Союзом русского народа» и таким проходимцем, как Протопопов, и видя в них непреложное доказательство народной любви, она презрительно и высокомерно относилась к просвещённой части русского общества, к Государственной думе и даже к членам своей фамилии, пытавшимся указать ей на надвигавшуюся опасность… Я не имею основания думать, чтобы суеверная, полурелигиозная и полуполовая экзальтация, вызвавшая у неё почти обоготворение Распутина, имела характер связи. Быть может, негодяй влиял на её материнское чувство к сыну разными предсказаниями и гипнотическим воздействием, которое попадало на бессознательную почву нервной возбудимости. Едва ли даже «старец» имел через неё то влияние на назначения, которое ему приписывалось… так как именно после его убийства её роковое влияние на дела возросло с особой силой. Деловое влияние Распутина в значительной степени создавалось раболепством и хамскими происками лиц, получавших назначения, причём он являлся лишь ловким исполнителем и отголоском их вожделений. Поэтому в этой сфере вредное влияние императрицы, быть может, было менее, чем его рисовали. Но ей нельзя простить грех властолюбия и горделивой веры в свою непогрешимость, которые она обнаружила, подчиняя себе мысль, волю и необходимую предусмотрительность своего супруга. Она не любила русский народ, признавая в нём хорошим лишь монашество и отшельничество; она презирала его и ставила ниже известных ей европейских народов... Ещё более нельзя ей простить и даже понять введение дочерей в круг влияния Распутина, послужившее лет семь назад поводом к выходу в отставку фрейлины Тютчевой. Опубликованные в последнее время письма несчастных девушек к наглому и развратному «старцу» и их имена на иконе, оказавшейся на шее его трупа, показывают, в какую бездну внутреннего самообмана, ханжества и кликушества и внешнего позора огласки и двусмысленных комментариев повергла своих дочерей «Даршматская принцесса», ставшая русской царицей и почему-то воображавшая, что её обожает презираемый ею русский народ...» Пуришкевич В.М.[8] утверждал, что императрица вела Россию к революции: «Александра Фёдоровна распоряжается Россией, как своим будуаром, но назначаемые на министерские посты, благодаря ей и Распутину, люди чувствуют себя настолько непрочно, что даже не переезжают на казённые квартиры, а остаются на своих частных... Неужели Государь не в силах заточить в монастырь женщину, которая губит Его и Россию? Неужели Государь не видит, куда она толкает нас? Как дискредитирует она монархический принцип и позорит самое себя». Лев Тихомиров[9], из Дневника от 2 марта 1917 года: «Я думаю, что основная причина гибели Царя – его ужасная жена. Но, конечно, не погибать стране из-за неё. А он – был под башмаком. И то удивительно, что так долго терпели. Я приходил к полному разочарованию в России…» О ВОЛЕ ЦАРСКОЙ
У большинства современников сложилось устойчивое мнение о безволии царя и его подчинении воле императрицы, что отчасти уже было проиллюстрировано вышеприведёнными цитатами. Ходил даже анекдот о Царе-колоколе, который не звонит, Царе-пушке, которая не стреляет, и Царе-тряпке, который не правит. Александра Фёдоровна пишет царю: «Как легко ты можешь поколебаться и менять решения, и чего стоит заставить тебя держаться своего мнения… Как бы я желала влить свою волю в твои жилы… Я страдаю за тебя, как за нежного, мягкосердечного ребёнка, которому нужно руководство» (13 декабря 1916 г.). С.Ю. Витте о Николае II: «Неглупый человек, но безвольный» /Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1960. Т.2. с. 280 А.В. Богданович: «Безвольный, малодушный царь» /Богданович А.В. Три последних самодержца. М., 1990. с. 371 А.П. Извольский: «Он обладал слабым и изменчивым характером, трудно поддающимся точному определению» /Извольский А.П. Воспоминания. Мн., 2003. с. 214 Арон Симанович (секретарь Распутина): «Он (царь) был слабым, бесхарактерным человеком, и вся его жизнь была путаной, без плана. Всё зависело от того, кто в данный момент находился около царя и имел на него влияние. Если не было противоположного влияния, царя можно было уговорить к любому делу и направить по любому направлению. Его действия были противоречивы, бессмысленны, смешны и поэтому они имели пагубные последствия. Он казался безучастным и равнодушным. Его безучастие в решающие моменты жизни многих удивляло и отчаивало» / Симанович А. ”Распутин и евреи“. В монархической эмиграции эти оценки стали оспариваться. Специально вопросу о волевых качествах Николая II посвящена книга Е. Е. Алферьева «Император Николай II как человек сильной воли», в которой автор предлагает опровержение “легенды о слабоволии Государя Императора Николая Александровича, давно ставшей общепринятой аксиомой, несмотря на то, что она совершенно не соответствует и прямо противоречит истине”. На фоне свидетельств множества близко знавших царя людей и того, что царь сам подписывался в письмах к жене: «Твой маленький слабовольный муженёк», это звучит абсурдно, как попытка опровергнуть многократно подтверждённую истину. Книга Алферьева была издана в Джорданвилле в 1983 г., вскоре после совершившейся в 1981 г. канонизации в РПЦЗ Николая II, и со всей очевидностью является заказной, не имеющей ничего общего с реальностью и расчитанной на историческое беспамятство наших современников, апологией последнего царя и, в его лице, звеном реабилитации монархии вообще. Пришвин М.М.: «Творчество порядка и законности совершается народом через своих избранников. Таким избранником был у нас царь, который в религиозном освящении творческого акта рождения народного закона есть помазанник Божий. Этот царь Николай прежде всего сам перестал верить в себя как Божьего помазанника, и недостающую ему веру он занял у Распутина, который и захватил власть и втоптал её в грязь. Распутин, хлыст — символ разложения церкви и царь Николай — символ разложения государства соединились в одно для погибели старого порядка». Бердяев Н.А. (философ): «Роковой фигурой для судьбы России был Распутин. Распутин вышел из народа, принадлежал, по-видимому, к секте хлыстов и обладал, несомненно, мистической одарённостью. Про него говорили, что он обладал дарованиями, которые делают человека старцем и святым, но он употребил эти дарования на зло. В нем сосредоточилась страшная тьма русской жизни. Отношения между царём и Распутиным представляют гораздо более глубокое явление, чем обыкновенно думают. Последний русский царь — фигура трагическая, он жестоко расплатился за зло прошлого, зло, совершённое династией. Он искренно верил в мистический смысл царской власти. И он мучительно переживал разрыв между царём и народом, изоляцию царя… И вот он впервые встретился с народом в лице Распутина. Это первый человек из народа, который получил непосредственный доступ ко двору. Царь и царица (особенно она) поверили в Распутина, как в народ. Он стал символом народа, религиозной жизни народа. Царь искал религиозной опоры в трагических событиях своего царствования, он хотел поддержки Церкви. [Но в самой Церкви не находил её.] …И, цепляясь за Распутина, как за народное православие, царь и царица, имевшая огромное влияние, поставили Церковь в зависимость от хлыста Распутина, который назначал епископов. Это было страшное унижение Церкви, и это совершенно компрометировало монархию. Так этот посланец смерти, стал между троном и Россией. Он убивает, потому что он двуликий. Из-за двуличия его обе стороны не могут понять друг друга. Царь и Россия с каждым часом нарастающей обиды в сердце ведут друг друга за руку в пропасть». Современные поклонники и реабилитаторы Николая II, и тем более его беатизаторы, логически неизбежно вынуждаются к необходимости реабилитации и Распутина. Чем они усердно и занимаются. Разработана и навязывается трактовка, что он, де, был ”оклеветанным старцем“. А все свидетельства о распутной жизни Распутина, кутежах и безобразиях — являются вымыслами антимонархической пропаганды либерально-масонской прессы, порочного высшего общества, враждебных трону партий, распространяемыми с целью, испачкав грязью Распутина, бросить тень на саму царскую семью, которая его так приблизила к себе и относилась к нему как к духовному наставнику. Утверждается, что ничего из того, что ему приписывалось, в действительности не было, не было распутства, не было никакого влияния ”старца“ на назначение министров и на принятие политических решений. Во дворце Распутин появлялся, якобы, крайне редко, и вся сфера его деятельности — это лечение наследника, которое осуществлялось посредством молитв и носило характер чудотворений. Лживость прессы и слухов, несомненно, присутствовала, но признавать её за 100%-ную будет не меньшей ложью. Вообще, отделить правду от лжи в вопросе о Распутине достаточно сложно. Следователь по делу об убийстве царской семьи Соколов Н.А. в своём расследовании приводит показания начальника Главного Управления почт и телеграфов: «…Все телеграммы, которые шли на имя Их Величеств от Распутина, мне в своё время были известны. Их было очень много… Громадное влияние Распутина у Государя и у Государыни содержанием телеграмм устанавливалось с полной очевидностью».
В 1916 г. монархисты — великий князь Дмитрий Павлович, родственник императора князь Ф. Ф. Юсупов, лидер монархистов В. М. Пуришкевич — ради спасения престижа монархии составили заговор, и в ночь на 17 декабря 1916 г. Распутин был ими убит во дворце Юсупова. Какие мотивы двигали убийцами Распутина можно видеть из дневника одного из них – Владимира Пуришкевича, лидера черносотенных организаций «Союза Русского Народа» и «Союза Михаила Архангела»: «Боже мой! чем бы я ни занимался, где бы я ни был, с кем бы я ни был, о чем бы я ни говорил,– червём точит меня мысль везде и всюду: жив он – этот позор России, каждый час можно ожидать какой-либо новой неожиданности. Каждый день он марает всё более и более царя и его семью. Уже грязная клевета черни касается, на этой почве, чистых и непорочных великих княжон – царских дочерей, а этот гад, этот хлыст забирает что день, то больше и больше силы, назначая и смещая русских сановников и обделывая через шарлатанов в роде Симановича и князя Михаила Андронникова свои грязные дела. Всё то, чистое и честное, что по временам дерзает возвысить свой голос у царского трона против него, подвергается немедленной немилости и опале. Нет такого административного поста, как бы высок он не был, который гарантировал бы безопасность вельможе, дерзнувшему указать царю на недопустимость дальнейшего влияния Распутина на ход русской политики и государственных дел». А потому убийство ”святого старца“, как называли Распутина, рассматривалось и самими убийцами, и большей частью столичного общества не как преступление, а как очистительный акт по спасению государства. Папюс предупреждал в одном из писем императрицу: Григорий Распутин – «святой демон», который, с точки зрения каббалиста, является «сосудом наподобие ящика Пандоры, в котором сосредоточено всё зло, все пороки и грязные побуждения русского народа. Стоит этому сосуду разбиться, и его ужасное содержимое разольётся по России». Это интересно, хотя каббалистам мы не верим. Иначе это убийство было воспринято в народной среде. М. Палеолог: «Князь О. [Оболенский] прибыл из Костромы…: – Убийство Распутина произвело сильное впечатление на массы. – А! А какого рода впечатление? – Это очень интересное явление и характерное для русской традиции. Для мужиков Распутин стал мучеником. Он был из народа, он доводил до царя голос народа, он защищал народ против придворных: и вот придворные его убили. Вот что повторяется во всех избах». Не вдаваясь в исследования истинности или ложности свидетельств о жизни и деятельности Распутина, скажем, что для истории страны и для характеристики самодержавия важен даже не столько истинный облик самого «старца» и достоверность фактов его биографии, сколько сложившееся вокруг его персоны явление «распутинщины», так пагубно сказавшееся на престиже и судьбе государства, монархии, династии и церкви. И даже если он невиновен в отношении некоторых из возводимых на него обвинений, само его появление и вся его деятельность, реальная ли, мнимая ли, вся эта самая «распутинщина», при обладании им статуса «Друга» царской семьи, нанесла по харизме самодержавия, а тем самым и по самому самодержавию, смертельный удар! ПОСЛЕДНИЕ ДНИ
Деникин А. И.: «Безудержная вакханалия, какой-то садизм власти, который проявляли сменявшиеся один за другим правители распутинского назначения, к началу 1917 года привели к тому, что в государстве не было ни одной политической партии, ни одного сословия, ни одного класса, на которое могло бы опереться царское правительство. Врагом народа его считали все: Пуришкевич и Чхеидзе, объединённое дворянство и рабочие группы, великие князья и сколько-нибудь образованные солдаты... суммирую лишь те обвинения, которые справедливо предъявлены были ему накануне падения Государственной Думой. Правительственными мероприятиями, при отсутствии общественной организации, расстраивалась промышленная жизнь страны, транспорт, исчезало топливо. Правительство оказалось бессильно и неумело в борьбе с этой разрухой, одной из причин которой были, несомненно, и эгоистические, в некоторых случаях хищнические устремления торгово-промышленников. Деревня была обездолена. Ряд тяжких мобилизаций без каких-либо льгот и изъятий, которые предоставлялись другим классам, работавшим на оборону, отняли у неё рабочие руки. А неустойчивость твёрдых цен, с поправками, внесенными в пользу крупного землевладения — в начале, и после — злоупотребление в системе разверстки хлебной повинности, при отсутствии товарообмена с городом, привели к прекращению подвоза хлеба, голоду в городе и репрессиям в деревне». Сергей Есенин: Была пора жестоких лет, Монархия! Зловещий смрад! Ллойд Джордж[10] по поводу конференции союзников по Антанте, созванной в Петрограде в конце января 1917 г., записал: «…Союзные делегации застали Россию в состоянии полной дезорганизации, хаоса и беспорядка, раздираемой партийной борьбой, пронизанной германской пропагандой и шпионажем, разъедаемой взяточничеством». Александр Блок (поэт) «Последние дни императорской власти»: «На исходе 1916 года все члены государственного тела России были поражены болезнью, которая уже не могла ни пройти сама, ни быть излеченной обыкновенными средствами, но требовала сложной и опасной операции. Так понимали в то время положение все люди, обладавшие государственным смыслом; ни у кого не могло быть сомнения в необходимости операции; спорили только о том, какую степень потрясения, по необходимости сопряженного с нею, может вынести расслабленное тело». В первые дни февраля между царём и председателем Думы Михаилом Родзянко состоялся такой нелицеприятный разговор (Александр Блок «Последние дни императорской власти»): « – Ваше величество, спасайте себя. Мы накануне огромных событий, исхода которых предвидеть нельзя. То, что делает Ваше правительство и Вы сами, до такой степени раздражает население, что всё возможно. Всякий проходимец всеми командует… Вы хотите во время войны потрясти страну революцией? – Я сделаю то, что мне Бог на душу положит. – Ваше величество, Вам, во всяком случае, очень надо помолиться, усердно попросить Господа Бога, чтобы Он показал правый путь, потому что шаг, который Вы теперь предпринимаете, может оказаться роковым. …Что ещё хуже, я Вас предупреждаю, я убеждён, что не пройдет трёх недель, как вспыхнет такая революция, которая сметёт Вас, и Вы уже не будете царствовать. – Откуда Вы это берёте? – Из всех обстоятельств, как они складываются. Нельзя так шутить с народным самолюбием, с народной волей, с народным самосознанием, как шутят те лица, которых Вы ставите. Нельзя ставить во главу угла всяких Распутиных. Вы, государь, пожнёте то, что посеяли. – Ну, Бог даст… – Бог ничего не даст, Вы и Ваше правительство всё испортили, революция неминуема!»
На одном только Путиловском заводе работало по разным оценкам от 26 до 35 тыс. рабочих. Завод выполнял по большей части военные заказы. В итоге около 30 тыс. рабочих + члены их семей остались без средств к существованию. Такой вброс "горючего топлива" в костёр будущих событий! 21 февраля перед отъездом Николая II в Ставку министр внутренних дел А.Д. Протопопов заверяет царя в том, что ситуация в столице находится под контролем. 22 февраля императорский поезд отбыл в Могилёв. 23 февраля в Петрограде начались забастовки и демонстрации рабочих и женщин. Бастуют 50 предприятий с 97 тыс. рабочих. Художник Александр Бенуа записал в дневнике: «На Выборгской стороне произошли большие беспорядки из-за хлебных затруднений (надо только удивляться, что они до сих пор не происходили!)». В тот же день на заседании Государственной думы депутат-меньшевик Матвей Скобелев заявил: «Эти несчастные полуголодные дети и их матери, жёны, хозяйки, в течение более двух лет безропотно, смиренно стоявшие у дверей лавок и ждавшие хлеба, наконец, вышли из терпения и, может быть, беспомощно и ещё безнадёжно вышли мирно на улицу и ещё безнадёжно взывают: хлеба и хлеба. А за ними вслед их мужья, рабочие, которые за последнее время, идя рано утром на завод, не могут запастись несчастной крохой хлеба... Мы знаем в истории случаи, когда власть, разложивши страну окончательно, заставляла голодать население, и возмущённое население жестоко покарало тех, кто морит голодом население». 24 февраля беспорядки расширились, бастуют уже 200 тыс. рабочих. Императрица телеграфирует Николаю II из Царского Села: «Вчера были беспорядки на Васильевском острове и на Невском, потому что бедняки брали приступом булочные. Они вдребезги разбили Филиппова (булочную), и против них вызывали казаков». 25 февраля Александра Федоровна пишет Николаю II: «8°, легкий снежок, пока сплю хорошо, но несказанно тоскую по тебе, любовь моя. Стачки и беспорядки в городе более, чем вызывающи… Это – хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба – просто для того, чтобы создать возбуждение, и рабочие, которые мешают другим работать. Если бы погода была очень холодная, они все, вероятно, сидели бы по домам. Прежде всего, твори свою волю, мой дорогой. Только что поставила свечку у Знаменья». Опять полная неадекватность в восприятии ситуации! Почти буквально Мария-Антуанетта с её фразой о французском народе: «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные!» 25-го утром на заводах снова были митинги. Петроградский комитет большевиков выпустил воззвание, содержание которого соответствовало настроению рабочих масс: «Жить стало невозможно, — говорилось в нем. — Нечего есть. Не во что одеться. Нечем топить. На фронте — кровь, увечье, смерть. Набор за набором. Поезд за поездом, точно гурты скота, отправляются наши дети и братья на человеческую бойню. Троцкий Л. Д.:
История революции, как и всякая история, должна прежде всего рассказать, что и как произошло. Однако этого мало. Из самого рассказа должно стать ясно, почему произошло так, а не иначе. События не могут ни рассматриваться как цепь приключений, ни быть нанизаны на нитку предвзятой морали. Они должны повиноваться своей собственной закономерности. В раскрытии её автор и видит свою задачу. Наиболее бесспорной чертой революции является прямое вмешательство масс в исторические события. В обычное время государство, монархическое, как и демократическое, возвышается над нацией; историю вершат специалисты этого дела: монархи, министры, бюрократы, парламентарии, журналисты. Но в те поворотные моменты, когда старый порядок становится дальше невыносимым для масс, они ломают перегородки, отделяющие их от политической арены, опрокидывают своих традиционных представителей и создают своим вмешательством исходную позицию для нового режима. Худо это или хорошо, предоставим судить моралистам. Сами мы берём факты, как они даются объективным ходом развития. ЗАХВАТ ВЛАСТИ ВОССТАВШИМИ
27 февраля всеобщая политическая стачка переросла в вооруженное восстание, на сторону революционных рабочих стали переходить войска Волынского, затем Преображенского и Литовского полков. Утром 27 февраля к восстанию присоединились свыше 10 тыс. солдат, днём – свыше 25 тыс., к вечеру – около 67 тыс., на исходе следующего дня – 127 тыс., а 1 марта — 170 тысяч, то есть практически весь состав Петроградского гарнизона, при этом численность бастующих рабочих достигла 394 тыс. Совместными усилиями вооруженные рабочие и солдаты 27 февраля почти полностью овладели Петроградом. В их руки перешли мосты, вокзалы, Главный Арсенал, телеграф, Главный почтамт, важнейшие правительственные учреждения. Были разгромлены полицейские участки и захвачены тюрьмы, выпущены политические заключённые, начались аресты царских министров. Генерал Хабалов с незначительным числом войск попытался укрепиться в здании Адмиралтейства, но 28 февраля вынужден был капитулировать. Пали последние бастионы царизма: Петропавловская крепость, Зимний дворец. Попытка царя организовать карательную экспедицию во главе с генералом Н.И. Ивановым потерпела крах. Министры последнего царского правительства были арестованы и вскоре заключены в Петропавловскую крепость. Революция победила в столице. Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП) обратилась 27 февраля 1917 г. с Манифестом: «Ко всем гражданам России Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Граждане! Твердыни русского царизма пали. Благоденствие царской шайки, построенное на костях народа, рухнуло. Столица в руках восставшего народа. Части революционных войск стали на сторону восставших. Революционный пролетариат и революционная армия должны спасти страну от окончательной гибели и краха, который приготовило царское правительство. Центральный Комитет РСДРП». 27 февраля около 16-00 члены царского правительства собрались на своё последнее заседание в Мариинском дворце, на котором было решено направить Николаю II в Могилёв телеграмму с извещением, что Совет министров не может справиться с создавшимся в стране положением, предлагает себя распустить и назначить председателем лицо, пользующееся общим доверием, которому поручить составить «ответственное министерство». В тот же день, 27 февраля, на заводах и в воинских частях, по опыту 1905 г., были проведены выборы в Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Для руководства его деятельностью был избран Центральный Исполнительный комитет (ЦИК). Председателем ЦИК Советов стал член РСДРП, меньшевик Н.С. Чхеидзе, его заместителем – бывший трудовик, эсер А.Ф. Керенский. В тот же день, вечером, опасаясь, что созданный Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов может объявить себя новой государственной властью, на совещании лидеров думских фракций по предложению кадета П.Н. Милюкова было решено образовать Временный Исполнительный комитет Государственной думы (ВКГД), который в ночь на 28 февраля объявил, что берёт власть в свои руки, ввиду прекращения правительством Голицына своей деятельности. Задачей комитета было «восстановление государственного и общественного порядка», создание нового правительства. Временный Комитет взял под свой контроль все министерства. Родзянко направил соответствующую телеграмму генералу Алексееву, командующим фронтами и флотами: «Временный Комитет членов Государственной думы сообщает вашему высокопревосходительству, что ввиду устранения от управления всего состава бывшего Совета Министров правительственная власть перешла в настоящее время к Временному Комитету Государственной Думы».
Для управления министерствами ВКГД назначил 24 комиссара, создал военную, продовольственную и другие комиссии. Комиссары начали замещать министров царского правительства и приступать к работе незамедлительно, уже с вечера 27 февраля. Министры царского правительства в это время укрывались в Адмиралтействе. Вскоре они были арестованы и посажены в Петропавловскую крепость. 28 февраля, в 00:55 в Ставку поступила телеграмма от командующего Петроградским военным округом генерала С.С. Хабалова: «Прошу доложить Его Императорскому Величеству, что исполнить повеление о восстановлении порядка в столице не мог. Большинство частей, одни за другими, изменили своему долгу, отказываясь сражаться против мятежников. Другие части побратались с мятежниками и обратили своё оружие против верных Его Величеству войск. Оставшиеся верными долгу весь день боролись против мятежников, понеся большие потери. К вечеру мятежники овладели большей частью столицы. Верными присяге остаются небольшие части разных полков, стянутые у Зимнего дворца под начальством генерала Занкевича, с коими буду продолжать борьбу». В 15:00 император получил телеграмму военного министра М.А. Беляева об окончательном поражении лояльных правительству войск в Петрограде. 28 февраля 1917 года было опубликовано воззвание Временного Комитета: «ОТ ВРЕМЕННАГО КОМИТЕТА ГОС. ДУМЫ. Временный Комитет членов Государственной Думы при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванной мерами старого правительства, нашел себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка. Сознавая всю ответственность принятого им решения, Комитет выражает уверенность, что население и армия помогут ему в трудной задаче создания нового правительства, соответствующего желаниям населения и могущего пользоваться его доверием. Арестованы: министры – путей сообщения Кригер-Войновский, военный – Беляев, бывший генеральный директор департамента полиции ген. Климович, председатель Союза Русского Народа Дубровин, помощники петроградского градоначальника Вендорф и Лысогорский и все главные чины градоначальства. ОТРЕЧЕНИЕ
Генерал-майор Д. Н. Дубенский (продолжение): «Среда, 1-го марта. …Первое марта, проклятый и позорный день для России, уже кончался, когда мы после 7 часов вечера стали подходить к древнему Пскову. …Все ждали прибытия главнокомандующего северным фронтом генерала-адъютанта Николая Владимировича Рузского. Через несколько минут он показался на платформе… вошли в вагон свиты, где все собрались, и Рузский прошёл в одно из отделений, кажется, князя Долгорукого, поздоровался со всеми нами и сел в угол дивана около двери. Мы все обступили его. Волнение среди нас царило большое. Все хотели говорить. Рузский, отвалившись в угол дивана, смотрел как-то саркастически на всех. Граф Фредерикс… обратился к Рузскому, примерно, со следующими словами: «Николай Владимирович, вы знаете, что Его Величество даёт ответственное министерство. Государь едет в Царское. Там находится императрица и вся семья, наследник болен корью, а в столице восстание. Когда стало известно, что уже проехать прямо в Царское нельзя, Его Величество в М. Вишере приказал следовать в Псков к вам и вы должны помочь государю наладить дела».
«Теперь уже поздно», – сказал Рузский. «Я много раз говорил, что необходимо идти в согласии с Государственной Думой и давать те реформы, которые требует страна. Меня не слушали. Голос хлыста Распутина имел большее значение. Им управлялась Россия. Потом появился Протопопов и сформировано ничтожное министерство князя Голицына. Все говорят о сепаратном мире…», – с яростью и злобой говорил генерал-адъютант Рузский… «Но, однако, что же делать? Вы видите, что мы стоим над пропастью. На Вас только и надежда!» – спросили разом несколько человек Рузского. В век не забуду ответа генерал-адъютанта Рузского на этот крик души всех нас, не меньше его любивших Россию и беззаветно преданных государю императору. «Теперь надо сдаться на милость победителя», – сказал он. …Чувство глубочайшего негодования, оскорбления испытывали все. Более быстрой, более сознательной предательской измены своему государю представить себе трудно. Думать, что Его Величество сможет поколебать убеждение Рузского и найти в нём опору для своего противодействия начавшемуся уже перевороту – едва ли можно было. Ведь государь очутился отрезанным от всех. Вблизи находились только войска Северного фронта, под командой того же генерала Рузского, признающего «победителей». Генерал-адъютант К. Д. Нилов был особенно возбуждён…, он задыхаясь говорил, что этого предателя Рузского надо арестовать и убить, что погибнет государь и вся Россия. …Нилов прерывающимся голосом стал говорить мне: «Царь не может согласиться на оставление трона. Это погубит всю Россию, всех нас, весь народ. Государь обязан противодействовать этой подлой измене Ставки и всех предателей генерал-адъютантов. Кучка людей не может этого делать. Есть верные люди, войска и не все предатели в России». При …свидании Рузского с государем сразу же определилось создавшееся положение. Рузский в настойчивой, даже резкой форме доказывал, что для спокойствия России, для удачного продолжения войны, государь должен передать престол наследнику при регентстве брата своего великого князя Михаила Александровича. Ответственное министерство, которое обещал царь, теперь уже не удовлетворяет Государственную Думу и образовавшееся «временное правительство», и уже требуют оставления трона его величеством. Главнокомандующий Северного фронта сообщил о согласии всех остальных главнокомандующих с этим мнением Думы и «временного правительства». По этому вопросу через генерала Алексеева достигнуто уже соглашение по прямому проводу между Ставкой Верховного и ставками главнокомандующих. Верховное командование всеми российскими силами необходимо передать прежнему верховному, великому князю Николаю Николаевичу. Рузский опять повторил то, что сказал ранее всем нам – «о сдаче на милость победителя» и недопустимости борьбы, которая, по его словам, была бесполезна, так как и высшее командование, стоящее во главе всех войск, против императора. Государь редко перебивал Рузского. Он слушал внимательно, видимо сдерживая себя. Его величество указал, между прочим, что он обо всём переговорил перед своим отъездом из Ставки с генералом Алексеевым, послал Иванова в Петроград. «Когда же мог произойти весь этот переворот», – сказал государь. Рузский ответил, что это готовилось давно, но осуществилось после 27 февраля, т.е. после отъезда государя из Ставки. Перед царём встала картина полного разрушения его власти и престижа, полная его обособленность, и у него пропала всякая уверенность, в поддержке со стороны армии, если главы её в несколько дней перешли на сторону врагов императора. Зная государя и все особенности его сложного характера, его искреннюю непритворную любовь к родине, к семье своей, …многие из нас предполагали, что Его Величество может согласиться на требование отречения от престола, о котором говорил Рузский. Государь не начнёт борьбу, думали мы… «Если я помеха счастью России и меня все стоящие ныне во главе её общественных сил просят оставить трон и передать его сыну и брату своему, то я готов это сделать, готов даже не только царство, но и жизнь отдать за родину. Я думаю, в этом никто не сомневается из тех, кто меня знает», – говорил государь. Псков. Четверг, 2-го марта. …В 9 часов должен был прибыть генерал Рузский и доложить его величеству о своих переговорах за ночь с Родзянкой и Алексеевым. …Рузский пробыл у его величества около часа. Mы узнали, что в Псков должен приехать председатель Государственной Думы М. В. Родзянко для свидания с государем. Все с нетерпением стали ожидать этой встречи. Хотелось верить, что “авось” при личном свидании устранится вопрос об оставлении трона государем императором, хотя мало верилось этой чуточной мечте. Дело в том, что за ночь Рузский, Родзянко, Алексеев сговорились, и теперь решался не основной вопрос оставления трона, но детали этого предательского решения. Составлялся в Ставке манифест, который должен был быть опубликован. Манифест этот вырабатывался в Ставке и автором его являлся церемониймейстер высочайшего двора директор политической канцелярии при верховном главнокомандующем Базили, а редактировал этот акт генерал-адъютант Алексеев. Когда мы вернулись через день в Могилёв, то мне передавали, что Базили, придя в штабную столовую утром 2-го марта, рассказывал, что он всю ночь не спал и работал, составляя по поручению генерала Алексеева манифест об отречении от престола императора Николая II. А когда ему заметили, что это слишком серьезный исторический акт, чтобы его можно было составлять так наспех, то Базили ответил, что медлить было нельзя и советоваться было не с кем и что ему ночью приходилось несколько раз ходить из своей канцелярии к генералу Алексееву, который и установил окончательно текст манифеста и передал его в Псков генерал-адъютанту Рузскому для представления государю императору». Французский посол Морис Палеолог: «Выехав из Могилева 13 марта (28 февраля) в половине пятого утра, император решил отправиться в Царское Село, куда императрица умоляла его вернуться безотлагательно. Известия, посланные ему из Петрограда, её беспокоили чрезмерно. Возможно, однако, что генерал Воейков скрыл от него часть истины. 14(1) марта, около трёх часов утра, в то время, как локомотив императорского поезда набирал воду на станции Малая Вишера, генерал Цабель, руководитель железнодорожного полка его величества, взялся разбудить императора, чтобы сообщить ему, что дорога в Петроград не свободна и что Царское Село находится во власти революционных войск. Выразив свое удивление и раздражение по поводу того, что его не осведомляли достаточно точно, император сказал: — Москва остаётся верной мне. Едем в Москву. Затем он прибавил со своей обычной апатией: — Если Революция восторжествует, я охотно откажусь от престола. Я уеду в Ливадию; я обожаю цветы. Но на станции Дно стало известно, что всё московское население перешло на сторону Революции. Тогда император решил искать убежища среди своих войск в Главной Квартире северного фронта, главнокомандующим которого состоит генерал Рузский, во Пскове. Генерал Рузский тотчас явился на совещание к императору и без труда доказал ему, что он должен отречься. Он кроме того сослался на единодушное мнение генерала Алексеева и всех командующих армиями, которых он опросил по телеграфу. Император поручил генералу Рузскому довести до сведения председателя Думы Родзянко своё намерение отказаться от престола».
На станции Псков в вагоне императорского поезда Николай II передает А.И. Гучкову подписанный им Манифест об отречении от престола МАНИФЕСТ Манифест отречения Николая II: «Ставка. НАЧАЛЬНИКУ ШТАБА. В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, господу богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России, почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной Думой признали мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с себя верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаём наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга пред ним, повиновением царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ему, вместе с представителями народа, вывести Госуарство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России. г. Псков. 2 марта 15 час. 5 мин. 1917 г. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Николай Министр императорского двора Генерал-адъютант граф Фредерикс». Великий князь Александр Михайлович, 3 марта 1917 г.: «Мой адъютант разбудил меня на рассвете. Он подал мне печатный лист. Это был манифест Государя об отречении. Никки отказался расстаться с Алексеем и отрёкся в пользу Михаила Александровича. Я сидел в постели и перечитывал этот документ. Вероятно, Никки потерял рассудок. С каких пор Самодержец Всероссийский может отречься от данной ему Богом власти из-за мятежа в столице, вызванного недостатком хлеба? Измена Петроградского гарнизона? Но ведь в его распоряжении находилась пятнадцатимиллионная армия... Через минуту к станции подъехал автомобиль Никки... Он был бледен, но ничто другое в его внешности не говорило о том, что он был автором этого ужасного манифеста... упрекал своего брата Михаила Александровича за то, что он своим отречением оставил Россию без Императора. — Миша не должен был этого делать, — наставительно закончил он. — Удивляюсь, кто дал ему такой странный совет. Это замечание, исходило от человека, который только что отдал шестую часть вселенной горсточке недисциплинированных солдат и бастующих рабочих, лишило меня дара речи. После неловкой паузы, он стал объяснять причины своего решения. Главные из них были: 1) Желание избежать в России гражданского междоусобия. 2) Желать удержать apмию в стороне от политики для того, чтобы она могла продолжать делать общее с союзниками дело, и 3) Вера в то, что Временное Правительство будет править Россией более успешно, чем он. Ни один из этих трёх доводов не казался мне убедительным. Даже на второй день новой «Свободной России» у меня не было никаких сомнений в том, что гражданская война в Poccии неизбежна, и что развал нашей армии является вопросом ближайшего будущего. Между тем, сутки борьбы в предместьях столицы — и от всего этого “жуткого сна” не осталось бы и следа». Морис Палеолог: «Пятница, 16 марта, 1917. Николай II отрёкся от престола вчера, незадолго до полуночи. Прибыв в Псков около 9 часов вечера, комиссары Думы, Гучков и Шульгин, встретили со стороны царя обычно для него приветливый и простой приём. В полных достоинства словах и несколько дрожащим голосом Гучков изложил императору предмет своего визита; он закончил следующими словами: – Только отречение Вашего Величества в пользу сына может ещё спасти отечество и сохранить династию. Самым спокойным тоном, как если бы дело шло о самой обыкновенной вещи, император ответил ему: – Я вчера ещё решил отречься. Но я не могу расстаться с моим сыном; это было бы выше моих сил; его здоровье слишком слабо; вы должны меня понять... Поэтому я отрекаюсь в пользу моего брата Михаила Александровича. Гучков сейчас же преклонился перед доводами отцовской нежности, на которую ссылался царь. Шульгин тоже согласился. Император прошел тогда с министром Двора в свой рабочий кабинет; вышел оттуда спустя десять минут, подписавши акт об отречении, который граф Фредерикс передал Гучкову». «…И ПРОСЛЕЗИЛСЯ!» Дворцовый комендант Воейков В. Н.: «Как только поезд двинулся со станции, я пришёл в купе государя, которое было освещено одной горевшей перед иконой лампадой. После всех переживаний этого тяжёлого дня государь, всегда отличавшийся громадным самообладанием, не был в силах сдержаться: он обнял меня и зарыдал... Сердце моё разрывалось на части при виде столь незаслуженных страданий, выпавших на долю благороднейшего и добрейшего из царей». Духовник Николая II, священник Федоровского Государева собора в Царском Селе Афанасий Беляев, 31 марта 1917 г.: «Когда сказал я: “Ах, Ваше Величество, какое благо для России Вы бы сделали, давши в своё время полную Конституцию, и тем бы исполнили желание народа! Ведь Вас, как Ангела добра, любви и мира приветствовали (бы) все”. На это с удивлением ответил он: “Неужели это правда? Да мне изменили все! Мне объявили, что в Петрограде анархия и бунт, и я решил ехать не в Петроград, а в Царское Село и с Николаевской дороги свернуть на Псков, но дорога туда уже была прервана, я решил вернуться на фронт, но и туда дорога оказалась прерванной. И вот один, без близкого советника, лишённый свободы, как пойманный преступник, я подписал акт отречения от Престола и за себя, и за Наследника сына. Я решил, что если это нужно для блага родины, я готов на всё. Семью мою жаль!”. ВСЕОБЩЕЕ ЛИКОВАНИЕ
Меньшиков М.О.: «Весь свет поражён внезапностью русского переворота и взволнован радостью, взволнована радостью и вся Россия». Воззвание Святейшего Правительствующего Синода 9 марта 1917 г. «К верным чадам Русской Православной Церкви по поводу переживаемых ныне событий»: «Благодать вам и мир да умножится (2 Пет. 1: 2). Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на её новом пути.…Доверьтесь Временному правительству; все вместе и каждый в отдельности приложите все усилия, чтобы трудами и подвигами, молитвою и повиновением облегчить ему великое дело водворения новых начал государственной жизни и общим разумом вывести Россию на путь истинной свободы, счастья и славы…» «Вестник Европы», февраль 1917 г.: «На сторону нового порядка стали все армии, сражающиеся на фронте; ему подчинилась радостно и беспрекословно, вся страна, до самых отдаленных её пределов. Не нашлось приверженцев низвергнутого режима даже в среде царской фамилии».
Газета «Русские Ведомости» от 6 (19) марта: «Над Зимним дворцом вот уже третий день вместо императорского штандарта развевается Красное знамя. Парад на Красной площади в Москве. К часу дня Красная площадь переполнена. Вдоль Торговых рядов и кремлевских стен – сплошные черные массы народных толп; впереди них серым четырехугольником стоят полки с хорами музыки и развернутыми знаменами, с полным командным составом в строю. Ни народа, ни войск полностью Красная площадь вместить не могла, – войска протянулись своими рядами вплоть до Устьинского моста, публика заняла все прилегающие к площади улицы, усеяла окна, балконы и даже крыши соседних домов. Везде – красные флаги с лозунгами многочисленных организаций… Два красных знамени на памятнике Минину и Пожарскому, возле которого собралось духовенство в торжественных облачениях и митрах, с хоругвями, иконами и хором певчих Чудова монастыря…». Тихомиров Л.: «Перечитываю газеты... Крушение рисуется головокружительное. Прямо – всеобщее присоединение к Временному Правительству. Телефонировали в Посад... Катя и Надя (жена и дочь) - в полном восторге. Надя кричит по телефону – "Поздравляю с переворотом". Действительно, – ужасная была власть». «Если только Временное Правительство окажется прочным (что, по-видимому, несомненно), – то падение Николая II будет встречено радостью по всей России».
”Новый народный гимн“ неизвестного автора: КТО ВИНОВАТ? Генерал А.А.Брусилов: (в 1-ю МВ главнокомандующий Юго-Западного фронтом, осуществивший успешную наступательную операцию 1916 г. – знаменитый «Брусиловский прорыв», с 1920 г. служил в Красной Армии) «Не само ли самодержавное правительство, сознательно державшее народ в темноте, могущественно подготовляло успех
революции и уничтожение того строя, который хотело поддержать, невзирая на то, что он уже отжил свой век, но подготовляло также исчезновение самой России, ввергнув её народы в неизмеримые бедствия бесконечной гражданской войны и внутренних раздоров… Первый акт революции 1905–1906 гг. ничему правительство не научил, и оно начало войну вслепую, само подготовляя бессознательно её второй акт. Личная вина Николая II в том, что он сам не знал, чего хотел, не отдавал себе отчёта в истинном положении дела и, окружённый лестью, самоуверенно думал, что мир и война в его руках…»
Василевский И. М. (1882–1938): (— журналист, литературный критик, автор книги психологических портретов «Романовы. От Михаила до Николая» ) «Царствование Николая II уже и теперь видно ясно и отчётливо. Оно цельно и последовательно. …В одном отношении царствование Николая II, отдадим ему должное, является вполне отвечающим своему назначению: он сделал невозможным самодержавие в России. Это был рок, его фатум, и всю свою жизнь он был орудием этого предопределения. Воистину многое совершил для осуществления этого Николай II. Двадцать два года упорной, неослабной работы понадобилось ему на то, чтобы в насквозь монархической, мужицкой стране не только расшатать и ослабить, но и с корнем вырвать вон исконную любовь народа к царю, веру в него… Это "историческое задание" свое Николай II выполнил блестяще. Если бы он сознательно и продуманно добивался этой цели, то и тогда он не смог бы этого сделать лучше, чем сделал». Кони Анатолий Фёдорович[13]: «Перебирая впечатления, оставленные во мне павшим так бесславно Николаем II и, быть может, обречённым на гибель, и воспоминания о его деятельности как человека и царя, я не могу согласиться ни с одним из господствующих о нём мнений. По одним – это неразвитый, воспитанный и укрепившийся в безволии человек, соединявший упрямство с привлекательностью в обращении: «un charmeur» [очарователь (фр.)]. По другим – коварный и лживый византиец, признающий только интересы своей семьи и их эгоистически оберегающий, человек недалекий по кругозору, неумный и необразованный… Большая часть этих определений неверна. Мне думается, что искать объяснения многого, приведшего в конце концов Россию к гибели и позору, надо не в умственных способностях Николая II, а в отсутствии у него сердца, бросающемся в глаза в целом ряде его поступков… Трусость и предательство прошли красной нитью через всё его царствование… Чуждаясь независимых людей, замыкаясь от них в узком семейном кругу, занятом спиритизмом и гаданьями, смотря на своих министров как на простых приказчиков, посвящая некоторые досужие часы стрелянию ворон…в Царском Селе, скупо и редко жертвуя из своих личных средств во время народных бедствий, ничего не создавая для просвещения народа, поддерживая церковно-приходские школы и одарив Россию изобилием мощей, он жил, окружённый сетью охраны, под защитою конвоя со звероподобными и наглыми мордами, тратя на это огромные народные деньги. Отсутствие сердечности и взгляд на себя как на провиденциального помазанника божия вызывали в нём приливы горделивой самоуверенности, заставлявшей его ставить в ничто советы и предостережения немногих честных людей, его окружавших или с ним беседовавших…(Далее примеры пагубных царских решений) А между тем судьба была к нему благосклонна. Ему, по евангельскому изречению, вина прощалась семьдесят семь раз. В его кровавое царствование народ не раз объединялся вокруг него с любовью и доверием…(Примеры) Но всё это было вменено в ничто, и интересы Родины были принесены в жертву позорной вакханалии распутинства и избежанию семейных сцен со стороны властолюбивой истерички. Отсутствие сердца, которое подсказало бы ему, как жестоко и бесчестно привёл он Россию на край гибели, сказывается и в том…» Розанов В.В.: «Есть неизмеримая разница между ”быть частным человеком“ и ”быть правителем царства“. Царь бывший, может быть, думает с удивлением: ”Я был со всеми любезен, чего же от меня хотели?“ Правда, по изложениям, ”он был любезен“ даже в последние страшные дни и последние с ним свидания уже лиц Временного Правительства. Увы, это совсем не то, что нужно. ”Любезностей“ история не требует...» Он же в газете "Новое время" 8 марта 1917 г: «Все царствование было как-то печально. И даже не печально, а неудачно – начиная с Ходынки… ”Неудача“ бы – ничего. Но было упорство в неудаче, и вот это была настоящая беда. Наконец, была безжалостность к стране, к населению, которое испытывало все эти Experimenta in anima viva (Эксперименты на живых душах). ”Россия не живодерня“. И грозный народ восстал. Заклокотал и восстал. Улицы закружились…» Монархист Меньшиков одну из причин революции видел в личности императора: «Боже, до чего прав я был, чувствуя задолго до войны глубокое возмущённое и презрительное чувство к Николаю II! Он погубил Россию, как губит огромный корабль невежественный или пьяный капитан, идущий в узком фарватере и передающий неверный курс на штурвал. Роковой человек! Одно к одному: несчастный народ, выдвинувший нечестивый и ленивый высший класс, должен был потерпеть наказание, получив одностильного с ними царя». Всё-таки, неистребимо у элиты отчуждение от народа, явный или подспудный социальный расизм вылезает к месту и не к месту! Это, оказывается, народ выдвинул(!) нечестивый высший класс и за это получил одностильного царя! Чем справедливо и наказывается! Когда пришло известие о расстреле Николая II, Меньшиков записал: «Жаль несчастного царя – он пал жертвой двойной бездарности – и собственной, и своего народа… не мы, монархисты, изменники ему, а он нам. Можно ли быть верным взаимному обязательству, которое разорвано одной стороной? …Тот, кто с таким малодушием отказался от власти, конечно, недостоин её. Я действительно верил в русскую монархию, пока оставалась хоть слабая надежда на её подъём. Но как верить в машину, сброшенную под откос и совершенно изломанную?.. …При жизни Николая II я не чувствовал к нему никакого уважения и нередко ощущал жгучую ненависть за его непостижимо глупые, вытекавшие из упрямства и мелкого самодурства решения… Это я ставил в вину царю как хозяину. Ничтожный был человек в смысле хозяина. Но все-таки жаль несчастного, глубоко несчастного человека: более трагической фигуры “человека не на месте” я не знаю. Он был плох, но посмотрите, какой человеческой дрянью его окружил родной народ! От Победоносцева до Гришки Распутина все были внушители безумных, пустых идей. Все царю завязывали глаза, каждый своим платком, и немудрено, что на виду живой действительности он дошёл до края пропасти и рухнул в неё». Ещё раз отметим сентенцию представителя высших сословий о родном народе, о его бездарности, о его вине, что он(!) окружил царя всякой человеческой дрянью ! Упомянутый Победоносцев, положим, достался Николаю от папеньки, а все остальные: филиппы, папюсы, митьки, гришки,.. – это уже его собственный выбор! Причём тут народ?! И из приведённых выше мемуаров видно, сколь многие, как раз-таки, пытались, но безуспешно, открыть царю глаза! РАЗЛОЖЕНИЕ СТАРОГО РЕЖИМА Об этом было много сказано и предыдущих главах, но хочется эту мысль выделить и ещё раз подчеркнуть. Оно началось задолго до 1917 г. О. Сергий Булгаков: «…Не отрадно и всё касающееся России... Поражены пастыри, обезумели овцы; и не видать, не чуется нигде Божия посланника на спасение наше... Если не будет бурного кризиса, революции — то будет медленное гниение… мирное прозябание и гниение... Но ведь это ещё хуже, чем революция….» (1907 г.). «Если с Россией не случится какая-либо катастрофа, то всё погибло...» (1910 г.). Меньшиков в статье "Кто кому изменил" писал: «Все стихии народа русского отшатнулись от монархии, почувствовав в ней народную гибель. Монарх царствовал не на славу нам, а на бесславие, не на страх врагам, а на наш собственный страх. Мы должны быть благодарны судьбе, что столетиями изменявшая народу монархия, наконец, изменила себе и сама над собой поставила крест. Откапывать её из-под креста и заводить великий раздор о кандидатах на рухнувший престол было бы, по-моему, роковой ошибкой».
Максимилиан ВОЛОШИН - «Россия» (1924): …Закон самодержавия таков: Чем царь добрей, тем больше льётся крови. А всех добрей был Николай Второй, Зиявший непристойной пустотою В сосредоточьи гения Петра. Санкт-Петербург был скроен исполином, Размах столицы был не по плечу Тому, кто стёр блистательное имя. Как медиум, опорожнив сосуд Своей души, притягивает нежить - И пляшет стол, и щёлкает стена, - Так хлынула вся бестолочь России В пустой сквозняк последнего царя: Желвак От-Цу, Ходынка и Цусима, Филипп, Папюс, Гапонов ход, Азеф... Тень Александра Третьего из гроба Заезжий вызывает некромант, Царице примеряют от бесплодья В Сарове чудотворные штаны. Она, как немка, честно верит в мощи, В юродивых и в преданный народ. И вот со дна самой крестьянской гущи - Из тех же недр, откуда Пугачёв, - Рыжебородый, с оморошным взглядом - Идёт Распутин в государев дом, Чтоб честь двора, и церкви, и царицы В грязь затоптать мужицким сапогом И до низов ославить власть цареву. И всё быстрей, всё круче чертогон... Меньшиков М. отмечал, что крушение монархии в России было предопределено ещё в 1914 году, и «для русского цезаризма война эта в неожиданном её развитии всё равно обещала гибель... Пушечные удары под Верденом и Соммой звучали как похоронный колокол вообще всякому цезаризму на земле, в том числе и русскому, и турецкому… Стоит ли нам жалеть прошлое, если смертный приговор ему был подписан уже в самом замысле трагедии, которую переживает мир? И не один, а два приговора, ибо, в самом деле, не мог же несчастный народ русский простить… того позора, к которому мы были подведены параличом власти… Разложение императорской России началось давно. Ко времени революции старый режим совершенно разложился, исчерпался и выдохся. Война докончила процесс разложения. Нельзя даже сказать, что февральская революция свергла монархию в России, монархия в России сама пала, её никто не защищал, она не имела сторонников». Лев Тихомиров в 1907 г.: «Страшное и беспримерное царствование: никогда и, вероятно, нигде за столь краткое время не было разрушено всё: власть, вера, совесть, честь, достоинство, даже простое самолюбие. Я бы не поверил прежде, что в состоянии буду пережить падение и поругание всей святыни, всего дорогого, чем жил». Розанов В.В.: «Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три... Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей... Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Чтó же осталось-то? Странным образом — буквально ничего. Остался подлый народ…(!) Самое разительное и показующее всё дело, всю суть его, самую сутеньку — заключается в том, что “ничего, в сущности, не произошло”. “Но всё — рассыпалось”. Что такое совершилось для падения Царства?.. Буквально, Бог плюнул и задул свечку». Георгий Иванов: Овеянный тускнеющею славой, ОТРЕЧЕНИЕ НИКОЛАЯ II В ВОСПОМИНАНИЯХ СОВРЕМЕННИКОВ (Мухамедов В.Г.)
Отречение Николая II
«…Так говорит Господь Бог: вот, Я – на тебя, и извлеку меч Мой из ножен его и истреблю у тебя праведного и нечестивого... Ты, недостойный, преступный вождь Израиля, которого день наступил ныне, когда нечестию его положен будет конец!.. Так говорит Господь Бог: сними с себя диадему и сложи венец» (Иез.21:25-26). __ОГЛАВЛЕНИЕ__ |
Последнее изменение этой страницы: 2019-06-10; Просмотров: 264; Нарушение авторского права страницы
(– французский дипломат. В 1914 – 1917 гг. был послом Франции в Российской империи. Приобрёл широкие знакомства в аристократи-ческих, правительственных и общественных кругах Петро-града. Способствовал вовлече-нию России в Первую мировую войну. В 1917–1918 годах играл активную роль в подготовке французской военной интервенции в Советскую Россию.) 
Императрица Александра Федоровна
Прологом Февральской революции стал локаут [11], объявленный 21-22 февраля 1917 г. на Путиловском и Ижорском заводах в Петрограде. Таким путем руководство завода попыталось поставить точку в переговорах с рабочими о повышении зарплаты.
«Понять революцию, как и историю в целом, можно только как объективно обусловленный процесс. Развитие народов выдвигает такие задачи, которых нельзя разрешить другими методами, кроме революции. В известные эпохи эти методы навязываются с такой силой, что вся нация вовлекается в трагический водоворот. Нет ничего более жалкого, как морализирование по поводу великих социальных катастроф! Здесь особенно уместно правило Спинозы: не плакать, не смеяться, а понимать. 
Генерал Н.В. Рузский 
И. А. Владимиров «Долой орла!» 
Генерал А.А. Брусилов