Введение в проблему и стиль эпохи. Далеко не каждое государство обладает собственной индустрией моды

 

Далеко не каждое государство обладает собственной индустрией моды, и ещё меньшее их количество имеет возможность её экспортировать. За весь период Нового и Новейшего времени таковых было лишь несколько. Ими в разное время являлись Испания, германские государства, Франция и Великобритания. Моду начала XX в. определяли Франция и Великобритания. Что касается Российской Империи, она, как и подавляющее большинство стран, являлась импортёром моды, заимствуя французские и британские решения.

Французское и британское влияния присутствовали в нашей стране одновременно, конкурируя друг с другом. С елизаветинской эпохи в России доминировало влияние Франции. Ему были подчинены многие стороны жизни. Применительно к моде оно проявляло себя приверженностью представителей правящих классов французским фасонам, отличительной чертой которых являлся декоративизм. В периодических изданиях, посвящённых теме моды, преобладали материалы из французских источников, оттуда же заимствовались иллюстрации. Если лавки и магазины именовались на иностранный манер, их название было обычно французским. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с соответствующими разделами справочников «Весь Санкт-Петербург» и «Весь Петроград» [1]. Кроме иностранных, существовало немало русских названий, содержавших намёк или прямое указание на французское происхождение ассортимента: «Мерсио» (Невский пр. д. 27), «Парижский шик» (Невский пр., д. 50), «Мари» (1-я линия В.О., д. 34; Невский пр., д. 111), «Натали и Мади» (Морская ул., д. 28), «Розали» (Кузнечный пер., д. 15), «Ритта» (Загородный пр., д. 11), и т.д. [1, с. 1268, 1269, 1348, 1388]

Отличительной чертой британского стиля на протяжение нескольких веков являлся приоритет функциональности, а не декора. Отличие британской моды от французской имело глубокие исторические и философские корни, в целом отражая разницу между эстетикой протестантизма и католичества. Влияние Великобритании было наиболее сильным в странах со схожей системой ценностей, т.е. в Северной Европе и Соединённых Штатах Северной Америки (САСШ). В Российской Империи расцвет британской моды пришёлся на годы царствования Николая II – как в силу его англомании, так и потому, что экономика Великобритании в указанное время переживала пору расцвета.

Соединённые Штаты, напротив, отнюдь не генерировали модные идеи. Тем не менее, их экономика стремительно развивалась, а идеология идеально вписывалась в систему ценностей, которой было суждено господствовать на протяжении всего XX в. В начале столетия все в мире были очарованы этой страной. Не найти ни одного номера «Столицы и усадьбы» [2]-[17], где бы по нескольку раз не упоминалась Америка, причём в самом лестном ключе. Даже Франция попала под американские чары. Французов пленяли богатство заокеанских миллионеров, растущие ввысь небоскрёбы, конвейер Форда, деловая хватка и рационализм вкупе с брутальной простотой. Предметы одежды с характерными названиями вроде шемизетки «янки» появлялись едва ли не ежегодно ещё в 1880-е гг. В 1914-1918 гг. были известны «американский лифчик» и «американская блуза», о которых пойдёт речь ниже. Девушка Гибсона, предтеча феминизма, тоже была родом из САСШ, хотя пик её популярности в рассматриваемый период уже миновал. Американским вкладом в культурную копилку стали негритянские танцевальные шоу и джаз. Последний зародился на рубеже XIX-XX вв.

Германия в начале XX в. представляла собой сравнительно молодое государство со скромными колониальными владениями, а следовательно, ограниченной ресурсной базой. Она обладала современной и быстро растущей экономикой, но её культурное влияние было несопоставимо с французским и британским.

Венские модные дома занимались интерпретацией идей парижских кутюрье.

По уровню урбанизации, степени концентрации производства и капитала Россия проигрывала ведущим странам мира. Мода, импортировавшаяся из Европы, не соответствовала образу жизни и мироощущению большинства подданных империи, поэтому выглядела уместно лишь в столице и нескольких крупных городах. Вместе с тем, русская экзотика являлась одним из источников вдохновения французских портных, наряду с темами Балкан, Ближнего и Дальнего Востока, Северной Африки, Испании и Аргентины. Модели в стиле «а-ля рюс» приходили в нашу страну из Франции, в значительной степени утратив сходство с оригиналом, но всё же сохраняя узнаваемость. «Русской» называлась любая одежда с косым воротом. Расположение декора на груди, плечах, внизу рукавов и по подолу соответствовало местам расположения вышивки на русских сорочках. Геометрический характер узоров усиливал сходство, хотя французы уклонялись от прямого копирования.

Региональной спецификой женской моды в России данного периода можно считать фантазии на тему национального костюма (блузы, юбки, платья), надевавшиеся горожанками во время народных гуляний и загородного досуга. С этих же позиций следует рассматривать костюмы детей и кормилиц в богатых аристократических семьях, а также мужские сорочки-косоворотки. Один из фасонов блуз, популярный в 1917-1918 гг., был, по всей видимости, вдохновлён косовороткой. По крайней мере, налицо существенное сходство с ней, что вряд ли является случайным.

Великороссы были не одиноки в своём интересе к народному творчеству. Аналогичные тенденции наблюдались на национальных окраинах империи, а также в других государствах, которые позже участвовали в Первой Мировой войне. Интерес к корням в многонациональных империях был проявлением великодержавной политики, опиравшейся на культуру титульной нации. Это же явление в среде национальных меньшинств свидетельствовало о пробуждении их самосознания и вызревании идеи собственной государственности. Кроме общественно-политических причин, интерес к народному творчеству имел причины культурно-философские. Интерес к традиционному костюму развивался в контексте национального романтизма. Идея последнего – поиск подлинных ценностей в средневековом народном искусстве; характерно использование типичных для подобного искусства пластических решений, включая их утрирование. Работа в данном направлении воспринималась в творческих кругах как один из возможных путей поиска утраченной гармонии. Для рубежа XIX-XX вв. было характерно ностальгическое отношение к прошлому, восприятие его как безвозвратно потерянного идеала. Применительно к России термин «национальный романтизм» часто заменяют синонимом «неорусский стиль».

С учётом этнической пестроты и патриархального уклада жизни, в разных уголках империи манера одеваться сильно отличалась. В данной работе рассматривается женская мода столицы, Санкт-Петербурга, которая была наиболее близка европейской и почти свободна от этнических влияний.

Моду XIX – начала XX вв. отличала частая сменяемость фасонов. В конце весны – начале лета в периодике публиковались новинки для осени, зимы и весны, с которыми вводились новые детали. Весь гардероб традиционно подлежал переделке, поскольку обязательно появлялось нечто, что отсутствовало год назад. Наибольшим непостоянством, как, впрочем, и разнообразием, отличались нарядные туалеты. Туалеты строгого фасона реагировали только на существенные изменения моды. Сравнительно продолжительным был цикл службы аксессуаров и обуви.

Изменчивость моды была обусловлена экономическими причинами. Промышленная революция до поры обходила портных стороной. Одежда изготавливалась вручную в единичных экземплярах, либо малыми партиями, если вести речь о конфекционе. Портные, от рядовых до всемирно известных, были кровно заинтересованы в непрерывном потоке заказов, а именно их обеспечивали постоянные новации. С переходом на фабричный выпуск готового платья тон стали задавать технологии машинного производства. Внедрение новинок означало теперь затраты, не выгодные производителям, поэтому частая смена фасонов ушла в прошлое.

Другая отличительная особенность моды XIX – начала XX вв., вызванная теми же причинами – её «диктаторский» характер. До индустриализации пошива практически отсутствовало понятие индивидуального стиля, по крайней мере, он ограничивался жёсткими рамками. Чтобы не выглядеть смешно, требовалось выглядеть строго определённым образом. Ни одна модница не могла позволить себе отказаться от новинок на том основании, что они не отвечают её вкусам. Сегодня, напротив, есть возможность выбора готового образа из нескольких существующих и неограниченный простор для фантазии. Одновременное существование множества линек одежды компенсирует отказ от заметных перемен в моде, а заодно продлевает срок службы лекал, что благотворно для бизнеса.

В XIX – начала XX вв. диктату модных домов пытались сопротивляться сильные и харизматичные личности, которым были адресованы «художественные», или «артистические» платья (от фр. artiste (m) – художник, артист) - одежда вне моды для особ с яркой индивидуальностью [18, с. 67], [19, с. 31], [20, с. 33, 34], [21, с. 83]. «Художественные» туалеты появлялись в периодике редко. С 1914 г. по 1918 г. «Вестник моды» опубликовал 8 эскизов подобного рода. Это свидетельствует о малочисленности тех, на кого были рассчитаны такие платья.

Номинально изобретателем «художественных» платьев считается У. Морис. Здесь стоит отметить, что роль личности в истории моды – весьма условное понятие; общество воспринимает лишь те идеи, которые уместны при уровне развития его технологий, укладе и взглядах. У. Моррис, соответственно, открыл то, что уже «носилось в воздухе». Моррис стал родоначальником «artistic dress» («художественного платья»). Особенности данного платья таковы: функциональность, лаконизм, ориентация на костюм европейского Средневековья и Ренессанса. У. Моррис был прерафаэлитом, а следовательно, считал, что костюм раннего Возрождения (первой половины XV в.) наиболее гармоничен. Кроме того, «художественные платья» отличали свобода и удобство, ориентация на узкую целевую аудиторию и априори некоммерческий характер, а также то, что они составляли единое целое с остальным художественным пространством, в частности, с интерьерами, в которых предлагалось их надевать. Особенности конструкции были таковы: отсутствие корсета и кринолина, опора не на талию, а на плечи, прямой силуэт, повышенное внимание драпировкам (так как идеал Ренессанс, продолжавший идеи Античности), ручная отделка, натуральные красители и гармоничные градации цвета (за образец был принят текстиль Ренессанса и Средневековья, понятие о котором черпалось с фресок и картин.)

Время от времени в Российской Империи и за рубежом появлялись инициативные группы женщин, требовавших тех или иных действий от женского сообщества и от «тузов» модной индустрии. В отличие от самих активисток, адресаты их воззваний были анонимными, а следовательно, призыв уходил в никуда. Как пример можно привести деятельность «Патриотической лиги француженок». В «Вестнике моды» ей было посвящено две заметки. Автор первой, в № 22 от 8 мая 1914 г. [22, с. 44], писал: «К светским женщинам, особенно к тем, кто по своему изящному вкусу и вследствие своего положения могут давать тон, был обращен призыв, подписанный комитетом «Лиги» то есть самыми влиятельными и уважаемыми женщинами, чтобы уважающие себя особы восстали, наконец, против эксцентричности, дурного вкуса и вызывающей смелости в туалетах, которые все безусловно, даже из носящих их, не могут не признать некорректными и даже некрасивыми». Далее журналист отмечает, что весенне-летняя коллекция вряд ли будет пересмотрена, а значит, ближайших итогов следует ждать не ранее осени. Однако уже в № 24 от 22 мая 1914 г. [23, с. 189] мы читаем: «Вероятно, сказывается результат движения, вызванного Патриотической лигой француженок, инициативе которой мы аплодировали. <…> Эксцентричности, поднявшие общий крик негодования, сократились с первых дней весны, и мы довольны результатом, над которым мы работали в интересах наших читательниц, а также для сохранения за нашей страной первенства во вкусе, которое она могла потерять». Подозрительная быстрота реакции заставляет усомниться в искренности этих слов.

Другим примером являются результаты работы «Союза русских женщин». Данное общественное объединение регулярно поднимало тему русского костюма, а с началом Первой Мировой войны, кроме этого, тему удешевления моды. В 1916 г. под эгидой «Союза» состоялось два мероприятия: конкурс эскизов на лучший костюм в русском стиле и вечер мод, посвящённый борьбе с роскошью. По большому счёту, оба закончились конфузом. На конкурсе победили эскизы, напоминавшие не русские традиционные, а французские туалеты весны-лета 1916 г. Светские дамы, приглашённые на вечер «дешёвых» мод, продемонстрировали на себе платья баснословной стоимости [24].

В 1910-е гг. смолкли разговоры о йегеровской одежде из шерсти и о реформированной одежде. И то, и другое появлялось на иллюстрациях в модной периодике в качестве единичных экземпляров. Заметного места в гардеробе эти экспериментальные туалеты не отвоевали. В 1914 г. в «Вестнике моды» было опубликовано три модели одежды, названных в аннотациях реформированными [25, с. 99], [26, с. 199], [27, с. 239]. Возможно, фактическое их количество было больше, но в любом случае не выходило за рамки статистической погрешности, растворяясь среди остальных моделей. Блузы и корсажи с бретелями, публиковавшиеся в большом количестве в 1914 и 1915 гг., не могут быть отнесены к реформированной одежде, поскольку их бретели имели декоративную, а не опорную функцию, опорой же служил пояс. В 1915-1918 гг. реформированных предметов гардероба в «Вестнике моды» практически не было представлено.

Вязаная одежда из шерсти, как и в XIX в., в 1910-е гг. оставалась в своей традиционной нише, расположенной чуть в стороне от моды. Из шерстяной пряжи вязали детскую утеплённую одежду и дамскую одежду для активного отдыха (жакеты, шляпы, шарфы, перчатки). Пропаганда Густава Йегера не достигла своей цели.

Причиной неуспеха йегеровской и реформированной одежды являлся её неэстетичный вид. В 1910-е гг. в силу преклонного возраста Густав Йегер уже не мог активно пропагандировать свои идеи; с началом войны это стало тем более затруднительно. Одежда «реформ» обессмыслилась в 1900 г. с изобретением Инессой Гаш-Саррот «гигиенического» корсета. В последующем корсеты становились всё удобнее и физиологичнее. К слову, большой вопрос, что являлось истинным побудительным мотивом разработчиков «правильной» одежды для женщин, учитывая, что любые их изыскания рано или поздно соскальзывали к теме женского нижнего белья. В стремлении по-научному разобраться в этом вопросе ясно просматривается не естественнонаучная, а фрейдистская подоплёка. Она же невооружённым глазом видна в стремлении седовласых учёных собирать аудитории восторженных слушательниц и вещать им про панталоны, груди, бюстенгальтеры и прочую половую гигиену. К счастью, в 1914-1918 гг. подобные акции вышли из моды.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: