Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ. Сперва о делишках. Пусть издательство шлет мне деньги сюда []

Августа 1923 г., Москва

 

Дорогой Сергей Сергеевич,

сперва о делишках. Пусть издательство шлет мне деньги сюда [...]. Кусевицкому корректуру 5-й симфонии послал через наше издательство, но это не от них, а от меня, иначе было бы вовсе неприлично, черкните ему об этом одну строку. В Лондон ноты посланы, Антверпен о

<стр. 164>

нотах извещен. Но самая главная беда не в этом, а в том, что наше издательство не желает печатать голосов, и у меня они в единственном экземпляре, и нельзя сказать, чтобы безукоризненного качества. Боюсь, что дело кончится так себе. Зальцбург, — как я Вам уже писал, не волнует меня.

Откуда это Вы взяли газетную вырезку? Я об этом, конечно, представления никакого не имею и посылать рукописные симфонии Шнеефогту едва ли стану. За Фителя большое спасибо. Относительно исполнения моей симфонии в Варшаве он, деликатно выражаясь, врет, так как в Варшаве живут мои очень близкие друзья, которые мне об этом неизбежно бы сообщили, кроме того, у него нет голосов. Я с отвращением думаю об этом деле, так как если партитура не будет мне прислана, мне придется ее восстанавливать по партиям, так как я ее обязан представить в издательство. Я сейчас уже целую неделю живу безвыгодно в Москве, но здесь такая сутолока, что до сих пор не могу влезть и Вашу «Скифию», но, как я Вам уже намёкивал, вид у нее обольстительный, не мог только ясно восстановить в своей памяти звучности конца последней части, когда трубы беспокойно возятся вверху, точно не могут найти себе удобного места, а тромбоны напролом прут куда-то внизу — здорово сделано, но трудно слышимо глазами. О концерте я Вам в прошлом письме написал какую-то чепуху. На днях мы пробовали его поковырять на двух роялях и в такой впали все раж, что только охали и ахали. Несмотря на огромные трудности, все звучит изумительно выпукло и блестяще и, главное, пианисты говорят, очень удобно. Что особенно в нем ценно — это, что очень трудно отдать предпочтение какой бы то ни было части, каждая имеет кучу ей свойственных красот: в первой какая-то причудливая неустойчивость элементов, друг друга сменяющих и друг из друга неожиданно вытекающих, — это какой-то павлиний хвост по яркости, причудливости и, в то же время, цельности сверкания. Вторая часть с темой чуть ли не генделевской совершенно изумительна. Меня особенно волнует медленная вариация, и тех, конечно, ошеломляет, как заключительная тема вдруг вырывается из-под движения последней вариации. Финал мне показался несоразмеренным, но это оказалось ерундой — он другой не мог быть, если попомнить, что до появления Cis-dur’ной    музыки в чистом виде совершенно не было andant’ности. Хотя это не то, но момент лирический в нем достаточно силен, и после упорной стремительности основных элементов финала это дает неизбежно необходимый момент лирического восторга. Завораживающая сердинка на 4/4 неподражаемо уместна и совершенно необъяснимо звучит. Вообще этот концерт, пожалуй, одно из наиболее удачных по яркости вдохновения, блеску изобретения и сжатости мысли Ваших сочинений. Между прочим, он ближе к первому концерту, чем ко второму. Ваш первый концерт и другие Ваши сочинения (4-ю сонату, последние Danz’ы и многое иное) отлично играет С. Фейнберг и считает, что после Листа настоящие открытия в фортепианном стиле, звучности, вообще в фортепианной магии делаете Вы.

<стр. 165>

Он это шикарно иллюстрировал кусками то из 4-й сонаты, то Вальсом из Danz’ов, который до того был никому совершенно непонятен, то из 1-го концерта. К сожалению, у нас тут такая концертная болотность, что даже такого пустяка не могли сделать, как сыграть Ваш 1-й концерт. Все из-за того, что «оркестру без дирижера»¹ за это взяться лень, а с дирижером вроде Сараджева (!) они играть не хотят — недостаточно знаменит! Мы (когда я говорю «мы»—это значит: я, П. А. Ламм, Ан. Александров, Сам. Фейнберг, С. С. Попов, А. Шеншин, К. Сараджев, Жиляев, А. Ф. Гедике — этого последнего мы тоже приучили к Вам, несмотря на его метнерьянство, В. М. Беляев и еще кое-кто) заставим выучить Ваш 3-й концерт если не Фейнберга (у него не очень сильные физические данные, и потому многое выходит не так, как должно), то, быть может, Нейгауза. А можно будет достать нотный материал?

Если я Вам что-то раньше писал о наших композиторах, то это, отчасти, было не вполне искренно: я считаю настоящими дарованиями из молодых — Анат[олия] Александрова и С. Фейнберга и позволяю себе многого ждать от Серг[ея] Евсеева. Остальное для меня, откровенно говоря, совсем не существует — в большом, конечно, масштабе, потому что я не могу отрицать дарования в Г. Крейне, Д. Мелких, Шеншине, Евг[ении] Павлове, но это еще в большинстве будут, а то — есть и уже теперь крупно, хотя Вам вряд ли многое понравится.

Александрова надо брать — романсы на слова Баратынского, В. Александрова и «Александрийские песни» (особенно 2-я тетрадь) и сонаты №№ 2, 3 и 4. Лучшая 5-я еще не напечатана². Характер письма его несколько сдержанный, рассудительный, но точный и часто пленительно-изящный при отличном стиле. Мало, пожалуй, четкости и полета. Фейнберг — в другом роде — он своеобразнее по языку, но очень запутан и нервичен в выражении при недостаточно ярких темах и преувеличенно замысловатом изложении. Но всегда непосредственность и подлинность эмоций. Очень ярко все его вокальное, из фортепианных — 1-я, 2-я, 4-я сонаты, 2-я фантазия, сюита (ор. 11 — с прекрасными вещами)³. Я заставлю обоих послать Вам ноты. Ну, вот.

Я никак не могу снюхаться с Мейерхольдом — нет никаких соприкосновений, а он, говорят, стал ужасно подозрителен. Подожду, когда больше народу съедется — сейчас у нас затишье полное.

Не имеете сведений, когда выйдут мои фортепианные пустышки?

Относительно переписки 7-й симфонии — подумаю. Сам, конечно, не стану возиться — так как опять делаюсь занятым без передышки.

Всех прелестей жизни!

Всего хорошего, дорогой мой!

Ваш Н. Мясковский

Если прочтете что про Зальцбург, черкните.

 

I/VIII 1923. Москва

<стр. 166>

⇐ Предыдущая21222324252627282930Следующая ⇒

Поделиться: