Семеныч почесал пальцем за ухом и лукаво посмотрел на Бабаню:

 - Вот, загадочку как раз, кстати, вспомнил - с когтями, но не птица. Летит и матерится!

Бабаня совсем недавно, что-то подобное слышала. Но разве теперь вспомнишь! Вот что было годков этак, семьдесят назад - и вопросов бы никаких не было. А пару недель, или месяцев … Вот и моргай теперь словно склеротичка какая! Семеныч совсем было собрался открыть страшную тайну. Уже воздуха в грудь набрал. Уже рот немного приоткрыл. Но, не судьба! Из-за ближайшего поворота, скрытого зарослями ивняка и молодой тополиной порослью, распугивая кур и случайных прохожих, на приличной для раздолбанной Лопуховской дороги скорости, выскочил грязный Уазик, главного механика колхоза «Путь к развалу». Заметьте, сам же главный механик, его, колхоз этот, так и назвал. Машина резко затормозила, едва не задев оторопевшую Бабаню. Пыль, которая обильным шлейфом перемещалась до этого вместе с Уазиком, тут же заскрипела на Бабаниных зубах.

 - Ради этого, что ли, он приехал? – не одобрительно подумала пожилая женщина. Из раскрывшейся двери машины послышался отборный мат. Потом, вылетели запущенные чьей-то уверенной рукой - широкий монтажный пояс и когти. Для тех, кто не знает. Когти это специальное приспособление, для перемещения электриков по световым опорам в вертикальной плоскости. А монтажный пояс, служит гарантией того, что раньше времени со столба не свалишься, при этих самых вертикальных перемещениях. Потом, яростно вращая глазами и размахивая руками, вывалился красный как рак, механик. Сначала, он заметно теснил Семеныча, своим необъятным животом, к Бабаниному забору. Потом, теснил Семеныч… Потом… Из их перебранки Бабаня ничего не поняла. За исключением того, что речь в данном случае, ведется о каких-то других, явно не её, столбах.

Семеныч сгреб когти с поясом, и зашвырнул их обратно в машину механика. Потом, та же участь постигла и самого механика. И как он не дрягался, подчиниться пришлось. Потом, Семеныч забросил в кузов своего Камаза бензопилу и все остальное, что некоторое время назад привез вместе с ней. Моторы автомобилей заработали одновременно. Семеныч уехал, так и не разрулив ситуацию, с умеющими материться «не птицами». Но, Бабаня и сама уже догадалась.

 - С когтями. Не птица. Матерится. Так это же, механик! Как она сразу не догадалась. И насчет полетов все сходится. Гоняет на своем Уазике как угорелый. Не зря же и кликуха у него подобающая – Угар.

Бабаня попыталась сложить, распиленные дрова покрасивши. Но, этим все только испортила. Вывернула, какую-то, специально уложенную Семенычем не правильную плаху, на которой, видимо, держалась вся куча, и едва увернулась от довольно резво покатившихся на нее, чурбаков. Скостить бы ей годков…. Вот тогда бы она…Но, к великому сожалению, современная наука, скащивать годки старушкам, пока еще не научилась. Вечерело. За делами и заботами незаметно промелькнул очередной день. Как же быстро летит время! И чем ближе к тризне, тем быстрее. По привычке, посмотрела на то место, где всегда в это время зажигался уличный фонарь. Может, опять перегорела лампочка? Ах, да…. На новой, бетонной опоре места ее фонарю не нашлось. С пастбища прогнали коров. Своей коровы у Бабани нет. А молока в леднике хоть упейся. Соседки чуть ли не каждый день приносят. То одна, то другая. А главное - никаких денег не берут, в Лопуховке это не принято. Раньше, когда и у нее была корова рекордистка, Бабаня половину улицы молоком одаривала. Кого творогом, а кого и сметанкой бывало, побалует. Как мельком вспомнилось все это, так сразу же, и забылось. Пройдет еще пару часов, и нужно будет ложиться спать. А спать ей почему-то совсем не хотелось.

У дома Семеныча фыркнул тормозами и заглох КАМАЗ. У соседей вяло тявкнула и замолкла собака. Заспала, наверное, немного. Возле клуба, после вечернего сеанса кино, молодежь устроила импровизированную дискотеку. Гармошку бы туда, да парочку бабёшек поголосистее. Но, с гармошками и голосистыми бабёшками, нынче в Лопуховке полнейший облом. Зато, какой у нее сверчок под печкой! Хоть на конкурсы его посылай. Бабаня не заметила, как задремала. И в ее полусне - полуяви все основательно перемешалось. Фонарь, пила, сверчок, Семеныч. Она слышала, как разговаривают предметы. И в тоже время, молчали люди. Люди молчали, но она каким-то таинственным образом, читала их мысли. Нет, ей определенно нельзя нервничать, а как скажите, по нынешним временам, обойтись без нервов? Но вопреки ее ожиданиям, на этот раз она заснула, едва только улеглась поудобнее. И никакие сны ей не снились.

Семеныч и Алена, наоборот, эту ночь провели одинаково бестолково. Зачем только он рассказал ей про Вовку. Во сне они с ним куда-то бежали, продираясь сквозь непроходимые заросли колючего кустарника. Проваливались в затхлые болота и друг друга постоянно теряли. Семеныч, с кем-то дрался. А Алена, исправляла и исправляла неуд по ин.язу. Потом, они не сговариваясь, крались по направлению к сельскому магазину с одной целью – найти и уничтожить спичечный коробок, который на следующий день должен купить Вовка. Тот факт, что магазин давно уже снесли, а коробок этот, Вовка купил почти тридцать лет назад, их волновал мало. С переменным успехом, они этот коробок находили, но, как назло, в коробке отсутствовала одна единственная спичка. Именно та, которую и искали.

 

 

Глава 9

ПРОЦЕСС

       Еще два дня назад многодетную жену местного тракториста Петра Лактионова - слабовидящую Лариску, носящую под сердцем очередного ребенка, осмотрела врач гинеколог из районной больницы, и настоятельно рекомендовала срочно ехать в роддом на их машине. Все сроки давно миновали. Роды начнутся ни сегодня – завтра. Лучше не рисковать. Прочитала очередную лекцию о том, что возраст у нее к сорока приближается, и по этой причине резко возрастает опасность возникновения серьёзных осложнений. К тому же, большие проблемы со зрением. Тут и помоложе и поздоровее женщины, у которых больницы покруче под боком, родят одного ребенка и все - хватит! С детьми столько хлопот! Столько забот! Рожать по нынешним временам, хуже самоубийства! Лариска, как всегда, помалкивала, грустно улыбалась, да на своего Петьку «стрелки переводила». Все вопросы к нему. Помните Самуила из старого еврейского анекдота? Ну как же, как же? Его ещё спросили, почему у него так много детей? Так сильно их любит, что ли? А он ответил, что детей, по причине их сопливости крикливости, терпеть не может. Любит он, всего лишь процесс. Ну как, вспомнили? Вопросом - любит ли он детей, или же нет, Петька никогда не запаривался. А вот к вопросу выше упомянутого процесса всегда относился с большим пониманием.

Хотя всех своих мальчишек, а их у нее четверо, и почти все погодки Лариска рожала на удивление легко, лишний раз подстраховаться не мешало. Но, ехать в больницу, так не хотелось. Вдобавок ко всему, нужно было определиться с ребятишками, собрать вещи и дать последние указания мужу по хозяйству. Полон двор скотины. Тут - и корова, и поросята, и гуси с курами, и кролики. Без хозяйства, с такой оравой детей как у них с Петькой, в селе не выжить. Когда и кого доить, чем и в каком количестве кормить, муж и сам отлично знает. Но, лишний раз напомнить, не помешает. Мужики - они такие забывчивые. Одного дня, как ни вертись, как ни крутись, всегда не хватает. Поэтому поездку отложили на завтра. Петька, мужик хозяйственный. Всем деревенским профессиям обучен и никакой работы не чурается. Будь – то мужицкая, или бабья, сделает все, что угодно. И корову подоит, и картошку мотыжит, и пастельное белье, если нужно, без всякой машинки руками пере хлыщет. Не любит правда, когда женское нательное бельишко стирать приходится. Но, когда жена в больнице, постирает и женское бельишко. С выпивкой у Петьки тоже все в порядке. Есть чем оскоромиться - оскоромится, чего добру зря пропадать! Нет - обойдется и без выпивки.

Мальчишек, Петька сразу же, отвез к теще в соседнюю деревню. И пока та занималась внуками, кормила, выслушивала последние новости, вытирала сопли, Петька на радостях «нахрюкался» с тестем. Но, отдать ему должное, добрался до дома на своих двоих. И даже, по пути, успел договориться с Семеном Петуниным, чтобы тот, на другой день, отвез Лариску в роддом на своих Жигулях. Хороших дорог, в нашей глубинке как никогда не было, так видимо, никогда и не будет. Поэтому, самый верный способ добраться до соседнего села, железнодорожной станции или районной больницы, как в нашем случае, если нет своего транспорта - идти пешком. И твое счастье, если тебя подберет попутка. Но, не идти же пешком, на девятом месяце беременности. Улица Нахаловка, на которой жили Лактионовы хоть и находится в Лопуховке, но дорогу до нее так до последнего времени построить и не удосужились. И всего-то на километр денег не нашлось. А если прямиком, мимо Бабаниного дома, и того меньше. Но кто же в селе разрешит, чтобы прямо по их огородам дорогу тянули! Те же Локтионовы, на общем собрании, первыми же, и выступали против. Ночью ливанул дождь. Да такой, каких с самой весны не было. На легковушке, ни то, что до райцентра, до соседней улицы, не доедешь.

Рыпнулся было Семеныч на своем Жигуленке, но, как и следовало ожидать, безнадежно увяз в первой же колдобине. В пору Петьке, тянуть Жигуленок Семеныча, собственным гусеничным «дизелем», но в колхозе, и это в самый разгар уборочной страды - ни грамма солярки.

 - До перестраивались, твою дивизию!

Положение хуже некуда. Медицинских работников в селе нет, квалифицированно помочь некому. Пришлось вызывать скорую. На том конце провода заверили, что срочно выезжают. Петька немного успокоился. Ничего страшного не впервой благоверной рожать, сдюжит и на этот раз! Эка невидаль очередного ребятенка родить! Лукавил конечно же! Как никогда было Петьке страшно. Но марку-то держать нужно! Сразу же, после первых схваток, Петька принял на грудь стакан первача, для храбрости. Это, когда роды происходят за многие километры, под присмотром врачей, совсем не страшно! Когда такое творится под собственным носом - жутковато! Когда же, отошли воды, и жена приказала ему в срочном порядке бежать за местной знахаркой Бабаней, Петька уже выжимал из бутылки последние капли, а храбрости у него совсем не прибавлялось. Зато прибавилось прыти! Раскисшие, и ставшие поэтому, не проходимыми огороды, Петька преодолел в мгновение ока. И очень обрадовался, застав у нее, местного ветеринарного врача, уже давно, ушедшего на заслуженный отдых. Гаврилыч пусть и помоложе Бабани, но если только совсем немного.

 - Дядя Гаврилыч, Ивановна! Бегите скорее к нам, там Лариска помирает! – заорал, словно рожает сам, едва переступив порог Бабаниного дома.

 - Как Лариска помирает? - схватилась одновременно за сердце и спину старушка - а ты - то чего, прости господи, залил бельмы свои бесстыжие с самого утра. Ей же, рожать пора, а она помирает. ЧО деется! Господи! ЧО деется… Горе-то како! Ты поди с пьяных глаз чего напутал?

 - Ой! Да, да - рожает. Уже! Уже! Еще до обеда началось. Там такое творится! Такое творится! - замахал руками Петька - побежали скорее.

Бабани хватило только до скамейки у калитки. Дальше идти не смогла. Восемьдесят годков ей давно уже стукнуло. А тут еще и радикулит совсем некстати, разгулялся. Не женское это дело световые опоры в одиночку двигать. Оказалось, что с чужими радикулитами разбираться проще.

 - Тоже мне - презрительно хмыкнул Гаврилыч, окинув Бабаню ехидным взглядом, соблюдая, между прочим, дистанцию. Смелость, конечно же, города берет! Кто бы возражал! Но, годами проверенную дистанцию между концом Бабаниной палки и собственной хребтиной, нарушать не стал. Карахтер! Сердце! Радикулит! А по сусалам за насмехательства врежет, и не заметишь, как!

 - Слаба ты, старая, в коленках, оказывается. Сиди и жди нас тут, скамейку карауль. А мы, бабе Петькиной поможем. Сколько я телят–то за свою жизнь принял и не упомнишь. А чем у бабы–то там все не так?

 - Так, так - с готовностью согласился Петька. Сейчас он со всем согласен. Лишь бы ни одному присутствовать при такой страсти. Дальше побежали вдвоем. Следом за улепетывающим Петькой неслись проклятия Бабани -

 - Да, чтобы тебя разорвало и подбросило, пьянчугу, проклятого! Да, что бы у тебя…. Но, самым серьезным, было пожелание, хотя бы разок в жизни родить самому. Рожать самому Петьке не хотелось. В любое другое время, он обязательно остановился бы и с совершенно невинным лицом ответил бы вредной старушке, что – то такое, вроде -

- Председатель, в целях заботы о пожилых людях запретил пахать им огороды. Гробятся мол, на своих картофельных полях, а потом без конца болеют. Пусть сидят на завалинках, лузгают семечки и греются на солнышке.

⇐ Предыдущая34353637383940414243Следующая ⇒

Поделиться: