Рассветало. Было тихо. Словно и не было вчерашнего разгула стихии.

 - По всей видимости ночные птицы уже уснули, а дневные еще не проснулись – сделала не сложные умозаключения Алена.

Со стороны тропинки, ведущей к находящемуся в овраге роднику и далее, к печально известному Цыганову пчельнику, сильно прихрамывая, шел бородатый человек с мешком в руке.

- Цыган! – охнула Аленка. И действительно, на неё пристально смотрели выразительные глаза цыгана, из фильма «Цыган». Так вот он какой оказывается, цыган Георгий, про которого Бабаня все уши прожужжала! Аленка стояла и старалась не дышать.

Мешок был большой и судя по тому, как легко бородатый мужчина его нёс, легкий. Цыган подходил все ближе и ближе. Шагов Аленка не слышала, а вот как, что-то не приятно клацало в мешке, слышала отчетливо. Клац! Клац! Клац…

Цыган подошел почти вплотную и молча протянул Аленке свой мешок.

 - Что это такое? – спросила Аленка и не дожидаясь ответа, заглянула внутрь. В мешке лежал скелет. Точно такой же, как в кабинете биологички.

 - Это мой скелет - сказал цыган, не разжимая губ -у каждого уважающего себя человека, в шкафу обязательно должен быть свой скелет. Теперь и у вас скелет есть.

 - А как же вы без скелета-то теперь?

 - Как-нибудь – все так же молча ответил цыган и куда-то исчез.

Утром их разбудил шум мотора Камаза. За ними приехал сменщик Семена Дениска. По его словам-если уж где и мог Семеныч пропасть, то только в окрестностях Петуниной караулки. Это уж к бабушке не ходи!

Обе пленки и более капризная, предназначенная для съемки при недостаточном освещении, чувствительностью сто двадцать единиц и обычная чувствительностью в шестьдесят пять единиц, были безнадежно загублены. Можно было сослаться на неопытность. С начинающими фотографами такое часто бывает. Поторопятся, плохо укроют пленку при зарядке в фотоаппарат и в результате ничего, кроме зря потраченного времени. Но, к разряду не опытных, Семеныч себя относить не собирался. Тем более, пленку заряжал ночью, в кромешной темноте. Все в порядке - и срок годности, и производитель. Тем более, Семеныч, при покупке не жадничал, и покупал пленку, заранее уложенную в стандартные кассеты. Можно было ошибиться с проявителем. Но Семеныч давно уже не ошибается. Тем более, другие пленки, проявленные ранее тем же проявителем, удались как никогда на славу, хоть на профессиональные конкурсы посылай. Кто им теперь поверит, что грибы дождевики им попались чуть ли не с огромную тыкву размером. А им, при такой погоде, какая установилась этим летом, еще расти и расти. Они их, понимая, что всё равно до дома не допрут, даже срывать не стали. А яблоки, размером с кулак взрослого человека, выросшие на обыкновенной дикой яблоне? А метровые листья лопуха, в овражке возле родника? А потрескавшиеся орехи лещины, напоминающие своим обликом грецкие? Их внутренняя часть росла скорее всего быстрее чем скорлупа. Нет, лес в этот год определенно сошел с ума! Или они с Семенычем сами сошли с ума?

Поздней осенью все того же, не тем язычком помянутого восемьдесят шестого, на третьем месяце, до этого благополучно протекающей беременности, Алена почувствовала себя плохо. Кровотечение продолжалось несколько дней. Врачи, а ей это было отчетливо видно, даже обрадовались такому нелицеприятному исходу и проговорились, что всё разрешилось, само собой. Что никакого аборта делать не нужно.

 - Это какой еще аборт? - пыталась было возмущаться обескураженная женщина.

Главный врач районной больницы, в кабинет которого Алена влетела с единственной целью, сию же минуту устроить там полный разгром, словно ждал, и нисколько не удивился ее появлению. Словно Алена сегодня не первая и даже не вторая, кто донимает его какими-то там глупостями, не глядя в глаза, долго и пространно сыпал мудреными научными терминами и цифрами, вся правда которых заключалась в том, что в момент зачатия, она находилась в зоне, подверженной радиоактивному облучению, и плод изначально не являлся жизнеспособным. 650 bar, это не шутка. Но, все эти цезии со стронциями и их полураспадами, ей ни о чем не говорили. Ничего не говорили и многозначные цифры, с запятыми и многочисленными нулями. Да и говорили ли чего они, кому-то, из простых обывателей. Скорее всего, не говорили они ничего и самому врачу, потому, что пробубнил он их так, словно не многозначные цифры проговаривал, а пересушенный ржаной сухарь, натертый ядреным красным перцем, жевал.

 - Для того, чтобы убить взрослого человека этого не достаточно. Однако, в момент зарождения новой жизни, то есть в момент зачатия, все обстоит иначе. Сожалею! Но пока еще есть время и ваш возраст далек от критического. Советую подумать, о повторении не удавшегося эксперимента, в более комфортных условиях.

 - Сказочная ночь, проведенная ею и Семенычем в зараженном лесу, оказывается, была обыкновенным экспериментом! Это какого еще эксперимента? – ничего не поняв из его слов, выдохнула Алена и щеки ее стали пунцовыми от стыда.

Это уже много позже, когда у Минкиных корова отелилась теленком с двумя головами, когда Бабаня, возомнив себя великим селекционером, и растиражировав свои, двухметрового роста, к тому же обладающие необычайно большими цветами - георгины, по всей Лопуховке, и выслушала по поводу своих неуместных шуток всё, что о ней думают, когда над прилегающим к селу лесом, закружили вертолеты гражданской обороны, а в самой Лопуховке сотрудники санитарно -эпидемиологических служб стали появляться чаще, чем в собственных кабинетах, их, как им в начале казалось, не обоснованные подозрения, словно пазлы головоломки, сложились в одну комбинацию, сильно напоминающую фигу. Связали в уме тайны государственные, с тайнами Лопуховскими, и пришли к неутешительным выводам.

Глава 8.

УЛИЧНЫЙ ФОНАРЬ. СПИЧКА.

       Частных кирпичных домов, добротной, еще довоенной, а порою и дореволюционной постройки, в Лопуховке не много. Да и разбросаны они по селу так, что и не сосчитаешь сразу. Среди этого меньшинства и дом Минкиных, по-уличному -Ханаскиных. Примитивные современные новоделы, через дыры в стенах которых, смотреть можно, в расчет не берутся. Остальные - ветераны, закреплены за почтой, медпунктом, и восьмилетней школой. У Бабани, деревянный пятистенок, крытый железом.

Как раз, через один дом от Ханаскиных. Находясь на самом краю Лопуховки, он, одной своей стороной в селе стоит, а другой, словно неприкаянный, к лесу прилепился. Одно время, когда в Лопуховских лесах медведи водились, в селе поговаривали, что косолапые к ней, просто так, вплоть до того, чтобы чайку с медом попить, запросто заходят. Теперь медведей в лесах нет. Поэтому, наверное, и не заходят. Бабаня уже несколько раз за ночь просыпалась, умывалась у колодца ледяной водой и снова ложилась в кровать. Долго, словно примериваясь, ворочалась, вздыхала. И совсем не потому, что ей не хотелось спать. Спать ей хотелось, как никогда. На плохой сон она не жаловалась. Бабаня боялась. Она отлично понимала, что только лишь сон завладеет ее сознанием, вновь побежит через Ханаскино позьмо, семилетний Вовка Ханаскин, с крепко прилепленной, словно прибитой гвоздями к его полуобнаженному телу, полощущейся на ветру пунцово-красной тряпкой. Это теперь она отлично знает, что никакая это была не тряпка. Это горело тело ребенка! А еще она отлично помнит, что Вовка кричал. Громко, страшно, звероподобно! И как не старалась Бабаня, сон её победил. Далеко за восемьдесят ей все-таки! И не успела она сомкнуть глаз, Вовка побежал снова. Со стороны густо разросшегося вишенника, через кусты цветущего картофеля, спотыкаясь, но упорно продолжая бежать к спасительному, как ему, наверное, казалось добротному, кирпичному, дому. И огромная пунцово-красная тряпка, прилепленная к его щупленькому тельцу, все также полощется на ветру. И края «тряпки» оторочены черной, безвольной, но такой страшной бахромой, похожей на дым. Очень похожей на дым. Это теперь, спустя много лет она знает, что это чадило разгоревшаяся человеческая плоть. А тогда, когда все происходило на ее глазах, долго не могла понять, что это за необходимость такая, мчаться сломя башку через огород? Что это за тряпка такая, со странной бахромой? И почему Вовка так страшно кричал? Да, она отлично помнит, что Вовка тогда кричал! Почему же он молчит теперь, в ее не прекращающемся, кошмарном сне? Почему он молчит? Господи, Боже праведный! Почему он молчит? Может знамение какое? Наконец она услышала крик, но странный какой-то, совсем не человеческий:

Фа-фа-фа! И снова -фа-фа-фа!

 - Бабаня, показывай свои дрова! Я на часок с работы отпросился. Сейчас мы твои бревна превратим в поленья. Как говорится - легким движением руки, точнее пилы!

 

 - Нет, это не Вовка кричит! – подумала Бабаня, с большим трудом размыкая отяжелевшие за время беспокойного сна, веки - это Семка Петунин, со своей бензопилой приехал. Пообещал – сделал! Все бы так! Семь коробов наобещают, а как до дела дойдет, не дождешься!

Для знающего свое дело человека, распилить на чурбаки, пару – тройку кубов сосновых бревен бензопилой, простите, проще простого. Цепь заточена и подтянута. Двигатель вообще гарантийного срока проработать не успел. Ни работа, а сплошное удовольствие. Нет, конечно же, Бабаня не такой большой знаток, чтобы вот так – запросто, вычурным техническим языком выражаться. Слова - кольца, вкладыши, свечи, искра, дроссель, ей абсолютно ни о чем не говорят. За исключением свечей. Да и-то не железных, а восковых, которые перед образами по праздникам зажигают. Так Семеныч, сам ей про это, пару минут назад, сказал. Не сама же она все выдумала! Смотрит она на-то как работает Семеныч, не нарадуется. Кто он ей? Да, собственно говоря, никто! Её мужа - Георгия – цыгана внук, от внебрачного сына. А что в Семеныче цыганского, за исключением глаз? Да и еще характера, наверное. Уж где - где, а с характером сто процентное попадание!

 - Может молочка из ледника принести? – хлопочет Бабаня - сливочек сверху солью, не мешая? Ты же, раньше так любил. Помнишь, как вы с Вовкой Ханаскиным за огурцами ко мне на огород, лазили? У самих, этих огурцов хоть выкидывай! Так нет, чужие слаще, наверное. Поди и не ели их совсем. Ради озорства, скорее всего и лазили, стервецы такие. Руки так и чесались, ваши тощие задницы крапивой порадовать. Я почему-то который день про Вовку вспоминаю. Память, наверное, днями. За одно и помянешь. Вы же с ним годки.

 Бабаня задумалась, производя не сложные математические исчисления -

- В шестьдесят восьмом в школу должны были вместе идти. Все мальчишки шестьдесят первого года рождения были уверены, что обязательно станут космонавтами. Ты-то вон не стал по лености. Рулишь себе, на своем «КАМАЗе» и в ус не дуешь. А Вовка бы, наверное, стал. Не даром с пятилетнего возраста газеты и книжки запоем без разбора читал. И надо же было такому случиться! Всего одна спичка! Всего одна паршивая спичка….

⇐ Предыдущая32333435363738394041Следующая ⇒

Поделиться: