ЧАСОВНЯ УСПЕНЬЯ БОГОРОДИЦЫ В ДЕРЕВНЕ ВАСИЛЬЕВО

Успенская часовня будет первой на нашем пути. Она стоит на низком западном берегу у южной околицы деревни Васильево. Часовня была рассчитана на взгляд с воды – как заметный ориентир. Мимо проходила главная, летняя и зимняя озёрная дорога, связывающая юг и север Заонежья. Не упустите и Вы случая посмотреть на часовню с её с парадного фасада.

В Васильеве есть пристань для больших судов. На малых лодках можно пристать непосредственно к деревенской улице, которая выходит к самой воде – и зимой, и летом путь из деревни продолжался прямо по озеру.

Часовня Успения Богородицы в деревне Васильево. Фото А.В.Ополовникова.

Это самое древнее сооружение, сохранившееся на острове Кижи. Построена часовня между 1702 и 1705 гю, когда старые Кижские церкви уже сгорели, а новые ещё не были построены. Сначала она состояла из молельни (восточный сруб) и трапезной. Во второй половине 17в. – в начале 18 века так строили все заонежские часовни. Трапезная шире и ниже молельни. В ней сохранились старинные, традиционные для заонежских трапезных широкие «пристенные лавки» с резными подзорами, на них сидели приходящие в Храм люди. Куполообразный 16-и частный потолок молельни выполнен в виде так называемого «неба» с традиционной для часовен росписью. В 19 веке сруб трапезной продлили, сделав небольшие сени, а над ними поставили невысокую звонницу – вид часовни стал более живописным. Новое крыльцо пристроили с запада – оно выходит прямо на берег озера.

Успенская часовня – скромный рядовой для Заонежья храм, построенный для нужд небольшой деревни из трех дворов. Она не претендует ни на что большее. Но не спешите зачислять её в заурядные. Обойдите часовню и посмотрите с некоторого расстояния на её восточную глухую стену. Не поразит ли вас благородство и выверенность линий и пропорций этого фасада, точность найденной величины «повала» (плавного расширения сруба вверху)? И это при том, что в Заонежье не то чтобы не знали о «золотых сечениях» и других архитектурных канонах, а не было принято соблюдать их. Каждый Мастер строил дом, амбар, часовню так, как подсказывали ему его вкус и интуиция, опиравшиеся на опыт предков. Присмотритесь, и вы найдёте ещё много деталей, свидетельствующих, что часовню строили не ремесленники, а Мастера, очень долго учившиеся.

Это первая часовня на нашем пути, поэтому подробней рассмотрим её устройство, отдельные детали.

Часовни обязательно ориентируют молельней на восток. Молельня является главным помещением часовни – в ней в определённом порядке висели иконы, в ней молились. Потолок молелен часто делали не плоским, а в виде куполообразного многосегментного «неба». Сегменты расписывались каноническими иконами, а разделяющие их балки каркаса – «тябла» – растительным орнаментом. При росписи тябл заонежские художники не были связаны никакими канонами и давали волю своей фантазии. Работали они в несколько абстрактной манере и без предварительной разметки – рисунки нигде не повторяются.

Когда-то часовни чаще всего состояли из одной «клети» (сруба), отсюда их название – «клетские часовни», но после «смутного времени» и развития земства появилась потребность в дополнительных помещениях – «трапезных». В небольших северных деревнях не было смысла строить специальные земские избы, их роль с успехом выполняли часовни. В их трапезных устраивались сходы крестьян, зачитывались указы властей, собирались подати, вершился суд, заключались договора и подряды. Близость Бога и икон давали какую-то гарантию, что все дела будут решены по-божески, по справедливости.

Однако, заонежские мужики и местные власти не отличались богобоязненностью и часто позволяли себе лишнее. Например, 5 марта 1648 года в трапезной кижской Покровской церкви (предшественнице современной) был устроен самосуд над местным земским судьей Федором Максимовым. Мужики, «наскоча на него «воровски» (разбойно), били его и окровавили, и замертво кинули». Видно уж больно неправедный был судья.

На праздники в трапезных устраивались «братчины», для них миром откармливался бычок или баран и варилось «общественное» ячменное пиво. Иконы нисколько не мешали веселью. Особенности жизни и труда в северных деревнях были таковы, что односельчане, особенно зимой, реже виделись друг с другом, чем в южных областях России. Поэтому часовни становились для них естественным центром общения, где они встречались по праздникам и в горе, обменивались новостями и мнениями, решали свои деревенские дела.

Официальная церковь, конечно не хотела мириться с таким чисто мирским значением храмов. В 1683 г. Великоустюжский архиепископ распорядился: «...чтобы, приходя к церквам божиим и в церковных трапезах всяких чинов люди для всяких своих земских и мирских дел сходов не чинили и меж собой великие раздоры не чинили, и мятежи, и непотребные матерные брани и бои не были, и по праздникам молебных пив не носили бы и в трапезах не пили бы». Этому батюшке можно только посочувствовать.

Но позже, когда церковь вошла в силу и стала официально называться " Ведомством (министерством) православного исповедания", она перешла от уговоров к прямому разрушению трапезных северных храмов, но до конца их победить так и не смогла.

Трапезная Успенской часовни перекрыта двухскатной крышей так называемой «безгвоздевой» конструкции. Такие крыши были широко распространены в Заонежье и действительно строились без гвоздей.

Нижние концы досок крыши сверху вставлялись в паз толстого горизонтально бревна – «потока», который опирался на «курицы» – тёсаные стволы елей с отрезком корня, отходящего от ствола вверх под прямым углом. Потоки и курицы тесались очень тщательно и покрывались резьбой. Верхние концы досок вставлялись в углубление, вытесанное в верхней «князевой» слеге и закрывались сверху «шеломом» (коньком). Конёк и князевая слега соединялись вертикальными деревянными штифтами – «стамиками» (или «сороками»), замысловато выстроганными в верхней части, и оживлявшими вид прямого горизонтального конька. Каждая доска крыши вытёсывалась не плоской, а в виде лотка – для слива воды. Под верхним слоем досок находился нижний слой – «подтёсок», а между ними стелился сплошной слой бересты. Получалась надёжная защита здания от дождей, и в то же время крыша быстро просыхала и не гнила.

Достоинство безгвогдевой крыши не только и не столько в отсутствии гвоздей, а в простоте ремонта – снимался конёк, прогнившие доски вынимались из паза «потока» и заменялись новыми, все новые доски крыши сплачивались, конёк ставится на место – и ремонт закончен.

Конструкция «безгвоздевой крыши». Рис. Г.Х.Логинской.

Распространённое мнение, что в старину деревянные церкви и часовни ставили «без единого гвоздя», конечно миф. По надёжности и долговечности гвоздевые соединения много уступают плотницким «замкам» и различным врубкам типа «сковородней», кроме того, гвозди были дороги – в то время их ковали вручную в кузницах. Однако, и железные скобы, и гвозди применялись там, где они были действительно необходимы. В Успенской часовне гвоздями прибиты доски «красного тёса» над молельней и «лемех» – резная осиновая черепица на главках и барабанах.

Красным тёсом покрыта крыша молельни. Это толстые тёсаные доски, концы которых обработаны в виде пик со слегка усечёнными остриями. Красный тёс, нарядный и праздничный сам по себе, в солнечную погоду даёт очень живую игру света и тени на стенах сруба.

Конструкция звонниц заонежских храмов традиционна. Это поднимающийся над основным четвериком (четырёхгранным срубом) восьмигранный сруб звонницы, где вешался колокол, а на столбах звонницы – конусообразный «шатёр», заканчивающийся «барабаном», «главкой» и вертикалью креста. Верх и низ звонницы имеют широкую наклонную опушку из заострённых дощечек – «полицы». Они имеют большое декоративное значение, но основная их задача – отводить дождевую воду от несущих конструкций. Соединения восьмерика звонницы с четвериком – самое уязвимое место для проникновения дождевой воды и, соответственно, устойчивости конструкции во времени. Для отвода воды небольшая красивая опушка из остроконечных дощечек делается под главками и под барабанами. «Целесообразное», оказывается, может быть красивым.

Обязательным и очень нарядным элементом заонежских построек являются доски-«причелины», закрывающие от дождя торцы горизонтальных слег крыши, они покрываются глухой и сквозной резьбой. Посередине, вертикально вниз от конька спускается третья небольшая доска со сложной резьбой – «полотенце» (иначе «ветреница») с солярными знаками – пережитком древнего культа Солнца, и с деревянными «капельками» внизу.

Типичное заонежское «полотенце» с солярными знаками. Фото А.В.Ополовникова.

Все сохранившиеся часовни «Кижского ожерелья» – холодные, без печек. В больших деревнях основные, «парадные» церкви тоже делали холодными, а рядом ставили более скромную зимнюю церковь с печками. Знаменитая 22-главая Преображенка в Кижах тоже холодная – летняя церковь. Холодные храмы более долговечны, чем зимние, так как в них нет разницы температур внутри и снаружи, их брёвна кладутся друг на друга без прокладки мхом, устраивается эффективная система внутренней вентиляции. Всё это способствует быстрому просыханию брёвен после дождей, отсутствию грибка и гнили. Именно этому знанию старых мастеров мы обязаны тем, что многие церкви и часовни, построенные 200-300 лет назад, дожили до наших дней.

Особенностью заонежских храмов является применение «лемеха» (деревянной резной черепицы) из осины. Лемехом покрывались барабаны и главки храмов. Осина легко обрабатывается, не гниет и не трескается под дождём и солнцем, имеет приятный белый цвет. Кроме того, осина способна отражать не только падающий на неё свет, но и цвет. Однажды автор, придя на лодке к Кижам под вечер с западной стороны, буквально не поверил своим глазам – все многочисленные купола Кижских церквей сияли чистым золотом(!? ), как в срединной России.

Это осина лемеха отражала золото заходящего солнца.

Осматривая Успенскую часовню, можно вспомнить, что первоначально она создавалась в период наиболее активных творческих поисков местных зодчих. Перестраивалась часовня уже в период упадка народного культового зодчества, задавленного властями. Но, несмотря на это, многое в часовне свидетельствует о настоящем мастерстве строителей. Обратите внимание, как гармонично сочетаются: небольшая колокольня, смотрящая на озеро, с узким и высоким срубом молельни; как точно найдены размеры, высота и общая форма главки над молельней; как всё-таки удалось собрать часовню в единое целое, несмотря на большую разницу по высоте и ширине её элементов.

А проектировали ее, строили и перестраивали жители деревни всего из трех домов.

Успенская часовня используется как запасник музея «Кижи». Загляните в окно и увидите множество бытовых деревянных предметов, изготовленных в Заонежье: грабли, вилы, лопаты для снега и для выпечки хлеба, вёсла и многое другое. Жаль, что их нельзя посмотреть на обычной выставке.

ЧАСОВНЯ ВАРЛААМА ХУТЫНСКОГО И ПАРАСКЕВЫ ПЯТНИЦЫ
В ДЕРЕВНЕ ПОДЪЕЛЬНИКИ

От деревни Васильево надо сразу взять на запад, перейти плёс и идти на север вдоль полуострова Заонежье. Небольшие деревни здесь стояли почти вплотную друг к другу – окрестности острова Кижи были самым заселённым местом во всей Карелии.

Последней в этом ряду стояла прибрежная деревня Подъельники, в начале ХХ века в ней было восемь домов.

Сейчас деревни уже нет. Долгое время на берегу оставался отличный ориентир – деревянная банька «по-черному» – небольшая, низкая и очень старая. В традиционную открытую печь-каменку была встроена чугунная топка с отлитой на дверке датой (19 век) – весьма рациональное решение. На двери баньки висел большой замок, ключа от которого, видимо, никогда и не было. К этой баньке и приставали лодки.

Однажды, когда мы захотели осмотреть баньку изнутри и задержались около неё дольше положенного, нас сразу заметили – с противоположного берега, несмотря на очень свежую погоду, на утлой лодочке приплыла бабушка с внуком, или правнуком, и стала напористо интересоваться: не собираемся ли мы сжечь последнее строение деревни. Только твёрдо убедившись, что мы не вандалы, она храбро отправилась в обратный путь – все заонежанки с детства приучаются к лодкам и вёслам.

Сейчас нет и баньки. Ориентироваться теперь надо по небольшой куртине очень высоких елей, хорошо заметных на фоне обычного елового леса. Чуть севернее места причаливания стоит белый створный знак. Точно на востоке останется северная низменная оконечность острова Кижи.

После выхода на берег надо надёжно закрепить лодки, а если есть возможность, то и вытащить их на берег – близко проходит фарватер. От «Комет» и других судов возникают большие волны, которые могут смыть ваши суда.

Теперь надо найти тропинку, которая ведёт вверх, на холм. Сначала она проходит бывшим полем, теперь заросшим травой по грудь человеку (сказываются шунгит и навоз, вносимый в эту землю веками), потом петляет среди старых елей в три обхвата, одну из них разбило молнией, но даже сухая она поражает своей мощью и несокрушимостью. Ещё один поворот и в нескольких шагах от себя вы увидите Подьельниковскую часовню – самую маленькую, самую непритязательную и самую позднюю по времени постройки из всех часовен «Кижского ожерелья», но и самую лиричную, самую необычную и ни на что не похожую, даже на свои фотографии.

Часовня Параскевы Пятницы и Варлаама Хутынского в деревне Подъельники. Фото А.В.Ополовникова.

Торец «шелома», резное «полотенце» и «причелины» Подъельниковской часовни. Фото А.В.Ополовникова.

Лавка вдоль южной стены Подъельниковской часовни. Фото А.В.Ополовникова.

Сделав несколько шагов к поляне, на которой стоит часовня, вы явственно переходите границу между реальностью и сказкой, не написанной, не нарисованной, а существующей на самом деле и без всякой мистики. Можно даже потрогать руками огромные ели, древние брёвна сруба часовни, сиреневые валуны невысокой ограды вокруг нее. Часовня так естественно стоит среди елей, что невольно сомневаешься в её рукотворности.

Из Подъельников быстро не уезжают, и это ощущение перехода в другой мир будет у вас сохраняться всё время, пока вы не вернётесь к берегу.

Кто и когда построил часовню – неизвестно. Когда-то сюда был привезён и собран далеко не новый сруб, скорее всего амбара – по благородству пропорций молельни можно судить, какие амбары строили в Заонежье, – над ним поставили главку с крестом и стали использовать как часовню. Позже к молельне пристроили небольшую трапезную с колокольней и крыльцо. Часовня приобрела современный вид.

Обратите внимание на её главки. Обычно считается, что в православных храмах барабаны с главкой символизируют свечку с язычком пламени в виде луковицы. Здесь это сходство обнаружить трудно. Скорее – это крепенькие боровые грибы с чешуйчатым покрытием. Опушка из остроконечных дощечек под главками усиливает это сходство. Соседи заонежан – карелы, хотя и крещёные при Ярославе Всеволодовиче (отце Александра Невского), продолжали одушевлять деревья и считать еловые рощи священными. Главки своих часовен они вообще стилизовали под еловые шишки. (В Москве тоже есть одна такая главка на «Колокольне Меньшикова»). Другой, откровенно языческий, почитаемый ещё древним ариям солярный (солнечный) знак, вырезан на ветреницах, спускающихся от конька, и на концах («кистях») причелин крыши.

Пережитки язычества, культа Природы и Солнца характерны для заонежан. Они жили среди суровой, но очень красивой природы, плохо разбирались в догматах христианской веры и вполне обходились своим так называемым «бытовым православием». И это при том, что буквально рядом – на восточном и северном берегах Онего и на Выгозере кипели страсти раскола. Заонежане не участвовали в самом «расколе», произошедшем в срединной России, не участвовали в «общежитиях» раскольников, в их умствованиях, не воевали с царскими войсками, их разгонявшими, и не участвовали в массовых фанатичных самосожжениях староверов в церквах при приближении царских войск.

Местные заонежские «батюшки» тоже не отличались склонностью к догматизму. В частности, в начале зимы, как только подмерзали болота, ручьи и озёра, к церкви на лыжах, или верхом пробирались мужики из дальних деревень и починков. Каждый из них нёс шапку своего новорождённого дитя, появившегося в период «распуты», когда лед еще только «вставал» и не было никаких путей и дорог. Священник «крестил» эту шапку. Крестьянин прятал её за пазуху и пускался в обратный нелёгкий путь. Дома он надевал шапку на новорождённого и таинство крещения считалось свершившимся. Попадёт ли батюшкам за эти вольности на том свете – вопрос дискуссионный, но что таким образом они спасли здоровье и жизнь множеству младенцев – это несомненно.

Причелины Подъельниковской часовни покрыты традиционной резьбой – сквозной и глухой с тремя ступенями. Присмотритесь к качеству их обработки. Каждая причелина состоит не из трёх сбитых или склеенных досок (это значительно облегчило бы работу, но сборная причелина не простоит под открытым небом 150-250 лет), а из цельной доски, значит, без помощи рубанка. Проведите по причелине пальцем – она на уровне Ваших глаз, и Вы не обнаружите ни одного задира или зареза. Такой уровень мастерства обычен для Заонежья. Здесь старые плотники так испытывали учеников: давали молодому парню вытесать бревно, потом снимали с него штаны, сажали на бревно и возили туда-сюда. Если путешествие проходило гладко и без последствий, то поручали ученику более сложную работу. Совсем «молодые», конечно же, сбегались посмотреть на этот экзамен и у них даже мысли о халтуре не возникало, они сразу готовились учиться на Мастеров.

Чтобы вытесать бревно без сучка и задоринки надо долго, с детства, «ставить руку». Для таких работ нужны были и соответствующие инструменты. Конструкции различных плотницких топоров для разных работ отрабатывались веками, а ковали их заонежане из особо качественной нержавеющей стали, которую они издревле умели выплавлять в своих домашних «домнах». В наше время, совершенно случайно, недалеко от берега был найден один из тех топоров, еще Петровских времен, с клеймом – значит ширпотреб, столетия ему ничуть не повредили, он был насажен на новое березовое топорище и до сих пор исправно служит своему «находчивому» хозяину. Недаром кижское железо славилось на Руси.

Из южных стен часовни торчат концы брёвен – «выпуски». На них лежит удобная широкая длинная лавка. (Если лавки сейчас нет, то сесть можно и на сам выпуск.) Сядьте. Справа точно под рукой окажется другой выпуск – подлокотник. Обопритесь спиной на нагретые за день брёвна южной стены, осмотритесь вокруг и почувствуете, как вам здесь удобно и спокойно, с какой любовью именно к вам более 150 лет назад местные мужики рубили эту часовню.

Здесь легко и хорошо думается, и не о мирском и суетном, а о вечном. Невысокая аккуратная ограда из валунов, образующая внутренний дворик часовни, зрительно подчёркивает обособленность этого места от повседневности.

Здесь легче понимаешь систему верований русских и почему у людей так живуча тяга к различным религиям, храмам, священным рощам и т.п. Дело не только и не столько «в слабости человека, который был бессилен перед силами природы, стремился умилостивить их показным или искренним смирением и старался заручиться божьей помощью при достижении своих конкретных целей». Причины гораздо глубже. Местные крестьяне не чувствовали себя бессильными – достаточно отойти на несколько шагов в сторону и Вы наткнётесь на целую систему «ровниц» (или «заборья») – гряды камней, веками собиравшихся с полянок, где можно накосить немного сена. И не размашистой косой-литовкой, а местной «горбушей», которой можно косить только согнувшись, но только так можно было работать на этой резко пересечённой каменистой местности и окашивать валуны. А пахотная «орамая» земля требовала ещё большего труда. Из-за отсутствия естественных полей (степей, прерий) здесь вплоть до 20 века было развито подсечное земледелие с выжиганием и последующей раскорчёвкой делянок в лесах – в низменных чернолесьях с плодородной черной землей. Выжигались именно участки чернолесья. Каменистая и тощая земля, на которой растут сосновые боры, для земледелия не годится. После трёх лет, когда земля истощалась, её временно оставляли и выжигали рядом другую делянку, которая уже успела «отдохнуть», но и снова зарасти лесом.

Это – Труд. По сравнению с ним земледелие на настоящих полях и чернозёмах в средней и южной Руси по признанию тогдашних агрономов «кажется забавой» (!? ). Кроме того, в условиях севера не всё растет, а если растет, то не так, как на юге. И именно эту землю, эту природу заонежане смогли преобразовать, приспособить для себя, смогли здесь не только выжить, но и жить полнокровной жизнью, относительно зажиточно и свободно, сохраняя богатую сложную культуру древней Руси и, в свою очередь, развивая её, создавать новые шедевры типа Преображенской церкви и этой часовни в Подъельниках.

Другая и, видимо, основная причина в природе самого человека. В том, чем он отличается от животных – в широте и неограниченности своих интересов, в их противоречивости, и в то же время в стремлении человека к Гармонии, в том целом узле противоречивых черт, который заставляет человечество всё время двигаться, метаться, заблуждаться, чего-то достигать, жить напряжённой духовной жизнью, но не позволяет остановиться, успокоиться, одряхлеть и умереть.

Просто «добывать свой хлеб в поте лица своего» душевно здоровому человеку недостаточно и противоестественно. Если он этим по своей воле или неволе ограничится, поведёт простую жизнь с удовлетворением ограниченного числа естественных потребностей, то рано или поздно потеряет внутреннюю устойчивость, почувствует дисгармонию, несоответствие своей жизни своей природе. Одни при этом впадают в тоску и пьянство, другие духовно умирают, третьи находят эрзацы, становятся воинствующими мещанами, впадают в религиозный, политический, денежный или другой фанатизм, четвёртые разрушительно и бессмысленно бунтуют, давая выход своему задавленному естеству.

Заонежанам в этом смысле очень повезло. Они изначально имели высокую культуру, бережно передаваемую из поколения в поколение, были свободны во многих поколениях, относительно зажиточны и сыты – даже в неурожайные годы оставались рыба, грибы и ягоды, имели достаточно широкий приток информации извне из-за своих частых путешествий по России на заработки, и жили в очень красивом месте. Другой, очень важный фактор, – все северяне изначально уважали себя. Они не были рабами («холопами»), живущими за чужой волей и от кого-то чего-то ждущими. Они привыкли надеяться только на себя, на свою волю, руки, голову, только в себе, в своей семье и в своих соседях находить опору.

Заонежане были вынуждены сами строить свою жизнь, без всякой надежды на чудесную помощь со стороны (барина, царя или бога). В отличие от более густо заселённых областей России у заонежского крестьянина в случае краха не было даже возможности уйти нищенствовать – подавать некому, да и пока дойдёшь от деревни до деревни в 30-градусный мороз, пять раз замёрзнешь. Нельзя было уйти и в монастырь – свой родной Климетский монастырь, основанный в 1520 году на юге Клименецкого острова, заонежане всем миром совсем «затюкали» – дело доходило до драк с монахами, с разбитием в кровь физиономий. Несмотря на прямое заступничество самого царя Ивана Грозного, а потом и царя Федора Алексеевича, монастырь захирел без оброков и богатых пожертвований, и влачил жалкое существование. Невелика была надежда, что «мир прокормит» – деревни были малодворными, и лишний рот сразу чувствовался. В деревни на зиму принимали только мастеров-ремесленников. Они всю зиму валяли валенки, тачали сапоги или шили на всю деревню одежду, повседневную и праздничную, тем и кормились.

Заонежанину, если он терял себя, отступать было некуда. Либо побеждай все напасти, блюди себя, чтобы и сам себя, и люди могли тебя уважать, либо... будет работать естественный отбор.

Много значит для человека и окружающая природа. Вода и Лес хороши сами по себе, но по отдельности они недостаточны и провоцируют у людей некоторые странности, что заметно по морякам и лесовикам. Но когда вода и лес соединяются в великой Гармонии, и человек живёт среди этой Красоты, то он невольно и сам себя перестраивает в соответствии с окружением.

Вот такие люди и ходили молиться в Подъельниковскую часовню. После недели тяжелого труда, решения десятков проблем – хозяйство было почти натуральным, крестьяне устраивали себе отдых. Мылись в бане, переодевались в чистое, оставляли дома всё мирское и шли в Храм, в святое место, пообщаться с высшим миром, в том числе и с самими собой, настоящими.

Когда у людей переделаны все дела, есть уверенность в себе и в завтрашнем дне и не надо никуда спешить, то в голову приходят разные мысли. Что есть Жизнь? В чём предназначение на Земле для меня лично? Что есть мы и наши домашние дела перед лицом Вечности? Как мы выглядим со стороны, не со стороны соседней деревни, а с точки зрения высшего Начала? Что есть Добро и Зло? Что есть Красота? Такие вопросы дома и в одиночку не решишь. Надо идти в Храм. И они шли в храм.

Внешне служба в часовне протекала так: прихожане заходили в часовню, крестились на образа. Местные иконы мало походили на Сикстинскую Мадонну Рафаэля. Заонежские иконописцы работали в более реалистической манере, выросшей из «новгородской» школы. Если рисовали лошадь, то это и была хорошая рабочая лошадь, а кряжистые бородатые святые подозрительно напоминали местных мужиков, хотя над их головами и сияли нимбы. Потом кто-нибудь из грамотных или памятливых мужиков брал «Часослов», клал его на подставку, вроде пюпитра, она и сейчас стоит в часовне, и читал при свечке соответствующие данному дню «часы».

После чтения «часов» некоторые прихожане оставались в часовне решать с Богом свои личные частные дела, а мужики выходили на свежий воздух, садились на лавочку у южной стены. И говорили о Жизни…

Здесь стоит сказать ещё об одной загадке Подъельниковской часовни. Сейчас много разговоров о различных патогенных зонах и других аномалиях. Может их значение искусственно преувеличивается, может это химеры, рожденные сном разума, а может мы просто ещё не сумели их понять и изучить. Но Подъельники существуют реально. Мало того, что всё Заонежье стоит на стыке двух крупнейших геологических структур: Балтийского щита и Русской платформы, которые движутся в разные стороны, Подъельниковская часовня дополнительно стоит на локальной возвышенности. С запада – болото, с востока – озеро, и именно через этот небольшой хребет, возможно, происходит обмен энергиями между Землёй и Космосом. На вершине этой возвышенности растут гигантские ели, в десятке метров от часовни наши обычные лесные муравьи возвели гигантские муравейники, у людей в зоне часовни заметно меняется настроение. Если пригласить в Подъельники настоящего лозоходца, то не закрутится ли у часовни его инструмент пропеллером?

Наши предки, имея в запасе века, опытным путём находили такие, «Богом отмеченные» места, и ставили на них Храмы. Это началось ещё до появления христианства. Показательно, что часовня стоит не в самой деревне, а на значительном расстоянии от неё.

Теперь посмотрим на часовню как на памятник русского деревянного зодчества. По всем данным часовню, в её окончательном виде, построили сами жители деревни самодеятельным способом, без всякого надзора официальных властей. Поэтому и нет в ней никакого официоза. Подъельники были скромной малоземельной деревней. За ней начиналась настоящая хвойная тайга с каменистой почвой, совершенно непригодной даже для подсечного земледелия. Поэтому нет в часовне и намека на какую-то помпезность или хвастливое мещанство. Расположение Подъельников в шести километрах от Кижского Погоста исключало появление в них большого количества гостей или посторонних – некого было удивлять своим храмом. В результате, в чистом виде, без всяких наслоений, появилась часовня, построенная «для себя», для своих внутренних нужд.

Специалисты считают, что эта часовня, создававшаяся в период упадка культового деревянного зодчества Заонежья, сама по себе не блещет архитектурными достоинствами, а глубокое впечатление, которое она производит, объясняется лишь мастерством, с которым она вписана в окружающую её природу, её необычными для культового сооружения камерностью и уютностью. Но, как всегда, не всё так просто.

Простота часовни не имеет ничего общего с примитивностью. Всё, что создавалось долго и с умом, в том числе и мастерство зодчих Заонежья, нельзя быстро и уничтожить. Подъельниковские мужики это подтвердили, использовав при постройке часовни и веками накопленный опыт, и отточенный вкус.

В своей книге «Логика красоты» профессор В.П. Орфинский рассказывает такой случай: он привёз в Подъельники американского архитектора Луиса Кана – родоначальника одного из течений в современной архитектуре – структуризма. Перед этим маститый зодчий с неподвижным, как маска, лицом осмотрел Кижский ансамбль, который хорошо знал по фотографиям и книгам, с таким же «лицом» поехал в Подъельники. И произошло чудо – пожилой человек как мальчишка захлопал от восторга в ладоши. «И было от чего – часовня преподнесла урок потрясающей образности архитектурного языка, состоящего, казалось бы, из совсем незамысловатых слов-метафор».

Посмотрим на отдельные архитектурные решения и мы – неспециалисты.

Когда выходишь на поляну, то в глаза прежде всего бросается не сама часовня – она действительно смотрится очень естественно среди елей, а жёлтый окрас крыльца, необычный для леса, сразу создающий особое настроение солнечности и тонко сочетающийся с тёмными брёвнами сруба, с зелёными лапами елей и с многочисленными солнечными пятнами на стенах, крыше и на покрытой хвоей земле. Но часовня – это всё же серьёзное культовое сооружение, и чтобы языческое «солнечное крыльцо» не слишком с ним отождествлялось, местные строители, большие выдумщики по части кр ы лец (ударение правильней ставить на первом слоге), сделали его совсем в другом ключе, чем саму часовню, и не пристроили его к срубу, а как бы прислонили к нему. Достигнуто это значительным наклоном крыши крыльца в сторону от сруба. Это не естественное проседание крыльца от старости – конёк крыши горизонтален, а «проседать» и вовсе некуда – часовня стоит на скале.

В Подъельниках перед зодчими не стояла задача создать величественное сооружение во славу Бога (с этими елями самой Кижской Преображенке было бы трудно тягаться). Здесь естественным стало стремление к камерности, к уютности. Часовня построена подчёркнуто небольшой. Чтобы зрительно ещё больше уменьшить её высоту, у крыши сделаны большие свесы, а «потоки» безгвоздевой крыши опущены до высоты человеческого роста – всё соразмерно самому человеку – прихожанину.

Очень низким сделан и шатёр звонницы. Такие низкие шатры, похожие на шлемы воинов, делают соседи заонежан – карелы. Русские шатры гораздо выше и стройней. Но здесь этого было не нужно, и Мастера отказались от канона. Углы наклона шатра и очень широких полиц по низу и верху звонницы стали соответствовать уже не профилю елей в целом (здесь ели в целом и нельзя увидеть – они огромны), а углам наклона отдельных еловых лап.

Сложнее было со звонницей. Её высоту нельзя уменьшить – человек на ней должен стоять во весь рост. Местные мужики, не учившиеся ни в каких академиях, кроме местных, нашли в своих запасниках точный приём – значительно подняли высоту перил балюстрады. Зрительно звонница тоже стала казаться игрушечной, не выпадающей из общего образа.

Вся звонница значительно смещена к северу от продольной оси часовни, чтобы уравновесить пристроенное с юга крыльцо. Конструкция колокольни тоже необычная – шестигранная, хотя в Заонежье незыблема формула: «восьмерик на четверике» – восьмигранная колокольня на четырёхгранном срубе. Уменьшением числа граней удалось избежать лишних вертикалей и зрительного членения образа. Сруб колокольни рублен не «в обло» – с выпуском концов брёвен за углы, а «в лапу» – без остатка, брёвна сруба не круглые, а тёсаные в брус. Это потребовало дополнительной работы, но зато колокольня стала менее заметной, не довлеющей. (А какой мощной и далеко не «застывшей музыкой», а буквально гимном могут быть срубы колоколен, рубленные в обло и с энергичным повалом, мы увидим, когда доберёмся до деревни Корба! ). Здесь это было не нужно, так как нарушало бы выбранный стиль, поэтому было найдено другое решение.

В итоге строителям часовни удалось сделать почти невозможное – не только органически вписать рукотворное в нерукотворное, но и поменять местами понятия. Сделанная руками и интеллектом человека часовня кажется естественным творением самой природы, а ели буквально оживают и чисто по-человечески охватывают часовню руками-лапами, откровенно беря её под свою защиту.

Особую роль играет и не характерная для Заонежья невысокая ограда вокруг часовни из собранных тут же валунов. В отличие от карел, обожествлявших природу, у русских «преобразователей природы», даже на краю земли осознающих себя частью великой нации, отношения с природой более сложные. Заонежане во все времена гордились, что они «ни в лисях родились, не пням богу молились» (местное выражение). Ограда и внутренний дворик Подъельников позволяют создать некоторую дистанцию между Лесом и Храмом.

Не надо забывать, что часовня в своём окончательном виде, строилась в 19 веке, во время упадка заонежского культового зодчества, когда церковным властям и Синоду в союзе со светскими властями уже удалось задавить самодеятельность местных зодчих. Настоящее мастерство оставалось невостребованным. Плотники начинают утрачивать и некоторые профессиональные секреты. В частности, столбы звонницы Подъельниковской часовни сделаны упрощёнными – одинарными, как это делалось 300 лет назад, а не двойными, как на всех других часовнях «Кижского ожерелья». Есть и ещё подобные шероховатости.

Раньше, плотницкие артели и другие заонежане, жизнь которых была связана с дальними разъездами, приносили в Заонежье много новшеств, но применяли их очень осторожно, творчески перерабатывая, приспосабливали к своему заонежскому стилю, сохраняя и обогащая его. В конце 19 века, с быстрым развитием капитализма и с появлением забогатевших мужиков, время уплотнилось, думать стало некогда, появились черты прямых заимствований и мещанского стремления у части заонежан иметь «не хуже, чем у людей, и лучше, чем у соседа». А среди соседей был Петербург! С его мрамором, дворцами и Эрмитажем. Но быстро освоить другую культуру, которая тоже складывалась веками, невозможно. Эстетическая и внутренняя культура заонежан была значительно более древней и другой, чем культура Москвы или Питера, но и заонежане промахивались.

Отчасти это коснулось часовни в Подъельниках. Ни в какие ворота не лезет одна черточка – внутренние тёсаные Мастерами стены часовни были оклеены весёленькими обоями. Нам, свидетелям мощного ренессанса естественного дерева, обои на таких, действительно роскошных стенах, кажутся недоразумением, но остатки обоев можно увидеть и сейчас. В те времена даже мощные рубленые стены Покровской церкви в Кижах, сами по себе достойные стать экспонатом любого музея мира, были снизу изнутри покрыты штукатуркой и раскрашены «под мрамор». Ну, совсем как в городе! Богатым жертвователям, финансировавшим эти «боголепные поновления», светские власти давали медальки на шею, а церковники обещали жертвователям послабления на том свете.

Автор много раз бывал в Подъельниках: и один, и в составе групп, и ни разу отсюда не удавалось быстро уехать. Если и вас постигнет та же участь, то на этот случай можно дать несколько советов. Пообедать лучше всего на лугу к юго-западу от часовни. Всё, что останется от обеда, надо собрать в пакет и увезти с собой. Ни о каком огне здесь, конечно, не может быть речи. Если у вас есть примус или газовая плита, то надо вернуться на берег и пользоваться ими у самого уреза воды.

Желательно и не шуметь в святом месте.

Вокруг часовни много ягод: на востоке – малина, на севере черника и земляника, на западном болотце можно полакомиться ежевикой, а ближе к осени – клюквой. На юге, в обычном еловом лесу, ходко растут крепенькие белые грибы.

Если время позднее, и надо подумать о ночлеге, то лучше идти на север, на официальную туристскую стоянку на острове Еглово, или ещё дальше – на полуострове Заонежье легко можно найти поляну для лагеря. Однако, надо быть готовым к тому, что, несмотря на долгое плавание, вы не пересечёте ничем не обозначенную границу заповедника и останетесь на его территории. Во всех случаях в обращении с огнем надо соблюдать максимальную осторожность, с двойной страховкой. Утром, перед уходом, не забудьте убрать на стоянке все следы своего присутствия здесь.

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: