Суровые будни и первые конфликты

Наверное, со стороны может показаться, что наши отношения с Санни были практически идеальными. Уверяю вас, это не так! И ссоры случались, и обиды, и недопонимание… Слава богу, хватало ума не переводить эти пустяки в серьезную трагедию, хотя порой очень хотелось… Бедный Санни, как он со мной намучился! Теперь, оглядываясь назад, я вижу, что порядком потрепала ему нервы в то время. Он же неизменно проявлял удивительное терпение, такт и заботу. Господи, да он все для меня делал, а я еще капризно кривила губки – мол, это мне не нравится, это тоже не по душе…

Ну, прежде всего, приехав в Индию, я вдруг обнаружила, что стала жуткой плаксой. Реветь принималась по любому мало-мальски значимому поводу. Нет, конечно, я не притворялась ни капельки – всегда рыдала от чистого сердца, ибо, что бы ни случилось, это и в самом деле казалось мне ужасным.

Санни при виде моих слез страдал просто невыносимо.

– Пожалуйста, я тебя очень прошу, – говорил он, – не надо плакать… Ты лучше ори на меня, ругайся, топай ногами, можешь дать мне пощечину… Но только не плачь! Я просто умираю, в самом деле умираю, когда вижу твои слезы…

Естественно, когда меня просили перестать, я с упоением принималась рыдать просто взахлеб – ничего не могла с собой поделать. Случалось даже такое, что Санни, не сумев меня успокоить, принимался плакать сам… Представляю – хороша была картинка, ничего не скажешь! Индийские мужчины, кстати, вообще плачут часто, не стесняясь своих слез, для них это не стыд и не позор, как, допустим, для русских.

Из-за чего я ревела? Да, как теперь понимаю, из-за всяких пустяков. Просто нервы были, простите, ни в… В общем, вы в курсе! Я была постоянно внутренне напряжена, особенно в первые дни, когда меня непрерывно держали под прицелом многочисленные Саннины родственники, рассматривая со всех сторон и изучая, как зверюшку в зоопарке (потом то ли я привыкла к их вниманию, то ли они – к моему присутствию, но стало полегче). К тому же, хоть вечера и ночи Санни проводил со мной, днем чаще всего мне нечем было заняться. Иногда, конечно, Санни выкраивал часок из своего рабочего времени, чтобы примчаться ко мне в отель, привезти что-нибудь вкусненькое, узнать, как дела… Но в основном я была предоставлена сама себе.

Практически каждый мой день проходил по одному и тому же сценарию.

Утром, около восьми часов, Санни будил меня, чтобы я закрыла за ним дверь, и уходил. Я продолжала дрыхнуть часиков до десяти-одиннадцати. Затем вставала, принимала душ и выходила на крылечко – посидеть, просушить на солнце волосы и заодно записать в дневнике, что произошло за вчерашний день. Потом шла в сад – завтракать; общалась с Болой, потешалась над резвящимися бурундучками, играла с местной собачкой («бхай-джан» называл ее моим телохранителем, секьюрити, потому что эта псина вечно болталась возле моей двери, умильно виляя хвостиком и ожидая, когда же я появлюсь). Время после полудня было для меня самым мучительным, ибо оно тянулось бесконечно долго и я просто не знала, чем заняться. Конечно, я привезла с собой около десятка DVD с русскими фильмами, но надо ли говорить, что за неделю я их уже все пересмотрела, а некоторые и по два раза! Я пыталась танцевать бхаратнатьям, но в комнате не было достаточно места, чтобы развернуться. Изредка я улучала моменты, когда поблизости не было никого из постояльцев и обслуживающего персонала, и танцевала прямо у себя на крыльце. Естественно, этого было недостаточно, я чувствовала, что теряю сноровку, но что я могла поделать?.. От скуки я даже принялась понемногу перепечатывать из рукописного дневника кое-какие свои впечатления от жизни в Индии. Собственно, то, что вы сейчас читаете, является результатом моих стараний убить время, проведенное в одиночестве в гостиничном номере… Где-то с половины шестого вечера я начинала ждать Санни. То есть буквально ждать – и ничего больше не делать. Все валилось у меня из рук, мысли рассеивались, и я просто тупо лежала на кровати, уставившись в потолок и ожидая появления любимого. Когда все складывалось удачно, он появлялся в шесть-семь часов, и мы ехали в дом к его сестре. Там мы оставались практически до ночи, ужинали и около полуночи возвращались обратно в отель, где ложились спать. Иногда же случалось так, что дела его задерживали; в таком случае он мог появиться в восемь, в девять, а то и в десять часов. Он привозил с собой готовый ужин из ресторана, и мы поедали его у меня в номере либо заказывали еду здесь же, в отеле. Если честно, мне вот такие наши совместные, тет-а-тет, трапезы нравились даже больше, чем семейные ужины у Гульназ. Санни неизменно подкладывал мне самые лучшие кусочки и был такой внимательный…

Вот так проходил практически каждый мой день, за небольшими исключениями, когда днем мы вместе с Санни выезжали куда-нибудь по делам.

Если честно, я могла бы и более весело проводить время одна. К примеру, можно было бы отправиться прогуляться по Агре, ознакомиться с местностью – я совсем не знала город, потому что никогда не ходила пешком, Санни меня возил всюду. Но он и слышать ничего не хотел о том, чтобы я гуляла одна.

– Я с ума сойду от беспокойства, ты что! – восклицал он в ужасе.

– Да пойми ты, глупый, ничего со мной не случится! Я вполне могу пойти куда-нибудь самостоятельно. В крайнем случае, сяду в рикшу. Когда я приезжала в прошлый раз в Дели, то всегда гуляла там одна!

– Знать ничего не хочу, что ты там делала в Дели, – мотал головой этот упрямец, – а здесь, в Агре, я за тебя отвечаю головой… Потому что в этот раз ты ко мне приехала, и я тебе просто не могу позволить одной здесь разгуливать. Мне самому паршиво оттого, что ты целыми днями в этой комнате, я все время об этом думаю и переживаю за тебя, но… ты потерпи еще немного, а? Вот поженимся – и ты переедешь ко мне домой, начнешь постепенно узнавать город…

– Как скажешь, – удрученно вздыхала я.

Но пару раз все-таки мне удалось осуществить самостоятельные вылазки.

В первый день все прошло очень удачно. После завтрака я взяла сумочку и решительным шагом направилась к выходу из отеля. Бола ошарашенно уставился на меня:

– Решили прогуляться, мисс Джули?..

«Ну, ты еще вечером Санни об этом доложи!» – одарив его ослепительной улыбкой, подумала я, а вслух ответила:

– Да, пройдусь немного…

Цель моей прогулки в тот день была проста – я хотела всего лишь побродить по окрестностям, не углубляясь далеко в город, и найти телефон для международных переговоров. Очень уж хотелось позвонить маме. Санни, конечно, мне всегда разрешает звонить в Россию со своего мобильного, но меня всякий раз совесть мучает, что я его деньги на свою болтовню трачу.

Пока я гуляла, дали о себе знать уже подзабытые первые индийские впечатления: на меня оборачивались прохожие, водители-рикши и велосипедисты, постоянно раздавались крики «Хэлло, мэм!» и делались неоднократные предложения подвезти меня, куда надо… Но я воспринимала все куда менее болезненно, чем в прошлый раз в Дели. Видимо, подсознательно уже была к этому готова и шока не испытала. Да и вообще – в Агре народу все-таки поменьше, чем в столице, и люди спокойнее себя ведут. И улицы здесь более тихие – не такие запутанные и петляющие, как в Дели; все понятно, идешь себе и идешь, тут – налево, а тут – направо… Ну а в целом все то же самое, типичный индийский город, со своими неизменными недостатками: те же гуляющие всюду коровы, валяющиеся на дороге кучи мусора, вонь, нищие попрошайки… И в то же время – ощущение спокойствия, родственности какой-то, словно это действительно мой дом, моя родина… Быть может, в прошлой жизни я была индианкой?..

Вторая моя прогулка по городу без сопровождения не осталась безнаказанной. И ведь, главное, интуиция мне в тот день подсказывала – никуда не ходи! Но просто я уже обещала маме, что буду звонить сегодня. В прошлую мою вылазку я обнаружила недалеко от отеля международный переговорный пункт; туда-то, собственно, я и планировала выбраться. На душе с самого начала было неспокойно. Я чувствовала себя трусливым зайцем – а вдруг за время моего отсутствия приедет Санни? А вдруг (даже если он не собирается сейчас ко мне в гостиницу), когда я пойду вдоль дороги, он будет случайно проезжать мимо и заметит меня? «Я только позвоню и сразу вернусь, – пообещала я себе, – это займет не более получаса…»

Переговорный пункт оказался закрыт на обед. Я решила пока побродить поблизости и свернула в тихий переулочек. Даже вздохнула с облегчением – мол, здесь вероятность встретить Санни равна нулю. И что вы думаете!.. Не успела я дойти и до середины этого крохотного переулка, как мне навстречу на мотоцикле выруливает… Санни! Я готова была сквозь землю провалиться!!! Так стыдно было, просто ужас – как будто меня поймали на месте преступления…

Самое ужасное, что он не сказал мне ни слова упрека. Только грустно вздохнул:

– Ну вот, теперь я буду волноваться за тебя еще больше, когда знаю, что ты все-таки выходишь одна…

– Мне просто нужно было срочно позвонить, – говорю сконфуженно.

– Сказала бы мне – и я бы отвез тебя, куда надо…

– Мне неудобно отрывать тебя от работы по пустякам…

– Глупости! Если даже я буду очень занят, я просто пошлю к тебе своего человека, и он доставит тебя в нужное место. В этом случае я хотя бы буду за тебя спокоен…

Ну что тут скажешь?

– Прости, – говорю.

– Садись на мотоцикл, – вздыхает он. – Говоришь, позвонить надо?..

Повез меня на другой переговорный пункт.

– Иди звони, – говорит и протягивает мне деньги. Я начинаю отказываться – зачем, мол, у меня есть, – так он буквально насильно их мне в сумку затолкнул.

Кстати, на этом пункте звонок в Россию мне обошелся значительно дешевле, чем в прошлый раз. Подозреваю, что тогда меня просто нагло надули, взяв раз в пять больше, чем сейчас. Эх, все-таки прав Санни – ничего-то я одна не умею, ничего не соображаю, дурят меня все кому не лень…

Выхожу я из кабинки и протягиваю Санни его деньги обратно. Он в шоке:

– Зачем это?!

– У меня свои деньги были, – отвечаю я. Ну, в самом деле, неудобно же за каждой мелочью к нему обращаться!

– Богатенькая девочка, да?.. – говорит он с горечью. Мне аж обидно стало.

– Ты пойми, – говорю, – мне просто неловко транжирить твои деньги на решение сугубо моих, личных вопросов…

– «Мои деньги», «твои деньги», – передразнивает он. – Как ты можешь это разделять? Мы же с тобой – одно целое…

Мне снова стало стыдно. Обняла его и спрашиваю виновато:

– Очень сердишься на меня сегодня, да?..

– Да нет, – отвечает, – вообще не сержусь. Просто ты даже представить себе не можешь, как ты мне дорога и как я за тебя всегда переживаю…

В общем, все утряслось, но с тех пор я и в самом деле зареклась ходить куда-либо одна – даже если буду уверена, что он ничего не узнает. Случались конфликты и вовсе из-за сущей ерунды, из-за каких-то глупых выдумок и шуток. Разговаривали мы однажды о том, что я буду периодически навещать своих родных и друзей в России.

– Как часто ты хочешь ездить к маме? – спрашивает он. – Раз в три года? В четыре? В пять лет?

– Да ты что, с ума сошел! – поразилась я. – Хотя бы раз в год – это как минимум…

– Так часто? – удивился он.

– Какое там – часто! Для меня и год – это очень, очень, очень долгий срок…

– Хмм… А когда в ближайшее время ты собираешься туда полететь?

– Ну, возможно, в марте… – Я пожала плечами.

– А вернешься когда?

– В апреле, наверное… Ну, или в мае…

– Или в июне, или в июле, – передразнивает он ворчливо. – А может, вообще в следующем году?

– Да что ты завелся-то? Чего нервничаешь?

– Просто… Я уже думаю о том, как проживу без тебя целый месяц… Как я смогу…

– Не беспокойся! – отвечаю шутливо. – Уверяю, к марту я тебе настолько надоем, что ты сам будешь счастлив от меня избавиться! Станешь радостно орать вслед улетающему самолету: «Да, да, да!!!»

А он вдруг оскорбился до глубины души.

– Ну, спасибо, – говорит мне язвительно. – Вот, значит, как ты думаешь… «Буду счастлив избавиться», – ядовито повторяет он. – Хорошего же ты обо мне мнения…

Отодвинулся от меня, надулся как индюк. Я даже разозлилась:

– Ты что, шуток не понимаешь?! Глупый… Главное, тебе-то позволено подшучивать надо мной, а я уже не имею на это права…

– Я не знал, что это была шутка, – сварливо говорит он. – Предупреждать надо!

– Хорошо, – торжественно отвечаю я, – отныне каждый раз, перед тем как пошутить, я буду говорить тебе: «Внимание! Сейчас будет шутка».

Он захохотал, и мы тут же помирились.

Но иногда мы доводили друг друга до настоящей истерики. Как-то он в очередной раз завел «старую песню о главном» – мол, ему так тяжело при мысли о том, что я целыми днями одна в гостинице…

– Ну, а что мы можем поделать? – вздохнула я устало. – Пока не поженимся – и речи быть не может, чтобы я жила в твоем доме. Подождем еще немного, я готова потерпеть…

Наверное, многие думают – мол, поменяешь шило на мыло, после замужества также будешь сидеть одна, только уже не в отеле, а дома, а муженек твой законный будет целыми днями на работе пропадать… Э-э-э, нет, товарищи, разница тут есть, и очень существенная! Когда мы поженимся, у меня будет уже не номер в отеле, где нет ничего моего, а свой дом. Я смогу заниматься хозяйством, вести домашние дела, готовить для Санни еду… Да мало ли забот сыщется!

Вдруг глаза у Санни загорелись.

– Слушай, – говорит, – а может, ты поживешь некоторое время в доме моего кузена, с его семьей? Они будут счастливы тебя принять… Ну, хотя бы на несколько дней, на неделю!

Я чуть не сдохла при мысли о такой перспективе!

– Нет-нет-нет, не надо! – отвечаю торопливо, похолодев от ужаса. Он смотрит на меня с недоумением.

– Почему не надо? Тебе будет у них хорошо – по крайней мере, уж гораздо лучше, чем в гостинице! А они все к тебе прекрасно относятся, вы неплохо проведете время вместе…

А я как представила это наше совместное времяпрепровождение, меня аж затрясло от страха… В гостинице хоть и одиноко, но зато сама себе хозяйка, что хочу – то и делаю («Хочу – халву ем, хочу – пряники!» – как говорила Тося в «Девчатах»). Могу спать, могу танцевать, могу музыку слушать или фильмы смотреть… А там я каждый шаг буду бояться сделать, лишний глоток воды попросить! Буду тупо сидеть в кресле целыми днями, от чего у меня начнет жутко болеть спина, но, разумеется, на дружеское предложение хозяев поваляться на диване я отвечу отказом – постесняюсь. Все станут меня разглядывать, контролировать и обсуждать каждое мое движение, а я буду напряженно улыбаться, не понимая ни слова из того, что говорят вокруг… Нет уж, благодарю покорно!..

– Извини, – вежливо, но решительно говорю я Санни, – я предпочитаю остаться в отеле…

Вижу, он даже слегка обиделся, потому что не понимает, в чем дело. Глупый, просто хотя бы раз взял и поставил себя на мое место! Ему сложно постичь мои переживания, так как он смотрит на них со стороны. «Почему ты так стесняешься моих родственников?» Почему… Его бы оставить одного в окружении русских людей – как бы он заговорил?!

– Ты не хочешь меня понять, – говорит он мне и безнадежно машет рукой – мол, что толку с тобой разговаривать… – Ты просто не представляешь, как я переживаю из-за того, что ты одна в отеле с утра до вечера…

– А ты не хочешь понять меня! – закричала я в ответ, меня просто затрясло от возмущения. – Ты сам за меня решил, что мне будет хорошо, а что плохо… А надо меня спрашивать тоже, понял?! Так вот, мой ответ – нет!!! Я лучше буду жить одна, чем в окружении твоих родственников! Мне так спокойнее, понимаешь?

И начинаю плакать от бессилия.

– Господи, опять, – вздыхает он, – ну объясни мне, почему ты плачешь?

– Потому что ты даже представить себе не можешь, что для меня значат визиты к твоим родственникам, – всхлипываю я. – Ты-то чувствуешь себя там спокойно, тебя ничего не напрягает, а я… Я ни на секунду расслабиться не могу! Ты меня всегда дразнишь – stupid,^[21] мол… Да тут поневоле начнешь себя дурой чувствовать! Я здесь русский язык забывать стала, только с Дженни иногда и общаюсь… Ты когда-нибудь пытался представить себе, что тебя лишили возможности разговаривать на родном языке? В чужой стране чувствуешь себя глухонемой… А все мои попытки заговорить на хинди встречаются бурными взрывами хохота… Скажу какое-нибудь слово, а твои родственнички гогочут – вот диво дивное, зверюшка молвила человеческим голосом!.. Да разве тебе понять?! Ты никогда не был в такой ситуации…

Падаю на кровать и начинаю рыдать с еще ббльшим упоением. В тот момент я действительно чувствовала себя такой одинокой, такой непонятой! Через мгновение чувствую – он осторожно присаживается рядом и начинает дрожащей рукой гладить меня по волосам.

– Господи, какой же я дурак… – говорит он потрясенно, – я просто слепой… Ты права, абсолютно права, я просто никогда не ставил себя на твое место… У меня здесь все: работа, дом, семья, друзья… А у тебя в Агре нет вообще никого, кроме меня… Абсолютно никого… Ты приехала только ради меня, а я тебя так мучаю… – Обнял меня, чувствую – стыдно ему до ужаса за свою недогадливость. – Прости меня, родная моя девочка, я самый тупой идиот из всех в целом мире… Пожалуйста, извини меня! – И начинает тоже плакать.

– Нет, это ты меня прости, – рыдаю я, – вечно я выпендриваюсь, ставлю тебе какие-то условия…

– Нет, нет, не говори так, я сам во всем виноват…

В общем, от души наревелись друг у друга в объятиях, двое чокнутых…

– Скажи мне, кто конкретно над тобой смеется? – спрашивает он вдруг меня. – Ну, когда ты говоришь на хинди…

– Ага, может, тебе еще перечислить имена, фамилии и адреса, чтобы ты потом отправился с ними из-за меня скандалить? Нет уж…

– И все-таки, Джули, кто смеялся?

– Да ты думаешь, это единичные, частные случаи? – вздыхаю я и машу рукой. – Это явление постоянное… В каждом доме, практически каждый человек… Я конечно же понимаю, что они это не со зла, но…

– Но это раздражает, ясно, – продолжает он за меня. – Хорошо, я найду выход из этой ситуации.

– Какой, интересно знать? – любопытствую я.

А он тут и заявляет мне глупость несусветную:

– Я подыщу для нас с тобой отдельный дом, подальше от всякой родни, если они тебе так на нервы действуют.

Я расстроилась ужасно, чуть снова не разревелась.

– Ты что, – говорю, – спятил? Хочешь настроить против нас всю родню? Они же мигом поймут, что это все из-за меня… Зачем нам враги?

– Твое спокойствие для меня дороже всего, – отвечает он.

Я собираюсь с духом, делаю глубокий вдох…

– Послушай, – начинаю, – только ты не обижайся… Во-первых, я знаю, что отдельное жилье нам сейчас не по карману. К тому же еще сколько денег на свадьбу нужно… К чему тебе лишние траты? Во-вторых, не хочу я никакого другого дома!!! Мне так нравится то место, где мы с тобой собираемся жить…

И в самом деле, мне там нравилось – это я не только ради Санни сказала. Две комнаты на втором этаже, одна побольше, другая поменьше, маленькая кухонька, душевая с туалетом, балкон… Внизу – Гульназ с семьей, но вход к ним отдельный, что очень удобно: вроде и рядом, и не вместе. Я уже успела душой и сердцем привязаться к Гульназ (даже звала ее «баджи» – старшая сестра), к ее мужу Джаведу, к их сыну Увезу… Не говоря уж о том, что в первые дни своей семейной жизни я собиралась брать у сестры Санни уроки индийской кулинарии! Мне совершенно необходимо, чтобы Гульназ была рядом, иначе кто научит меня готовить такие привычные для любого индийца блюда, как дал, бриани и чапати?! И район там хороший, зеленый, нешумный, и такой двор замечательный! А какой скверик во дворе – я собиралась бегать там по вечерам, сгонять лишние килограммы… И соседей всех я уже знала, а на новом месте еще неизвестно, кто попадется… Да и с ребятней местной я подружилась!

В общем, я призвала на помощь все свое красноречие, чтобы убедить Санни оставить эту затею со сменой места жительства. Тем более я знала, что он делает это исключительно ради меня, а самому ему вряд ли хочется переезжать оттуда.

– Не беспокойся, – сказала я и в знак примирения чмокнула его в нос. – Скоро я буду говорить на хинди так, словно родилась в Индии! И никто не посмеет даже хихикнуть…

Я действительно очень быстро осваивала язык – не на профессиональном, а на бытовом уровне, запоминая, что и как говорят окружающие, и иногда уточняя у Санни значение тех или иных слов. Порой даже, слушая индийскую речь, я вставляла в разговор свои комментарии, и на меня смотрели в изумлении: а ты что, поняла, о чем мы? Я делала загадочное лицо – мол, знай наших! По крайней мере, теперь никто не осмелится обсуждать меня в моем же присутствии – будут бояться, что я пойму, о чем речь!

Иногда при изучении хинди возникали казусы. Вот как, например, можно спокойно отреагировать на то, что имя одного из моих любимых актеров, Салмана Кхана, переводится как «лосось»? Лосось Кхан – с ума сойти можно!.. А как прикажете, допустим, произнести обычную индийскую связку «hui» и не засмеяться при этом? А используется она между тем в самом ходовом предложении: «Приятно познакомиться!»

«Tumse milkar khushi hui», понимаешь…

Быт индийской семьи

Сегодня Гульназ снова расстаралась ради меня – приготовила, помимо плова с бараниной, еще и курочку с подливкой, которую я очень люблю. И мороженое на десерт! Я все еще для них – дорогая гостья, они по-прежнему пытаются произвести впечатление… А ведь однажды наступит время, когда я стану для них своей – просто родней… Не гостем, который «подобен Богу», а так – повседневностью…

Меня всегда поражает, что если перед почетными гостями индийцы в лепешку расшибаются, чтобы не упасть лицом в грязь, то для «своих» даже палец о палец не ударяют. Пример: я могу сидеть у кого-нибудь в гостях. Мне подадут шикарный ужин. А рядом будет находиться какой-нибудь знакомый, зашедший на огонек, – так вот, ему никто и не подумает хотя бы ради приличия предложить тоже поужинать. На худой конец спросят, не хочет ли он чаю… Это – нормальная для индийцев ситуация: ужином угощают лишь того, кто был приглашен заранее, а незваных гостей к столу не зовут. Первое время, помнится, мне кусок в горло не лез. Ну согласитесь, неловко как-то – разве я могу сидеть и уплетать за обе щеки, если напротив устроился какой-нибудь сосед, который с любопытством смотрит, что и как я ем (чуть ли не в рот заглядывает), и, наверное, голодные слюнки глотает…

Впрочем, Бог с ними. Это их «культура», которой они вечно так кичатся. По поводу и без повода орут, колотя себя пяткой в грудь:

– У нас такая культу-у-ура!!!

Древностью своих традиций и обычаев, не меняющихся веками и даже тысячелетиями, индийцы очень гордятся. Иногда, на мой взгляд, совершенно зря – гордиться там особо нечем… Вот, к примеру, ярко выраженный случай вовсе даже не культуры, а бескультурья. Я имею в виду, простите за столь неприглядную тему, отрыжку. Практически ежедневно приходится наблюдать, как индийцы после еды громко рыгают в обществе, никого не стесняясь. Сказать «извините» после этого им даже в голову не приходит – очевидно, это в порядке вещей: гость показал, что хорошо наелся, хозяйке приятно… Я, конечно, понимаю, острая пища и все такое, но ведь надо как-то себя контролировать. Нет, не все, разумеется, так делают (например, я ни разу не слышала, чтобы у Санни была отрыжка, тьфу-тьфу-тьфу), но очень и очень многие. Я бы сказала, абсолютное большинство, даже женщины и дети. Господи, надеюсь, я никогда такой не стану! А если мои будущие дети вдруг начнут рыгать за столом, буду нещадно лупить их прямо по губам!

А вот в чем индийцы схожи с нашими соотечественниками – так это в привычке по-соседски одалживаться. Ни в какой другой стране мира, мне кажется, такое невозможно. Многие русские, живущие за границей, сетуют на равнодушие и черствость иностранцев – мол, каждому есть дело только до самого себя, и о том, чтобы, допустим, попросить у соседа щепотку соли, не может быть и речи, сразу же осудят – мол, как это неделикатно, как нетактично, ох уж эти некультурные русские… А в России и в Индии – запросто! Сколько раз при мне Гульназ всплескивала руками: «Ах, батюшки, молоко закончилось – как чай приготовить? Поздно уже, все магазины и лавочки закрыты…» И, подумав с полминуты, она решительным шагом выходила в ночь и стучалась в ближайшую дверь:

– Эй, Риджа (Анила, Зара и т. д.)! У тебя стакана молока не найдется?

И никогда еще не было такого, чтобы ей отказали или сказали, что у них, мол, у самих нет молока… Потому что все знают – в следующий раз, когда в самый неподходящий момент у них закончится мука или, допустим, сахар (всякое бывает), Гульназ тоже всегда с готовностью придет на помощь.

А вот чем индийцы кардинально отличаются от нас – так это тем, как запросто они ходят друг к другу в гости. Я бы даже сказала, не запросто, а бесцеремонно. Самостоятельно открывают дверь, не утруждая себя звонком (запираться на замок днем здесь как-то не принято), входят в дом, здороваются (в лучшем случае буркнув что-то неразборчивое) и плюхаются на диван (спасибо, если не с ногами на постель, а то бывает и такое), уставившись в телевизор… Как у себя дома, ей-богу… Хорошо, если не схватят какую-нибудь хозяйскую вещь без спроса или не сунут свой нос в близлежащий пакет: интересно, а что там такое спрятано?.. Смотрят телевизор, при этом с хозяевами могут и парой слов не перекинуться, затем встают и молча уходят… Чего, спрашивается, вообще являлись?!

В России ты без предварительного телефонного звонка ни к кому не сунешься, даже к родственникам. Сначала осторожно выясняешь – не побеспокоишь ли ты хозяев своим присутствием, готовы ли они тебя принять… Ха, я представила, как, допустим, к нам домой без приглашения, просто так, явилась бы соседка по лестничной площадке тетя Ира («Тетьирка», как мы с сестрой ее за глаза называли). Да мама бы ее одним взглядом испепелила!.. Или облила бы таким холодом, она умеет: «Ира, ты по делу зашла? Если да, то давай выкладывай, мне некогда тут с тобой рассусоливать, извини…» Русские больше дорожат своей личной жизнью и уединением, чем индийцы. У тех же – все на виду, как на экране; у них в домах даже если и существуют двери между комнатами, то запираются они крайне редко – а что нам скрывать, смотрите…

Кстати, об экранах. О телевизорах то бишь. Никогда не встречала людей, которые смотрели бы телик столь же бессистемно, как индийцы! При мне еще ни разу не было, чтобы индийская семья целенаправленно выбирала какую-нибудь одну программу. Скок, скок, скок по каналам! Только пульт в руках пощелкивает. Иногда один член семьи просит другого – мол, а ну-ка отдай пульт мне. Ну, думаю, сейчас найдет что-то одно, интересное. Куда там!!! Тоже – скок, скок, скок, аж в глазах рябит. Причем пялятся все на эту чехарду так внимательно, словно успевают уловить смысл происходящего на каждом из телеканалов (впрочем, может, и в самом деле успевают – должно быть, это врожденный или приобретенный талант). Порой – опа! – задержались на каком-нибудь одном фильме или шоу. И казалось бы, внимательно смотрят. Ты тоже настраиваешься на процесс и только-только начинаешь получать удовольствие (как-то, помнится, мне удалось целых двадцать минут поглядеть на вручение национальной индийской кинопремии, что-то типа «Оскара», – я с интересом выискивала в зрительном зале болливудских знаменитостей и рассматривала, во что они одеты)… И тут снова кто-нибудь берет пульт (причем никто не возражает) и – щелк, щелк, щелк! Забавно… Как они умудряются быть в курсе всех новостей политической, общественной и культурной жизни страны, я не понимаю, но факт остается фактом: индийцы – весьма образованные и продвинутые люди. Когда же в доме нет света и телевизор соответственно не работает, все сидят в темноте при свечах и хором поют песни. Романтика!

Что касается света, то обмолвилась я про него не случайно. Явление это – точнее, это отсутствие – весьма распространено в Индии. Свет тут гаснет минимум по три раза на дню! Все уже настолько привыкли, что по-настоящему эта проблема начинает беспокоить местных жителей, лишь если света нет больше трех-четырех часов. А чего паниковать-то попусту? Никуда твои дела от тебя не убегут, успеешь еще все сделать… Крайне неторопливая нация, надо сказать. И отсутствие света воспринимают философски: что ж, бывает, надо – так надо… Обычно же свет отключается на период от нескольких секунд до получаса.

Кстати, проблемы в Индии не только со светом, но и с горячей водой. По крайней мере, у меня в отеле. То есть формально она есть всегда. Но фактически из красного крана течет то действительно горячая вода, то чуть тепленькая, а то – вообще холоднющая, причем эти перепады чередуются совершенно бессистемно. Иногда несколько дней подряд может идти буквально кипяток, а иногда день за днем – только ледяная вода… Летом-то это не проблема, во время сорокаградусной жары даже думать о горячем душе не хочется. Но зимой!.. Когда температура воздуха ночью опускается до десяти градусов, а отопление в индийских домах не предусмотрено!.. Прежде чем зайти в душевую, долго собираешься с духом, а потом пулей вылетаешь оттуда и ныряешь под теплое одеяло – согреваться! «Закаляйся – голой жопой об забор ударяйся!» – как поется в известной песне…

У нас бы мигом какая-нибудь бабулька подняла скандал, настрочила бы писем во все инстанции («Москва, Кремль, В. В. Путину, лично в руки»): «Примите меры! Гибнем!» – и добилась бы своего рано или поздно: все электростанции перестроили бы заново и переделали бы всю водопроводную систему! А эти – ничего, терпят… Привыкли…

Отцы и дети

Вот с чем мне, я считаю, действительно повезло – так это с тем, что родители Санни жили не в Агре, а в городе Алигаре, в восьмидесяти километрах отсюда. По рассказам своих подружек с индийского форума, я уже знала, что предки любимого частенько отравляют невестке существование. Каково жить в одном доме со свекром и свекровью, я и объяснять не стану, тут все понятно без слов: в России это тоже не столь уж редко встречающееся явление, «разным поколениям тесно жить под одной крышей», как писала Виктория Токарева. Но, уверяю вас, даже если вы живете в разных домах, от бдительного надзора родителей мужа вам все равно не избавиться. В лучшем случае невестке регулярно наносят неожиданные визиты и закатывают скандалы: мол, и хозяйство она не умеет вести, и детей неправильно воспитывает, и вообще – захомутала дорого сыночка, развратница! В худшем случае – начинается проработка «сынули»:

– Она недостойна тебя… Она бросит тебя очень скоро… Отправь ее обратно в Россию, иначе ты никогда не будешь счастлив… Она изменяет тебе… Ребенок – не от тебя…

Очень часто вот такая «промывка мозгов» существенно расшатывает основы молодой семьи. Многие девчонки с форума прошли через это, иногда от их историй просто волосы на голове дыбом встают. Например, Таня из Калькутты рассказывала, что ее свекровь использовала любой повод, чтобы нажаловаться сыну на невестку. После рождения ребенка у Тани начала очень сильно болеть грудь, как это нередко случается у кормящих матерей. Как-то она кормила малыша, и тот невзначай очень больно прихватил грудь губами. Таня непроизвольно вскрикнула, в это время мимо как раз проходила свекровь. Она тут же бросилась к сыну и начала ему плакаться: мол, твоя жена совсем не уважает меня, вот сейчас она на меня накричала… Бред? Нет, реальность!

Проблема еще и в том, что для всех индийцев родители – это святое, никогда нельзя говорить про них плохо или жаловаться на них, поэтому жены в Индии не имеют права критиковать семью мужа, это считается смертельным оскорблением. Безмолвствуй и подчиняйся – вот главный принцип взаимоотношений невестка – родители мужа. Тем более что для его родителей ты все равно никогда не станешь своей, так и останешься навеки чужестранкой, непонятной, неприятной и вообще «какой-то неидеальной», как говорил герой фильма «Большая перемена». Даже если в глаза тебе поют сладкие речи и внешне ваши отношения вполне нормальные, будь уверена – в глубине души родители мужа мечтали совершенно о другой невесте для своего сына – «честной», «порядочной» и «неиспорченной» индианке.

Что касается моего Санни, то очень долгое время я вообще не знала, есть ли у него в принципе родители. Он никогда не упоминал о них в разговорах. Меня он знакомил со всей своей многочисленной родней – сестрами и братьями, кузенами и кузинами, племянниками и племянницами, дядями и тетями, бабушками и дедушками… Но о родителях речи не шло. Я начала думать, что, возможно, он вообще сирота, а спросить напрямую как-то стеснялась. «Слушай, а у тебя мама с папой живы или умерли?» – да ну, неудобно как-то…

Однако случай поговорить об этом все же представился. Мы с Санни обсуждали, как проходят индийские свадьбы, и тот обмолвился:

– Представляешь, когда мой отец женился на маме, он ехал по улицам города не на белом коне, как положено, а на слоне!

– А что сейчас с твоими родителями? – удачно ввернула я.

– Они живут в Алигаре, – отозвался Санни. – Вместе с моим самым старшим братом и его семьей.

– Давно?

– С тех пор как мне исполнилось пятнадцать. Именно тогда они и переехали… – нехотя ответил он.

– Погоди-ка, – удивилась я. – Тебе было всего пятнадцать лет, а они уехали в другой город и оставили тебя здесь?!

Санни некоторое время помолчал.

– Знаешь, – начал он наконец, – моя мама… Она очень тосковала по Алигару, она оттуда родом… К тому же в Алигаре жил мой старший брат с семьей, мама его очень любила. И отец принял решение уехать. Меня спросили, хочу ли я жить в Алигаре. Я ответил, что не очень. Понимаешь, я был дурак тогда, мне казалось, что в Агре вся моя жизнь – мое детство, мои друзья, моя школа… А отец… отец не стал настаивать… Они с мамой уехали к своему любимому сыну, а я остался жить вместе с Гульназ, в доме нашего дяди…

Я погладила его по плечу:

– Ты жалеешь сейчас о том, что не поехал тогда с ними?

– Нет, – он улыбнулся и взглянул на меня с признательностью, – постепенно привык, теперь я не представляю себе жизни без Агры… К тому же, если бы я не жил здесь, я никогда бы не встретил тебя… Могу ли я жалеть? А с родителями у меня сейчас нормальные отношения, не особо близкие, но и не отчужденные…

– Ты очень любишь своих родителей? – тихо спросила я.

Он кивнул:

– Конечно… И они меня тоже любят, я знаю… Просто… Я так до сих пор и не могу понять, как это возможно – взять и уехать от собственного ребенка? Бросить его, можно сказать! И пусть ребенок сам сказал, что не хочет с ними ехать, но… надо было силой, что ли… – Он махнул рукой и замолчал.

Я видела, что ему тяжело говорить на эту тему, но выговориться все-таки было надо.

– Мама с папой никогда не были мне поддержкой и опорой, – помолчав, продолжил он. – Знаешь, дети ведь частенько клянчат у родителей несколько рупий на сладости, жвачку, шоколад… Так вот, за всю свою жизнь я ни разу не получил от отца ни пайсы.^[22] Я никогда не просил его об этом, а он думал, что мне ничего не надо… Я с пятнадцати лет уже начал работать, чтобы не зависеть ни от кого… Иногда я даже помогал деньгами своим родственникам, которые в этом нуждались, но никогда, никогда не обращался за помощью к отцу. Когда моя сестра Гульназ выходила замуж, я со своей стороны дал ей большое приданое – я, а не родители! Понимаешь?.. – горько спросил он меня.

– Понимаю… – тихо ответила я.

– Именно поэтому я хочу, чтобы у нас с тобой был только один ребенок, – продолжил он. – Я не хочу, чтобы повторилась моя ситуация – когда родители любят одного ребенка больше остальных, не подозревая, какую боль им тем самым причиняют…

Мы обнялись и больше об этом никогда не говорили.

Спустя несколько дней после того разговора со мной случился небольшой казус. На щеке, на самом видном месте, вскочил прыщ. Я была зла невероятно! Знаю, что Санни любит меня во всяком виде – и с прыщом, и без, но все равно как-то некомфортно себя чувствовала… Естественно, я тут же устроила этому несчастному прыщу настоящую войну. Вскоре от прыща не осталось и следа, но зато – о, ужас! – посреди щеки расцвело красное пятно размером чуть ли не с рублевую монету. Красотка, ничего не скажешь! Пока Санни не явился с работы ко мне в отель, я молилась, чтобы мы с ним не поехали сегодня вечером к Гульназ, а поужинали бы прямо в отеле, мы так иногда делаем… Знаю я его сестрицу! Она по доброте душевной и простоте долго будет рассматривать мою щеку, огорченно цокать языком, охать и причитать… Жалея меня, разумеется, а не из желания подразнить. Но приятного все равно мало. Еще и внимание общественности ко мне привлечет – мужа там, сына, гостей, – мол, посмотрите все, что случилось с бедняжкой Джули… Мне этого, мягко говоря, не очень-то хотелось.

К приезду Санни я кое-как замаскировала пятно волосами, развесив их по обе стороны лица для симметрии. Решила сказать, что плохо себя чувствую и к Гульназ сегодня не поеду, останусь полежать в номере… Санни явился чуть раньше обычного и бодрым тоном скомандовал:

– Ну, собирайся!

Едва я открыла рот, чтобы пролепетать – больна, мол, сегодня не поеду, – как он добавил:

– С папой моим познакомишься… Он сегодня утром приехал погостить на несколько дней.

У меня отвисла челюсть. Надо же, думаю, так попасть! И отказываться уже вроде как неудобно, все-таки отец, надо уважить предка… И как ехать – не представляю, с такой-то цветущей щекой! Ничего себе, скажет папаша, отхватил сын кралю!

Всю дорогу я была удручена предстоящим знакомством. Санни заметил мое состояние и потрепал по руке:

– Да не переживай ты так, он тебя не съест… Все будет хорошо!

Ах, думаю, если бы причина была только в этом! Перед тем как войти в дом, я для конспирации вся завесилась волосами, которые скрыли половину лица. «А мало ли, может, я только что голову помыла!» – успокаивала я себя.

Саннин папа оказался стареньким седеньким дедушкой в очках. Вот каким угодно я его себе представляла, но только не таким!

– Салам алейкум! – смиренно опустив очи долу, произнесла я.

Тот отозвался на приветствие, погладил меня по голове, опустился в кресло и… прочно замолчал. Все, в этот вечер мы с ним больше не общались. Мне, конечно, с одной стороны, это было даже выгодно – очень уж не хотелось, чтобы именно сегодня он меня пристально разглядывал. Но, с другой стороны, я находилась в полнейшем недоумении – что это он молчит-то, а? Вроде невеста сына, мог бы и поговорить со мной… Может, сердится на меня? Или стесняется (а мало ли)? А может, просто по-английски не говорит? Потом смотрю – он и с домашними практически не разговаривает, ни с дочерью своей, Гульназ, ни с Санни, ни с зятем, ни с внуком… Странный тип, ей-богу.

Но в общем-то в тот вечер мне было не до того, чтобы вдаваться в размышления по поводу молчания Санниного отца. Все усилия были направлены на то, чтобы никто не заметил красного пятна на моей щеке. Особо внимательной я считала Гульназ, поэтому все время старалась случайно не сесть к ней правой щекой. Конечно же по закону подлости Гульназ в этот вечер стремилась сидеть исключительно справа от меня! И смех и грех…

Самое большое мучение наступило во время ужина. Так неудобно было есть, волосы постоянно лезли в тарелку… Я все ждала, что Гульназ вот-вот воскликнет:

– Джули, да убери ты волосы с лица, они же тебе мешают!

Вроде обошлось… Гульназ ничего не заметила. Зато она заметила другое: я, видимо, находилась в таких растрепанных чувствах, что нечаянно надела шальвары… наизнанку!!! Вот конфуз был… Слава богу, из мужчин никто ничего так и не понял, Гульназ мне знаками тихонько показала – мол, гляди! Я кинулась в туалет переодеваться… Мы с Гульназ потом долго смеялись. Санни все допытывался:

– Да что происходит, что вы хохочете все время?

На что мы с ней заговорщически перемигивались, прикладывали палец к губам и хитро отвечали:

– Secret!^[23]

Мировая она все-таки баба…

Когда мы с Санни ехали в отель, я осторожненько спросила у него:

– А почему твой папа все время молчал, пока мы там были?

– Он всегда такой, – ответил Санни, – сколько себя помню, с самого детства… У меня и мама такая же молчунья, они с отцом только между собой иногда и разговаривают…

С тех самых пор я стала встречаться с Санниным папой в доме Гульназ ежедневно. Видимо, «приехал погостить на несколько дней» в его понимании было «остаться на месяц-другой»: очень в индийском духе. Мало-помалу он начал привыкать ко мне. На третий-четвертый день я уже удостаивалась от него, помимо «салам алейкум», еще нескольких приветственных слов. А в конце второй недели я положительно имела у него успех! Во-первых, помимо традиционного «Салам!», он еще меня и обнял. Во-вторых, выразил свою солидарность со мной в плане того, что «на улице нынче очень холодно». В-третьих, после разговора о погоде он вдруг без паузы спросил меня, люблю ли я вареные яйца. Я, конечно, удивилась безмерно, но ответила, что в принципе ничего против вареных яиц никогда не имела и относилась к ним с искренней симпатией.

– А почему твой папа спросил у меня про вареные яйца? – поинтересовалась я позже у Санни.

– Ну, просто он их любит, – пожал плечами тот. Логично…

Впрочем, оказалось, что Саннин отец действительно очень любит вареные яйца, только их и признает за завтраком, может уплетать вареное яйцо и с чаем, и с молоком, и даже просто всухомятку… Так что, спросив меня о любви к яйцам, он тем самым позволил мне проникнуть в сокровенные тайны его сознания.

Что касается мамы Санни, то все мое общение с ней свелось к тому, что однажды она позвонила сыну на мобильный, и тот передал трубку мне, чтобы я сказала ей «салам алейкум!», а затем снова продолжил разговор сам.

– О чем вы говорили? – полюбопытствовала я, когда беседа с родительницей была закончена.

Санни улыбнулся:

– Мама спросила у меня: какая она, моя будущая невестка?

– А ты что сказал? – подозрительно посмотрела я на него, зная, как он любит пошутить.

– Сказал, что ты очень глупая! – отвечает он с улыбкой до ушей. Ну вот, я так и знала!!!

– А она что?

Санни засмеялся и обнял меня:

– Не беспокойся, тебе досталась замечательная свекровь! Она сказала, что всю жизнь мечтала о глупой невестке!..

Кстати, о яйцах

Между прочим, сказав Санниному папе о том, что люблю вареные яйца, я ничуть не покривила душой. Правда, люблю. Я и раньше-то, когда в России жила, постоянно на завтрак себе варила пару яиц! Обожаю яйца, сваренные вкрутую, разрезанные на половинки, приправленные майонезом, да если еще нарезать к ним немного моего любимого сыра гауда, да с горячим сладким чайком (черным чайком, прошу заметить, а не индийским молочным)! М-м-м…

Вы, наверное, подумаете, что я спятила – с чего это вдруг надо было заводить разговор о каких-то идиотских яйцах? Дело в том, что в Индии это стало для меня очень актуальной темой. Имеется в виду тема еды. Я безумно, ужасно, невыносимо скучаю по русской кухне! Мысли о нормальной пище («нормальная» – в данном контексте следует читать «российская») не оставляют меня практически ни на минуту. Я мечтаю съесть (нет, даже СОЖРАТЬ) что-нибудь русское, раньше банальное и привычное, а теперь столь далекое и потому вожделенное! Кулинарная ностальгия проявляется у меня настолько сильно, что сейчас я готова слопать даже то, что раньше на дух не выносила…

Борща хочу! Со сметаной!

Пельменей (простых, магазинных, из пачки) с кетчупом!

Макарон с сыром! И с сосисками!

Отбивных!

Жареных грибов!

Селедки с вареной картошкой! А-а-а!

Пива с креветками!

Пирога с луком и с яйцами!

Картошечки жареной!

Салатика «оливье»! О-ох…

Блинчиков с вареньем!

Ватрушек! О-о-о…

Жареной рыбы и ненавистной ранее гречки на гарнир, да побольше, побольше!

Вот только умоляю, не надо мне риса – ни в каком виде! Глядеть уже на него не могу, не то что есть… И уберите, пожалуйста, с глаз долой все перечницы в доме! И острые приправы тоже выкиньте…

Помню, году так в восемьдесят шестом-восемьдесят седьмом папа устроился работать на Севере. Месяц он проводил там, затем на месяц прилетал домой. Привозил много-много банок с тушенкой – на Севере ее было завались, а для нас в те времена повального дефицита тушенка была в диковинку. И вот в первый его приезд мама, радуясь такому изобилию, готовит для отца торжественный ужин – макароны по-флотски… с тушенкой! Надо было видеть его страдальческое лицо – я думала, его стошнит…

Примерно то же самое, что мой папа – к тушенке, я чувствую сейчас по отношению к индийской кухне. Расскажешь кому, все тут же давай восхищаться экзотическими блюдами с такими красивыми названиями: ах ты, боже мой, лепешки чапати! Ах, рис басмати! Ах, панир в томатном соусе! Ах, острый бриани с бараниной! Ах, гороховый дал! Ах, самосы с начинкой! Ах, цыпленок тандури! Ах, сладкие ладу!^[24] Ах, банановый ласси! Ах, морковная халва! Ах, куркума, бамия, карри и тому подобная дрянь! Тьфу!

Вы не подумайте, пожалуйста, что я рисуюсь. Поначалу мне это все действительно очень нравилось. Да и сейчас тоже ем – приходится… Но, клянусь, все вышеперечисленное я, не задумываясь, отдала бы за простую тарелку вареников с картошкой!

До моего приезда в Индию я считала себя истинным знатоком и ценителем ее национальной кухни. У меня даже были свои любимые общепитовские заведения, где подавали индийскую еду. В Москве это, безусловно, ресторан «Джаганнат» на Кузнецком мосту, куда я водила всех своих знакомых. В Питере – небольшое, но потрясающее кафе «Кашмир» у станции метро «Владимирская». Будете в тех краях – настоятельно рекомендую… Ну и к тому же, живя в Москве, я обзавелась большим количеством индийских друзей-приятелей, которые частенько приглашали меня в гости и, естественно, угощали вкуснейшим ужином. Именно в тот период я научилась виртуозно поглощать пищу, сидя прямо на полу в позе лотоса.

Собственно, в традиционных и консервативных индийских домах стулья – самая редко встречающаяся мебель. Что касается стола, то на кухне он, конечно, есть: на нем готовят, режут овощи и фрукты, месят тесто, но не едят за ним. Это я поняла, еще когда ездила в Индию в первый раз.

Для русского человека (особенно для женщины) кухня – сердце всего дома: не только приготовление пищи, но и посиделки с подружками – душевные разговоры, вино, чай, конфеты… Словом, для нас, русских, кухня – это все! А для индийцев кухня – исключительно место готовки. Когда же семья собирается кушать, на полу в одной из комнат расстилается скатерть или клеенка, на ней расставляются приборы, тарелки, кастрюльки… Люди рассаживаются вокруг (часто каждому под попу подкладываются очень удобные маленькие подушечки) и вкушают пищу, беря ее со своих тарелок прямо руками или зачерпывая куском лепешки. Из кастрюль и мисок, конечно, все накладывается ложками, но в пределах своей тарелки каждый орудует исключительно руками (если это не суп). В любом индийском доме мне, как иностранке, поначалу всегда приносили вилку, ложку и нож, но с ними я чувствовала себя белой вороной, и вскоре все понимали, что я уже давно и достаточно умело обхожусь без столовых приборов: великое дело – практика!

Ну так вот, о чем это я… Индийская еда, несомненно, экзотична и изысканна. Но только не в том случае, если ты питаешься ею ежедневно… Хорошенького, как говорится, понемножку. В противном случае твой организм устраивает настоящий бунт с непривычки. От такого-то издевательства над собой…

Поясняю. Индийцы употребляют в пищу острые блюда. Нет, не так… Индийцы ВСЕГДА употребляют в пищу ОЧЕНЬ острые блюда. Глядя, как мое лицо неизменно перекашивается (хотя я мужественно пыталась это скрыть), из глаз начинают течь слезы, а сама я хватаю ртом воздух, родственники Санни вскоре догадались ставить передо мной стакан и графин с водой, дабы я могла затушить пожар во рту. Сами же они, подобно «маленьким дикарям из племени огнеедов» (каюсь, цитату украла у своего любимого Карлсона), преспокойно уплетали все эти перченые вкусняшки, даже ни разу не поморщившись.

Пытаясь пойти мне навстречу и сделать приятно, Гульназ стала готовить специально с расчетом на меня – «not so spicy».^[25] Ну, вернее, это она думала, что стало менее остро. Я по-прежнему за едой заливала пожар литрами воды, а вся индийская семейка явно чувствовала, что специй не хватает, маловато как-то – это было видно по их лицам…

И еще одна проблема. Бог ты мой, как же много они едят!!! Плов бриани с козлятиной или курицей, панир (домашний сыр с горячей подливкой), чапати или роти (пресные лепешки), дал (густая похлебка из чечевицы или гороха), овощной салат, кебабы со всевозможными приправами…

И все это за один прием пищи, всего-навсего «скромный» ужин… Я уж не говорю про «мелочи» типа десерта – тортики, фрукты, халва, сладости даже в расчет не идут… Именно поэтому хождение по гостям, особенно если я была звана специально «откушать чего-нибудь», стало для меня настоящей пыткой.

– Мисс Джули, почему вы так мало едите?.. Вам не нравится? – огорченно спрашивает хозяйка.

– Очень нравится, – давясь, отвечает «мисс Джули», которая и так уже чувствует себя беременной бегемотихой.

– Тогда возьмите еще немного риса с курицей! – И мне радостно протягивается блюдо… Отказаться – значит смертельно обидеть хозяев дома…

А еще в индийской семье, как правило, строго определен порядок приема пищи. Первыми вкушают самые старшие и уважаемые члены семьи – в основном это кормильцы-мужчины. В это время женщины им прислуживают – меняют тарелки, приносят новые кушанья, подливают сок или воду.

Меня усаживали есть одной из самых первых – это безумно смущало.

– Ты – гость! – популярно разъяснял мне Санни. Я не спорила, зная, что, по индийским понятиям, гость – святое: «гость подобен Богу», гласит популярная индийская пословица, и я, кажется, уже упоминала об этом выше.

Последними едят женщины – те, кто, собственно, эту еду и готовили. А поскольку индийцы готовят всегда «на один раз», чтобы тут же и съесть (эх, куда тут русской привычке наварить щей на неделю и убрать в холодильник!), то иногда бедняжкам некоторых блюд просто не достается – все уминают прожорливые мужчины, аппетит у которых о-го-го!..

В доме Саниной сестры, где я ужинала чаще всего, все вскоре привыкли, что я ем мало (по их понятиям, разумеется). Немного риса, овощей и горохового дала (при этом приходилось практически отбиваться от приставаний Санни: возьми еще карри, съешь чапати, давай, я положу тебе мяса!). Ну, иногда я могла себе позволить кусочек курицы и чашечку морковной халвы.

Кстати, о халве. Индийская халва не похожа на нашу ни капельки! И выглядит, и готовится совсем по-другому. И на вкус – абсолютно ничего общего с российской. Только название то же… Когда-то, в далеком детстве, я смотрела индийский фильм «Танцуй, танцуй!», где был эпизод с участием продавца сладостей. Помню, как потрясло меня тогда огромное блюдо, полное заморской халвы, которую дети хватали руками и уписывали за обе щеки! Наконец-то довелось мне ее попробовать. Хороша, ничего не скажешь. И знаменитые «сладкие ладу», без упоминания которых не обходится ни один индийский фильм, тоже вкусные – просто во рту тают. Но по мне нет ничего лучше русского зефира в шоколаде, нежной пастилы и лимонного мармелада!

Господи, я уж молчу о том, что порой нестерпимо хочется обычного черного чая! Индийцы же пьют чай исключительно с молоком, причем молока значительно больше, чем воды, да еще и корицу иногда туда добавляют.

– Ты когда-нибудь пил простой чай, без молока? – спросила я как-то у Санни. Тот глубоко задумался.

– Ну, с лимоном, например, – подсказала я. Его лицо озарилось светом воспоминаний:

– О, с лимоном, точно! Пил… С тех пор как себя помню, один или два раза…

– А кофе? Ты пил когда-нибудь черный кофе?

– Черный – это как, совсем-совсем без молока?! – поразился он. – Нет, никогда в жизни… А что, такое бывает?!

Ох, как же они все-таки зациклены на своих привычках, традициях и культуре! Если они пьют именно так – значит по-другому уже просто и быть не может?!

Как-то я попросила Болу:

– Принеси мне, пожалуйста, стакан горячего молока, – и, зная, что все индийцы пьют сладкое кипяченое молоко, добавляю внушительно:

– Без сахара! Понимаешь? Сахара мне не надо, просто горячее молоко…

– Хорошо, Джули, – кивает он, – без проблем…

Через пять минут приносит мне на подносике стакан молока и… сахарницу с ложкой!..

В следующий раз я повторила для верности раз пятнадцать:

– Бола, мне не нужен сахар. Я хочу простое молоко. Без сахара, без сахара, БЕЗ САХАРА. У нас в России с сахаром не пьют, ты пойми, я не привыкла…

Он снова явился со стаканом и сахарницей. Вот уж не знаю – надеялся, что я передумаю, что ли?..

– Бола, – мягко сказала я ему, зверея в душе, – унеси, пожалуйста, сахарницу. Она мне не понадобится…

– Хорошо, – улыбаясь, согласился он, забрал поднос и… удалился, оставив сахарницу на столе. Ну, что тут скажешь? В чужой монастырь со своим уставом не лезут – мол, пей, Джули, как положено и не выпендривайся!..

В общем, о чем это я? После регулярного употребления в пищу острых блюд желудок в знак протеста объявил мне войну. Началось это где-то на четвертый день пребывания в Индии. Уж извините, что останавливаюсь на таком интимном аспекте, но расстройства чередовались с запорами, плюс изжога и постоянная тошнота (одно время я даже думала, что беременна). Как следствие – полное отсутствие аппетита. Итог: паника Санни и всей его многочисленной родни.

– Джули совсем перестала кушать! Ах! Ох!

Мне становилось дурно при одном виде и запахе индийской пищи. Все, что я могла есть, – это фрукты, и Санни таскал мне яблоки и бананы тоннами.

– Знаешь, почему ты плохо себя чувствуешь? – доходчиво объяснял мне Санни. – Потому что ты ешь только завтрак и ужин и пропускаешь ланч… Это нехорошо, это у тебя от голода! Вон как похудела, даже лицо осунулось! Надо кушать больше…

На это я возражала слабым голосом, что, если он в принципе хочет, чтобы я еще немного оставалась живой, пусть даже не настаивает на ланче.

Мало-помалу организм мой пришел в норму (привычка – вторая натура). Надо думать, что окончательно не помереть мне помогли завтраки. Завтракала я преимущественно в отеле и всегда выбирала в меню наименее индийский вариант – например, омлет с сыром (при этом гордо игнорировала батарею перечниц и приправ, что выставлял передо мной услужливый Бола), томатный суп или тосты с маслом и джемом. Ела все это и с тоской вспоминала, как я дома по утрам гренки жарила!..

(Перечитала все написанное и поняла, что сейчас захлебнусь голодной слюной. Холодца мне русского, холодца-а-а!..)

В качестве бонуса привожу эсэмэски близких в ответ на мой крик души: «Борща хочу!!!»

Мама: «А у меня дома полная кастрюля, бе-бе-бе!»

Сестра Дашка: «А в Индии нигде нельзя найти настоящий украинский борщ? Может, в Макдоналдсе?..»

Подруга Аленка: «Если хочешь, я тебе вышлю немного борща в баночке. Банку для конспирации засуну в валенок!»

П а п а: «Сказал бабушке, что борща хочешь, она разрыдалась!»

Одежный вопрос

Все-таки какие индийские мужики консерваторы! Особенно в плане национальной женской одежды – сари там всякие, шальвар-камизы, чуни-дупатты…^[26] Когда Санни впервые увидел меня в европейской одежде в аэропорту (по понятным причинам из Москвы я летела в обычном своем виде: джинсы, водолазка), он пришел в дикий восторг. Заявил: вот так и ходи все время, мне нравится! Но не прошло и двух недель, как он стал заставлять меня наряжаться в камизы – те, которые я привезла с собой. А потом мы поехали в магазин тканей и выбрали много разноцветного материала для новых шальвар-камизов. Санни почему-то постоянно заглядывался на красный цвет (да-а-а, мысли у парня все об одном и об одном – о свадьбе, ибо красный свет традиционно считается в Индии цветом наряда невесты).

Портной в тот же вечер снял с меня мерку. Это тоже была отдельная история – наша поездка в ателье… Впрочем, «ателье» – это громко сказано, так – маленькая мастерская… Хотя, надо отдать должное, шили там и впрямь неплохо. Обмеривая мои талию, грудь и попу и делая вид, что для него это – тьфу (впрочем, Санни тоже старательно изображал невозмутимость, наблюдая, как меня лапает посторонний мужик), портной (он же, как я поняла, владелец ателье) вел со мной светскую беседу. Ну, как водится: впервые ли я в Индии, нравится ли мне индийская одежда, из какой я страны приехала, правда ли, что в России очень холодно и медведи ходят по улицам, пью ли я водку?.. Всех этих глупостей я наслушалась еще в свой первый приезд в Индию.

– Постойте-постойте! – вдруг подозрительно воскликнул портной, отстраняясь и окидывая мою фигуру критическим взглядом.

– В чем дело? – перепугалась я.

– Вы уверены, что приехали именно из России?

Что за дурацкий вопрос?! Конечно, я была уверена!

– Я просто всегда думал, что русские женщины очень полные, – наивно округлив глаза, поделился портной. – А вы – ну надо же! – такая стройная…

– Возможно, это потому, – не моргнув глазом, ответила я, стараясь не засмеяться, – что в моем роду были не только русские, но и белорусы…

Портной таким ответом вполне удовлетворился. Подозреваю, он впервые в жизни услышал о каких-то там белорусах…

Кстати, Ксюша (знакомая с индийского форума) рассказывала, что на протяжении вот уже пяти лет, когда она приходит в местную лавочку за паниром, хозяин спрашивает ее, из какой она страны; и каждый раз, когда Ксюша отвечает – из России, мол, – хозяин недоверчиво качает головой, цокает языком и говорит: «А я думал, в России женщины в теле, а ты такая худая!» «Дотошный мужик, – смеялась Ксюша, – вот скоро мне вновь предстоит поход за продуктами, так уверена – он меня как увидит, опять спросит…»

Между прочим, назвать меня «стройной» все-таки было небольшим преувеличением со стороны портного. До модельных параметров мне ой как далеко… Скажем так – у меня вполне нормальная, среднестатистическая фигура, но если бы мне предложили сбросить килограммов пять, я была бы счастлива…

– Как вы предпочитаете, мэм, чтобы одежда обтягивала или свободно была на теле? – спрашивает портной.

Я в замешательстве смотрю на Санни. Сама-то я, конечно, люблю все облегающее (подчеркивать талию – моя слабость), но ведь в Индии, насколько мне известно, обтягивающая одежда считается верхом неприличия… Тут тетки в основном в мешкообразных камизах ходят. С их-то фигурами… немудрено. И нечего тут грешить на русских «полных женщин», сами индианки в большинстве своем далеко не дюймовочки! (Помню, как-то мы сидели с Женькой в гостях у Санниной сестры и, пользуясь тем, что Гульназ не понимает по-русски, бессовестно прямо при ней спорили: беременная она или просто толстая?..)

В общем, я замялась, а Санни говорит:

– Лично я люблю, когда одежда по фигуре…

Я вздыхаю с облегчением и соглашаюсь:

– Ага, я тоже…

– Точно? – усомнился он. – Может, ты так говоришь только для того, чтобы сделать мне приятно?

– Да ты вспомни всю мою одежду, – отвечаю я. – Там же все по фигуре, разве нет?

– Точно! – обрадовался он. – Тогда шьем облегающее, нечего тебя в мешок прятать…

Хороший мой… И за что мне такое золото досталось?..

Уже спустя пару-тройку дней мой гардероб обогатился на шесть новеньких индийских нарядов! Глядя на меня, Санни, не переставая, восклицал:

– Какая ты красивая! Очень, очень красивая!

Даже мой верный Бола сегодня, подавая завтрак, засмотрелся в восхищении:

– Мисс Джули, вы выглядите как настоящая индианка!..

Короче, европейки европейками, но на свое, родное их все же постоянно тянет!

Между тем мало-помалу наступили настоящие холода. Днем-то еще ничего, солнышко светит, птички поют, но вечером и ночью просто невозможно находиться на улице. Зуб на зуб не попадает от холода – по крайней мере, у меня, – потому что я, балда этакая, не привезла с собой из дому абсолютно никаких теплых вещей. В гостиничном номере у меня теперь постоянно отключены кондиционер и вентилятор, хотя совсем недавно я не могла представить своего существования в Индии без них. Каждый поход в душ становится подвигом, перед которым я минут десять собираюсь с духом, – вода едва теплая, после нее я дрожу как овечий хвост и долго отогреваюсь под одеялом, у Санни в объятиях. Гульназ подарила мне шерстяной платок, чтобы я не мерзла в гостинице. Кутаюсь в него, вроде бы теплее… Санни купил для меня две вязаные кофты. Очень симпатичные, красно-белые, крупной вязки; одна на пуговицах, другая на молнии. Собственно, из-за этих кофт на днях мы немного повздорили…

Я ждала Санни, чтобы вместе ехать к его сестре. Собиралась надеть одну из этих кофт – вместе с красной водолазкой и джинсами.

Вечером Санни заявляется с очередным камизом из шести заказанных, уже готовым, только что сшитым. Яркий такой, желто-зеленый, красивый камизик получился… Примерила я его – сидит как влитой, смотрится потрясающе!

– Вот так в нем и оставайся, – говорит Санни, – поехали к сестре…

Я тянусь было за своей зеленой ветровкой, но Санни качает головой: нет, мол, надень одну из теплых кофт, что я тебе подарил. Это поверх зеленого-то камиза!!!

– Нет, – говорю, – кофты замечательные, но сюда они не подходят.

– Почему? – искренне удивляется он.

– Почему?! Да потому что это ужасно – быть одетой одновременно в зеленое, желтое, красное и белое!

– Ничего ужасного, брось чепуху болтать, – пожимает он плечами. – Быстренько одевайся и пойдем…

– Нет, – уперлась я, – ЭТУ кофту на ЭТОТ камиз я не надену, я так никогда не ношу… Да моя мама застрелилась бы, если бы встретила меня в таком виде!

– Но здесь же не Россия, – возражает он. – Здесь так можно…

– Да я сама не хочу, при чем здесь можно или нельзя?! – злюсь я. – Я буду чувствовать себя ужасно в таком идиотском виде…

– Уверяю тебя, ты очень хорошо смотришься, ничуть не по-идиотски!

– Да ну тебя… для тебя я всегда хорошо смотрюсь… Нет, я не стану это надевать, и не проси!

– Ну, ради меня! – говорит он. Запрещенный прием!

Я насупилась и отвечаю:

– Извини, но даже ради тебя я не буду этого делать…

– Ну, пожалуйста! Если ты меня любишь…

Снова удар ниже пояса! Но я не могла позволить ломать себя… Что тут делать? Не выдержала и расплакалась…

– Ты все время ждешь от меня, что я стану такой же, как и вы все, – говорю ему сквозь слезы. – Ты правильно сказал – это не Россия, и играть надо по правилам… Ты постоянно, каждую минуту хочешь во мне что-то изменить… Но, пожалуйста, оставь мне хоть что-нибудь от меня самой, иначе я уже буду не я…

Он, разумеется, кинулся меня утешать, успокаивать, попросил прощения… В итоге я выиграла этот бой, кофту так и не надела – поехала в своей легонькой зеленой курточке и всю дорогу дрожала от холода…

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: