Ода тупости индийских бюрократов

Мне-то, наивной, казалось, что возня с бумажками благополучно осталась позади, то есть в России. Ха, не тут-то было! В Индии волокита продолжилась, представ передо мной во всей своей бюрократической красе. Причем если на родине меня поражали тупость некоторых законов и порядок выдачи документов, то здесь я просто рукой махнула на все и перестала удивляться. Умом мне, простой смертной, этого было не понять.

Началось все с того, что Санни разъяснил мне: наша свадьба будет проходить в два этапа. Первый – религиозный мусульманский обряд («никах»), когда нас свяжут узами брака перед лицом Бога, так сказать. Второй – обряд официальный, когда мы поставим свои подписи в загсе в присутствии свидетелей, все чин чином.

Кстати, давным-давно, когда я еще училась в школе, помню, мне гадали по руке. Сказали, что замуж мне суждено выйти два раза, причем за одного и того же человека. Я и верила, и не верила… Но тогда я считала, что это означает – мы поженимся, затем разведемся, а потом, поняв, что совершили ошибку, снова поженимся. А тут вон как оно все выходит… И свадьбы две, и человек один и тот же… Но, даст Бог, без развода!..

Сами индийцы большое значение придают религиозному обряду, совершен ли он по индуистским, мусульманским или христианским законам. Многие семьи живут вместе, так и не наведавшись за всю жизнь в загс, поскольку считают, что настоящая свадьба – Бог тому свидетель! – у них и так уже состоялась. Для семьи Санни тоже первостепенное значение имел мусульманский, а не гражданский обряд. Именно после проведения этой духовной церемонии я смогу жить с Санни в одном доме, как полноправная жена.

– Тебе, кстати, дадут новое мусульманское имя – так положено… – вскользь обмолвился Санни как-то за ужином.

Я чуть не подавилась салатом:

– В каком смысле – мне дадут имя?

– В прямом. Будешь ты Зара, или Фатима, или… я не знаю, еще кто-нибудь, можешь имя сама выбрать. Так принято, это мусульманские законы…

– Здрасьте, приехали!.. – Я расстроилась невероятно. – Это что же, меня после свадьбы будут звать какой-нибудь Фатимой?!

– А что, не нравится? – Санни пожал плечами. – Ну ладно, если тебе так проще, я могу продолжать дома звать тебя Джули, но когда ты пойдешь в мечеть, ты должна будешь представляться всем своим новым именем. Согласна?

– Согласна, согласна! – торопливо закивала я, ибо ни в какую мечеть ходить не собиралась. – Джули для меня и в самом деле как-то… привычнее.

Гражданский же обряд был простой формальностью, но для меня именно он представлялся наиболее ценным.

В мозгу засела дурацкая мысль – мол, штамп важнее всего, а без бумажки ты букашка! Почувствовать себя по-настоящему Санниной женой я смогла бы только после официального обряда.

Так вот, этот самый формальный брак требовал просто невероятного количества документов и справок, не только от меня, но и от Санни.

– Я уже позвонил своему юристу, завтра он составит для нас полный список необходимых бумаг и начнет помогать в их сборе и подготовке.

– Зачем же юрист? – растерялась я. – Мы бы сами потихоньку все собрали…

Санни посмотрел на меня и печально улыбнулся:

– Сами?.. Сами, дорогая Джули, мы ничего не сможем сделать…

Первое, что нам велено было сделать, – это сфотографироваться. С нас обоих стребовали аж по восемь цветных фотографий. Причем Санни повез меня фотографироваться настолько спонтанно, что я даже не была в курсе, куда мы едем, пока не прибыли в фотоателье. Видок у меня, надо сказать, на фотографии получился тот еще – в спортивной футболке, с растрепанными волосами, не накрашенная… Ничего себе невеста! На другой день Санни снова заехал за мной в отель и повез по знакомой дороге к фотоателье.

– Мы зачем опять сюда? – удивилась я.

– Фотографироваться, – коротко отозвался он.

– Что, в прошлый раз не получилось? – Так я и знала, что моя футболка произведет на всех неизгладимое впечатление…

– Почему, все нормально. Просто тогда мы фотографировались по отдельности, а нам нужна еще совместная фотография.

– Господи, а это зачем?

– На документы, – доходчиво объяснил он.

На совместном снимке я тоже получилась красотка хоть куда – конечно же совершенно неподготовленная! Фотограф, правда, льстиво заявил, что мы милая парочка и отлично смотримся вместе, но, думаю, он нам бессовестно врал.

Далее в течение нескольких дней у меня возникали кратковременные стычки с юристом, когда он начал разбираться в привезенных мной из России документах.

– Но тут же все по-русски! – кипятился он. – Как я могу предоставить в индийский загс бумаги, составленные на русском языке!

«Глаза разуй!» – хотелось отозваться мне, но вместо этого я терпеливо разъясняла:

– А вы страничку переверните… К каждому оригиналу прикреплен заверенный нотариусом перевод на английский язык…

– Хорошо, а теперь я направлю запрос в Россию, мисс Джули, – напуская на себя деловитость, говорил юрист. – Скажите мне домашний адрес ваших родителей…

– Во-первых, мои родители живут в разных местах. Во-вторых, если даже вы пошлете им запрос, они ничего в нем не поймут, ибо не владеют английским… Да и зачем вам посылать им какой-то запрос?

– Ну, как же, – важно отвечал тот. – Они должны дать свое согласие на ваш брак с гражданином Индии…

Тут нервы у меня сдали, и я заорала:

– Здесь! В папке! Под номером один! Документ! Заверенное юристом! Согласие моих родителей!!!

– Хорошо, хорошо, – испугался тот, вороша листы в папке, – а, вот оно, действительно – согласие… И как это я его пропустил…

Дальше все пошло относительно спокойно. Юрист занялся официальным оформлением полного пакета документов, а для нас с Санни наступило время затишья. Полного штиля, я бы сказала. День за днем, неделя за неделей… Время шло, а я по-прежнему не могла понять – ну когда? Когда наконец мы поедем в загс и подадим заявление? Прошел уже целый месяц с того момента, как я прилетела в Индию, а я все еще отвечала «не знаю» на вопросы моих друзей, которые постоянно слали эсэмсэски и звонили из России – мол, ну когда же ваша свадьба?..

И вот однажды вечером Санни будничным тоном заявил мне:

– Завтра поедем в министерство, будь готова к одиннадцати часам утра.

– Зачем – в министерство? – испугалась я, не сразу сообразив, что у индийцев нет такого понятия, как «загс», и браки там заключаются именно в Министерстве Чего-то Там.

– Как это зачем? Ты замуж-то за меня еще хочешь или нет?

– Хочу…

– Ну, вот и поедем получать официальное разрешение на брак. Документы уже все готовы…

Естественно, на следующее утро я вскочила ни свет ни заря. Естественно, Санни опоздал на час – работа задержала. Естественно, в министерство мы приехали все на нервах. Хорошенькое начало!..

Наверное, при слове «министерство» у всех в сознании возникает образ солидного административного здания с широкими лестницами, просторными холлами и множеством кабинетов… Ага!.. Первая мысль, которая возникла у меня, когда мы прибыли на место, – мы попали на рынок. Шумно, пыльно, грязно (я тут же наступила на свежую коровью лепешку), народ снует туда-сюда, все орут, стайка обезьян (мамаша с выводком детенышей) тут же промышляет себе чего-нибудь пожрать…

Поначалу мы отправились в нечто вроде «зала ожидания». Каменное сооружение вроде сарая, только без стен. Куча людей сидят, стоят и даже лежат внутри этого сарая; кто-то что-то пишет, кто-то отправляет кого-то по каким-то мелким поручениям, кто-то по этим самым поручениям бегает, кто-то пьет чай и кофе… Короче, гвалт невообразимый.

Внутри нас ждал Саннин юрист с нашим «делом» – подшивкой документов для бракосочетания. Ей-богу, эта папка по толщине напомнила мне Большую Советскую Энциклопедию! Нас с Санни заставили расписаться на каждой странице; честное слово, мы поставили свои подписи раз сто! Это почему-то меня здорово развеселило, и я перестала нервничать. Затем юрист тоже всюду расписался и приклеил на пару страниц какие-то марки (может, логотипы – я так и не поняла, что это было). Еще нужны были подписи троих (!) свидетелей. Они не замедлили явиться. Одним из наших свидетелей стал, разумеется, Ваджид, мой милый «бхай-джан». Второй – старший кузен Санни, тот самый, что «интервьюировал» меня при первой встрече, Биту-бхай. Третий человек, поставивший свидетельскую подпись, был мне незнаком. Санни сказал, что это его друг, очень уважаемый в Агре человек, депутат. Да мне, честно говоря, неважно было, кто он такой. Я всех троих готова была расцеловать просто за то, что они будут свидетелями на нашей свадьбе!.. Настроение мое было торжественно-приподнятым. Даже юрист на этот раз не строил из себя чересчур делового и важного человека; сейчас он показался мне прямо-таки весельчаком.

– Ну что, счастлива? – спросил он меня, пока Санни не слышал. Я кивнула – счастлива, мол, а как же иначе!

– Я тоже счастлив, – бесхитростно поделился он, – ведь твой Санни сегодня заплатит мне солидный гонорар за проделанную работу!..

Вообще, сидение в этом сарайчике и ожидание, когда нас примут в «главном офисе», было даже забавным. Все присутствующие, завидев нас с Санни, сразу же догадались, что мы пришли подавать заявление на брак; они одобрительно улыбались, махали руками, восклицали:

– А вы пригласите нас на свадебную вечеринку?..

– Вы действительно решили выйти за него замуж, мисс?..

– А вы умеете говорить на хинди?.. – И тому подобное.

Наконец нас вызвали в «офис». Мы вошли в мрачное двухэтажное здание – очевидно, это и было министерство. Поднялись по темной лестнице и зашли в… офис не офис, зал не зал… В общем, такое просторное помещение, в его центре на возвышении расположена кафедра, за которой сидит непрерывно пишущий мужчина, а к нему тянется очередь. Мы пристроились в хвосте. В противоположном конце этой, с позволения сказать, залы стояло несколько столов, за которыми писцы-чиновники строчили что-то на благо народа. «А кто же дядька за кафедрой? – думаю. – Не иначе, сам Главный Министр!»

С нами он возился недолго. Добавив к нашей кипе еще пару сотен листов (мне так показалось), расписался, где надо, и спросил меня:

– Вы действительно хотите выйти за него замуж?

Я подтвердила, что действительно. Тогда он спросил, умею ли я говорить на хинди. Я пискнула робкое: «Только учусь…», и меня отпустили с миром. Затем дядька сказал что-то своему помощнику, и тот приволок ему огромную доисторическую печатную машинку (однако сервис!). У нас в университете на занятиях по машинописи и то использовались машинки покруче, хотя я тогда думала, что страшнее не бывает. Дядька принялся отстукивать двумя пальцами разрешение на брак для нас. Заглянул в календарь – ровно через месяц, то есть седьмого января, было воскресенье, поэтому он назначил нам бракосочетание на понедельник, восьмое января.

Я думала, что уже все, мы можем уходить. Оказалось, нужна была еще самая-самая главная подпись – собственно министра, который, как выяснилось, в данный момент отсутствовал.

Вышли мы в коридор и стали ждать министра, чтобы он сказал свое решающее «да!» и дал согласие. Я снова начала нервничать, как и с утра, осознав грандиозность события и ответственность момента. «Бхай-джан» развлекал меня и показывал фокусы с веревочкой. Затем мое внимание привлекло вывешенное на стене «расписание» брачующихся в этом месяце. Там же были помещены и фотографии молодых. Санни «обрадовал» меня, сказав, что в январе наши снимки тоже будут висеть здесь (так вот для чего им нужна была наша совместная фотография!). Я принялась рассматривать физиономии собирающихся пожениться. Многие решили сочетаться гражданским браком уже после религиозного обряда, и на снимках невеста была в красном свадебном сари. Какие-то пары даже фотографировались вместе с детьми. А одна парочка заинтересовала меня тем, что жених-то был индиец, а вот женщина – блондинка, европейка по виду. Санни прочитал и перевел мне, что невеста – из Австралии.

– А зачем снимки на всеобщее обозрение вывешивать? – спрашиваю я недовольно, представив, как тоже буду красоваться здесь, притом что я так ужасно вышла на фотографии!

– Ну, вдруг кто-нибудь захочет прийти на свадьбу – посмотреть…

Ах да, я и забыла, что в Индии свадьба – это шоу, спектакль, на который может попасть любой желающий, хватило бы мест…

Наконец появился сам министр! Я сразу же догадалась, что это он, по веренице семенящих за ним служащих и страждущих, плюс конвой – два полицейских офицера. Ничего себе, шишка! Даже Санни встретил его индуистским, а не мусульманским приветствием: сложил ладони перед грудью в «анжали» в знак уважения.

Нас попросили в кабинет первыми. Да, у министра был отдельный кабинет, удивительно! И даже – только не падать – с компьютером!!! Ну, крут, крут мужик, чего уж там… Он что-то спрашивал меня на хинди, а Санни, как всегда, переводил. Ну конечно же министр желал знать, действительно ли я хочу выйти замуж за Санни и – угадали? – умею ли я говорить на хинди. Ах, да – еще спросил, собираюсь ли я после свадьбы вернуться в Россию или останусь жить в Индии. Глупый вопрос, по-моему… Нет, конечно, выйду замуж и смоюсь! Наконец он поставил, где надо, свою подпись, и мы с облегчением вывалились из кабинета. Юрист с Санни переглянулись и начали смеяться. Я спросила, в чем дело. Оказалось, министр не умел читать по-английски, ему все наши документы были до лампочки! Ну тут и я захохотала…

И только потом до меня дошло – все, все, разрешение на брак получено, наша свадьба состоится через месяц! Она и вправду состоится! Теперь я начинала в это верить… Восьмое января, восьмое января… Неужели?! Мы с Санни, счистив с моей обуви наконец коровьи какашки, слегка отпраздновали сегодняшнее событие – слопали по огромной порции мороженого.

Забегая вперед, скажу, что в течение следующего месяца, вплоть до бракосочетания, ко мне в отель периодически наносила визиты инспекция из министерства.

– Ну, что ты хочешь, – вздыхал Санни, – потерпи, у нас такие порядки, в Индии очень строгие законы…

Инспекция на плохом английском снова и снова задавала мне одни и те же вопросы. Разумеется, действительно ли я хочу замуж за Санни и умею ли я разговаривать на хинди…

Разговоры за жизнь

Впрочем, как я поняла, вопросы эти не были праздными. Это и в самом деле было очень важно – действительно ли я хочу выйти замуж за гражданина Индии Санни Сираджа Уддина и остаться с ним на всю жизнь в его стране. Помню, даже Санни, после того как я согласилась стать его женой, первым делом поинтересовался, смогу ли я жить в Индии. Этой же проблемой была озабочена вся его родня. А уж после того как дата свадьбы была официально назначена, вопросы со стороны Санни и его родных участились.

– Ты пойми, – говорил мне Санни, когда я начинала психовать и ворчать, что меня все достали, – брак – это дело очень, очень ответственное…

– Знаю, знаю, – перебивала я нетерпеливо, – муж и жена – век вековать, а не шутки шутить… Ты считаешь, что я не осознаю всей ответственности? Я все давно обдумала…

– Просто я не хочу, – говорил Санни, – чтобы ты однажды возненавидела меня и начала думать, что совершила ошибку… Понимаешь, для меня брак – это дело серьезное. Но для тебя оно должно быть еще более серьезным, потому что ты не просто выходишь за меня замуж, ты меняешь всю свою жизнь в корне, оставляешь свою страну, свою семью, свою карьеру, своих друзей, свой привычный образ жизни…

– Это ты меня сейчас просто пугаешь или уговариваешь, чтобы я отказалась от свадьбы и уехала обратно? – хмуро поинтересовалась я.

– Ну что ты злишься, дурочка, – говорил он примирительно, обнимая меня за плечи. – Просто ты должна все еще раз взвесить. Я-то для себя все давно уже решил, но я до сих пор боюсь, что ты можешь разбить мне сердце…

– Почему? – удивилась я. – Ты мне не доверяешь?

– Просто ты для меня – все… Я живу ради тебя. И если ты когда-нибудь захочешь меня оставить… это будет мой последний день на этой земле… Вот поэтому я и спрашиваю – ты уверена, что сможешь прожить всю свою жизнь со мной? Просто у меня ведь нет никаких гарантий…

– А мое слово – разве это недостаточная гарантия? – мягко упрекнула я. – Ты до сих пор не понимаешь, как сильно я люблю тебя…

– Просто я никак не могу поверить, – он покачал головой, – что ты действительно выбрала меня… Почему, Джули?

– Ну, во-первых, это ты поначалу меня выбрал, – засмеялась я, – а мне не осталось ничего другого, кроме как подчиниться…

– Нет, ну правда, – начал настаивать он. – Ты же такая красивая, а я – совсем нет… Ты могла бы выбрать для себя более красивого мужчину!

– Дурачок, – говорю я ему нежно. – Ты для меня – самый красивый, ты самый лучший мужчина в мире…

– Да ну, ерунда, – смеется он, – это неправда…

– Это чистая правда, – возражаю я. – Потому что в тебе нет ни одной черты, которая бы мне не нравилась. Я люблю в тебе абсолютно все…

Он довольно заулыбался, успокоенный.

– А ты почему выбрал меня? – раз уж зашел такой разговор, поинтересовалась я.

– Потому что ты не только прекрасна внешне – у тебя еще и самое красивое сердце в мире… Поверь мне, в жизни я встречал много девушек, и индийских, и иностранных… Но ни одна из них меня не зацепила, потому что не была похожа на тебя даже чуть-чуть…

– Я такая счастливая, – пробормотала я и обняла его. – И не надо мне больше задавать этих глупых вопросов о том, уверена ли я, что хочу за тебя замуж… И потом, о себе-то ты беспокоишься – мол, у тебя нет гарантий, – а как насчет меня? У меня тоже нет никаких гарантий, но я же не талдычу тебе целыми днями: Санни, Санни, ты, правда, хочешь взять меня в жены?..

– У тебя-то как раз есть гарантии, – ответил он, – тебе нечего бояться… Предположим, случится так, что однажды я захочу с тобой расстаться.

– Сплюнь! – испугалась я. – Типун тебе на язык… Не дай бог!

– Чисто теоретически, – успокоил он. – Так вот, знай, что, если это произойдет, ты всегда будешь защищена. Вся моя семья отвернется от меня и встанет на твою сторону. Меня же они и знать больше не захотят… А тебе они будут помогать во всем и всегда.

– Занятно, – я вздохнула. – В России обычно при разводе семья мужа не отворачивается от него, а, наоборот, начинает всячески поддерживать, а противоположную сторону поливает грязью – мол, сама виновата, что ее муж бросил, от такой бы всякий ушел…

– Но он же разрушил семью! – Глаза Санни расширились от удивления. – Как же можно его оправдывать?

– В российском обществе, милый мой, свои законы и нормы морали… – Я покачала головой.

– У вас часто разводятся? – спросил он.

– Достаточно часто, – кивнула я. – Да вот хотя бы мои родители, я тебе рассказывала…

– Странно, – он пожал плечами, – сначала живут вместе, а потом расстаются, иногда даже бросают своих детей… Начинают жить с кем-нибудь другим… Или продолжают жить друг с другом, но заводят себе любовников… Почему?

– Это жизнь, – неопределенно ответила я. – Была любовь – и прошла…

Он уставился на меня в изумлении.

– Но как?! Как любовь может пройти, объясни! – воскликнул он. – Была – и вдруг нет ее?

– Такое случается, – кивнула я. – Полюбили кого-нибудь другого…

– Я не понимаю… – Он задумчиво покачал головой, погруженный в размышления. – Вот я тебя люблю, так? И разве может случиться, что я вдруг полюблю какую-нибудь другую девушку? Да я ни на кого в жизни даже не посмотрю, не то что влюблюсь!

– У нас разные менталитеты, – сказала я до ужаса банальную фразу и развела руками – мол, ничего тут не поделаешь…

Некоторое время Санни напряженно размышлял, а затем задал новый, очевидно, давно мучивший его вопрос:

– А правда, что в России некоторые пары живут вместе вне брака?

– Правда, – отвечаю, – и не некоторые, а очень многие…

– Почему? – потрясенно спрашивает он. – Что мешает им пожениться?

– Обычно это мужская инициатива, – вздыхаю я. – Они называют это «проверкой чувств». Пробуют, смогут ли они жить вместе…

– По-моему, это глупо, – говорит он. – Либо ты хочешь жениться, либо не хочешь. Что тут можно проверять?

– Самое обидное, – подхватываю я, – что в таком вот гражданском браке только женщина считает себя замужней и называет сожителя супругом. Мужчина же продолжает чувствовать себя официально свободным, и руки у него развязаны…

– Но зачем ему нужна свобода, если он любит эту женщину?

– Наверное, просто не хочет брать на себя ответственность… Пойми, у нас иная культура – не такая, как в Индии, поэтому ты даже не пытайся понять, для этого надо родиться в России…

– Это плохая культура, – сердито говорит он.

– Не плохая, – мягко возражаю я, – просто другая…

– Нет, плохая! – упрямо отзывается он.

Во мне, естественно, начинают вскипать патриотические чувства – что это он на нас наезжает?

– Между прочим, – говорю язвительно, – вы тоже не ангелы с крылышками… У вас тоже всякое случается…

– У нас такого нет, – уперся он.

– Ой ли?! – восклицаю я, уперев руки в бока. – А вот, за примером далеко и ходить не надо – Радж и Дженни! Ну, что ты на это скажешь? Почему Радж, воспитанный в духе ваших прекрасных традиций и культуры, не женится на Дженни?

Вижу – замолчал он, сконфузился. Потом бормочет еле слышно:

– Ну, бывают же исключения…

– Вот и не будем об этом, – соглашаюсь я. – И в России случается всякое, и в Индии.

Но на этом наш разговор по душам не закончился. Вижу, Санни опять о чем-то напряженно размышляет. Мялся, мялся, наконец тихим голосом задает мне вопрос:

– Джули, а по поводу твоего бывшего бойфренда…

– Что? – растерялась я. Мы никогда с ним раньше эту тему не обсуждали, он просто в курсе, что до него у меня был кто-то (о том, что у меня было намного больше парней, чем один, я даже не заикалась). Но выбрала-то я все-таки его, так что не пойму, с чего вдруг он об этом заговорил.

– Если кто-нибудь когда-нибудь здесь тебя спросит, был ли у тебя парень до меня, ты скажи, пожалуйста, что не было никого, – нерешительно просит он. – Так будет лучше для всех…

Я испытываю настоящий шок:

– А что, могут такое спросить?!

Он кивает, пряча глаза:

– Могут…

А у меня что-то сразу так паршиво на душе стало… Он моментально понял это по выражению моего лица, обнял меня.

– Обиделась? – спрашивает виновато. – Я не хотел…

– Понимаешь, – отвечаю, с трудом подбирая слова, – до этого я всегда чувствовала себя обычной девчонкой… Для моей страны я была совершенно нормальной… Никому там даже в голову бы не пришло спрашивать, был ли у меня парень, до того как я вышла замуж. А здесь, в Индии… Вот ты сейчас задал мне вопрос, и я невольно почувствовала себя развратной девицей…

– Извини, – в глубочайшем раскаянии говорит Санни и целует меня в лоб. – Я не имел права поднимать эту тему. Прости меня…

– Ты был прав, заведя этот разговор, – грустно отвечаю я. – Тут ведь так не принято – бывший парень, настоящий парень, будущий парень… Вот у тебя же до меня никого не было… Наверное, я испорченная… Я не слишком хороша для тебя…

– Ты – самая, самая, самая лучшая девочка в мире, – говорит он горячо. – Ты очень чистая, никакая не испорченная… Ты – невинный ангел… А я – самый настоящий осел, прости, если сможешь…

Наверное, зря я тогда так расстроилась. Ведь для Санни главное – это чистота в сердце человека… А сердце мое его вполне устраивает, так что все в порядке.

Смешно, но Санни даже всех индийских актеров оценивает не по профессиональным качествам, а по их человеческим чертам и душевной чистоте!

– Да, я люблю Амитабха Баччана, – часто говорит он, – ведь он такой трудолюбивый, он очень много работает… Нет, мне не нравится Антра Мали – она часто пьет алкогольные напитки, представляешь?.. Как, тебе не по душе Акшай Кумар? Да ты знаешь, какое у него было тяжелое детство, но он все трудности преодолел, всего добился сам… Да, Салман Кхан очень хороший – он всегда помогает детишкам-сиротам, в свой день рождения приглашает беспризорных прямо за свой стол и угощает!..

Детки и зеленая тетя

Вот в ком я души не чаю – так это в индийских детишках! Обожаю их, причем всех без исключения – от малолетних бесштанных бродяжек, беззаботно и весело играющих прямо в придорожной пыли, до чистеньких и умытых отпрысков благородных семейств. Местные дети – это что-то! Собственно, менталитет страны таков, что даже взрослые здесь обладают характером и непосредственностью детей. Но сами детки… чудесные, милые, открытые, искренние, смешные, хорошенькие – я могу перечислять их достоинства бесконечно!

У Санни уйма племянников и племянниц. Не могу предсказывать, конечно, но почему-то мне кажется, что он будет лучшим отцом в мире. Он так любит детей! И они платят ему тем же от всего сердца…

– Санни – мой самый любимый-прелюбимый чача, – доверительно сообщил мне как-то малыш Арджун, один из племянников. Я уже знала, что «чача» в переводе с хинди означает «дядя». Меня же вся малышня звала «чачи», то есть «тетя». Кстати, с легкой руки того же Арджуна ребята иногда еще называли меня «зеленая тетя» – «грин чачи». Дело в том, что при нашей первой встрече с Арджуном я была одета в зеленую ветровку.

– Ну, как тебе тетя? – спросил Санни с гордостью. – Красивая?

– Зеленая… – застенчиво пробормотал Арджун.

Так и повелось…

Арджун тоже был Санниным любимцем. Едва эти двое встречались, как тут же бросались друг к другу с объятиями и поцелуями, а затем Санни сажал Арджуна к себе на шею и скакал с ним по комнате, от чего мальчик в восторге визжал как резаный.

Как-то поздно вечером, когда мы с Санни уже практически засыпали у меня в гостиничном номере, заверещал его мобильный. Оказалось, это звонил Арджун.

– Чача, ты где? – требовательно вопросил племянник. – Мы были у вас дома, а тебя там нет…

– Я, м-м-м, это… Я на рынке, – говорит Санни, – надо кое-что купить…

Я начинаю тихо хихикать. Какой рынок в двенадцатом часу ночи?!

– А чачи Джули где?

– Она тоже со мной, э-э-э… картошку покупает, – отвечает он.

Я принимаюсь зажимать рот руками, чтобы не захохотать в голос, но на меня накатывает настоящая истерика.

– А ты когда придешь? – спрашивает Арджун уже совсем сонным голосом.

– Скоро, – успокаивает его Санни, прекрасно зная, что ребенка сейчас все равно отправят спать и ему будет не до того, пришел его чача или нет. Умора, да и только!

Меня же очень полюбил сын Гульназ – Увез. Да и немудрено: мальчик просто-напросто привык ко мне, я же проводила целые вечера в их доме! Это был пухленький застенчивый парнишка одиннадцати лет. Друзей у него водилось не слишком-то много, часто сверстники дразнили его «толстяком» и не хотели принимать в свою компанию, поэтому он проводил все время дома, с мамой. Я же никогда не подсмеивалась над ним, всегда очень серьезно выслушивала его рассказы… И спустя пару дней после нашего знакомства, едва только заслышав мой голос, Увез уже мчался навстречу, чтобы первым успеть сказать мне: «Салам алейкум!»

Что касается моего любимца, то им стал Аман, старший брат Арджуна. Это был смышленый и бойкий мальчишка, озорной, жизнерадостный, уже по-взрослому независимый, самостоятельный и очень раскованный в суждениях. Запал он мне в душу после одного забавного случая. Однажды вечером, когда мы с Санни поужинали у него в доме и уже вызвали рикшу, чтобы отправиться в отель, нам встретился Аман, который носился во дворе, играя с остальными детишками.

– Чача, ты куда? – спросил он.

– Провожаю Джули до отеля, – невинным голоском отозвался Санни.

– О, здорово!.. – не успели мы опомниться, как Аман тоже влез к нам в рикшу. – Я тоже с вами поеду!

– Как это – поедешь? – растерялся Санни. – Нет, не надо…

– А что такого? – удивился Аман. – Проводим вместе, и вместе же домой вернемся…

Санни принялся лихорадочно соображать, как ему с достоинством выпутаться из столь щекотливой ситуации.

– Понимаешь, Аман, – рассудительно начал он, – ты не можешь сейчас поехать вместе со мной. Во-первых, уже очень поздно, а вернусь я не скоро…

– Ну и что, чача, дорогой, милый, хороший! – перебивает его Аман умоляющим тоном. – Завтра ведь воскресенье, мне не надо в школу, я могу сегодня допоздна не спать…

Знал бы бедняга Аман, что Санни вообще не собирается сегодня возвращаться домой, но как и в случае с Арджуном – ну как тут ребенку объяснишь? А Санни как прикажете выкручиваться?..

– Ну дядечка, ну любимый, ну пожалуйста… – бубнит Аман, вцепившись ему в колено и смотря снизу вверх умоляющими глазами. – Чача, чача, плиз…

– Ладно, – наконец говорит Санни. – Ты сходи домой и спроси у своей мамы. Если она тебе разрешит, поедешь с нами…

Хитрюга Санни прекрасно понимал, что его невестка – мама Амана – ни за что в жизни не позволит сыну поехать. Знал это, видно, и сам Аман. Заметно погрустнев, он доехал с нами до соседнего дома (все-таки тоже небольшое развлечение), попрощался и выскочил из рикши.

Мы хохотали как безумные всю дорогу до отеля. Я то и дело подкалывала Санни, подталкивая его в бок и пища тоненьким голоском, подражая Аману:

– Чача, чача, плиз!

С тех пор Аман стал моим явным фаворитом среди всей остальной малышни. Не могу, однако, похвастаться тем, что я сразу же завоевала его ответное доверие. Поначалу он относился ко мне с некоторой долей снисходительного пренебрежения, как мужчина – к глупой женщине. Нет, конечно, он признавал, что я «очень красивая», но на него это не производило большого впечатления. Куклы тоже бывают красивыми, но толку-то от них! Подозреваю, что именно глупой красивой куклой я поначалу для Амана и была.

– Слушай, а чего она все время улыбается? – тихо спросил он у Санни как-то, искоса поглядывая на меня.

– Улыбаться полезно для здоровья, – выручил меня верный Санни и подмигнул. Не мог же он сказать, что один только вид Амана всегда вызывает у меня улыбку – тот еще обиделся бы, чего доброго…

Но постепенно, шаг за шагом, я завоевывала расположение этого упрямого карапуза. Однажды показала ему, как сделать «бомбу» из обычного тетрадного листа. В другой раз мы устроили с ним поединок на руках – кто кого поборет, причем я разрешила ему, для облегчения задачи, использовать обе руки. Я победила! После этого мой авторитет в глазах Амана заметно вырос, он меня серьезно зауважал. Начал охотно болтать со мной, угощать конфетками, интересоваться моими делами…

Правда, должного почтения к старшей в его общении со мной так и не чувствовалось. Например, он все время забывал, как положено ко мне обращаться, и часто это звучало примерно так:

– Послушай-ка, Джули… Ой, извините! Слушайте, чачи… Я вот что хотел у тебя спросить…

Зять и теща: как слышно, прием!

Едва моя мама узнала дату свадьбы, она тут же озаботилась получением визы в Индию и приобретением билетов на самолет.

– На сколько дней мне стоит приехать, как думаешь? – поинтересовалась она у меня в одном из телефонных разговоров.

– Как хочешь… – неопределенно ответила я. – По мне – приезжай на подольше, а там уж как сама сможешь, что с работой будет…

– Да с работой-то как раз не проблема, это же начало января, новогодние праздники… Я просто думаю – как Санни к этому отнесется? Может, он меня и двух дней терпеть не захочет…

– Не говори ерунды! – рассердилась я. – Санни тебя тоже очень ждет и мечтает с тобой познакомиться…

Это было правдой. В том, что мама и мой будущий муж понравятся друг другу, я уже не сомневалась ни секунды. Хотя в первое время, признаюсь честно, у меня были кое-какие опасения… Во-первых, мама изначально была настроена по отношению к Санни не очень-то доброжелательно, недолюбливала его. В ее глазах он был коварным заморским злодеем, который украл у нее драгоценную дочурку. Она никак не хотела смириться с мыслью, что я собралась замуж не за нормального русского парня, а за «какого-то черномазого индийца». Во-вторых, Санни поначалу тоже отказывался идти на любые контакты с моей родительницей. Не потому, что испытывал к ней антипатию, совсем нет! Наоборот, чувство глубочайшего почтения и благоговейного трепета не позволяло ему набраться храбрости и поговорить с ней хотя бы по телефону. Да и потом, мама английский забыла еще со школьных времен, а Санни русскому пока не научился – о чем, скажите, они могли разговаривать?.. Поэтому до поры до времени все взаимоотношения будущих зятя и тещи сводились к простой передаче приветов через меня.

Наконец мама созрела для того, чтобы услышать его голос.

– Дай ему трубку, – попросила она однажды, – пусть хоть что-нибудь скажет… – Очевидно, она хотела убедиться, что Санни обладает вполне человеческим голосом – не рычит, как тигр, не мяукает, как кошка, не хрюкает, как свинья, и не трубит, как слон. Я протянула ему мобильный:

– Скажи ей что-нибудь, хоть по-английски, хоть на хинди…

Но Санни шарахнулся от меня в сторону, как от чумной:

– Ты что?! Я не могу! Я… стесняюсь!

Вот ведь засранец, подумала я тогда. На меня вечно наезжает, что я стесняюсь его родни – мол, что тут такого страшного, отчего ты засмущалась? Постоянно сует мне телефон, чтобы я сказала очередному родственнику очередное «салам алейкум», и никогда не спрашивает меня – а хочу ли я, собственно, это делать… А тут, значит, «стесняюсь»! Мне, стало быть, нельзя, а ему – можно?..

Я начала понемножку «дрессировать» его, а именно – учить русскому языку.

– Нехорошо, пойми, – втолковывала я ему, – моя мама хочет с тобой поговорить, а ты отказываешься… Что она может подумать? Что ты ее не уважаешь…

– Я ее очень, очень уважаю! – испуганно отвечал Санни. – Ты только научи меня нескольким фразам, и я с ней обязательно пообщаюсь…

Учеником он оказался способным – уже через пару дней свободно говорил по-русски следующие слова и предложения:

– Привет!

– Как дела?

– Хорошо.

– Плохо.

– Что ты делаешь?

– Ничего.

– Пойдем!

– Поехали!

– Я люблю тебя!

– Поцелуй меня!

Собственно, двум последним фразам он сам попросил его обучить, и с тех самых пор периодически приставал ко мне в общественных местах, пользуясь тем, что никто тут не понимает по-русски:

– Джули, я люблю тебя! Поцелуй меня…

Наконец, настал торжественный день, когда Санни должен был впервые поговорить с моей мамой по телефону. Он готовился к этому событию физически и морально, как к самому трудному на свете экзамену… Я дала ему мамин номер, и он, страшно волнуясь, стал набирать его. Я наблюдала, с каким трепетом он приложил трубку к уху, вслушиваясь в гудки, и забавлялась от души. Мама, естественно, была предупредждена о звонке заблаговременно – чтобы тоже морально подготовилась и не сморозила глупость.

– Хэлло… – смущенно промямлил он в трубку, от волнения, видимо, позабыв все то, чему я его учила.

– Алло, Санни? – на всякий случай уточнила мама.

Услышав свое имя, мой ненаглядный воспрянул духом и бойко выпалил по-русски:

– Привет!

– Привет, Санни! – Мама – очевидно, тоже от волнения – стала прибавлять его имя к каждой своей фразе.

– Как дела? – оживился тот.

– Вери гуд! – ответила моя гениальная мама. – А у тебя как дела, Санни?

– Хорошо. Что ты делаешь? – Он совсем воодушевился оттого, что беседа проходила так гладко – без сучка без задоринки.

– Да я телевизор смотрю, там сейчас концерт начнется… – бойко затараторила мама, подумав, видимо, что Санни – гений и может запросто поддерживать с ней беседу на любую тему. Я же, заметив, как округлились от ужаса его глаза, поспешно отобрала у него мобильный:

– Хватит на сегодня…

Мама была до невозможности рада.

– Он такой милый! – говорила она мне счастливым тоном. – И у него такой приятный интеллигентный голос… Самое замечательное, что, когда он говорил со мной по-русски, чувствовалось, что он произносил не просто набор слов, а действительно понимал, о чем речь!..

– Скажи ей еще кое-что, – шептал Санни мне в ухо, воодушевленный собственным успехом, – скажи: «Я очень люблю вашу дочь, вы за нее не волнуйтесь, я сделаю все, чтобы она была счастлива!»

Я послушно перевела.

– А ты ему скажи, – вдохновилась мама, – «Если ты действительно любишь ее так, как говоришь, то я тебя тоже люблю!»

В общем, спелись… Санни потом весь вечер ходил такой довольный, будто пирога объелся, и долго вспоминал подробности разговора. Мама, подозреваю, не сильно от него в этом плане отличалась. Наверняка поделилась радостью и с Дашкой, и с дедом, и с какой-нибудь своей подружкой… Да и я – чего уж там – была счастлива, что два моих самых дорогих человека нашли общий язык…

С тех пор у Санни появился своеобразный ритуал: перед сном он всегда рассматривал фотографию, где мы с мамой запечатлены вдвоем на фоне сугробов и заснеженных елок в парке (очень уж ему этот снимок нравился), и целовал поочередно то мое изображение, то – мамино…

– Твоя мама похожа на актрису Прити Зинту, – сообщил он мне. Вообще-то, я всегда считала, что моя мама похожа на Ирину Муравьеву, и это признавали все мои друзья, но, думаю, Санни о существовании Муравьевой и не подозревал. Что ж, Прити Зинта – так Прити Зинта, тем более что это потрясающий комплимент, ибо эта и в самом деле прехорошенькая актриса пользуется в Индии бешеной популярностью…

Следующий сеанс связи «зять – теща» получился еще более душевным, хоть и спонтанным. Я просто болтала с мамой по телефону, а Санни мешал мне говорить, потому что жужжал прямо над ухом:

– Спроси, можно ли мне называть ее мамой… Спроси, можно ли мне называть ее мамой…

– Он спрашивает, можно ли ему называть тебя «мама», – послушно перевела я наконец.

Мама там, видно, просто сомлела от удовольствия:

– Как здорово! У меня теперь есть взрослый сын! Конечно, можно! Ой, что же мне ему сейчас сказать такое хорошее, чтобы ему понятно было?

– Скажи, что ты его любишь – можно по-русски, он поймет, – предложила я, протягивая трубку Санни.

– Санни, ай лав ю! – заорала мама в восторге. Надо же, какие у нее глубокие познания в английском языке, я и не подозревала, что так много отложилось в ее памяти…

– Я тебя люблю, мама! – с готовностью откликнулся он. Ну просто идиллия…

Далее настал период, когда мама принялась активно укладывать в чемодан вещи (почти за месяц до прилета в Индию) и регулярно терзать меня вопросами:

– А что привезти тебе? А что – Санни? А что – его сестре? А какой подарок вы хотите на свадьбу?

– Мама спрашивает, что тебе подарить, – сказала я Санни. – Что ты хочешь?

Санни пришел в ужас:

– Ты что?! Нет! Пусть не вздумает даже! Не нужно тратиться, мне ничего от твоей мамы не надо, кроме родительского благословения…

– Ты ей это объясни, – вздохнула я, – она слов не понимает… Для нее это дико – как можно явиться совсем без подарков?

Действительно, мама в горячке покупала всем нам презенты без остановки… Матрешки в качестве сувениров для всех Санниных племянников, оренбургские пуховые платки для Гульназ, шахматы с фигурками русских князей для мужа Гульназ – Джаведа, теплый джемпер и футболку с российским флагом для Санни…

Поначалу я скромно попросила ее привезти мне пару моих теплых свитеров и несколько любимых книжек, а также купить DVD с русскими фильмами. Выполнив все мои просьбы, мама не успокоилась. Каждое утро начиналось с того, что я получала от нее очередную лихорадочную эсэмэс ку.

«Я видела в одном магазине очень красивый материал красного цвета – может, купить тебе на сари?»

Я терпеливо отвечала ей, что, мол, спасибо, не надо, это как в Тулу со своим самоваром ехать – в Индии выбор сари намного богаче, да и дешевле обойдется. От нее тут же прилетала следующая эсэмэска:

«Слушай, а может, Санни в подарок видеокамеру привезти?»

Я перезванивала и начинала орать в трубку:

– Мама, я тебя умоляю!!! Ты просто не знаешь Санни!!! Он в обморок упадет от такого подарка, ему будет больше неловко, чем приятно… Он даже мне запретил дарить ему подарок на день рождения, а уж если ты ему привезешь видеокамеру – он просто умрет от смущения!

– Хорошо, хорошо, – соглашалась мама примирительным тоном и тут же предлагала: – А хочешь, выберу тебе золотое колечко или цепочку?.. А курточку тебе не прикупить?.. А свитеров и джинсов побольше?.. А туфли не нужны?..

– Не надо, мне ничего больше НЕ НА-ДО! – бесилась я.

Тогда она вновь принималась за Санни:

– Может, купить ему модные ботинки – какой у него размер?

– Скажи ей, что я хочу вертолет! – пошутил однажды Санни. – Уж его-то она мне точно не сможет подарить и хоть ненадолго успокоится…

Что бы вы думали? Спустя день молчания от мамы прилетела следующая гениальная эсэмэска:

«На настоящий вертолет денег пока не накопила – может, купить ему игрушечный, с дистанционным управлением?..»

– Это безнадежно, – сказала я Санни, зачитав вслух этот шедевр; переглянувшись, мы с ним от души загоготали.

– Я думаю, багаж у твоей мамы будет побольше, чем у тебя! – пошутил он.

Не сомневаюсь… Думаю, она своим чемоданом уже сто раз превысила положенную норму в двадцать килограммов на человека…

И все-таки я очень скучала по ней и ждала ее. Мне порой так не хватало просто ее улыбки, ее голоса, ее юмора!..

«В чемодан все твое уложила, остались мои вещи, – писала она мне на следующий день. – Считаю дни, твоя свадьба заслонила все, даже Новый год не в радость. Санни привет от меня большой. Целую вас обоих, ждите МАТЬ ВАШУ!»

Теряю подругу…

День, когда Женьке нужно было улетать обратно в Россию, все приближался. Мне не хотелось об этом думать, но время шло неумолимо…

Женька в последние дни перед отлетом ходила сама не своя, выглядела весьма подавленной. Я, конечно, пыталась развеселить ее, как могла, но все мои усилия были тщетны – на ней просто лица не было. Я понимала, что дело даже не только в ее отъезде – проблема аборта по-прежнему была для нее актуальной, и, естественно, она не могла не думать об этом… Мне она, глупенькая, так ничего о своей беременности и не сказала, а я не могла рассекречиваться и подставлять Санни, выдавшего мне чужую тайну. Возможно, Женька не хотела, чтобы я думала о Радже слишком уж плохо, а может быть, опасалась, что я начну ее отговаривать от аборта – не знаю…

Санни также немного грустил по поводу предстоящей разлуки – Женька стала для него сестрой, и она тоже полюбила его как брата… К тому же он переживал и за меня, зная, что скучать по Женьке в Агре больше всего буду именно я, даже не Радж…

А Радж… Пожалуй, это был единственный человек, которого отъезд Жени ничуть не беспокоил. Все, что его на самом деле заботило, – это деньги. Он был просто помешан на идее заработать как можно больше – для чего, непонятно, ибо скопить приличную сумму ему так и не удавалось, он тут же тратил все заработанное. Женька, помнится, поначалу лелеяла надежду, что Радж вот так в лепешку расшибается исключительно из-за нее – мол, на их будущую совместную жизнь зарабатывает, на дом… Ага, прямо разбежался!.. Даже в самый последний Женькин день в Индии Радж свалил заботы о ней на нас с Санни. Мол, развлеките ее пока, ребята, а то я немного занят… И мы втроем отправились в дом Гульназ. Женька молчала всю дорогу, очевидно, осмысливая происходящее. Господи, дурочка – после всего того дерьма, которое устроил ей Радж за время ее присутствия, она все еще любила его больше жизни! Какие же мы все-таки с вами, девки, необъективные, когда влюбляемся… По себе знаю, сама такой же была когда-то – сохла по женатому козлу… В очередной раз благодарю судьбу за Санни, как же мне повезло с ним…

– Ну, так когда ты теперь снова приедешь? – осторожно спросила я у Жени.

– Не знаю, Юль, – тихо отозвалась она. – Правда, ничего не знаю…

– Вы с Раджем… ни о чем не договаривались? Может, о свадьбе? – сама не веря в то, о чем спрашиваю, поинтересовалась я.

Женька покачала головой:

– Я ему сегодня утром сказала: «Радж, а может быть, мне вообще не улетать, с тобой остаться? Так не хочется расставаться…»

– А он что? – спросила я, потому что она надолго замолчала. Впрочем, приблизительный ответ Раджа нетрудно было предугадать.

– Ну, что он… Наговорил много всего – и что, мол, пока еще не время, и что у него сейчас в голове новый проект – открытие своего дела в Пакистане, и что я обязательно должна съездить домой, и что я могу снова приехать, если захочу, через пару месяцев…

– Легко сказать – приехать! – фыркнула я. – Как будто это в другой город прокатиться. Тут только на билеты сколько денег надо…

– Да если бы только в деньгах было дело… – Женька с горечью махнула рукой. – Мне же никаких денег не жалко – только бы быть рядом… Но… – Мысль свою она так и не закончила. В принципе, все было понятно…

Гульназ приготовила нам кофе, принесла сладости и фрукты, но настроение все равно у всех было невеселое…

– Как ты себя чувствуешь? – с беспокойством спросил Санни у Женьки. Та лишь беспомощно пожала плечами:

– Плакать хочется…

– Когда вы поедете в аэропорт? – торопливо поинтересовалась я, чтобы сменить тему.

– В десять вечера. Только не «мы», а «я» – Радж не едет…

– Как? – поразилась я. – Как это – не едет?!

– Понимаешь, он никогда меня не провожает в аэропорт, – начала она снова его оправдывать, – всегда заказывает мне такси, а сам остается. Говорит, что ему очень тяжело даются все эти прощания, нелегко вынести… Он сразу плакать начинает, такой чувствительный…

Я-то знала, что это называется не излишней чувствительностью, а просто свинством. Отговорки это все – мол, тяжело перенести разлуку…

– Она очень грустит, – сказал Санни Женьке, указывая на меня. – Ей так не хочется, чтобы ты уезжала…

– Ей-то все равно лучше, чем мне, – грустно улыбнулась Женя. – Она-то остается с тобой… И потому она должна быть в любом случае счастлива…

– Да… – Санни с нежностью посмотрел на меня и взял за руку. – Я тоже счастлив, – кивнул он, – потому что очень сильно люблю ее…

– Я знаю, что ты ее любишь, – грустно откликнулась Женька.

Мне начали действовать на нервы эти разговоры обо мне в третьем лице, словно меня здесь и не было. К тому же я знала, что на Женьку упоминания о нашей с Санни любви действуют болезненно, поэтому я с деланой бодростью прикрикнула на них:

– Ну-ка, сменили пластинку! Поговорим о чем-нибудь другом…

– Жаль, что я так и не попаду на вашу свадьбу, – вздохнула Женька. – Но я уверена, что она будет незабываемой!

– Я тоже хотела бы, чтобы ты присутствовала… – пробормотала я.

– Было бы здорово, если бы я вышла замуж за Раджа, – размечталась Женька. – Мы бы с вами дружили семьями, ходили бы друг к другу в гости… По магазинам бы вместе с тобой шатались…

– Прекрати, – велела я дрогнувшим голосом, – а то я сейчас разревусь…

В это время в дом стремительно влетел Радж.

– Дженни, ты готова? – спросил он. – Тебе надо ехать в отель, собирать вещи…

Вероятно, на моем лице отразились все чувства, которые я испытывала в тот момент.

– Джули, что с тобой? – удивился Радж.

– Переживает из-за того, что Дженни уезжает, – ответила Гульназ и с материнской нежностью обняла меня.

– Не грусти, Дженни уезжает, но у тебя же остаюсь я! – пошутил Радж.

– Не могу сказать, что меня это очень радует, – хмуро отозвалась я. Да я его убить была готова за эти его неуместные шуточки в такой момент!

– Ну давай, давай, – поторопил Радж Женьку, – пойдем…

Мы всей толпой вывалились на улицу и стали нежно прощаться. Женька обняла Гульназ и Санни, поблагодарила их за все… Подошла ко мне… Обнялись мы с ней – у обеих глаза на мокром месте. Ну просто слезливая сцена прощания из индийского кино!

– Все будет хорошо, слышишь? – говорю я ей. – Не переживай, ты сюда еще обязательно вернешься…

Наконец Радж и Женя уселись на мотоцикл. Женька постоянно оборачивалась на нас с Санни и махала рукой. Взревел мотор… Еще пара секунд – и они скрылись за углом дома. А у меня ком стоял в горле… Было так пусто и тоскливо на душе…

Я вдруг осознала, что у меня здесь больше вообще никого не осталось. Санни не в счет, он – свой, родной и любимый человечек, но мне все-таки очень нужна была подруга в Индии… Русская подруга…

Санни, видя, что мне плохо, старался веселить меня весь вечер. Однако единственное, что меня сейчас действительно бы развлекло, – это возможность набить морду Раджу.

– Я очень зла на него, – призналась я Санни, – и пусть он твой друг, все равно он – скотина!

– Он просто еще не созрел для брака, – вздохнул Санни, пряча глаза, – несмотря на свой возраст, это все еще большой ребенок…

– Этот большой ребенок сделал очень несчастной мою подругу! – заорала я. – И мне плевать – созрел он или не созрел… Не мог даже в аэропорт девчонку проводить, сволочь, а ведь ей сейчас это было бы так нужно!

– Погоди-погоди… – опешил Санни. – А он что, не поехал ее провожать?!

– А ты что, не в курсе? Дженни же говорила… – И тут я сообразила, что наш с Женькой разговор шел по-русски, а не по-английски – откуда же Санни мог знать?

– Она что, поехала одна?! – Санни пришел в ярость. – Ты уверена?!

– Абсолютно, – кивнула я, – он никогда ее не провожает…

– А мне он этого не говорил!

Санни с гневным видом схватил мобильник и принялся звонить своему непутевому другу – выяснять, что это еще за дела такие. Поговорив с Раджем пару минут, он растерянно обернулся ко мне и развел руками:

– Ты права, он не поехал в аэропорт… Сказал, что у него сегодня вечером очень много срочной и важной работы…

Я безнадежно вздохнула и покачала головой.

Когда, по моим расчетам, Женя должна была уже подъезжать к Дели, я отправила ей ободряющую эсэмэску:

«Выше нос, дружочек! Знаю, ты сейчас плачешь, так вот – хватит мокроту разводить, это приказ! Все еще будет зашибись! Мы с Санни тебя целуем и любим! ДО СКОРОЙ ВСТРЕЧИ!»

Вскоре прилетел ответ:

«Спасибо! Я вас тоже очень сильно люблю и искренне желаю вам СЧАСТЬЯ…»

Тогда еще ни я, ни Женька не знали, что больше мы с ней никогда не увидимся…

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: