Отечественная историческая Мысль в свете глобализации и информатизации

⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 8

Глобализация в качестве одной из тенденций и характерной черты современной цивилизации стала осознаваться и активно обсуждаться с середины 90-х гг. прошлого века. Многими исследователями она связывается, в первую очередь, с процессами в экономической сфере.[i] Однако глобализация охватывает все его сферы и проявляется на всех уровнях бытия «обобществляющегося человечества» (К.Маркс), в том числе и на уровне ментальных структур и духовных образований. Выявление своеобразных параметров таких образований и расшифровка их динамики представляет интерес как с точки зрения содержательной интеграции современного глобализма вообще, так и с точки зрения «механизмов его реализации в сфере человеческого духа в частности. А это, в свою очередь, проясняет многие вопросы, касающиеся бытия Человека-в-Мире.

Поэтому в условиях кризиса техногенной цивилизации понятен повышенный интерес к духовным трансформациям в менталитете цивилизационной формы человеческого общения, и конкретно к интеллектуальной истории. В поле зрения здесь попадает сама История во множестве ее импликаций, а духовные явления во многом определяют ее характер и содержание.

История как выражение динамики социальной реальности осмысливается современной историографией через включенность в нее сознания. Обращение к состояниям сознания позволяет эксплицировать открытость социального бытия в его актуально-потенциальных состояниях и особенно в состояниях новообразований – со-бытийности в нем. Проблема состоит в выявлении спектра и характера связей, обеспечивающих целостность Истории в ее событийном измерении, которое выводит эту проблему на проблему сотворяющей себя Истории. В творчестве благодаря духовной энергетике человека актуализируется и по-новому проявляется форма глобальной связи всего человечества. Она преобразует весь духовный потенциал человечества в новую форма-цию и ин-форма-цию.

Огромный вклад в осмысление универсальной связи человечества в состояниях открытости и со-бытийности Истории внесли представители практически всех направлений русской исторической Мысли второй четверти XIX – начала ХХ веков. Плоды творчества наших мыслителей представлены множеством свежих идей о всеобщей духовной связанности и усилении единения человечества в историческом процессе. Подчеркиваемая ими творческая природа исторического развития невозможна без «цельного знания», которое придает смысл и полноту бытия человека в его со-при-частности бытию Абсолютного. Эти и другие идеи оформились как предчувствие грядущих мировых катастроф ХХ века и вместе с ними краха редукционистского утопического сциентизма в понимании Истории. Выдвигаемые ими идеи зачастую даже опережали возникновение аналогичных идей в западноевропейском варианте и влияли на формирование новой духовной атмосферы. Это влияние проявилось в смещении акцентов с познавательно-преобразующей деятельности человека на его самопостижение, путем раскрытия своего личностного потенциала, контекстом которого выступает все духовное богатство человечества. Русские идеи о всечеловеческом едином нерасчлененном целом апеллирует к духовному родству человечества, переживаемому в экзистенциально-феноменологических и творческих состояниях. Идеи наших мыслителей, будучи объективированными формами сознания, раскодированы, а наряду и вместе с вновь открытыми феноменами сознания закодированы и ныне включены в положения современного ноосферного движения, глобального эволюционизма, синергетики, постмодернистской мысли. Причем, перечисленные направления современной мысли относятся к различным сферам активности человеческого сознания. Так, синергетика родилась непосредственно в естествознании, а постмодернизм оформился на материале литературоведческой практики и лингвистического анализа текстов. Происхождение весьма сходных подходов и идей (форм) в различных областях знания бесспорное свидетельство в пользу глобальной и универсальной Информа-тивной, Пространственно-Временной, Энергетической связанности духовных явлений в современном цивилизационном процессе.

Русские мыслители (особенно славянофильской традиции) считали, что корень большинства человеческих бед – в распаде целостности сознания. Западноевропейский рационализм нарушает гармонию дробя «целостность духа» на части, предоставляя «высшее создание истины» отдельному логическому мышлению. Отпавшее от целостности рассудочно-логическое мышление делает «целостную личность»[ii] познающим субъектом, тяготеющим к локализации и оторванности от сообществ, социума, космоса. Так, например, Н. А. Бердяев показывает несостоятельность претензиий дискурсивного мышления, исходящего из о-предел-енных оснований, следовательно, ограничивающих «уровень духовного общения до минимума» заданными основаниями, на его общеобязательность в ущерб творческим актам осмысления бытия. Принудительность дискурсивного мышления, «обозначает иссякание творческого дерзновения в познании», само такое мышление является царством середины, так как начало и конец его скрыты в интуиции[iii] и их следует разыскивать в творческом акте.

Культ «рацио», по мнению философа, историка философии и публициста В.В. Эрна, подменяет укорененную в человеческой свободе культуру ее изнанкой – цивилизацией с присущими ей утилитаризмом и культом техники. Можно добавить, что глобализация и информатизация в технике (нормативной процедурности) логического мышления легко превращаются в формы разрушающие «цветущую сложность» (К.Н. Леонтьев) человеческого бытия, ограничивающие свободу и диктующие «ложное единство» (В.С. Соловьев) культивированием усредненных социальных форм, ценностей и образа жизни. Только критическое восприятие и переработка объективированных форм сознания через адекватные средства выражения связанности всего существующего в творческой активности человеческой личности позволяет создавать новое. Представители различных направлений российской философии и науки переосмысливали европейские достижения на основе иного культурно-исторического контекста путем апелляции к целостности ментальных состояний человека, синтеза логического и сверх-логического в познании и мышлении, что придало самобытность и оригинальность русской социально-исторической Мысли.

В славянофильстве, религиозной философии, культурно-исторической монадологии, космизме, евразийстве целостность бытия человека трактуется через идеи соборности, всеединства, симфонической личности, богочеловечества, софийности и другие. Названные идеи выражают целостность человеческого бытия в единстве со всей Вселенной (единство природного, человеческого, социального и Божественного бытия) на основе глобальной связи. Каждый «компонент» целостности есть целостность и состоит из «частей-целостностей». Например, у Л. П. Карсавина мир как всеединая симфоническая личность состоит из индивидуальных и социальных симфонических личностей (семья, народ, государство, церковь и т.п.). Глобальная связь между «частями» целого мыслится как презентативная – присутствие целого в «свернутом» виде во всех своих частях, так и любой части во всех других частях целого (Л. П. Карсавин) или «имманентность всего всему» (Н.О. Лосский).

Презентативная связь одновременно является нелокальной и целостнообразующей. По сути, если выражаться в терминах современной науки, она строится на основе континуалистских представлений. Согласно последним в целостности – едином континууме разнородных бытийных образований – нет жестко выраженной центрации. В ней осуществляется либо синергизм – совместное и одновременное действие всех ее «элементов», – либо – резонансная реакция всех элементов на импульсы исходящие из одного из них. Человеческое бытие, не утрачивая свою природность, становится социальным вписываясь в мирообразующие связи в результате осознания своей со-причастности и со-бытийности со всем иным и с универсальным, воплощенным в Боге. Богочеловечество – открывающиеся всеединство людей и абсолютная полнота бытия конкретного человека во всей его индивидуальности. София – живая творческая духовная сила. Приобщившись к этой силе, бытие человека соприкасается с универсальным, наполняется смыслом. В Богочеловечестве творческое дело и энергия Софии сочетается с творчеством и энергией человека.

Доминирующая в русской философии онтология целостности и ее историческая динамика строится на деонтологизации и десубстанционализации «идеи истории». В соответствии с последней принцип монизма постулировал метафизическое основание динамики социальной реальности. Такая динамика – детерминированная последовательность смены состояний, в которой однозначно задавалась ее линейно-иерархическая структура Отказ от универсальности «идеи истории» как основы целостности социальных образований предполагало преодоление дуализма в онтологическо-гносеологических (плюрализм-монизм, божественное-человеческое, природное-социальное, реализм-номинализм, индивидуальное-универсальное, временное-вечное, внутреннее-внешнее, истинное-ложное, субъектное-объектное, логическое-до-логическое или сверхлогическое, номотетическое-идиографическое и т.д.) проявлениях. Снятие бинарных оппозиций в онтологии и мышлении выступало условием децентрированных динамических состояний социальной реальности в единстве всех ее «частей» и со всем сущим. Метафизический принцип конституирования Целостности с множествами, не имеющих заданной центрации, но равноправных и презентативно связанных локально-нелокальных субстанций, философ А.А. Козлов назвал «плюралистическим монизмом», совместив тем самым противоположные принципы постулирования оснований. Плюрализм исключает процедуру выбора одного метафизического основания и его о-предел-ения и не уничтожает его «полноту» ограничительными пространственно-временными, информационными и энергетическими параметрами. Монизм закрепляет главную роль смыслового оформителя сингармонического и синоптического единства «частей» целостности за творческой активностью (энергетикой) человека. Творя историю, человек актуализирует и оптимизирует свою вписанность в глобальные универсальные мирообразующие связи. «На-стоящее» бытование – со-стоит одно-временно. В этом состоянии бытие есть континуум, оно все в настоящем и все целиком. Бытие как континуум динамично и явлено со-бытием – возниконвением, рождением, образованием[iv] иного целого (ино-бытие). Целое при этом остается таковым благодаря энергетическому, информационному потенциалу в нем. Человек – носитель активности – со-вместен с Энергетическим и Информационным потенциалом Универсума. История в этом случае может быть понята и протрактована как акт и факт об-наличивания целого через его Энергийно-Информационные характеристики. История здесь выступает в качестве «разрыва непрерывности»[v], содержательным моментом которой выступает вновь возникающее. В состояниях социальной реальности таковым может являться (являющий себя) смысл. История становится выражением самосотворения социальной реальности через смыслопорождение. Л.И. Шестов определил творческий способ перманентного установления человеком оснований бытия в единстве со всем сущим как «закон полной безоосновности» человеческой жизни.

Трактовка целостности как всеединства различных реалий повлияла на исследование оснований или факторов социально-исторического развития в русской философии истории, социологии и исторической науке. Полученные результаты свидетельствуют, например, о признании многофакторности исторического развития и в разной степени преодолевают редукционизм и схематизм в понимании оснований и движущих сил исторического развития[vi]. Все множество факторов, по мнению историка М.М. Ковалевского, совершенно равноценны, хотя в различных ситуациях на первое место могут выдвигаться отдельно религия, политика, экономика. Эту же схему многофакторной одновременности можно усмотреть у П.Л. Карсавина. В своем понимании истории он подразумевает одновременное синергетическое действие множества факторов, когда указывает на «бесчисленность причин, невозможность и несущественность причинного объяснения в истории[vii]. Называя стихией истории – душевность, а предметом истории «социально-психическое развитие всего человечества»[viii] он подчеркивает духовное единство исторических индивидуальностей. Именно духовное единство человечества во всех проявлениях его деятельности обеспечивает развитие всей целостности и позволяет определять его закономерности.

В.О. Ключевский называл три основные исторические силы людского общежития – личность, людское общество и природу страны. Каждая из них «вносит в состав общежития свой запас элементов, или связей, в которых проявляется ее деятельность и которыми завязываются и держаться людские союзы»[ix]. Уникальность истории конкретного народа историк объясняет динамичным во времени разнообразием социальных сочетаний элементов общежития. У «неокантианца» В.М. Хвостова много сходных мест в интерпретации движущих сил исторического процесса с «позитивистом» Ключевским и «евразийцем» Карсавиным. На основе многофакторности и многосторонности исторического процесса «критический позитивист» П.Н. Милюков создает новое направление в исторической науке – культурную историю. Представитель «субъективной школы» П.Л. Лавров считает важнейшим фактором преобразования культуры – Мысль. Здесь наиболее ярко подчеркивается со-в-местность и одно-временность многого в одном. Мысль целостна, неделима, ее рождение всегда обусловлено всей целостностью ситуации в данный момент («настоящим») и синергетическим эффектом – совместной и одновременной энергетикой всех факторов.

Даже российские марксисты, оставаясь приверженцами детерминации одного фактора в динамике социальной реальности, показали многокомпонентность экономического фактора, включив в него обменные отношения в обществе. Экономический фактор рассматривался ими как испытывающий одновременное совместное влияние демографического, географического и геополитического факторов. Наблюдается отход от жесткой обусловленности «надстройки» экономическим «базисом» в теории отечественных марксистов. Ими поднимается вопрос об обратном воздействии «надстройки» на экономический «базис», о влиянии на него идеологического, психологического и др. факторов.[x] Исследование факторов исторического процесса в СССР не получило творческого продолжения, оказавшись в тисках идеологической доктрины марксистского толка. Однако оно не прекратилось за пределами марксистской парадигмы.[xi] А.Л. Чижевский выявил физические факторы исторического процесса. Они накладываются и одновременно действуют с экономическими, политическими, психическими и другими факторами. Идею планетарного характера научной Мысли отстаивал В.И. Вернадский. «Взрыв» научной Мысли в ХХ столетии, с его точки зрения, подготовлен всем прошлым биосферы. В свою очередь научная Мысль вызвала трансформацию биосферы в ноосферу – новое качественное состояние Мироздания. Л.Н. Гумилев в концепции этногенеза выразил одновременное и совместное действие всех возможных факторов, вызывающих преобразование континуального образования «географическая среда-человек-этнос(социум)-космос» через Энергетические характеристики согласованные с Временными, Пространственными и Информационными.

Отказ от метафизических оснований, какими они понимались в классическом рационализме, допускавшими иерархическую дискретность Мироздания, социума и означал признание их одухотворенности, высшей формой проявления которой выступает смыслопорождение. Творческие акты, являющие новизну мира, каждый раз завершают Историю, и одновременно возобновляют ее, но уже в новом качестве, через конституирование иной целостности Мироздания-Социума-Человека. История мыслится нелинейной и многовариантной. Её цели становится постоянно творимыми в импульсивно изменяющемся мире. В этой связи идея линейного прогресса подверглась критике и пересматривалась. Так К.Н.Леонтьев усматривал прогрессивное развитие общества (как и всякой социальной или природной реалии) только на стадиях «первичной простоты» и «цветущей сложности» их бытия. На стадии же «вторичного смесительного упрощения» «прогресс» ведет общество к гибели. Отсюда трудно оценивать динамику как прогрессивную, когда какая-то конкретная реалия должна полностью погибнуть, чтобы на ее месте возникла совершенно новая реалия, правда, возрождая по-новому все что было. Если это прогресс, то прогресс совершенно другого рода по сравнению с линейным. Н.Я Данилевский, К.Н. Леонтьев, Н.К. Михайловский и др., считали, что биологический и социальный прогресс возможен, если действует закон борьбы за индивидуальность. Усреднение, нивелировка индивидуальностей упрощают все целое, снижают его креативный потенциал и ведут к гибели. Для Н.А. Бердяева «учение о прогрессе есть… неоправданное ни с научной, ни с философской, ни с моральной точки зрения обоготворение будущего за счет настоящего и прошлого»[xii]. Иначе сказать идея прогресса покоится на допущении постоянства условий осуществления исторического развития, отсутствия событийности в динамике социальной реальности.

Теоретики истории в значительной степени преодолевают установки наивного онтологизма в понимании прогресса. У представителей «субъективной школы» это проявляется в указании на возможность выбора различных критериев прогресса[xiii]. Р.Ю. Виппер прямо называет идею прогресса продуктом творчества историка. Л.П. Карсавин также писал о недоказуемости прогресса. Правда, он подчеркивал неповторимую ценность теории прогресса, являющуюся «умаленным моментом всеединства». Опираясь на достижения россиян в понимании целостности Истории прогресс можно помыслить как возрастание уплотнение и усиление глобальной связанности и информационной насыщенности Универсума духовным «капиталом». Духовный потенциал –сокровищница объективированных форм сознания, который презентирует нечто когда-то случившееся и одновременно актуализирующееся и сплавляющееся с активностью человечества в различных сферах жизни. В этом смысле глобальная История это – состояния новообразований в жизни человека, общества, Универсума, включающие все что было, есть и будет во всех возможных измерениях.

Другим актуальным вопросом современной теории истории является вопрос о кризисе исторического метарассказа, макроистории. Драматизировать по поводу этой ситуации и связывать ее с нарастанием дезинтеграционных тенденций в обществе (иначе распадом целостности)[xiv] вряд ли стоит, исходя из понимания целостности глобальной истории. Н. Е. Копосов утверждает, что нет смысла доказывать невозможность микроистории без макроистории[xv], так как они презентативны. По сути, такой подход оформился давно в русской исторической мысли. Глобальная (всемирная история) – «историческое целое» (А.С.Лаппо-Данилевский) состоит из всего многообразия историй национальных и локальных[xvi]. Причем единство в целом «существует не за счет всех или в ущерб им, а в пользу всех», «истинное единство сохраняет и усиливает свои элементы, осуществляясь в них как полнота бытия» (В.С.Соловьев). Осмысление нарастающего всеединства человечества в истории в дореволюционной исторической науке выражается в экспликации вопроса о влиянии иностранных заимствований на историю, в разработке вопроса о самобытности и своеобразии русской истории, в спорах о ее включенности в мировую историю. Отсюда становится понятными многие противоречия и парадоксы в отечественной историографии: почему «западник» Милюков разрабатывал «теорию контрастов» в историческом развитии России и Европы, а «западник» Герцен стал родоначальником концепции «крестьянского социализма» в России и другие.

Современный глобалистский подход к пониманию к трактовке всемирной Истории может базироваться на различном понимании и трактовки целостности. Глобалисты (мыслящие в духе классической «идеи истории») видят развитие истории по стандартам западной цивилизации. Они не в меньшей степени провоцируют эскалацию национализма, фундаментализма, экстремизма, терроризма, чем антиглобалисты, отстаивающие своеобразие истории каждого народа. Выход из ситуации возможен в новом понимании целостности всемирно-исторического процесса, не признающим оценки государств, культур и народов по степени совершенства и не элиминирующим индивидуальное, инаковое, самоценное, непохожее. Открытый, многомерный и неопределенный всемирно-исторический процесс мыслится как единство всех своих многообразных и взаимодействующих модусов. Каждый из них реализуют свою социальную конституцию, имеет свой смысл и свою динамику. Глобальная история, как она мыслится в современной исторической науке, представляет собой пеструю, мозаичную, самоорганизующуюся единую картину Целого.

Кристаллизацию нового образа целостности Науки во многом можно увидеть в отечественной исторической науке на основе ее позиционирования как интеллектуальной истории. Разнородный историографический материал: даты, фамилии, концепции, школы, направления и т.д. традиционно укладывался в процессуально-линейную схему накопления, преемственности и усовершенствования исторического знания, поочередной смены значимых концепций (находящихся в состоянии борьбы между собой). С позиций интеллектуальной истории становится очевидным, что традиционный подход сопровождается формализаций представлений о научном творчестве. Он неудовлетворительно эксплицирует событийность в историческом познании. Личность историка низводится им до одномерного субъекта – носителя определенных политических, идеологических, научных установок, реализуемых в исследовательской деятельности, а результаты научного поиска получают одностороннюю интерпретацию. С позиций интеллектуальной истории, концентрирующей внимание на творческих состояниях, Наука (в т.ч. историография) мыслится как разнородное, но единое, континуальное динамичное в (синергетическом смысле) Целое. Его «первый уровень» представлен индивидуально-атомарными целостностями формами – идеями и концепциями отдельных ученых. Эти дискретные разнородные формы не борются между собой, не развиваются и не превращаются друг в друга, а пере-о-формляются и создают новую целостность – форма-цию и ин-форма-цию (присутствие формы «внутри» другой формы) в едином континууме Целого. Организованные иным образом формы составляют второй его «уровень», представленный научными школами и направлениями. «Третий уровень» или «сегмент» этого континуального образования составляют области научного знания. «Четвертый уровень» представляет общенаучная ин-формация, тяготеющая к универсализации за счет включенности в континуум всей духовной конституции человечества. Историческое знание на этих «уровнях» будет всегда присутствующим «сегментом» всего научного знания. А Историчность в этом смысле есть атрибут научности и социальности, выражающая единство Временных, Пространственных Энергетических характеристик всех возможных транс-Формаций[xvii]в целостности «Мира-Социума-Человека».

[1] П.П. Гайденко связывает начало истории науки как специфической области научного знания со школой Аристотеля

[2] Энергийно-информационные характеристики состояний новообразований в Науке выявлены и описаны Г.Ф. Мироновым. См. Миронов, Г.Ф. Превосходность науки / Г.Ф.Миронов // Наука в различных измерениях: социально-философский аспект исследования – КЛИН-2007. – Ульяновск: УлГТУ, 2007. Том 1.- С.7-10

[3] Brinton C. The Shaping of Modern Thought. Engiewood, 1963.P.4.

[4] В названных измерениях представлены, по словам Ганса Райхенбаха «контекст открытия» и «контекст оправдания».

[i] См. Репина Л.П. Историческая наука и современное общество.// Новый образ исторической науки в век глобализации и информатизации. – М.: ИВИ РАН, 2005.С.3.

[ii] Распад «целостной личности» происходит не только в результате нормативно и процедурно организованной техники мышления, но также и в результате специализации и технологизации материального производства. Вопрос о превращении человека в придаток машины в условиях дифференцированного капиталистического производства активно обсуждался представителями «субъективной школы» (П.Л.Лавров, Н.К. Михайловский, Н.И.Кареев и др.) Узкого специалиста Михайловский уподоблял «пальцу от ноги».

[iii] См. Бердяев Н.А. Смысл творчества. – Харьков: Фолио, М.: АСТ, 2002.С.36.

[iv] В состояниях со-бытийности презентативная, целостнообразующая и мирообразующая связь выступает как рождающаяся, возникающаяся и образующаяся.

[v] В русской философии идея о разрыве непрерывности выдвигалась в аритмологии задолго до М.Фуко. В сфере мышления аритмология, в отличие от аналитики, проявляется в творческом акте – озарения, интуитивного схватывания смысла. В социальной сфере аритмология проявляется в катастрофах, революциях, переворотах, прерывающих линейную эволюцию. Аритмология может быть понята как возникновение новых импульсивных центров с присущими им ритмами, перераспределение энергии и новую настройку ритмов в целом.

[vi] В западной историографии первенство в концептуальном оформлении многофакторности исторического развития принадлежит французской исторической школе «Анналов».

[vii] Карсавин Л.П. Философия истории. – СПб.: АО Комплект. 2003. С.31.

[viii] См.: Там-же.С.97-98.

[ix] Ключевский В.О. Русская история: Полный курс лекций. Т.1.—Мн.: Харвест, 2003.С.16.

[x] См. Леонтьева О.Б. Марксизм в России на рубеже ХIХ-ХХ веков. Проблемы методологии истории и теории исторического процесса. Самара: Изд-во «Самарский университет», 2004.

[xi] В эмиграции российские ученые выступили с концепцией евразийства. В унисон российским мыслителям звучали идеи представителей философской и научной мысли Запада Тейяра-де-Шардена, М.Блока, Л..Февра, Ф. Броделя и др.,

[xii] Бердяев Н.А. Смысл истории. Новое средневековье. – М.: 2002. С.183.

[xiii] Сами они выдвигали этический критерий прогресса, тем самым подчеркивали роль ментальных состояний в динамике социальной реальности.

[xiv] См. Румянцева М.Ф. Теория истории. – М.: Аспект Пресс, 2002. С.23-30.

[xv] См. Копосов Н.Е. Хватит убивать кошек! Критика социальных наук. – М.: Новое литературное обозрение, 2005.С.142- 157.

[xvi] Различные варианты нелинейной «глобальной» или «тотальной» истории предложены представителями школы «Анналов».

[xvii] Транс…(от лат. trans- сквозь, через, за) первая часть сложных слов означающая здесь: 1). Движение через какое-либо пространство, пересечение его; 2). Обозначение передачи через посредство чего-либо. Вторая часть сложного слова «форма» означает, что корреспонденция проявлений одних и тех же признаков или различных признаков в одних и тех же проявлениях осуществляется через и в новой конфигурации связей, высшей конфигурацией которых выступает Смысл.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 78