Личный миф человека и его жизненный путь
Аналитическая психология рассматривает жизнь и судьбу личности как целостный процесс, детерминированный сознательной и бессознательной психикой. Влияние сознания, его мнений и установок, взглядов и ценностей очевидно и ощутимо — практически любой человек в той или иной форме способен ответить на вопрос о том, как он строит свою жизнь и управляет ею. Конечно, далеко не все могут сказать, в чем смысл или цель их жизни, а в определенные периоды — в юности, в возрасте от 30 до 40 лет, после отхода от активной трудовой деятельности -— многие испытывают настоящий кризис, связанный с утратой прежнего смысла или безуспешными поисками нового.
Современный человек занят очень интенсивной деятельностью, зачастую ему просто некогда задуматься о том, правильно ли он живет и чего хочет от жизни. Находясь в плену каждодневных, еще не решенных задач, многочисленных забот, вновь и вновь возникающих проблем, личность редко соотносит свое настоящее с прошлым и будущим. Но, как пишет Юнг, " жизнь имеет не только некоторое Вчера, и она не объясняется тем, что Сегодня сводится к Вчера. Жизнь имеет также Завтра, и Сегодня становится понятным лишь тогда, когда мы оказываемся способными прибавить к нашему знанию того, что было Вчера, еще и видение начатков Завтра" (66, с.80). Способность воспринимать жизнь как непрерывное единство прошлого, настоящего и будущего является, по мнению многих психологов, важным качеством здоровой цельной личности и залогом ее успешной самоактуализации, личностного роста. В юнгианстве это умение абсолютно необходимо аналитику, который хочет по-настоящему помогать людям в решении их проблем.
Особую сложность в понимании стратегии человеческой жизни представляет влияние бессознательного. Перед юнгианским аналитиком часто стоит сложная задача не только изучить и понять вклад неосознаваемых влияний в образ жизни личности, но и развеять иллюзии о том, что человек является активным сознательным субъектом своей жизнедеятельности, и все в ней происходит по его воле и выбору. Правда, встречается и другое положение вещей — многие люди уверены в том, что судьба, эта стихийная, слепая и иррациональная сила, заранее предопределяет большую часть событий их жизни, и с этим ничего поделать нельзя.
Бессознательную детерминацию жизненного процесса Юнг объяснял с помощью идеи энантиодромии — представления о том, что рано или поздно все переходит в свою противоположность, что добро и зло, истина и ложь, мужское и женское начало вечно бегут навстречу друг другу, и этот бег является залогом устойчивого психического равновесия и душевного здоровья. Энантиодромия присутствует в большинстве бессознательных феноменов — в сновидениях, мечтах, фантазиях. Ее влиянию подвержен тонкий механизм взаимодействия сознательной и бессознательной стороны психики, диалектика рациональных и иррациональных мотивов поведения и деятельности.
На протяжении жизненного пути, считает Юнг, существует один особенно выразительный момент проявления энантиодромии —- это переход от юности к зрелости. Жизнь человека можно разделить на две половины, каждая из которых имеет свои собственные цель и смысл, Б первой половине эта цель — природная: рождение детей и все, что связано с заботой о потомстве, в том числе деньги, социальный статус, достижения. Во второй половине жизни мы сталкиваемся с культурной целью — поиском высшего смысла (а то и оправдания) собственного существования. " То, что молодежь находила и должна была находить снаружи, человек послеполуденного периода должен найти внутри" (66, с. 117).
Для многих людей переход от природной к культурной фазе оказывается тяжелым и горьким, они цепляются за юношеские иллюзии, за своих детей или достижения, чтобы сохранить, спасти хоть кусочек юности. А нужно другое: переоценка прежних ценностей. Но далеко не каждому по плечу понять лживость с трудом добытых истин, принять противоположные идеалы и почувствовать, сколько сопротивления и даже враждебности заключало в себе то, что прежде называлось любовью. Однако в этом, как и везде, следует избегать крайностей: отрицание всех былых ценностей в пользу их противоположностей — такая же односторонность, как и попытка сохранить их неизменными, уцепившись за прежнюю, природную основу существования. Вместе со ценностями очень легко выбросить за борт и себя самого, свою собственную сущность.
Психотерапевтическое содействие этому процессу — сложная профессиональная задача, прежде всего в силу того, что воздействие аналитика должно быть направлено не на отдельный фрагмент психической активности или свойство личности, а на сложную, трудноуловимую целостность ее жизненного мира. Речь идет не об актуальной ситуации, требующей разрешения, и не о временной проблеме или трудности. Кроме того, традиционной точкой приложения усилий психотерапевта большей частью является прошлое пациента или клиента, которое анализируется и интерпретируется как причина или источник событий настоящего. Помочь в организации будущего несравненно сложнее, и ответственность аналитика при этом неизмеримо возрастает.
Юнг полагал, что целостный анализ образа жизни личности, ее жизненного пути возможен лишь на основе максимально полного изучения бессознательной основы этого процесса. Она структурирована личным мифом —- неосознаваемым сценарием той пьесы, которую сознание разыгрывает при активном участии архетипов коллективного бессознательного. Личный миф — это бессознательный образец, которому следует человек в различные периоды своей жизни, совершенно не подозревая об этом, равно как и о том, что ее отдельные этапы взаимосвязаны и взаимообусловлены совсем иначе, чем кажется памяти и сознанию.
На уровне обыденного сознания личный миф чаще всего понимается как судьба. Идея судьбы очень древняя — греки верили, что богини судьбы Парки (Мойры) рождены прежде других богов, и даже великий Зевс подвластен року, а Немезида, богиня возмездия, появилась на свет раньше, чем Небо и Земля. Пеласгический миф творения утверждает, что праматерью всего сущего была Эвринома — богиня, восставшая из Хаоса. Ей было не на что опереться, кроме неотвратимости, и первым, что она сотворила, стал мировой порядок, иначе судьба. Понятие судьбы содержится практически во всех мифологических, философских и религиозных системах.
Судьба как безликая и неотвратимая сила, определяющая важные для человека, но не зависящие от его воли события, обладает многими архетипическими чертами — могуществом, автономностью, нуминозностью. Таинственная природа судьбы сродни неизвестности бессознательного, а различие между судьбой-роком (fate) и судьбой-уделом (destiny) соответствует, на наш взгляд, различию между коллективным и индивидуальным бессознательным. Личный миф есть идея, связующая жизнь человека и его судьбу.
Анализ личного мифа — одно из самых увлекательных занятий в юнгианстве. Будучи полностью неосознаваемым, он может проецироваться на любой материал соответствующей архетипическим" структуры. Можно использовать сказки, мифы, легенды, художественные произведения, живописные сюжеты — все, что по мнению клиента имеет отношение к событиям его жизни. Личный миф — материя тонкая, неуловимая, эфемерная, но это не значит, что его влияние на жизненный путь сновидца так же неощутимо. Приведем несколько примеров анализа, используя смешанный способ представления материала — частично пересказ и описания, частично стенографическую запись беседы.
Клиент - молодой человек 23 лет (Олег К.), факультативно посещавший спецкурс по аналитической психологии в Симферопольском университете, историк по образованию. Его любимая книга (она же и сказка, и миф) — трилогия " Властелин колец" известного английского писателя Джона Рональда Рузла Толкина. Это классическая история индивидуации, содержащая огромное число символов, мифологических образов и архетипических мотивов, Среди мужских персонажей романа он особо выделил Боромира, Гэндальфа, Элронда и Тома Бомбадила, среди женских — Златенику и Галадриэль. Самый несимпатичный герой — предатель Саруман. Вот ассоциации Олега по поводу центральных персонажей:
О; Из них мне ближе всего Боромир. Он мужественный, самостоятельный, и не боится принимать смелые решения, даже если при этом приходится взваливать на себя груз ответственности. Он не обладает магическими силами и не очень-то в них нуждается. Пожалуй, это главное — он сам по себе личность яркая, без всяких Колец всевластья и особых миссий.
Потом Гэндальф. Это скорее человек, на которого я бы хотел быть похожим, он мудрый и самодостаточный, при этом его главная цель — забота о других. Гэндальф маг, и это мне тоже нравится. Вот в романе Хранителем (кольца могущества — прим. авт.) назван Фродо, но он скорее человек случайный. Настоящий Хранитель и защитник людей — именно Гэндальф.
Элронд тоже мудрый, но по-иному, Он более человечный, хотя и эльф. У него огромный авторитет, я считаю, что совет у Элронда — это центральный эпизод всей книги.
Ну, а Том Бомбадил — это олицетворение самого позитивного в природе. Он вечный, неизменный, на него даже Кольцо всевластья не может подействовать.
Златеника — светлая, воздушная, вся прозрачная — дух реки, дух воды. Как-то она одновременно и королева, и хозяйка — в доме убирает, гостей встречает. Про нее вроде и мало написано, но образ светлый, надолго остается. Вот Галадриэль — только королева. Я думаю, если бы она все же взяла себе Кольцо, из этого многое могло получиться.
АН: Расскажите о наиболее запомнившихся эпизодах.
О: Во-первых, совет у Элронда. Потом все, что связанно с Боромиром, особенно его гибель. Эпизод с Черными Всадниками в самом начале, до того момента, как к отряду хранителей присоединился Арагорн. Да и после тоже, до встречи с Гэндальфом. Путешествие Фродо и Сэма к Ородруину, Роковой Горе.
АН: Что бы Вы изменили в романе, если бы могли?
О: Да, пожалуй, ничего. Вот только имена все какие-то уж вычурные, трудно запоминаются. Мне больше нравится, когда имена говорящие, значимые — вот как Златеника.
АН: Имя должно выражать сущность?
О: Да, хотя это в какой-то степени невозможно, сущность ведь неуловимая, она разная... изменчивая, а имя — как ярлык. Диагноз, приговор.
АН: Вы с трудом запоминаете имена. А как с пониманием сущности?
О: Иногда мне это удается. Но вообще это очень трудно и, я думаю, даже опасно. Имя — часть сущности, и назвать имя — значит ее немного изменить. Потом, в жизни мало кто способен увидеть сущность и остаться безоценочным. Большинство судят, сравнивают.
АН: Что Вы думаете о магии имен?
О: Ну, это лучше всего показано в " Волшебнике Земноморья" Урсулы Ле Гуин, мне нравится то, что она пишет про Истинное имя.
АН: Знать Истинное имя — это магия?
О: Да, это вот то, что умеет Гэндальф, а Том и Златеника — просто Истинные имена.
АН: Вы это умеете?
О: Скажем так: хотел бы этому научиться.
АН: А что это значит для вас?
О: Ну, это и есть Всевластье — знать истинную сущность, Истинное имя.
АН: Всевластье — это всеведенье?
О: Да. И мудрость.
АН: Что бы Вы сделали, если бы Кольцо попало к Вам?
О: Оставил бы себе, хотя я знаю, что Вы сейчас скажете. Но Кольцо ведь не сразу изменяет человека. Я сумел бы остановиться.
АН: Как по-Вашему, что может символизировать эпизод, когда отряд проходит через Морию? Битва с орками, гибель Гэндальфа...
О: Я думаю, это значит, что всю дальнейшую часть пути они должны пройти сами, без всякого колдовства.
Приведенный фрагмент беседы с Олегом позволяет понять особенности его восприятия (и, соответственно, проекции) " Властелина колец". Он тяготеет к двум противоположным по своим функциям персонажам — Гэндальфу (магическое могущество) и Боромиру (опора на собственные силы). Синтез этих установок достигается в образе Элронда, который нравится, " но даже не знаю толком, почему". Элронд — фигура одновременно и магическая (Перворожденный эльф), и личность, обладающая огромной внутренней силой. Наконец, Том Бомбадил и его жена Златеника олицетворяют Природу —• как в широкой смысле, так и (Златеника) природу души.
Златеника —- типичное олицетворение Анимы, психеи, ее образ — один из самых поэтичных в романе (где женских фигур вообще-то мало). Гэндальф идентичен архетипу Мудрого Старца, есть в романе теневые персонажи (Саруман, Саурон, Грима Червослов). В целом содержание " Властелина колец", транспонированное на субъективную картину жизненного пути Олега, рассказывает о следующем личном мифе:
Молодой человек идет нелегкой дорогой жизни. Он привык опираться на собственные силы, но хотел бы обладать магической властью — в отношениях с другими людьми. Бессознательное предупреждает его об опасности идентификации с мана-фигурой, но Олег готов рискнуть. Более того, он стремится к мана, так как считает, что обладает необходимым противовесом в лице собственной автономности. Бессознательные теневые проекции (Черные Всадники), конечно, опасны, но еще более угрожающим является приближение к нуминозной силе архетипа Самости. Бессознательная Самость — это Роковая Гора, величайшая сила (только в Ородруине может погибнуть, навсегда расплавиться Кольцо Всевластья) и величайшая угроза. Олег сталкивается время от времени со своим бессознательным потенциалом, но плохо умеет ты управлять. Он хотел бы стать полновластным хозяином в системе собственной психики, но не согласен отдать " взамен" бессознательную энергию архетипа.
Олег сознает, что он не застрахован от ошибок, и готов за них платить (смерть Боромира). Он полагает, что должен самостоятельно спуститься в глубь своего бессознательного (подземелья Мории), но на помощь рассчитывать не стоит. Примечательно, как Толкин формулирует пароль для встречи с бессознательным: " Скажи " друг" — и войди! " Это идея Олегу кажется весьма плодотворной и прямо соответствует юнгианским принципам работы с Тенью. Интеграция Анимы даст ему прежде всего уют и душевный комфорт. Фемининный бессознательный потенциал не представляется ему силой. У Олега конструктивные идеи относительно ассимиляции архетипов личностной структуры — он не станет сражаться, но соберет совет,
Примечательно, что Олег время от времени видит сны, прямо указывающие на символы из " Властелина Колец". Так, ему приснилось магическое кольцо, с помощью которого он мог управлять временем и сознательно строить свою жизнь. Кольцо (типичный символ Самости) переносило его то в прошлое, то в будущее, а Олег пытался им управлять. В целом личный миф Олега выглядит довольно гармоничным и позитивным, ибо в основном содержит конструктивные установки и сценарии. Можно предполагать, что индивидуаций пока идет успешно.
Приведем для сравнения еще один личный миф, реконструированный на основе двух сказок (" Покатигорошек" и " Колобок" ), рассказа Борхеса " Ульрика" и новеллы Германа Гессе " Ирис". Миф принадлежит молодому человеку, медику (назовем его Андреем).
Обе сказки повествуют об увертливом, подвижном персонаже, успешно преодолевающем жизненные трудности. Герой " катится" и уходит от многих опасностей, Покатигорошек не только одерживает верх над хитрым и могучим колдуном (Мужичок-с-ноготок борода-с-л око-ток), но и успешно бьется со змеем (хтоническая, теневая фигура), разгадывает коварные планы побратимов-предателей, успешно выбирается из подземного царства.
Однако и Колобок, и Покатигорошек терпят неудачу при встрече с женскими фигурами (Лиса и царевна, увидев которую, братья бросили Покатигорошка в подземное царство). Метафорически этот мотив можно интерпретировать как неудачную попытку интеграции Анимы, которая заканчивается падением в глубины бессознательного.
Герой " Ульрики", как и новеллы " Ирис" ~- романтический юноша, мечтающий о встрече с идеальной возлюбленной. Обе героини отличаются красотой, духовностью, неземной природой своего предназначения, обе — единственные подруги для Хавьера и Ансельма. Но финальная встреча с Анимой и в первом, и во втором случае имеет однозначную семантику смерти. С Ирис герой встречается буквально умирающим, в предсмертном бреду. Ульрика называет себя обреченной на смерть, но по духу она скорее — персонификация смерти.
В рассказе Борхеса она отождествляется с Брюнгиль-дой, героиней скандинавского (" Сага о Вольсунгах" } и германского эпоса (" Песнь о Нибелунгах" ). Брюнгильда скандинавского мифа древнее, по сюжету она — валькирия Одина, спящая магическим сном на кургане, окруженном пламенем. Сигурд прорвался сквозь огонь и сумел разбудить деву-воительницу, но она требует себе на вено убитых бойцов. Волею судьбы Сигурду и Брюнгильде не суждено соединиться, Сигурд гибнет, и косвенной причиной его смерти была именно встреча с Брюнгильдой. В " Песни о Нибелунгах" мотивировка смерти Сигурда-Зиг-фрида менее драматична, но виновница все та же. Смерть Ансельма хотя и происходит на закате жизни, но мотив тоски, поисков своей Анимы и предсмертного единения выражен предельно ясно.
Ирис — фигура идеальной Анимы, брак с нею (интеграция) требует резкого изменения сознательных установок Ансельма. Именно неразрешимую задачу индивидуации ставит Ирис в эпизоде, когда Ансельм просит ее руки: " Я тоже полагаю, что ты в душе потерял и позабыл нечто важное и святое, и оно должно пробудиться прежде, чем ты найдешь счастье и достигнешь своего предназначения. Прощай, Ансельм! Я протягиваю тебе руку и прошу тебя: ступай и постарайся отыскать в памяти, о чем напоминает тебе мое имя. В тот день, когда ты вновь это найдешь, я согласна стать твоей женой и уйти, куда ты захочешь, других желаний у меня ке будет" (9, с. 187). Она напоминает змейку Серпентину из рассказа Э.Т.А, Гофмана " Золотой горшок". Имена персонажей идентичны, но студент Ансельм у Гофмана достигает интеграции содержаний Анимы (может быть, потому, что его Эго-комплекс не столь жесткий и ригидный, как у героя Гессе. Ансельм-студент — простачок, искренний и доверчивый, у него практически нет Персоны (неудачник), зато он не только слышит пение золотой змейки, но и способен предпочесть его голосу реальности, Ансельм-профессор (у Гессе) долго и мучительно колеблется, и принятое правильное решение оказывается запоздавшим. Заметим, что Андрей стремится именно к такой Персоне (хочет стать профессором). Трудно же ему будет найти свою Ирис!
Многие аллюзии " Золотого горшка" оказались значимыми для анализа этого личного мифа. У Гофмана помощником на пути индивидуации Ансельма выступает архивариус Линдгорст — мана-персонаж, архетип Старого Мудреца. В реальной жизни Андрея есть несколько фигур, выполняющих функции зтого персонажа, причем главная из них —женщина, мудрая и проницательная, которая как бы " задает планку" профессиональных достижений, Однако к ее советам в области личной жизни он склонен прислушиваться в меньшей степени.
Таким образом, архетипическая канва личного мифа очерчена довольно ясно. Образ Анимы, вожделенной и смертоносной, буквально зачаровал Андрея. В реальной жизни ему свойственно скорее поведение Колобка — " от бабушки ушел, от дедушки ушел, и от тебя (имярек) подавно уйду". Любопытна сложная энантиодромия сознательной установки и бессознательной компенсации: Андрей постоянно мечется между поведением типичного трикстера, этакого очаровательного и игривого мальчика, легко и непринужденно переходящего от одной девушки к другой, и тяжелой тоской и одиночеством лишенного духовной близости романтика с чистой и сложной душой. Он сначала проецирует свой внутренний мир на реальных девушек, а потом вздыхает с тоской: нет, они не способны его понять, и вообще не стремятся к этому. Да им это и не нужно. С другой стороны, вряд ли стоит их за это винить — видимо, это их естественное свойство, просто они так устроены.
Бессознательная тенденция этого личного мифа — отождествление Анимы со смертью. Неявно присутствует мотив Эвридики и Орфея. Кроме того, Андрей признает привлекательность сказочного сюжета о принцессе, которую необходимо опознать среди 50 идентичных сестер или подруг. Вряд ли работу над анализом этого мифа можно считать законченной, но юноша продолжает размышлять над всем этим материалом самостоятельно.
Популярное:
