Г 81 Теория языкознания: Учеб. пособие/В.А. Гречко.— М.: Высш шк., 2003.— 375 с: ил.

Гречко, В.А.

Г 81 Теория языкознания: Учеб. пособие/В.А. Гречко.— М.: Высш шк., 2003.— 375 с: ил.

ISBN 5-06-004292-8

Учебное пособие по теории языкознания включает темы, предусмотренные Государственным образовательным стандартом высшего профессионального образования, университетскими программами по данному курсу: проблема сущности языка, система и структура языка; форма существования языка (язык, речь, речевая деятельность); язык и мышление, язык как знаковая система, язык и общество, форма и содержание языка, типы языковых значений, происхождение языка и др. Каждая из названных тем имеет комплексный характер и содержит многие проблемы как традиционно разрабатываемые в теоретическом языкознании, так и ставшие предметом изучения в последнее время. Все эти проблемы рассматриваются в книге с учетом новейших научных достижений и в контексте современных реалий.

Для студентов филологических факультетов, а также всех, интересующихся общетеоретическими вопросами языкознания.

УДК 801 ББК81

ISBN 5-06-004292-8

В основу настоящего пособия положены лекции по общему языкознанию, которые автор читал в течение ряда лет в Нижегородском государственном университете им. Н.И. Лобачевского. Известно, что «Теория языкознания» занимает в этом курсе центральное место; и как наука, подводящая теоретический итог изучения лингвистических дисциплин, она сложилась в университетском преподавании. Именно на университетских кафедрах возникла потребность систематического теоретического обобщения исследований конкретных языков. Видную роль в становлении и развитии теоретического языкознания сыграли отечественные ученые — преподаватели университетов — А.А. Потеб-ня, Ф.Ф. Фортунатов, И.А. Бодуэн де Куртенэ, А.И. Томсон и др. Опыт этой науки показал, что итоговое теоретическое осмысление проблем изучения языка учеными прошлого и настоящего времени весьма полезно и плодотворно не только для языкознания, но и для других наук гуманитарного цикла.

Движение теоретической мысли в нашей науке отличается весьма примечательными чертами. Казалось бы, развитие науки должно совершаться по вполне очевидному правилу: освоив достигнутые теоретические и практические результаты, ученые должны с порога этих достижений двигаться дальше. Но как часто история науки не следует этому правилу! Вот почему многие идеи, высказанные в свое время В. фон Гумбольдтом, А.А. Потебней и другими теоретиками, оказываются созвучными поискам современных лингвистов, о чем, в частности, может свидетельствовать и настоящая книга.

Другой примечательной особенностью теории языкознания является ее эвристичность. Ученые-теоретики, исследуя кардинальные вопросы языкознания, разумеется, и не предполагали, что результаты их труда окажутся в будущем полезными и даже необходимыми для решения теоретических и практических задач в совершенно новых науках, о возникновении которых они не могли и догадываться. Фундаментальная наука, теоретически осмысляя и обобщая современные ей эмпирические исследования, своими положительными результатами оказывается обращенной в будущее. В этом эвристическая

ценность фундаментальной науки, а следовательно, ее необходимость как учебной дисциплины для каждого нового поколения лингвистов.

Произошедшие в нашей стране социальные, государственные, идеологические, духовные изменения, разумеется, не могли не повлиять на освещение и оценку многих вопросов, традиционно рассматриваемых в данном курсе.

Теория языкознания, как лингвистическая итоговая дисциплина в университетском образовании, призвана выполнять задачи, связанные с общей филологической подготовкой студентов университета; иметь целью использование теоретических знаний в школьном преподавании, в лицеях и гимназиях, в научной и прикладной деятельности будущих выпускников.

К ПРОБЛЕМЕ СУЩНОСТИ ЯЗЫКА

II. ФОРМА СУЩЕСТВОВАНИЯ ЯЗЫКА (ЯЗЫК, РЕЧЬ, РЕЧЕВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ)

ЕДИНИЦЫ ЯЗЫКА В ОТНОШЕНИИ

III. ЯЗЫК КАК ЗНАКОВАЯ СИСТЕМА ОСОБОГО РОДА

Обозначающее

(звукосочетание

" дион" )

Объект (сам Дион)

ИСТОКИ ИЗУЧЕНИЯ ЗНАКОВ

Проблема знаковости языка — одна из активно разрабатываемых проблем не только в языкознании, но и в других науках — логике, логической семантике, философии. В XX в. на основе изучения различных знаков сформировалась новая наука — семиотика (от греч. semeion — знак, признак), изучающая знаки и знаковые системы в человеческом обществе и животном мире. Однако корни этой науки уходят в глубокую древность. Считается, что родоначальниками общей теории знаков были стоики, философская школа в Древней Греции (III в. до н. э.). Древнегреческий философ Секст Эмпирик донес до нас взгляды стоиков на языковой знак (1, с. 69). Знаменательно то, что стоики открыли те элементы, или «вещи», которые образуют так называемую знаковую ситуацию, или семиозис (см. ниже), — условия, необходимые для функционирования знака. Это знаменитая триада, два компонента которой являются телесными и один бестелесный (т. е. идеальная сторона знака, существующая в мозгу человека). Суждения древних о строении знака, представленные схематически, воспроизводят известный треугольник, который встречается во многих современных работах о языковом знаке и его значении (рис. 2< ).

Разумеется, современная наука точнее и глубже представляет себе компоненты знака и знаковой ситуации (ср. характер звуков человеческого языка, составляющих материальную сторону знака; структура и природа значения как идеальной стороны знака; характер предметного отношения знака, или референции). Однако общая картина знаковой ситуации очерчена стоиками верно.

Большинство современных языковедов рассматривает естественный язык как знаковую систему с существенным дополнением, что это система особого рода.

Еще совсем недавно велись оживленные споры о том, можно ли считать язык знаковой системой. И в настоящее время есть ученые, которые с осторожностью говорят о естественном языке как знаковой 38

Рис.2

системе либо вовсе не признают его таковым. И это не случайно. В научных работах и в учебных пособиях по теории языкознания весьма распространен взгляд, что естественный язык, в сущности, не отличается от других знаковых систем, в том числе и в животном мире. Языковой знак определяется с точки зрения семиотики, общей теории знаков. Когда под одно понятие и определение подводятся биологические знаки — сигналы среди животных, различного рода конвенциональные (т. е. введенные по соглашению, условию) знаки и знаки собственно языка, то это не может не вызвать возражений. С точки зрения общей теории знак определяется как сигнал, являющийся носителем какой-либо информации. Сигналом может выступать любой предмет или явление (действие, признак и т. д.). Знак всегда указывает на нечто, отличающееся от него самого, т. е. на предмет, действие, отношение, которые он обозначает. Этот предмет (действие, отношение и т. д.) выступает источником значения знака. Ниже будет показано отличие собственно языкового знака от других знаков, используемых человеком, а также от знаков в животном мире.

УЧЕНИЕ О ЗНАКАХ Ч. ПИРСА

В отечественной литературе Чарлз Сандерс Пирс (1839—1914) более известен как один из основателей философского направления прагматизма. Однако он, кроме того, является одним из родоначальников общей теории знаков, которая оказала и продолжает оказывать сильное влияние на современные знаковые концепции.

В своей концепции знака Ч. Пирс выделяет знаковые отношения и знаковый процесс. Это две основополагающие категории в теории знака Ч. Пирса.

Знаковые отношения представляют собой несколько уточненную известную триаду, которую — в другом истолковании, — как мы убедились, находим еще у древних греков. Триадическая природа знака означает: а) наличие прежде всего какой-либо вещи, выступающей как знак; б) чтобы эта вещь была знаком, она должна «репрезентировать нечто другое, называемое ее объектом» (7, с. 179); в) всякий знак необходимо предполагает его интерпретацию какой-либо мыслью, для которой он является знаком. Ч. Пирс высказал свое понимание знака в следующей формуле: «Знак есть некоторое А, обозначающее некоторый факт или объект В для некоторой интерпретирующей мысли С» (7, с. 179). В схематически представленном семиотическом треугольнике особую роль играет интерпретирующая мысль.

Различный характер знакового отношения между компонентами триады позволяет Ч. Пирсу выделить три основных типа знаков.

Знаком определенной вещи может служить другой предмет в силу своего сходства с нею. Именно поэтому знак может представлять обозначаемую вещь. Этот вид знаков, как видим, отражает непосредственные отношения и связь между А и В. Это так называемые иконические знаки. Виды таких знаков, наблюдаемых в обществе, весьма разнообразны. «Знак, — писал Ч. Пирс, — может служить знаком просто потому, что ему случилось быть похожим на свой объект» (7, с. 184). Примером иконических знаков являются географические карты, диаграммы, чертежи, различные схемы и др. Икониче-ский знак — это как бы модель, изучение которой раскрывает свойства объекта. Иконический знак не только обозначает свой объект, но и непосредственно отражает его. Поэтому иконическим знаком выступает и идеальное отражение объекта в сознании человека, т. е. мысль об этом объекте. «Любая вещь, — писал Ч. Пирс, — будь то качество, существующая вещь или закон, есть иконический знак любой вещи в той мере, в какой он подобен этой вещи и употребляется как ее знак» (7, с. 184).

Индексом называется знак, находящийся в непосредственной связи со своим единственным объектом. Индекс как знак становится таковым в силу того, что объект реально воздействует на него. Он не требует сходства со своим объектом (во всяком случае не всегда и

тачительного): ср. след ноги, стекло с отверстием от пули, нарисо-шный указательный палец, показывающий направление движения и По Пирсу, функцию знаков-индексов могут выполнять некоторые местоимения (этот, тот), частицы (вот), наречия (здесь, теперь) и др.

Подлинным знаком, считает Ч. Пирс, является символ, потому что «осуществляет свою функцию независимо от какого-либо сходства или аналогии со своим объектом и равным образом независимо от какой-либо фактической связи с ним, но единственно и просто потому, что он интерпретируется как репрезентамен» (7, с. 196), т. е. как представитель обозначаемого. Связь между символом и объектом совершенно условная. Естественные свойства символа не предполагают никакой связи с объектом, поэтому важнейшим условием функционирования символа как знака является интерпретирующая мысль (интерпретанта). «Символ есть знак, — замечает Ч. Пирс, — который утратил бы свойства, делающие его знаком, если бы не было интерп-ретанты» (7, с. 196). Символы становятся знаком в силу инстинкта, привычки, соглашения и т. д. Типичным символом, по Ч. Пирсу, является слово, предложение, математические знаки. Символ существенно отличается от иконического и индексального знаков по характеру отношений с членами триады. Символ не имеет сходства со своим объектом и не находится с ним в какой-либо естественной или физической (причинной) связи. Символ выступает знаком только потому, что интерпретируется как знак данного объекта.

Важной категорией концепции знака Ч. Пирса является знаковый процесс. По Ч. Пирсу, это непрерывный, в сущности, бесконечный процесс. Знак потому является знаком, что может быть интерпретирован в другом знаке; интерпретирующая мысль является также знаком, который может, в свою очередь, интерпретироваться новым знаком — и так до бесконечности. «Значение знака, — пишет Ч. Пирс, — есть знак, в который он должен быть переведен» (7, с. 230). Для Ч. Пирса мысль имеет природу иконического знака, отражающего объект. Но и сам объект имеет природу знака, поскольку только при таком условии он может воздействовать на знак.

Теория Ч. Пирса содержит некоторые верные положения, прежде всего касающиеся классификации знаков, знаковых отношений, характеристик различных типов знаков. Идеи Ч. Пирса получили распространение в общей семантике и в частных ее направлениях. Однако философские и методологические основания концепции Ч. Пирса вызывают замечания.

1. Совершенно бездоказательным является положение Пирса о знаковой природе самих объектов. Он также утверждает, что мысль, понятие суть знаки; иными словами, наше мышление имеет знаковую природу. Это суждение противоречит многим представлениям о харак-

тере нашего мышления и отражаемой им действительности и остается так же бездоказательным.

2. Согласно теории Пирса, основополагающим свойством знака
является его способность интерпретироваться другими знаками; зна
ковый процесс — это, по Пирсу, бесконечный процесс. Однако в этом
основополагающем суждении Пирса все поставлено на голову. Интер
претация знака другим знаком не есть имманентное, внутреннее
свойство знака как такового, оно обусловлено богатством, бесконеч
ностью обозначаемого предмета, явления действительности и способ
ностью нашего мышления и познания отражать это богатство и
бесконечность. Возможность обозначения Пушкина множеством наи
менований-знаков (создатель национального русского литературного
языка, автор «Евгения Онегина», автор «Полтавы» и т. д.) обусловлена
не собственно знаком «Пушкин» (людей с такой фамилией много), а
признаками самого поэта. И так в любом другом случае. У Ч. Пирса
роль знака гипертрофирована. Сам знак, его материальная сторона, —
не более чем ярлык, содержание же знака зависит от отражаемого и
обозначаемого объекта.

3. Если новое знание, по Пирсу, достигается путем интерпретиро
вания знаков с помощью самих же знаков, то напрашивается парадок
сальный вывод, что все наше знание, в том числе и будущее, как бы
атомарно растворено в функционирующих знаках и что эмпириче
ское исследование само по себе не несет нового знания. По этому
поводу исследователь творчества Ч. Пирса Ю.К. Мельвиль пишет:
«Соотношение знака с внеязыковой действительностью исключено
из семиотического процесса. Между тем только с учетом этого
соотношения можно говорить о значении как гносеологической
категории» (7, с. 237).

УЧЕНИЕ О ЗНАКАХ Г. ФРЕГЕ

Продуктивную концепцию знака естественного и формальных языков предложил Готтлоб Фреге (1848—1925), немецкий логик и математик, один из основателей математической логики и семиотики. Свою теорию знаков, или имен, Г. Фреге обосновал на примере конкретных названий естественного языка, распространив ее затем на абстрактные названия и символику формальных языков. Цель теории — вскрыть единые логические и семиотические основания знаковых систем: естественного и формальных языков, прежде всего математики и логики. Знак, или имя, Г. Фреге понимает расширительно; это может быть слово, выражение, символ, которые являются названием реально существующего предмета. Сам предмет в теории Г. Фреге выступает значением имени. Поэтому знак представляет собой собственное имя предмета.

Языковой знак, или имя, представляет собой сложную структуру. В имени Г. Фреге выделяет следующие компоненты. 1. Значение, под которым, как говорилось выше, Г. Фреге понимает собственно предмет, обозначаемый именем. 2. Смысл имени, т. е. способ, каким представляется и обозначается предмет в самом имени; смысл отражает способ представления обозначаемого данным знаком (8, с. 181—210; 9, с. 17). Имена, обозначающие один и тот же предмет, т. е. имеющие одно и то же значение, могут выражать разные смыслы (ср.: «Утренняя звезда» = «Вечерняя звезда» = Венера; Вальтер Скотт = автор «Веверлея» и т. п.). Смысл — важнейшая категория знаковой теории Г. Фреге; последняя больше известна как «теория смыслов». 3. В определенных условиях имя выражает понятие, которое, по Фреге, имеет предикативную природу, т. е. выражает квалификацию обозначаемого (ср.: «Этолошадь», «Это дерево — ясень» и т. п.). 4. Наконец, с именем может ассоциироваться представление об обозначаемом предмете, которое, хотя и субъективно, индивидуально, но не лишено основных признаков обозначаемого.

Имена могут быть трех категорий, обозначающие: а) реальные предметы; б) понятия; в) функции (отношения). Если в естественном языке знаки, выражающие эти категории, не различаются, то в языке науки, в частности в формальном языке логики, различие этих категорий в знаках необходимо.

Отношение между именем (= знаком), значением и смыслом Фреге резюмирует следующим образом: знаку соответствует определенный смысл; последнему, в свою очередь, — определенное значение; в то время как значению принадлежит не обязательно один знак и, следовательно, не обязательно один смысл.

В противоположность Ч. Пирсу, Г. Фреге весьма осторожно оценивает роль знаков в познании, особенно знаков, лишенных строения, т. е. не мотивирующих обозначаемое, символов (10, с. 92). Обозначение вещи некоторым знаком, замечал он, не дает нам, разумеется, знания о самой этой вещи. Однако сложные имена, имеющие строение, отражающие наш подход и способ обозначения предмета, мотивирующие наименования, несут определенное действительное знание о предмете.

Теория смыслов Фреге позволяет непротиворечиво объяснить характер так называемых «пустых имен», т. е. таких наименований, которые понятны, но которые не обозначают реально существующих предметов (ср.: «нынешний король Франции», «самое удаленное от Земли тело», «ведьма» и т. п.). Согласно теории Фреге, такие имена имеют смысл, но лишены значения. К таким именам Фреге относит имена персонажей художественных произведений («Дон-Кихот», «Евгений Онегин» и т. п.). Подобные имена не чужды и науке (ср.: «флогистон», «эфир», «Атлантида» и др.).

Теория Г. Фреге дает возможность подвергнуть семиотическому

Означаемое (понятие)

Означающее (акустический образ)

Рис. 4

анализу не только «пустые имена», но и такие названия, которые искажают действительное отношение смысла и значения, т. е. выражающие заблуждения или намеренную ложь. Таких имен немало, например, в политическом словаре любого языка. Авторы, вводящие такие имена, либо недостаточно представляют себе значение (предмет), либо имеют целью намеренно ограничить понимание обозначаемого предмета или лица (= значения) уровнем вводимого данным именем смысла,

т. е. представлять действительный предмет или лицо так, как они заданы в смысле имени (ср.: «враг народа» — о репрессированных людях в годы большевистского правления; «великий зодчий коммунизма», «полководец всех времен и народов», «корифей науки», «отец народов» — о Сталине и т. п.).

Анализ выражения именами истины или лжи становится одной из актуальных задач в современном языкознании.

ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКОВОГО ЗНАКА

Своеобразие языкового знака, по сравнению с другими видами знаков заключается прежде всего в том, что это первичный неконвенциональный знак, объективно сформировавшийся в процессе эволюции человека и человеческого общества вообще. Языковой знак стал социальной и биологической необходимостью существования человека и человеческого общества, непреложным условием становления человека как члена общества и как биологического вида. Образование такого знака есть в конечном итоге результат развития природы и общества. Языковой знак — это необходимый канал связи и единства между членами общества, а также между ними и окружающим миром, орудие познания этого мира и человека.

Среди других видов знака, используемых в человеческом обществе, языковой знак занимает особое место:

— своей материальной и идеальной природой;

— своеобразием своего генезиса; эволюции и функционирования;

— выполняемыми функциями;

— формой своего существования и выражения;

— своей ролью в жизни общества
и многими другими признаками.

Эти и другие существенные признаки языкового знака трудно охватить в одном определении. Ограничимся рабочим определением первичного языкового знака, носящего звуковой характер. Языковой знак— это звук или комплекс звуков, являющийся носителем определенных языковых значений; эти значения имеют разный семантический характер в зависимости от того, какой языковой единицей они выражаются (ср.: морфема, слово, словосочетание, предложение). Материальной стороной языкового знака может быть не только звук, но и его различные вторичные условные обозначения: последовательность печатных букв, чернил на бумаге, мела на доске и др. Все это — различные материальные одежды наших мыслей, первичным выразителем которых явился звук.

Предметом спора между отечественными учеными, занимающимися проблемами языкового знака, является вопрос: представляет ли собой языковой знак двустороннюю или одностороннюю сущность (В.М. Солнцев, В.М. Павлов и др.). Большинство ученых считает, что языковой знак — двусторонняя сущность, т. е. представляет собой единство звука и значения. Мы должны присоединиться к мнению тех ученых (например, Н.В. Волошинова, А.Ф. Лосева, Ч. Морриса и др.), которые утверждают: знак потому и знак, что он нечто означает и обозначает.

Одной из существенных сторон языкового знака, отличающей его от всех других видов знаков, является форма его существования. Если мысль, например понятие, имеет только внутреннее, субъективное

Звук

f Звуковой ^ч / образ Л	f Звуковой ^ч / образ Л
\. Мысль J	\. Мысль J
Говорящий	Слушающий

Рис.5

существование, то материальная сторона языкового знака — звук — имеет двоякое существование: внешнее (звук или звуковой комплекс) и внутреннее (звуковой, или акустический, образ). И то и другое существует в человеке, порождается человеком. Звук при передаче мысли как бы исторгается из своего внутреннего существования, из своего внутреннего единства с мыслью, с идеальным. Звук, таким образом, подобно мысли тоже имеет какое-то внутреннее (в «снятом» виде) идеальное существование, какое мы весьма условно называем звуковым, или акустическим, образом.

Язык как субъективно-объективное, материально-идеальное явление не существует вне звука, вне материального воплощения и выражения. И звук как единица языка, в свою очередь, не существует вне единства с мыслью, которую он обозначает и выражает. Поэтому и знак мы понимаем как двустороннюю сущность, единство материального и идеального звука и значения.

В процессе языкового обмена, при сообщении мысли звук меняет свою «среду обитания». Он исторгается из внутреннего своего существования вовне, но во внешней среде, в своем внешнем существовании, будучи воспринятым как материальный показатель внутреннего единства, приобретает новое единство — в другом индивидууме, у слушающего. Звук вовне несет следы своего единства с мыслью, сигнализирует о нем, выражает его, потому он способен воссоздать у слушателя это единство. Звук служит внешним, материальным мостом между двумя мыслительными образованиями. Будучи внешним, материальным элементом, звук находится, таким образом, одновременно в единстве с мыслью говорящего и слушающего. По отношению к слушающему он провоцирует образование мысли, аналогичной мысли говорящего. Только по отношению к говорящему звук «свой», а по отношению к слушающему — «чужой». Но вне этой связи он как материальная

сторона знака не существует; благодаря этому единству осуществляется общение, обмен мыслями. Схематически сказанное выше можно представить следующим образом (рис. 5).

Говоря о языковом знаке, языкововеды, как правило, имеют в виду слово. И это естественно. Слово — узловая единица языка, представляющая собой фокус взаимодействия различных языковых факторов — фонетических, семантических, грамматических, словообразовательных. Слово аккумулирует знание коллектива об обозначаемом явлении в виде значения и закрепляет его в системе языка, передавая это знание от человека к человеку, от поколения к поколению.

Слово имеет отношение ко всем другим единицам языка. Так, фонема формируется в слове и с помощью слова, носителя значения, выполняя смыслоразличительную роль. Ее самостоятельность (релевантность) обнаруживается на основе смысловых отношений между словами. Слово является непосредственным контекстом морфем, последние участвуют в образовании слов. В свою очередь, слова образуют словосочетания и предложения. Однако тесная взаимосвязь и взаимообусловленность слова и других единиц языка, участие слова в их формировании и образовании не исключает самостоятельности и своеобразия этих единиц. Это одна из характернейших черт языка, природы его строения и системной организации.

Другие двусторонние единицы языка также являются знаками. В них мы находим те же основные компоненты, которые свойственны знаку; материальный (звуковой) показатель, соответствующее ему значение и «предметную отнесенность», т. е. свойственное этому знаку отношение к действительности. Однако, несмотря на общие знаковые признаки, указанные единицы языка существенно отличаются от слова по своему положению в языке, значению, выполняемым функциям и др.

Так, морфема в отличие от слова не имеет номинативного значения. Самостоятельно, вне того единства, которое образуется словом, она не применяется в языке. Если слово — самостоятельная номинативная единица, свободно употребляемая и воспроизводимая в предложении, соотнесенная с тем или другим фактом действительности, то, например, аффикс такими характеристиками не обладает. Поэтому на основании приведенных выше признаков слово называют аутосемантической единицей, в то время как аффикс — синсемантическая единица, т. е. имеющая сопроводительное значение, участвующая в образовании слова как самостоятельной номинативной единицы. Корень (вещественная морфема) лишен номинативного значения; он выражает отношение к вещественным значениям однокоренных слов, а также к непроизводному слову, если оно имеется.

Вопрос о предложении — является ли оно знаком языка или нет — спорный в современном языкознании. Так, Э. Бенвенист утверждает,

что хотя предложение образуется с помощью знаков (слов), само оно таковым не является (20, с. 139). Развитию этого положения много страниц посвятил В.А. Звегинцев (21). Основанием для такого заключения явилось то, что смысл предложения образуется в речи, в конкретных условиях; поэтому предложение — речевая, а не языковая единица. Смысл предложения индивидуален, неповторим, не зафиксирован в языке, в то же время он подвижен, лабилен, хотя и образуется с помощью слов — полноправных языковых знаков, имеющих устойчивые, закрепленные в языке значения. Отсюда, по мнению названных ученых, необычность, уникальность предложения, по сравнению с другими единицами языка.

Однако, на наш взгляд, есть достаточные основания рассматривать предложение в качестве языкового знака, строение которого сходно, изоморфно строению других языковых знаков.

Предложение имеет устойчивые, воспроизводимые элементы: это схема, или модель, по которой строится тот или иной тип предложения. Модель семантизирована, имеет типовое структурное значение, которое создается устойчивым соотношением значений форм слов, входящих в предложение, с их конкретными лексическими значениями. В рамках такой схемы может быть выражено бесконечное множество индивидуальных содержаний. И сама схема, и ее типовое значение, и смысл предложения имеют «свой выход» в действительность, свое место в отражении той или другой ситуации. Таким образом, предложение имеет устойчивые, воспроизводимые элементы, закрепленные в системе языка (модель и ее типовое значение), и элементы, реализуемые только в данных речевых условиях. Иными словами, элементы предложения соотносятся с элементами, характерными для знаков (т. е. семиозиса, или знаковой ситуации).

Сходное строение имеет и другая синтаксическая единица — словосочетание. Оно также образуется по устойчивой воспроизводимой модели, имеющей определенное синтаксическое типовое значение и наполняемой в конкретных речевых условиях индивидуальным смыслом: ср. белый платок (определительное отношение); пить воду (объектное отношение); быстро ехать (обстоятельственное отношение) и т. п. В словосочетаниях выражаются отвлеченные грамматические значения, имеющие свой способ выражения и свое отношение к действительности. По этим моделям может быть выражено бесконечное множество содержаний, или смыслов.

На основе вышесказанного можно заключить, что все значимые единицы языка — морфема, слово, словосочетание, предложение — имеют сходное строение, а именно: материальный (звуковой) показатель, соответствующее той или другой единице языка значение и определенное отношение к действительности.

Сложнее обстоит вопрос с фонемой. Если подходить к ней с точки зрения требований знаковой ситуации (семиозиса), то фонема не

является собственно языковым знаком: она не выражает какого-либо свойственного ей значения и не имеет соотношения с тем или иным действительным фактом. В то же время она участвует в образовании других языковых единиц, их материальной стороны, и прежде всего слова, где она выполняет смыслоразличительную роль. Некоторые лингвисты считают фонему знаком-сигналом или формальным знаком, поскольку она участвует в образовании материальной оболочки слова и играет смыслоразличительную роль.

В нашей классификации фонему можно считать естественным знаком (см. выше). Она не имеет собственного значения, но в интерпретации говорящих служит сигналом о разных словах {кот — кит, пыл — пыль и т. п.). Кроме того, она может служить знаком-сигналом и в дистрибуции (распределении) фонем.

Ф. СОССЮР И СТРУКТУРАЛИЗМ

Идеи Соссюра, Бодуэна и других ученых о системной организации языка, о важности системных отношений, о приоритете их изучения, по сравнению с субстанциональными единицами языка, выступающими элементами этой системы (Соссюр), оказали сильнейшее влияние на развитие лингвистики XX в. Концепции системности названных ученых послужили методологической основой формирования структурных направлений в современной лингвистике: Пражского лингвистического кружка, глоссематики, американской дескриптивной лингвистики. Сведения о теоретических воззрениях представителей различных направлений лингвистического структурализма, методологических принципах и методиках исследования содержатся в других курсах общего языкознания: истории языкознания, методах и методиках исследования языка (см. также 8, 9). Здесь же мы затронем вопрос о принципиальной оценке статуса, с одной стороны, системных отношений, с другой, — собственно языковых единиц как выразителей этих отношений.

Крайние выводы из соссюровских положений о системности языка послужили основанием абсолютизации отношений языковых единиц. Это характерно прежде всего для Копенгагенской лингвистической школы (Л. Ельмслев, В. Брёндаль и др.). В воззрениях ортодоксальных представителей этого направления отношения, связи между единицами

языка отвлечены от материальных носителей этих отношений — звука — и превращены в абсолют. Главное — система отношений, материальные же их субстраты — вещь второстепенная и даже случайная. Язык есть сетка отношений, реляционный каркас или конструкт, безразличный к природе своего материального выражения и воплощения (см. выше сравнение с шахматной игрой).

Разумеется, изучение отношений, системных связей языковых единиц весьма важно, и мы убедились, что теоретическое языкознание в той или другой степени учитывало их со времени своего формирования. В известных рабочих целях можно по условию изолировать эти сетки отношений и тем самым сделать их предметом специального исследования, поскольку только в языке они имеют место. Однако отождествлять язык с этими отношениями и рассматривать его как реляционный каркас, конструкт было бы методологической ошибкой. Отношения, их своеобразие не существуют вне столь же своеобразного органического их материального воплощения в том или другом языке, в той или другой единице языка. Это доказывается генезисом языковых единиц и их отношений. Философы утверждают, что свойства вещи не создаются ее отношением к другим вещам, а лишь обнаруживаются в таком отношении. Можно в исследовании в рабочих целях концентрировать внимание либо на языковой единице как таковой, на ее субстанциональных характеристиках, либо на ее отношениях, но изолировать друг от друга собственно единицу языка и ее отношения, придавать им статус онтологически самостоятельных, независимых друг от друга явлений, объявлять при этом один из элементов этой дихотомии второстепенным и пр.— методологически ущербно.

СИСТЕМА И СТРУКТУРА

Большинство языковедов, говоря о языке как уникальной системе мира, наряду с понятием системы, вводят понятие структуры, обозначая этим термином весьма важную сторону системных отношений единиц и их разрядов. В приведенном выше определении системы мы подчеркивали в числе прочих такие ее признаки, как целостность, обусловленную строго закономерными отношениями единиц, входящих в ее состав. Термин же структура, по сравнению с системой, обозначает более абстрагированное понятие, выделяя отвлеченную сторону системной организации единиц, а именно: совокупность связей и отношений, которая организует элементы системы. Такое понимание структуры разделяется многими лингвистами, оно принято и современными толковыми словарями, например «Структура. Взаиморасположение и связь частей чего-либо, строение» (10, с. 292) и др.

Структура выделяет в системе языка наиболее абстрактные ее компоненты, характеризующие скорее не отношения элементов внутри

того или иного уровня языка, а отношения между собой уровней языковых элементов (см. ниже).

Как система, так и структура являются онтологическими свойствами языка, а не результатом постулируемых исследователями понятий. Это существенные свойства самого изучаемого объекта, и вводимые термины и понятия суть известное отражение этих свойств языка. Если отношения фонем между собой являются примером их внутриуровневой системной организации, то их участие в выделении слов и морфем и выполняемые при этом их функции представляют собой выражение внеуровневых, т. е. структурных взаимоотношений (ср. также закономерные взаимоотношения морфем и слов, слов и словосочетаний, словосочетаний и предложений).

ТОЖДЕСТВО ЯЗЫКОВЫХ ЕДИНИЦ

В связи с выделением языковых единиц и их определением встает вопрос об их тождестве. И хотя вопросами тождества языковых единиц языкознание практически занималось давно при их классификации и

квалификации, теоретическое осмысление этой проблемы мы находим в работах сравнительно недавнего времени. Ученые прежде всего задались вопросом о тождестве слова как узловой единицы языка (В.В. Виноградов, А.И. Смирницкий, О.С. Ахманова и др.). В то же время очевидно, что эта проблема весьма важна для языкознания, поскольку она непосредственно связана с изучением сущности языковых единиц. Соссюр в связи с этим писал: «Весь механизм языка зиждется исключительно на тождествах и различиях, причем эти последние являются лишь оборотной стороной первых. Поэтому проблема тождества возникает повсюду; но с другой стороны, она частично совпадает с проблемой конкретных сущностей и единиц, являясь усложнением этой последней, впрочем весьма плодотворным» (7, с. 141).

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒