СОВРЕМЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ЯЗЫКЕ И РЕЧИ

⇐ ПредыдущаяСтр 6 из 19Следующая ⇒

Активный интерес к данной проблеме не ослабевает в теоретическом языкознании наших дней. И это естественно. В данной проблеме сфокусировались многие теоретические и практические задачи современного языкознания. Теоретический разнобой в этой узловой проблеме непосредственно сказывается на ее освещении в учебных курсах. В многочисленных определениях языка и речи, какие мы встречаем в теоретических курсах, учебных пособиях последнего времени, нашли свое отражение разные методологические подходы к языку, в соответствии с чем внимание акцентировалось на те или другие стороны языка. Но в этих взглядах и оценках, с одной стороны, отсутствует комплексный подход к проблеме, учитывающий ее сложный, многоаспектный характер, с другой, — нет четкого разграничения разных сторон проблемы, что делает невозможным ее разрешение в рамках принятой соссюровской дихотомии.

В определениях одних современных ученых язык понимается как явление, другие подчеркивают отдельные существенные черты языка; третьи рассматривают язык и речь в качестве самостоятельных явлений, разных «коммуникативных состояний»; четвертые под языком подразумевают знание языка или его внутримозговые субстраты; для некоторых языковедов язык — это система научных понятий, которые формируются в результате анализа речевых данных и которые отражают общие, существенные признаки этих данных и т. д.

Однако в поисках признаков, разграничивающих язык и речь, главным основанием их противоположения в конечном счете остаются онтологические и гносеологические аспекты: каков способ существования языка как социального и природного явления, служащего средством общения? Что является собственно предметом изучения языкознания? В чем заключается сущность изучаемого явления, и как она обнаруживается? Вьыснение этих вопросов помогло бы продвинуть исследование этой важной в методологическом и методическом отношении проблемы в нужном направлении.

Как известно, определения объектов действительности относятся

к реальным определениям, которые бывают разного рода (см.: 16, с. 11 и ел.; 17, с. 227 и ел.). Они могут отражать то, как воспринимается нами объект, как он непосредственно является нам в опыте. Такие определения указывают не на сущность объекта, а на ее проявление. Разумеется, в этом проявлении обнаруживаются существенные черты объекта. Однако высшей формой реальных определений являются сущностные определения, отражающие общие, необходимые, существенные признаки объекта.

Многие определения языка тяготеют к этим двум типам реальных определений, т. е. либо они представляют язык как непосредственно воспринимаемое говорящими данного коллектива явление, либо выделяют те или другие сущностные его признаки.

Так, для многих американских лингвистов характерно определение языка как явления; типичным примером такого определения может служить приведенное выше определение Э. Хэмпа, в котором под языком понимается вся совокупность высказываний, которой пользуется данная языковая общность (18, с. 261). Подобные же определения мы встречаем у Н. Хомского (19, с. 216), Дж. Лайонза (20, с. 68) и др.

Другие определения, напротив, имеют целью подчеркнуть существенные признаки языка. По В. Брёндалю, язык — это «сущность чисто абстрактная, верховнаякнорма для индивида, совокупность существенно важных типов, которые посредством речи реализуются с бесконечным разнообразием» (21, с. 43); подобные определения мы встречаем у А. Гардинера (22, с. 13), Ю.С. Маслова (23, с. 8) и др.

Во многих определениях язык отождествляется со знанием языка, владением им, способностью к восприятию и отражению в языковой форме внешнего и внутреннего мира человека (24, с. 142—143; 25, с. 87 и др.).

Отдельные лингвисты видят в языке научную абстракцию, являющуюся результатом исследования и интерпретации речевых фактов. И.М. Коржинек, например, пишет: «...Соотношение между языком и речью представляет собой просто отношение между научным анализом, абстракцией, синтезом, классификацией, т. е. научной интерпретацией фактов, с одной стороны, и определенными явлениями действительности, составляющими объект этого анализа, абстракции и т. д., — с другой» (26, с. 317).

В соответствии с двумя названными выше аспектами рассмотрения языка его можно определить либо как явление, либо указать на те или другие общие, существенные черты, характерные для данного явления. В первом случае язык представляется совокупностью всех реализаций речи (о ее понимании см. ниже), или «личных языков», функционирующих в тот или другой период истории языка. Именно в таком виде он является в действительности. Но, с другой стороны, язык — это исторически сформировавшаяся в человеческом обществе, применяе-

мая по объективным законам естественная знаковая система, служащая средством обмена мыслями с помощью звуков, реализуемая и постоянно воспроизводимая в речи говорящих. Разумеется, данное определение далеко не охватывает существенных признаков такого сложного, многофункционального общественного явления, как язык.

Надо заметить, что мало найдется современных языковедов, занимающихся теоретическими вопросами языкознания, которые не высказали бы так или иначе свое отношение к данной проблеме (см.: 27; 28, с. 233 и ел.; 29, с. 54-60; 30; 31; 32, с. 49 и ел.; 33; 34, с. 62-74; и др.). Пожалуй, большинство ученых, принимающих дихотомию «язык — речь», рассматривают язык как потенцию, знание, а речь— как реализацию этого знания (см. об этом: 27, с. 161—162). В то же время в большинстве работ не дифференцируются аспекты этой проблемы, требующие принципиально различных подходов и оценок языка и речи, интерпретации в отношении к разным категориям диалектики. Обычно рассуждения авторов ведутся в рамках категориального аппарата, очерченного концепцией Соссюра.

В соответствии с делением на язык и речь одни ученые считают, что традиционная наука о языке должна делиться на науку о языке и науку о речи (см. 22, с. 13; 35, с. 7 и ел.; 36, с. 21; 37, с. 23; и др. Подробнее об этом: 27, с. 162—163). Вместе с тем распространено и другое мнение о необходимости единой лингвистики (см.: 14, с. 24—39; 15; 30, с. 162; и др.).

Стремление объяснить дихотомию «язык — речь» с точки зрения диалектики мы находим, например, в работах А.А. Ломтева и Г.В. Кол-шанского (29; 31).

В концепции А.А. Ломтева существенно важным является признание того, что язык и речь не суть разные явления, а представляют собой «разные стороны одного явления» (29, с. 57), потому они составляют один предмет науки. Различие между языком и речью — это различие между общепринятым, закрепленным в обычае (узусе) и необщепринятым, случайным, нераспространенным (29, с. 54). Автор считает, что «преодбление взгляда на язык и речь как на разные явления достигается с помощью выдвижения категории сущности и ее проявления в качестве противоположения языка и речи» (29, с. 58). Таким образом, язык и речь, по А.А. Ломтеву, в известном отношении отождествлены, однако рамки и границы этого тождества остаются четко не определенными (29, с. 59).

Онтологически не разграничивает язык и речь и Г.В. Колшанский (31, с. 32). Взаимоотношения между языком и речью — это взаимоотношения между общим и единичным (31, с. 24—25). Количественный фактор, по мнению автора, в оценке языка и речи не может иметь решающего значения. Сущность языка выводима и из единичного речевого акта; здесь, таким образом, границы языка и речи предельно сужены и ограничены общими и единичными элементами в любом 26

речевом акте. Отождествляя язык с общим, речь — с отдельным¹, Г.В. Колшанский находит в каждом речевом акте выражение одновременно языка и речи (31, с. 26—30). В гносеологическом плане к оппозиции речь — язык как объект Г.В. Колшанский прибавляет язык как модель, а в методическом плане язык и речь могут быть определены: язык как знание о языке и речь как владение языком в качестве средства коммуникации (31, с. 32).

Разнобой, нечеткое представление о характере существования языка, о языке как объекте и предмете познания мы встречаем и в теоретических трудах, и в учебных пособиях по общему языкознанию.

В обобщающем труде «Общее языкознание» (М., Наука, 1970) Б.А. Серебренников пишет, что «одной из наиболее сложных проблем членения человеческого языка является проблема противопоставления языка и речи» (38, с. 85). Однако, несмотря на то, что само признание дихотомии «язык — речь» рассматривается многими лингвистами как одно из крупнейших достижений современного языкознания, в этом вопросе еще очень много неясного и недоработанного (38, с. 89). Здесь кратко изложены взгляды многих ученых на проблему, высказываются критические замечания о представлениях о языке и речи отдельных лингвистов. Но собственное понимание проблемы высказано здесь кратко и осторожно. В частности, говорится о том, что речь не может быть сверхъязыковым остатком (см.: А. Гардинер, А.И. Смирницкий), поскольку система языка манифестируется в речи (38, с. 90); подобные сверхъязыковые остатки не имеют к проблеме «язык — речь» никакого решающего отношения (там же). Говорящий руководствуется в языковом общении общественно усвоенными стереотипами, которые и образуют для него функционирующую языковую систему.

Не лишено внутренней противоречивости и понимание языка — речи в учебном пособии Ф.М. Березина и Б.Н. Головина. Язык определяется здесь как «совокупность и система знаковых единиц общения в отвлечении от языкового материала, в их коммуникативной готовности», а речь как «последовательность (взятых из языка) знаковых единиц общения в конкретном языковом материале в их коммуникативном применении» (36, с. 21). Из этих определений явствует, что язык и речь разграничены в своем существовании онтологически, поскольку находятся в разных «коммуникативных состояниях». Причем понимание языка «в коммуникативной готовности» и «в отвлечении от языкового материала», под которым имеются в виду устные и письменные тексты, дают основание заключить, что здесь говорится об отражении языка в сознании человека, т. е. о знании и владении языком, а собственно речь выступает как конкретное применение, реализация этого знания. Иными словами, это и подобные ему опре-

Как видим, категории отдельного и единичного у автора не разграничены.

деления возвращают нас к соссюровской концепции «психичности» языка, поскольку внутримозговые процессы, связанные с функционированием языка, психичны в своей основе. Различные терминологические названия этих малоисследованных, практически недоступных процессов не прибавляют, в общем, ничего нового в познании как их, так и различных нейрофизиологических кодов, являющихся внутренними материальными субстратами этих психологических процессов. Но даже если бы эти процессы и были доступны для непосредственного исследования, не в них заключается сущность языка как средства общения.

В учебнике «Общее языкознание» под ред. А.А. Супруна (24) трактовка языка и речи, в общем, близка к рассмотренной выше, хотя терминологически выражена иначе. Язык понимается как «потенциальное явление, которое содержится в сознании людей в виде усвоенного с детства умения говорить, а также понимать передаваемые с помощью речи мысли и чувства других людей. Речь является конкретной реализацией, осуществлением этой потенции, превращением умения говорить в само говорение, или материальным воплощением этого умения» (24, с. 142—143). В этой книге в концентрированном виде повторяются характеристики языка и речи, восходящие к учению Соссюра. Речь индивидуальна, линейна, в отличие от языка, который, по мысли авторов, многомерен. Речь развертывается во времени или в пространстве, в то время как языку эти качества не свойственны. Утверждается, что язык и речь — это две разные сущности, параметры и признаки которых отражаются и в языковых единицах. Поляризация этих сущностей находит выражение, например в противоположении: фонема — вариант фонемы, слово — вариант слова; для характеристики этих сущностей в синтаксисе авторы обращаются к трансформационной грамматике: глубинная структура предложения, характерная для языка, воплощается в поверхностных структурах речи.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒