С конфуцианско-буддийской и японской цивилизациями

Геоцивилизационныё вызовы возможны и на Востоке России — со стороны конфуцианско-буддистской и японской цивилизаций. Конфуцианско-буддистекая цивилизация образовалась на основе древнекитайской цивилизации на Дальнем Востоке. Определяющую роль при этом сыграли конфуцианство и особенно буддизм. А точнее сказать, махаяна как разновидность, северная ветвь буддизма. Роди­ной цивилизации считается бассейн Желтой реки. Затем, в период географической экспансии во времена императора Цинь Шихуан-ди, основателя китайского универсального государства, и династии Хань она распространилась на бассейн Янцзы, Корею, Японию, Вьетнам. Сегодня конфуцианско-буддистская цивилизация включает в себя 12 государств — Китай, Камбоджу, КНДР, Республику Корею, Лаос, Монголию, Мьянму, Сингапур, Шри Ланку, Тайвань, Таиланд, Вьет­нам.

Некоторые специалисты включают сюда и Японию (в качестве субцивилизации). Однако Япония за последние два века показала довольно высокую степень своей самостоятельности от остального Дальнего Востока. Примерно так же, как и Россия от православного мира. В то же время ее очень многое связывает с конфуцианско, -буд-дистским миром. Во-первых, исторически связывает распростране­ние буддизма — с континента на Японские острова (большая часть японцев — буддисты). Во-вторых, связывает историческое происхо­ждение японцев как этноса, их языка, алфавита, в целом культуры, при значительном влиянии китайцев и корейцев. <...>

Иными словами, признавая Японию в качестве самостоятельной цивилизации, нельзя забывать о тех историко-культурных корнях, которые на глубинном цивилизационно-культурном уровне довольно крепко связывают ее с конфуцианско-буддистской цивилизацией. <.,.>

Поэтому, несмотря на достаточно высокую степень самостоятель­ности и экономической вестернизации, есть все основания полагать, что в цивилизационно-культурном плане Япония гораздо ближе к Востоку, к конфуцианско-буддистской цивилизации, чем к Запа­ду. <...>

Сегодня конфуцианско-буддистская цивилизация расположена на достаточно большом пространстве, размеры которого (с достаточ­ной степенью условности) можно определить в 28 млн кв. км. Насе­ление включенных в нее государств составляет более 1, 6 млрд чело­век и продолжает расти довольно высокими темпами.

Это одна из самых динамично развивающихся в экономическом плане цивилизаций. Темпы роста ВВП здесь самые высокие в мире: если в 1989 г. суммарный ВВП конфуцианско-буддистских стран составлял 739 млрд долларов, то в 1998 г. — почти 5 трлн долларов, то есть возрос более чем в 6, 5 раза.

Значительные средства конфуцианско-буддистские государства выделяют на военные расходы. Причем целый ряд государств опере­жают в этом плане Россию (рис. 7).

Безусловным (и традиционным) лидером конфуцианско-будди-стской цивилизации является Китай. При этом Китай многими ана­литиками рассматривается как наиболее вероятный кандидат в гло­бальные лидеры, все чаще упоминается термин «Великий Китай». Возрастающей мощи Китая опасаются Соединенные Штаты Амери­ки. Становится все более очевидным, что под данными выводами имеются весьма серьезные основания.

Для нас же чрезвычайно важным является следующий факт: на восточных границах России создается мощная сверхдержава, обла­дающая большим экономическим и военным потенциалом, развитие которой характеризуется демографическим динамизмом, грозящим перерасти в демографический взрыв. За 10 лет, с 1989 по 1998 г., на­селение Китая увеличилось на 111 млн. человек. (Для сравнения: это число сопоставимо с населением крупного государства, оно больше, чем население Германии или Франции и Великобритании вместе взятых.) При этом китайское население продолжает не меньшими темпами расти. Население же российского Дальнего Востока состав­ляет менее 8 млн человек. Оно постоянно сокращается. Отсюда — опасность серьезного демографического давления. <...>

Что касается России, то со стороны Китая наблюдается значи­тельное экономическое воздействие на ее экономику. Непродуман­ная политика в области рыночных реформ и приватизации в России, изоляция удаленных от «центра» регионов Сибири и Дальнего Вос­тока, их географическая близость к КНР, огромные экономические и финансовые ресурсы Китая могут позволить ему в короткое время добиться реального контроля над ключевыми отраслями промыш­ленности Сибири и Дальнего Востока. (В настоящее время в России уже создано несколько сотен китайских компаний и совместных предприятий).

Одновременно Китай активно и целенаправленно осуществляет демографическую экспансию в пределы России, что обеспечивает ему возможность создания в течение ближайших 10-15 лет на террито­рии российского Дальнего Востока обширных анклавов компактно^ го проживания китайского населения. Уже сейчас ощущается мощ^ное демографическое давление Китая в этом регионе, выражающееся

 

 

 

Рис. 7 Военные расходы конфуцианско-буддистских государств и России в 1998 г. (млрд долл.)

в массовой нелегальной миграции китайцев в Забайкалье, Хабаров­ский край и Приморье. Это привело к тому, что количество китайцев здесь составляет 2-3 млн человек, это примерно пятая часть общей численности населения, а в некоторых приграничных районах При­морья уже в 1, 5-2 раза превышает число российских граждан.

Российское население в непосредственно граничащих с Китаем районах Сибири (24 млн) и Дальнего Востока (8 млн человек) может значительно сократиться, а китайское в приграничных с Россией про­винциях — увеличиться, по оценочным данным, к 2010 г. до 130-150 млн человек. Аналитиками не исключается и вариант возникно­вения в местах компактного проживания китайцев конфликтов. Не следует забывать и о территориальных претензиях Китая к России, которые, несмотря на постоянный в последние годы процесс урегули­рования территориальных споров, также постоянно реанимируются. Этому причиной различные обстоятельства, в том числе и такие, как, например, практика установления границ по руслам рек, кото­рые, что естественно, имеют обыкновение менять свое местоположе­ние. <...>

В нынешней ситуации России необходимо не только укрепление своей экономической и военной мощи, решение демографической про­блемы, но и расширение и углубление межцивилизационных связей (политических, экономических, культурных, военно-технических, ин­формационных), достижение по возможности стратегических сою­зов с конфуцианско-буддистскими государствами (прежде всего с Ки­таем), заключение договоров о дружбе и взаимопомощи. <...>

Сегодня Японию отличает одна из ведущих экономик в мире. А по доле ВВП на душу населения Япония намного опережает США и другие государства. Причем, несмотря на периодически появляю­щиеся пессимистические прогнозы по поводу вот-вот наступающего серьезного экономического кризиса, страна постоянно богатеет. Это­му свидетельством неуклонный рост валового внутреннего продук­та, который составляет 55% за 10 лет (1989-1998).

Для Японии характерны значительные военные расходы, которые за 10 лет (1989-1998) возросли почти на 50% и составляют сумму, превышающую военные расходы России в 10 раз.

Роль Японии, которая сегодня по преимуществу идет в фарватере США, заметно повышается не только потому, что в мировом балансе сил повысился вес США, с которыми Япония состоит в военно-по­литическом союзе. Но еще и потому, что в ней самой происходят оп­ределенные изменения. В том числе связанные с переменой акцен­тов Токио в отношении набирающего все больший военно-политиче­ский вес Китая. <...>

...Японо-китайским отношениям придается важное значение в де­ле обеспечения стабильности в регионе и в целом в мире. <...>

...Увеличение числа векторов внешнеполитического курса в дан­ном случае за счет Китая усиливает позиции и вес Японии.

Правда, этого нельзя сказать про японо-российские отношения, продолжающие оставаться напряженными в силу прежде всего нерешенности вопроса о «северных территориях» (японский термин, обозначающий Южно-Курильские острова), на которые настойчиво претендует Япония. По этой же причине до сих пор — со времени окончания Второй мировой войны — с Японией не подписан мирный договор, так как Токио его подписание жестко увязывает с указанной территориальной проблемой. Данное обстоятельство в значительной степени сужает японское поле для политико-дипломатического ма­невра. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что в последнее вре­мя делаются шаги навстречу друг другу. <...>

Таким образом, Япония, поддерживая военно-политические от­ношения с США, расширяет сотрудничество с Китаем и продолжает оказывать давление на Россию с целью расширения своей террито­рии за счет российской, выбрав для этого исторический момент, ха­рактеризующийся ослаблением России. <...>

Послесловие

Россия представляет собой самостоятельную локальную цивили­зацию, занимающую достойное место среди других мировых цивилизаций: западной, православной, конфуцианско-буддистской, ис­ламской и др. Цивилизацию с богатой культурой, объединяющей на протяжении многих веков представителей более ста народов и всех мировых религий. Это действительно так, несмотря на многочислен­ные попытки (как извне, так и изнутри) отказать нам в цивилизационной идентичности, представить нас отсталой, нецивилизованной, некультурной страной. То, что мы отличаемся от Запада, пытающе­гося поставить под контроль весь остальной мир, еще не означает на­шей культурной несостоятельности и отсутствия исторических пер­спектив. У нас своя историческая судьба, свои историко-культурные особенности и традиции, свое будущее.

К тому же еще неизвестно, каково будущее самого западного ми­ра, упорно влекущего нас за собой. Вопрос: куда? Парадокс, но самая цветущая на сегодня цивилизация многими, в том числе и западны­ми аналитиками, признается как нисходящая в своем историческом развитии. Уже наметилась тенденция постепенной утраты домини­рующего положения западной цивилизационной структуры. А XXI в. обещает стать веком своеобразного «контрнаступления», «контрэкс­пансии» незападных геоцивилизационных моделей, которое выразит­ся в экономических и иных формах. И прежде всего в попытках от­рицания западных идей и ценностей, настойчиво навязываемых се­годня всему остальному миру.

Экспансия западной цивилизации (в современных условиях пре­имущественно американская) приобрела глобальный масштаб, что, однако, привело не к полной мировой победе, а ко все более мас­штабной и набирающей силу ответной реакции со стороны других культур, других цивилизаций, в особенности мусульманской и кон­фуцианско-буддистской, проявляемой в экономической, культурной и других формах деятельности. Отпор все усиливается. Не случай­ными поэтому выглядят предупреждения С. Хантингтона и других западных ученых о глобальной межцивилизационной войне, в кото­рой может пострадать сам великий Запад.

Конечно, глобальный конфликт цивилизаций, о котором в по­следнее время немало говорят, можно рассматривать (и нужно рас­сматривать прежде всего в целях его предотвращения), но лишь как гипотетический вариант исторического развития, поскольку он от­нюдь не является неизбежным. Расширение и развитие межцивилизационных связей, культурного сотрудничества, взаимообмена дос­тижениями своих культур, углубление диалога культур, ограничение социальных рамок войны, наличие политической воли руководите лей государств и нравственно-доброжелательные взаимоотношения народов вкупе позволят избежать серьезного столкновения цивили­заций.

В то же время нельзя не учитывать геоцивилизационных опасно­стей, которые объективно сопровождают существование и развитие всех исторических общностей людей — народов, государств, импе­рий, цивилизаций. Тем более если они, как правило, проявляются в сложные, переломные исторические моменты, как сегодня в случае с Россией.

Россия, живя в системе межцивилизационных отношений, испы­тывала давление на себе и сама выступала фактором геополитиче­ского цивилизационного давления. Однако прежде это давление и военные удары исходили поочередно с разных направлений — то от государств западной, то исламской, то японской цивилизаций. И Рос­сию выручало то, что ее уникальная жизнеспособность и устойчи­вость имеет тенденцию концентрироваться то в одном «форпосте», то в другом в зависимости от изменения в ходе исторического разви­тия направления внешних давлений (что, например, так восхищало А. Тойнби). Нынешнее же положение российской цивилизации го­раздо тяжелее (по причине прежде всего ее слабости), поскольку гео-цивилизационное давление в самых разных формах (политической, экономической, информационной, культурной) оказывается на нее практически по всему периметру границ на Западе, Юге и Востоке.

- С точки зрения цивилизационной теории, позволяющей выявить основные, присущие любой цивилизации признаки, свидетельствую­щие о потенциальной экспансии (готовящейся внутри, в глубине ци-вилизационно-культурной действительности), для России возмож­ны, как представляется, определенные вызовы со стороны соседних цивилизаций — западноевропейской, исламской, конфуцианско-буддистской и японской. Таковыми признаками внешнего геоцивилизационного давления являются: экономическая мощь (свойственная западной и японской циви­лизациям);

- стремительный рост экономических возможностей (свойствен исламской и конфуцианско-буддистской цивилизациям);

- рост военных расходов (высок у японской и исламской цивилиза­ций), наличие мощных современных вооруженных сил (западная цивилизация);

- демографический динамизм, демографический взрыв (исламский и дальневосточный миры);

- стремление определенных кругов в окружающих Россию цивили­зациях к территориальным приобретениям или контролю над тер­риторией других обществ:

- в Турции — через осуществление идеи «Великого Турана»;

- в Пакистане — посредством создания панисламского государ­ства;

- в Центральной, Азии, в Иране — посредством воссоздания пан-исламской Персидской империи;

- в Японии — через возвращение «северных территорий»;

- в Китае — через контроль «исконно китайских земель»;

- в США — посредством расширения «зоны жизненно важных интересов».

Иными словами, нынешнее положение российской цивилизации весьма незавидное. Речь идет о ее существовании вообще. И выбор у нее невелик. Одно из двух, как писал Николай Данилевский: или ей суждено «образовать один из самобытных культурных типов всемир­ной истории, или предназначено второстепенное значение вассального племени, незавидная роль этнографического материала, долженствующего питать собою своих гордых властителей и сюзеренов».

Сегодняшней России, как воздух, необходимо проведение твер­дой, последовательной и одновременно активной и гибкой поли­тики, направленной, с одной стороны, на противодействие внеш­ним цивилизационным вызовам, укрепление экономического, во­енного и демографического потенциала, а с другой — расширение с другими цивилизациями равноправного (это относится в первую очередь 'к США и другим западным государствам, с которыми та­ковое состояние не достигнуто) сотрудничества во всех областях, направленного на смягчение конфронтации по линиям цивилизаци-онных разломов, установление миролюбивых и взаимовыгодных от­ношений, достижение стратегического партнерства, заключение стра­тегических союзов, прежде всего с Китаем и государствами мусуль­манского мира.

И тогда Россия выйдет из сложного положения, в котором оказа­лась в конце XX столетия, как это было в ее истории уже не один раз. Предыдущая российская летопись это подтверждает, причем чем сложнее был вызов, тем сильнее получался ответ. Совершенно не случайно исследователи геоцивилизаций не раз отмечали «необыч­ную жизненность» российской цивилизации. Однако успех сам со­бой не приходит, необходимо применение значительных волевых, интеллектуальных и физических усилий. Геоцивилизационные процессы чрезвычайно сложны для пони­мания, иногда они видны, как говорится, на поверхности, но чаще происходят в глубине исторической действительности, лишь прояв­ляясь в отдельных событиях и фактах, реже — тенденциях. Вот поче­му необходимо применение цивилизационного подхода при изу­чении и осмыслении исторической действительности, который по­могает глубже понять смысл исторического процесса, его сущность, внутренние формы, фундаментальные основания, постичь каждый факт исторической картины, каждое событие, каждый конфликт. Он делает возможным рассмотрение истории не только как суммы со­бытий, дат и имен, а как наполненной глубоким смыслом и направ­ленностью структуры.

Вместе с тем, признавая правомерность и практическую полез­ность цивилизационного подхода, нельзя при анализе социальных процессов и явлений ограничиваться лишь одним каким-либо мето­дом. Необходимо использование всего комплекса методов и подходов, учет всех факторов (политического, экономического, социального, демографического, геополитического, информационного, геоцивилизационного и др.), дабы обеспечить комплексность, всесторон­ность и глубину познания явлений.

В завершение уместно привести слова нашего соотечественника-философа, хоть и сказанные почти столетие назад, но в определен­ной степени актуальные сегодня:

«Мы вступили в исключительное время — на грань двух эпох. На наших глазах рушатся великие царства и возникают новые, беспре­дельные мировые возможности. В потоках крови, в ужасах величай­шего напряжения столкнувшихся наций-колоссов занимается новый, быть может последний, день всемирной истории.

Нет никакого сомнения, что внезапный поток событий, ураганом сорвавшийся на Европу, с катастрофической силой рушит не только старые формы европейского быта, не только меняет до неузнаваемо­сти внешний облик вечномилой, любимой Земли. Нет! В беспример­ных битвах, каких не знала еще история, рождается новое постиже­ние мира, с каких-то звездных высот нисходят новые духовные зада­чи вселенской значительности, и горе тем нациям, которые в этот час великого испытания окажутся неготовыми и духовно отставшими. История, вступающая в фазис головокружительной быстроты сво­его становления, расшвыряет их по самым последним местам и сде­лает их пушечным мясом" самых грозных, самых решительных и, быть может, последних своих манифестаций» (Владимир Эрн. Меч и крест).

А. И. Уткин

Мировой порядок XXI века

Часть вторая

Глава 8. Однополюсный мир

Экстраполяция обозначенных в предшествующих главах факто­ров и тенденций² создает четыре основных сценария будущего.

Первый определяется всемогуществом Соединенных Штатов, имеющим шансы продлиться на десятилетия. Почти ничто на гори­зонте не предполагает немотивированного и внезапного ослабления Америки, и немалое число наблюдателей склонны согласиться с пред­сказанием английского футуролога X. Макрэя: «Американская воен­ная мощь, единство нации, ее размеры и показатели, по-видимому, еще на одно поколение обеспечат Соединенным Штатам политиче­ское лидерство в мире. Ни один из двух других развитых регионов — Европа или Восточная Азия — не имеет такой комбинации элемен­тов могущества». Пределы этому периоду американской гегемонии могут положить лишь объединение конкурентов или зарождение на­циональной апатии.

Второй сценарий, предполагающий переход однополюсного мира в биполярный, исходит из появления у Соединенных Штатов гло­бально значимых конкурентов, прежде всего в лице поднимающего­ся Китая или (и) Европейского союза, складывания ожидаемых и не­ожиданных коалиций, чье самоутверждение сразу же вернет из про­шлого картину дипломатического баланса сил. Гегемония не может быть приемлемой схемой, на нее соглашаются по принуждению или из страха перед хаосом. При малейшей же возможности гордые сво­им прошлым (что закрепляет устойчивые черты самосознания) дер­жавы воспользуются шансом для выхода из-под самой благоже­лательной опеки. Такова психика человека и такова история мира. Биполярность же обычно вызывает устойчивую поляризацию меж­дународного сообщества, окружение державы-полюса кругом союз, Подопечных, клиентов. Противостояние может длиться дол­гие годы.

В качестве третьего сценария предстает схема многополярного ми­ра, в котором прежний гегемон совместными действиями соперни­ков теряет главенствующие позиции. В этом случае собственной зо­ной влияния окружен уже значительный ряд государств, таких как КНР, Германия, Россия, Индия, Бразилия. И эта схема хорошо зна­кома мировой истории, в данном случае происходит сложное взаимодействие самых разнородных сил, мировая история представит собой сочетание мирных периодов и конфликтных ситуаций, постоян­ные поиски более удобных партнеров, конкуренцию за зоны влия­ния и стремление расширить круг клиентов.

Четвертый сценарий мирового развития предполагает параллель­ное сосуществование шести или семи цивилизаций, утверждающих себя в качестве самодостаточных и самостоятельных центров миро­вого развития. По этому пути человечество пойдет скорее всего лишь в случае краха модернизационной идеологии, крупных общенацио­нальных разочарований мнимым прогрессом со стороны ряда ключе­вых стран, неожиданного подъема автохтонных начал — таких как подъем основных мировых религий (среди разочарованного безду­ховным материализмом и тщетой пробиться в авангард развития населения).

Пятый сценарий дает примеры апокалиптического видения мира. Приведены несколько вариантов крупнейших международных ка­таклизмов, перехода от мирного развития к спазмам силовых реше­ний, к силовому разрешению назревающих геополитических, эконо­мических, культурно-цивилизационных противоречий. Упор сделан не на том, как конкретно будет протекать очередной многоплановый международный кризис, а на том, что практически все отдельно взя­тые ходы этого кризиса возможны и вероятны. В политологическом сообществе не должно быть места самоуспокоению. К сожалению, апокалипсис возможен. Человечество проделало огромный путь от колеса и лучины, но оно сохранило потенциал агрессивности, непо­мерной гордыни и презрения к компромиссам.

Попытаемся непредвзято взглянуть на наше возможное будущее.

Возможность гегемонии. Прогноз большинства футурологов в от­ношении возможности продления на будущее превосходных совре­менных показателей Америки, в отношении сохранения ею исключительных мировых позиций/обретенных между 1942-1992 гг., сво­дится к тому, что заокеанская республика имеет все возможности в течение нескольких десятилетий владеть ключевыми мировыми
позициями в Северной Америке, в Западном полушарии, в Западной
Европе и Восточной Азии, во всех четырех океанах и космосе, в во­енной мощи и военных исследованиях, на основных мировых рын­ках, в науке и практических разработках, в информационной рево­люции, в производительности труда, в привлечении наиболее та­лантливых иммигрантов, в мировом университетском образовании, в ведущих средствах масс-медиа, в популярной культуре, в привле­чении молодежных симпатий и в международной помощи. Практи­чески Америке обеспечены десятилетия сильнейшего воздействияна мир и на ход мировой эволюции.

Действуя в качестве прототипа экономики нового образца, США увеличивают мощь своей индустриальной поступи и военного Alory-щества, что позволяет им сохранять глобальное влияние. Складыва­ется впечатление, что умелая мобилизация американских ресурсов и ослабление потенциальных противников может обеспечить Соединенным Штатам положение лидирующей державы мира как мини­мум на 20 лет в будущем. <...>

Мировая история подсказывает футурологии: Соединенные Шта­ты не преминут воспользоваться редчайшей исторической возмож­ностью. В этом случае главной геополитической чертой мировой эволюции станет формирование однополярной мировой структу­ры. Америка прилагает (и будет в обозримом будущем прилагать) огромные усилия по консолидации своего главенствующего положе­ния. <...>

Учитывая все вышесказанное, мало оснований для сомнений в том, что США постараются воспользоваться исключительно благоприят­ными обстоятельствами для своеобразной формы контроля над труд­но предсказуемым мировым развитием, который обеспечит Соеди­ненным Штатам многие годы исключительных возможностей и прав — речь идет о 20-30 гг. своего рода Pax Americana. Если США сохранят Организацию Североатлантического договора до 2050 г. (то есть бло­кируют военную самостоятельность Западной Европы), они останут­ся главной военной силой мира. <...>

В ходе дебатов в американской политологии выделились четыре подхода к реализации американской гегемонии в XXI в.

1. Гегемонистский реализм. Если искать исторические истоки это­го направления, тона ум приходит именно указанный столетней дав­ности «универсализм» президента Теодора Рузвельта, давшего не­меркнущую метафору о необходимости говорить мягко, неся большую дубину (1), и ожесточенный рейганизм 1980-х гг. (2). Такие идеологи консерватизма, как Р. Каган, считают, что реализм мирово­го гегемона должен идти не от идеалиста Вудро Вильсона, а от Тео­дора Рузвельта с его «практичным идеализмом, идеализмом без уто­пий, национализмом интернационального толка, вооруженным ли­берализмом». <...>

Консервативные политологи, в частности, группирующиеся во­круг журнала «Уикли стандарт», такие как У. Кристол и Р. Каган (за­нимавшие видные места в администрации Буша), напомнили читаю­щей публике слова патриарха американского политического реализма Г. Моргентау о том, что «человеческая природа, из которой черпают­ся законы политики, не изменилась со времен классической филосо­фии Древних Китая, Индии и Греции, где были сформулированы эти законы». <.„>

В свете этого:

- США должны открыто стремиться к гегемонии — природа не тер­пит пустоты, и если миром будет управлять не Вашингтон, то центр мирового могущества просто сместится в другую столицу. Пусть лучше Америка управляет миром, чем некто другой в этом мире будет управлять Америкой;

- внутренне склонная к анархии, международная система нуждает­ся в разумном контроле; США ныне — единственная страна, спо­собная осуществлять этот контроль, альтернатива — хаос;

- США просто обязаны перед своим народом и историей прегра­дить путь любому претенденту на мировое лидерство, лишить этих претендентов средств достижения гегемонии, ослабить их сило­
вой потенциал;

- возможно, никто не любит гегемона, но США будут более терпи­мым и гуманным гегемоном, чем кто-либо другой, более сдержан­ным, менее агрессивным, более склонным осуществлять гумани­тарную опеку;

- возникает шанс создания лучшего мира — на основе демократиче­ских ценностей и преимуществ рыночной экономики. Этот исто­рический шанс не должен быть упущен. <...>

2. Умеренный реализм. Немалое число тех, кто в американской политической элите причисляет себя к реалистам, смущены прямым фактическим призывом править миром в условиях единовластной мировой гегемонии. Их не устраивает излишняя прямолинейность, их шокирует беспардонное самоутверждение, их пугает реакция других стран на неприкрытую мировую претензию. Подобная неосмот­рительность, полагают реалисты-критики открытого гегемонизма, ослабит позиции США скорее всего. Реализм вовсе не равен прямо­линейному движению собственным курсом. Требуется более тонкий подход.

Прежде всего такие представители клинтоновского министерства обороны, как У. Перри, Дж. Най, А. Картер, призывают не забывать сути оборонных усилий Соединенных Штатов — защита Североаме­риканского континента (1) и Североатлантического региона (2). Уход с центра на периферию, перенесение центра приложения усилий на дальние страны — в ущерб подлинно значимым — отвлечет крити­чески важные ресурсы, завяжет Америку на решение второстепен­ных задач, подорвет моральные и физические ресурсы. Поэтому при выработке стратегии очень важно отделить первостепенные угрозы (и задачи) от второстепенных — действуя лишь таким образом, США могут сохранить необходимые им жизненные силы. Группа теорети­ков и политиков, которых мы называем умеренные реалисты, выде­ляют три категории угроз:

1) непосредственно угрозы американскому будущему. В указанном смысле речь может идти о грядущем вызове Китая, о «веймарском» синдроме России, о распространении оружия массового пораже­ния в направлении «государств-париев»;

2) региональные войны, прежде всего в Юго-Восточной и Северо-Восточной Азии — от Ирака до Северной Кореи;

3) важные международные проблемы, не затрагивающие собственно американских интересов (конфликты типа косовского, Босния, Руанда, Сомали, Гаити, Сьерра-Леоне). <...>

Умеренные реалисты указывают на строгую необходимость: Ф обращения к внешнему миру исходя из очередности приоритетов. В качестве иллюстрации можно указать, что представители этой школы поддерживали применение американской военной силы в Персидском заливе (ведь речь шла о стратегическом сырье), но не в Косове или забытой Богом Сьерра-Леоне;

- необходимой видится им выработка шкалы мер невоенного харак­тера в разрешении неизбежных международных проблем. Эконо­мическая помощь, вовлечение в торговый оборот, предоставление части американского рынка видятся ими столь же эффективны­ми средствами манипуляции потенциальными партнерами, как и прямое силовое воздействие;

- очень важное положение этой школы заключается в признании ошибочности сугубо односторонней политики — в этом случае потенциал США подвергнется ненужному напряжению. Амери­канский шериф не должен быть одиночкой. Вместо проповедей среди неверующих, утверждает Р. Хаас из Брукингского институ­та^ Соединенные Штаты должны привлекать для поддержки сво­ей политики союзников и нейтралов, создавать широкую коали­цию своих помощников во всем мире, схожую с альянсом времен холодной войны. <...>

3. Гегемонистский либерализм. Это направление включает в себя либералов, которые не хотели бы ассоциироваться с теориями жест­кого реализма и силового удержания мирового баланса. Холодная, строго себялюбивая отстраненность во внешней политике для них неприемлема. Откровенная битва за эгоистически определенные на­циональные интересы им претит, равно как и циничный выбор важ­ных и неважных регионов. Но гегемонистские либералы признают, что мир несовершенен, что на пути США могут встретиться опасные угрозы и, владея непревзойденной американской мощью, следует вы­соко держать знамя либеральных принципов и воспротивиться пося­гательствам на них преступных, безответственных режимов. <..., >

Рассуждая в том же духе, заместитель главного редактора журна­ла «Уорлд полней джорнэл» Д. Риефф предлагает использовать во­енное превосходство Америки не для жесткого утверждения гегемо­нии (так остро воспринимаемой Китаем» Россией, Японией, Герма­нией), а для наведения порядка в нецивилизованных углах вроде Руанды и Сьерра-Леоне. Америка должна помогать там, где менее мощные державы отстают, где она может; показать пример гуманного поведения, более цивилизованного морального стандарта. < „.>

Данное направление обрело значительный вес среди американ­ских либералов, среди влиятельных политиков; связанных с между­народным бизнесом классом менеджеров, среди влиятельных журна­листов, в среде политологов, стремящихся избежать выхода Амери­ки на ненужную прямолинейность и агрессивность.

4. Новые либеральные интернационалисты. Они более осторож­ны в отношении способов реализации либерального гегемонизма. Их теоретические построения базируются на тезисе, что демократиче­ские государства значительно реже вступают в конфликты между со­бой, чем автократические и нелиберальные государства (особенно активен в отстаивании этого тезиса американец М. Доил). Отсюда задача Соединенных Штатов: посредством свободной торговли и от крытого рынка способствовать формированию среднего класса, ко­торый является движущей силой демократических преобразований. США должны не озираться в поисках возможного соперника, а ук­реплять в мире идеологию, автоматически делающую Америку лиде­ром. < „>

В воззрениях сторонников этого подхода слышны отголоски дви­жения за вильсоновскую Лигу Наций и рузвельтовских мечтаний об ООН как ответе на насилие в мире, которое, с точки зрения либе­ральных националистов, уже не может никому принести позитивных результатов. Процесс глобализации делает войны бессмысленными и уж никак не прибыльными для все большего числа стран. <...>

Сторонники либерального мирового порядка полагают; что но­вые угрозы безопасности в мире являются общими для всего земно­го населения. Свободная мировая торговля будет благом для всех. И напротив: загрязнение атмосферы или всеобщее потепление климата будут общей бедой.

Обращаясь к проблеме гегемонии, сторонники либерального ми­рового порядка предпочли бы, чтобы США увеличивали не свой во­енный бюджет, а помощь нуждающимся, финансирование международного сотрудничества и охраны окружающей среды, увеличивали бы помощь входящим в мировой рынок странам. Либеральные ин­тернационалисты считают, что Америка морально обязана взять на Себя ответственность за мировой порядок. В США это видится мно­гими как осуществление национальной судьбы, как продолжение моральных обязательств нации. Как страна, более других заинтере­сованная в сохранении статус-кво, Америка всегда выиграет от вве­дения и укрепления общих правил игры, общих сдерживающих ме­ханизмов. Успешное международное сотрудничество по правилам, а не самостоятельное плавание в бурном море меняющейся мировой политики могло бы обеспечить долговременностъ особого положе­ния Америки в мире. <...>

В теории существуют три пути «низвержения» гегемонии: воз­никновение контрбаланса в лице коалиции конкурирующих госу­дарств; региональная» интеграция; резкий рост мощи одного из противостоящих центров. Но на ближайшее будущее чрезвычайно ма­лореалистично предположить, что хотя бы один из этих способов обретет черты актуальности. Рассмотрим эти угрозы однополярному

миру.

1. Создание противостоящей доминирующему центру коалиции — довольно сложный процесс. Сплотить коалицию, способную скон­центрировать силовые возможности, равные как минимум 50% мо щи гегемона, весьма непросто. Исторически союзы консолидируют совокупную мощь за счет отказа от части собственных суверенных¹ прав, а это всегда болезненно и на ближайшие годы малоактуаль­но. «История международных отношений показывает, как сложно координировать союзы, направленные против гегемонии. Государст­ва склонны к сохранению свободы своего поведения, к распоряже­нию своими ресурсами... Государства боятся быть покинутыми свои­ми партнерами, боятся быть вовлеченными в конфликт своими парт­нерами... Государства неэффективны в слиянии своих сил, и это бо­лее всего сохраняет однополюсную систему».

Все прежние коалиции — против Франции в XVII-XVIII вв., про­тив Германии в XX в. и др. — создавались против очевидной угрозы соседям, в условиях локальной ограниченности этой угрозы, путем нахождения обеспокоенных соседей, расположенных в уязвимой бли­зости к нарушающей баланс державе. Гораздо труднее создать союз против омываемых (и охраняемых) океанами Соединенных Штатов, отдаленных, имеющих военные анклавы повсюду в мире и мощных союзников. США готовы расколоть любую складывающуюся коали­цию, они всегда постараются поддержать противостоящие склады­вающемуся союзу страны (как, скажем, они поддержали КНР про­тив СССР в годы холодной войны).

⇐ Предыдущая29303132333435363738Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. Армии освобождения Вьетнама японской армии в Индокитае
2. Линии разлома между цивилизациями
3. Становление японской рекламы