ДРУГИЕ СЕМАНТИЧЕСКИЕ КОМПОНЕНТЫ

" ТЕМНОГО" ТЕКСТА

Не приводя дополнительных развернутых примеров, число которых может быть велико, отметим наличие в " темных" текстах ряда других символов акцентуированного сознания.

ГАДЫ

Достаточно регулярно в " темных" текстах встречаются мыши (Гофман " Щелкунчик и Мышиный Король"; Стейнбек " О людях и мышах" ), гусеницы (Кэрролл " Алиса..." ), змеи, муравьи. Похож на паука Крошка Цахес (Гофман). Есть тараканы и в " Роковых яйцах", и в " Белой гвардии" Булгакова. Особую роль играет таракан, как известно, у Чуковского в стихотворении " Тараканище":

Вдруг из подворотни

Страшный великан,

Рыжий и усатый

Та-ра-кан!

Таракан, Таракан, Тараканище!

От него и звери задрожали, в обморок упали, и быки и носороги дрожат, и каракатица пятится, и грозится он съесть детушек.

Можно, конечно, свести образ насекомого, в которого превращается Грегор Замза (Кафка " Превращение" ), к таракану (Елистратов 1996, 33-37), но факт остается фактом ― это насекомое.

Наиболее частотны крысы (С.Лагерлёф " Чудесное..." ). Так, эпидемия чумы (мрак чумы) в Оранге началась с того, что " доктор Бернар Риз, выйдя из квартиры, споткнулся (sic! ― В.Б.) на лестничной площадке о дохлую крысу" (Камю " Чума" ).

В кульминационной сцене главному герою романа Дж.Оруэлла " 1984" Уитсону Смиту угрожают тем, что на его лицо оденут маску и приблизят к нему клетку с крысами: " Гнусный затхлый запах зверей ударил в нос. Рвотная спазма подступила к горлу, и он почти потерял сознание. Все исчезло в черноте. Черная паника накатила на него. Он был слеп, беспомощен, ничего не соображал" .

УВЕЧЬЕ

Нередко в " темных" текстах описывается герой, обладающий каким-либо физическим недостатком, из которых наиболее часто встречается хромота. (К примеру, хромает Адыгей из " Буранного полустанка" Айтматова или напарник главного героя в к/ф " Midnight kowboy" ). Свойственна " темным" текстам умственная отсталость персонажей (Стейнбек " О людях и мышах", Кизи " Полет над гнездом кукушки", Фолкнер " Шум и ярость", к/ф " Rain Man", " Forest Gump" ).

ДНО ОБЩЕСТВА

Достаточно часто описывается так называемое `дно общества': трущобы, пивнушки, проститутки, бандиты и пр. При этом описание злодеяний превалирует над описанием борьбы с ними.

В этом легко прослеживаются корреляции с " неупорядоченностью жизни" (Карлов 1990, 142) как личностной особенностью или с бродяжничеством (там же, 295; Сараджишвили, Геладзе 1977, 172-173), встречающимся при эпилепсии.

ФИЗИОЛОГИЯ

В целом для " темных" текстов характерен интерес к физиологии. Приведем достаточно показательный пример из финала повести " Сорок первый" Б.Лавренева:

Поручик упал головой в воду (sic! ― В.Б.). В маслянистом стекле расходились красные струйки из раздробленного черепа. Марютка шагнула вперед, нагнулась. С воплем рванула гимнастерку на груди, выронив винтовку.

В воде на розовой нити нерва колыхался выбитый из орбиты глаз. Синий, как море, шарик смотрел на нее недоуменно-жалостно". [В темных текстах также присутствует большое количество сложных слов, которые пишутся через дефис.]

А вот пример более мягкого обращения к физиологической стороне жизни в сцене тушения пожара в Лилипутии свифтовским Гулливером:

Накануне вечером я выпил много превосходнейшего вина, которое отличается сильным мочегонным действием. По счастливой случайности я еще ни разу не облегчался от выпитого. Между тем пожар от пламени и усиленной работы по его тушению подействовали на меня и быстро обратили вино в мочу. Я выпустил ее в таком изобилии и так метко, что в какие-нибудь три минуты огонь был совершенно потушен" [Эта сюжетная линия целиком выпущена из детского пересказа на русском языке этого произведения, по причине чего становится не ясна причина испорченных взаимоотношений Гулливера с императрицей лилипутов. Аналогичным образом выпущен рассказ о бесцеремонности великанш-фрейлин, которые раздевались донага при Гулливере. Наличие таких текстуальных расхождений во " взрослом" и " детском" вариантах произведений может составить тему особого исследования.]

В " темных" текстах уделяется особое внимание сексуальной жизни человека. Так, ходит по публичным домам неизменно сохраняющий юность и красоту Дориан Грей (Уайлд " Портрет..." ). Бунтующий против порядков в больнице Макмерфи, любящий карты, сигареты и вино, приводит в клинику девушку и спит с ней, а сам роман начинается со следующих фраз:

" Они там. Черные в белых костюмах, встали раньше меня, справили половую нужду в коридоре и подотрут, пока я их не накрыл" . (Кизи " Полет..." ) [Героя не случайно лечат электрошоковой терапией, применявшейся и при хирургическом лечении эпилепсии наравне с билатеральной височной лоботомией (Сараджишвили, Геладзе 1977, 280).]

Не останавливаясь на этой проблеме в целом, укажем на возможность " возбужденности сексуального чувства" в связи с эпилептическим припадком (Клиническая 1967, 441; см. также Сараджишвили, Геладзе 1977, 158).

ТРУП

В " темном" тексте может играть большую роль семантический компонент 'труп' и тесно связанный с ним 'смерть'. Иногда эквивалентом смерти может выступать `сон' как временная смерть. В этой связи интересно отметить, что один из переводов повести Л.Кэрролла звучит как " Соня в царстве дива", а в " темном" к/ф " Кошмар на улице Вязов" самые страшные события происходят во сне. Как известно, философия экзистенциализма (на наш взгляд, это психологическая философия) связана в первую очередь именно со страхом смерти. Тексты большинства экзистенциалистов мы относим к " темным". Показательны в этом отношении даже названия романов этих писателей-философов ― у А.Камю ― " Посторонний", у Ж.П.Сартра ― " Дьявол и господь бог" и " Тошнота".

В целом анализ показал, что частотность слов, относимых к описанным выше лексико-семантическим группам в " темных" текстах значительно превышает частотность этих слов в текстах других типов. Более того, очень велика вероятность того, что если встречается слово одной из перечисленных здесь групп (`тоска', `запах' и т.п.), то встретятся и слова другой группы.

4.5. СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ " ТЕМНЫХ" ТЕКСТОВ

Говоря о типе текста, мы имеем в виду не столько его сюжет или композицию, сколько эмоциональный замысел, который лежит " за текстом", который предшествует его появлению и проявляется в каждом элементе текста, и, естественно, в стиле.

Стиль " темного" текста существенно отличается от стиля других типов текстов. Собственно говоря, называя этот тип текста в свое время " простым" (Белянин 1988, 1992, 1996), мы в значительной степени имели в виду характеристики его стиля.

Ощущение " сумеречности" и " вязкости" создается в таком тексте не только одним описанием обстановки или упоминанием о том, что вдруг все потемнело, но этому способствует и весь его стиль. Говоря об " освобождении литературного слова... от ига открыто выраженной упорядоченности" (Семиотика 1983, 343), Р.Барт вводит понятие " белое письмо" (там же, 309, 612). Он пишет: "... письмо, приведенное к нулевой степени, есть в сущности... внемодальное письмо; его можно было бы даже назвать журналистским письмом... нейтральное письмо располагается посреди... эмоциональных выкриков и суждений, но сохраняет от них полную независимость; его суть как раз состоит в их отсутствии. Этот прозрачный язык, впервые использованный Камю в " Постороннем", создает стиль, основанный на идее отсутствия, которое оборачивается едва ли не полным отсутствием самого стиля" (там же, 343).

Это ценное в плане данного исследования наблюдение необходимо проиллюстрировать цитатой из упоминаемого этим литературоведом произведения Камю, философа-экзистенциалиста:

Вечером за мной зашла Мари. Она спросила, думаю ли я жениться на ней. Я ответил, что мне все равно, но если ей хочется, то можно и жениться. Тогда она осведомилась, люблю ли я ее. Я ответил точно так же, как уже сказал ей один раз, что это никакого значения не имеет, но, вероятно, я не люблю ее.

― Тогда зачем же тебе жениться на мне? ― спросила она.

Я сказал, что это значения не имеет, если она хочет, мы можем пожениться" и т.д., и т.п.(Камю " Посторонний" ).

Такой стиль, основанный, по словам Барта, на " идее отсутствия" [Нельзя не обратить внимания, что термин " la idee d' absence" совпадает с термином " абсанс", который в психиатрии обозначает " кратковременное угнетение или выключение сознания, обычно чередующееся с генерализованными эпилептическими припадками" (Пулатов и др. 1983, 135-136).] (Семиотика 1983, 343) создает впечатление иллюзорности (дереализации) всего происходящего и адекватно описывает мироощущение, возникающее при сумеречном состоянии сознания во время эпилепсии (Портнов, Федотов 1971, 186-187).

Подтверждением гипотезы о том, что экзистенциализм связан с той же эмоционально-смысловой доминантой, что и " темные" тексты, может служить факт, отмеченный Н.М.Демуровой ― переводчицей " Алисы в стране чудес", отнесенной нами к " темным" текстам. Она приводит фрагмент текста и дает к нему следующий комментарий:

Дайте-ка вспомнить: сегодня утром, когда я встала, я это была или не я? Кажется, уже не совсем я... кто же я в таком случае? Это так сложно..." М.Хит, - пишет в комментариях Демурова, ― усматривает здесь первый из ряда кризисов, переживаемых личностью Алисы (" кризисы идентичности" ), которым мог бы позавидовать любой экзистенциалист" (Кэррол " Алиса..." ).

Интересно, что даже при описании внешне динамичных событий возможно использование " белого стиля":

Он прыгнул, покатился вниз, и ему не сразу удалось остановиться и подняться обратно. Он казался неутомимым, словно был не из плоти и крови, будто Игрок, который как пешку, передвигал его по доске, одновременно вдыхал в него жизнь" . (У.Фолкнер " Перси Гримм" ).

Схожими в этом плане представляются по стилю и такие тексты, как " Взгляни на дом свой, ангел" Т.Вульфа и " Привычное дело" В.Белова [Отметим наличие характерного для " темных" текстов слова " дело" в последнем названии и обращенность этого произведения к деревенской ― " простой" ― жизни.]

Среди других особенностей построения " темных" текстов важно отметить чередование в номинации, в назывании героев: не всегда понятно, кто из них говорит, читателю трудно уловить, кто сейчас действует.

В целом, по ходу развития сюжета " темного" текста герои часто терпят коммуникативные провалы и сами вводят в заблуждение тех, кто претендует на то, что все знает. В " темных" текстах герой часто не понимает окружающих. [Отметим, что в " активных" текстах тоже присутствует компонент `непонимание'. Но там положительного героя не понимают потому, что он действует из благородных побуждений, потому что он не эгоист. Там `непонимание' переходит в `понимание', в `доверие', в любовь к положительному персонажу. Иными словами, этот же семантический компонент в " активном" тексте выполняет иные функции.]

Важной характеристикой стиля " темного" текста является, как мы уже отмечали, его сниженность и использование просторечных и разговорных форм.

Так, лирический герой Вл.Высоцкого ― человек с упрощенным взглядом на мир, его речь полна отклонений от литературной нормы:

Мне бы выпить портвейна бадью,

А принцессы мне и даром не надо.

Чуду-юду я и так победю". (" Про дикого вепря" ).

Пестрит инвективной лексикой " Москва― Петушки" Вен.Ерофеева. То, что в этой поэме есть " очень мощный достоевский слой" (Левин 1996, 25), только подтверждает наши соображения. Объяснить наличие же библеизмов можно упоминавшейся нами " слащавостью" и приверженностью к вторичности акцентуированного сознания этого типа.

Вот пример, взятый, как это ни странно, тоже из поэзии:

― В мире подобного нет безобразия!

― Темная масса! Татарщина!.. Азия!..

― Хамы!.. Мерзавцы!.. Скоты!..

― Подлецы!.. (Д.Бедный " Главная улица" ).

Характерно, что в предисловии к текстам " одного из зачинателей поэзии социалистического реализма" (Советский 1984, 119) отмечается: " Стремление приспособиться к вкусам самых широких слоев читателей иногда приводило Демьяна Бедного к упрощению мысли, снижению художественного уровня его произведений" (Хрестоматия 1979, 57).

Приведем пример сниженного в стилистическом плане языка из повести Б.Лавренева " Сорок первый":

" Молчали. Лежала у костра Марютка, облокотившись на руки, смотрела в огонь пустыми, немигающими кошачьими зрачками. Смутно стало Евсюкову. Встал, отряхнул с куртки снежок.

― Кончь! Мой приказ ― на заре в путь. Може, не все дойдем, ― шатнулся [о лексике, связанной с вестибулярными ощущениями, см. выше.] вспуганной птицей комиссарский голос, ― а идти нужно... потому товарищи... революция вить... За трудящих всего мира! "

Мы не склонны расценивать это только как отражение " романтики революции, ее героических характеров" (Советский 1984, 680). За такого рода стилизацией мы видим сверхзадачу автора " темного" текста ― показать жизнь простого, обычного человека. Кроме того, очевидно, что бранные слова оказываются по преимуществу связанными с физиологией человека (Жельвис 1992, 7, 18, 21, 26, 33-35), характерной именно для " темных" текстов.

Не будет преувеличением сказать, что так называемая стилизация под бескультурного человека (характерная, в частности, для М.Зощенко и Вл.Высоцкого) является проявлением личностного (а не только жанрового) стиля автора.

Вместе с тем, было бы неоправданным упрощением трактовать сниженность стиля только как проявление личности автора. Возможности культурологического подхода показаны, в частности, Бахтиным в работе по народной культуре Средневековья и Ренессанса, вторая глава которой носит название " Площадное слово в романе Рабле" (Бахтин 1990, 159-216). И все же сниженность стиля в рамках психиатрического литературоведения мы связываем преимущественно со всем тем психологическим содержанием, которое обусловлено эмоционально-смысловой доминантой " темных" текстов.

4.6. СИНТАКСИС " ТЕМНЫХ" ТЕКСТОВ

Как мы отметили выше, при описании состояний человека в " темных" текстах обращается внимание на смену психического состояния героя, на импульсивность его поведения. Герой сталкивается с массой препятствий, и описание их преодолений делает текст не столько динамичным, сколько резким и отрывистым.

На уровне поверхностной структуры эта отрывистость проявляется в пропусках глаголов, местоимений и союзов. В целом, говоря о синтаксисе " темных" текстов, следует отметить в них обилие таких пунктуационных знаков, как тире, двоеточие, кавычки, многоточие в начале и в конце абзацев. Есть и сочетания восклицательного знака с многоточием и вопросительных с многоточием, и вопросительного с восклицательным. Такая " морзянка" придает тексту резкость и отрывистость.

Так, детектив В.Богомолова " Момент истины" носит подзаголовок " В августе сорок четвертого...", в который включено многоточие. В самом тексте, изобилующем документами, " текстуально идентичными подлинным документам" [По сделанным наблюдениям, документальность, при которой художественный текст основывается на других источниках, характерна в первую очередь для " темных" текстов. В частности, известно, что отнесенные к " темным" тексты В.Пикуля имеют документальную основу.] есть целые страницы, где каждая фраза прерывается многоточием.

Приведем небольшой фрагмент из этого произведения с сохранением авторской пунктуации:

Выжженная солнцем трава... Зной... Пыль... Духота... Чтобы заставить его отойти и захватить колодец, немцы подожгли степь... огонь, клубы густо-едкого дыма надвигались на боевые позиции роты с трех сторон. И за этой завесой наступали немцы: пехотный батальон ― полного состава! А в роте было девятнадцать человек, два станкача и пэтээр..."

4.7. РЕЦЕПТИВНЫЙ АСПЕКТ " ТЕМНЫХ" ТЕКСТОВ

Рассмотрение столь специфичных " темных" текстов представляется неполным без учета их восприятия.

В этом разделе мы приведем наиболее типичные примеры оценок " темных" текстов, имеющихся в критической литературе (прежде всего, литературоведческой).

В достаточно известном и неоднократно переиздававшемся научно-фантастическом рассказе С.Гансовского " День гнева" (1976) рассказывается о том, как некие ученые создали человекоподобные существа ― отарков ― которые умные, но злые. Вот какой комментарий дает литературный критик: " Может показаться, что суть рассказа С.Гансовского " День гнева" ― в идее создания человекоподобных роботов. Но сразу же убеждаешься, что это не так, что главное здесь ― проблема морали. Не человекообразное чудище, а бесчеловечный интеллект ― вот что страшно. Отсюда вопрос об ответственности ученого, вопрос о праве на существование общественного строя (статья написана в 1967 г. ― В.Б.), который создает роботов в облике человека. Вопросы не новые. Но здесь роли поставлены с такой остротой, напряженностью, полемичностью, что достигается полный " эффект присутствия": да, такое возможно ― мало того, такое уже есть (это о научной фантастике ― В.Б.). Бесчеловечная цивилизация! (это о капитализме ― В.Б.). С таким будущим, уготованным человечеству отживающим строем, нужно бороться не на жизнь, а на смерть" (Бестужев-Лада 1967, 21).

Такого рода интерпретация обусловлена, очевидно, полностью адекватным восприятием и пониманием " темного" текста.

Относя к " темным" тексты басен И.А.Крылова, отметим, что это, как известно, во многом вторичные тексты (большая часть является пересказом басен Лафонтена и Эзопа). Кроме того, в них присутствует семантический компонент `злость', что характерно именно для этого типа текстов.

Так, в басне " Волк на псарне" ловчий проявляет жестокость в отношении волка, попавшего в западню (он предлагает снять шкуру с него и, очевидно, не останавливается перед осуществлением этого); грамотею повару предлагается власть употребить против делающего свое дело Васьки-Кота (" Кот и повар" ). Любопытный посетитель кунсткамеры оценивается всем текстом как глупый (" Любопытный" ); мартышка, примеряющая очки, сравнивается с невеждой (" Мартышка и очки" ) и т.д.

Вот как комментируется последняя басня автором предисловия к детскому изданию басен. " Невежды, которые не хотят понять (sic! ― В.Б.) пользу многих вещей, ложные ученые (sic! ― В.Б.) подобны обезьяне, которая разбила очки, потому что не знала (sic! ― В.Б.), что с ними делать (sic! ― В.Б.), как их носить" (Тихонов 1979, 4).

Как видно из примеров, в текстах Крылова существует определенная доминанта, основанная на противопоставлении знающего и делающего, и в нее автор помещает все объекты материального и социального мира.

Именно эта доминанта определяет всю систему образных средств, используемых в его текстах.

В качестве одного из проявлений обыденного отношения к " темному" художественному тексту приведем пример из периодической печати:

" Мой пятилетний сын преподнес мне урок нового, то есть нормального человеческого мышления. Когда мы с ним прочитали басню " Стрекоза и муравей", он не принял ее мораль, объяснив, что Муравей ― плохой: Стрекозу надо впустить в дом, иначе она на улице умрет от холода" . (Литературная газета 15.02.1989).

Характерно, что этот же аспект отношения к басне как к реальному жизненному событию не может не учитывать и научный анализ. Так, Л.С.Выготский приводит слова В.Водовозова о том, что в басне " Стрекоза и муравей" мораль муравья " казалась детям очень черствой и непривлекательной... и все их сочувствие на стороне стрекозы, которая хоть лето, но прожила грациозно и весело, а не муравья, который казался детям отталкивающим и непривлекательным" (Выготский 1987, 120).

Интересен в рассматриваемом нами плане пример, который приводит Выготский о поэте Измайлове, закончившем басню с таким же названием " Стрекоза и муравей" несколько иначе:

" Но это только в поученье ей муравей сказал,

А сам на прокормление из жалости ей хлеба дал."

Исследователь комментирует это так: " Измайлов был, видимо, человек добрый, который дал стрекозе хлеба и заставил муравья поступить согласно правил и морали" (там же, 108).

Естественно, что Выготский не может не оценить эти две басни с позиции объективной психологии искусства, полагая, что " происходит уничтожение всякого поэтического смысла" (там же), а сам Измайлов выступает как " весьма посредственный баснописец, который не понимал тех требований, которые предъявлялись ему сюжетом его рассказа" (там же).

Не вдаваясь здесь в методологический спор об эстетических достоинствах разных вариантов басни, отметим, что в рамках используемой субъективно-психологической трактовки художественного текста интерес представляет именно выявление причин разной интерпретации одной и той же " затекстовой" ситуации.

Вернемся к Крылову, анализируя творчество которого, Выготский пишет: "... издавна за Крыловым установилась репутация моралиста, выразителя идей среднего человека, певца житейской практичности и здравого смысла" (Выготский 1987, 85). Он приводит, в частности, мнение Гоголя, который Крылова " в целом истолковывал... как здоровый и крепкий практический ум" (там же).

Таким образом, предлагаемый нами психолингвистический анализ не противоречит впечатлению некоторых читателей и исследователей. Речь идет не только о понимании текста (Брудный 1975), но и о впечатлении от текста. Сам текст несет в себе определенную оценку действительности (Гусев, Тульчинский 1985). Читатель же оценивает и описанный в тексте фрагмент действительности, и оценку, которую дает ей автор (Зись, Стафецкая 1985). Нередко читатель не соглашается с предлагаемой ему интерпретацией действительности и относится иначе не только к изображаемому, но и к самой оценке автором этой " виртуальной" действительности.

" Личностное восприятие образа характеризуется обязательной оценочностью" (Степанов 1974, 74). Происходит, таким образом, оценка оценки. И основана она на том впечатлении, которое читатель получил от чтения текста. В ряде случаев это впечатление может быть осознанным пониманием, но суть дела от этого не меняется: результат восприятия текста читателями может быть не такой, каким его планировал автор.

Вряд ли учитель математики и логик Льюис Кэрролл хотел сделать " Приключения Алисы в стране чудес" жестокой и страшной сказкой, но получилась она вовсе не доброй, ― пишет об этом один из исследователей этой сказки Д.Урнов. ― Существует мнение, ― продолжает он, ― что это совсем не детская сказка. Попробуйте... прикиньте, сколько раз на протяжении всего повествования Алиса вскрикивает, взвизгивает, и вы убедитесь, что это очень нервная сказка. Что мир, в котором живет маленькая Алиса, на самом деле тревожен. Сколько слез, драк, одна погоня за другой! " (Урнов 1969, 10).

Кэрролл опасался, ― пишет в свою очередь английский исследователь Падни, ― что жутковатая фантастичность " Зазеркалья" может напугать маленьких читателей" (Падни 1982, 94). Иллюстрации Баргамлота и героя, дерущегося с этим драконом, были сняты с фронтисписа по просьбе читателей, полагавших, что " чудище слишком страшное и может напугать нервных и впечатлительных детей" (там же, 93).

Подчеркнем еще раз, что, приводя подобную аргументацию в пользу предлагаемого здесь метода анализа литературного текста, мы вместе с тем вовсе не хотели бы выдавать его за универсальный и единственно верный. Многие читатели любят " Алису" за ее сказочность и полипрагматичность, парадоксальность и остроумие, просто не обращая внимания на ее жестокости (что, кстати, и советует Урнов ― Урнов 1969, 76-79), и получают от книги огромное удовольствие. Аналогично оценивать Высоцкого-поэта следует не столько по эмоционально-смысловой доминанте, сколько по " его исторической роли в развитии поэзии, в сближении ее с невыдуманной жизнью" (Вл.Новиков 1989, 5), поскольку через его творчество началось " принципиальное обновление русской поэзии" (там же) советского периода. Творчество В.Пикуля ценно прежде всего тем, что в свое время, как писал П.М.Алексеев, " благодаря Пикулю мы... многое узнали из того, чего не знали, не могли знать, и, более того, никогда бы не узнали" (цит. по: Журавлев 1989, 3).

Излагаемый в нашей работе подход, основанный на выявлении эмоционально-смысловой доминанты, отнюдь не направлен на " уничтожение искусства", но предполагает обнаружение таких типологических особенностей текста, на которых не акцентируется внимание других исследователей

ГЛАВА ПЯТАЯ

" ПЕЧАЛЬНЫЕ" ТЕКСТЫ

В " печальных" текстах герой молод, полон надежд, но умирает, либо стар и беден и вспоминает свою молодость. Они лиричные по стилю и нередко написаны в поэтических жанрах. Основная идея, выраженная в " печальном" тексте состоит в том, чтобы дорожить каждым прожитым днем, любить жизнь, несмотря на то, что она тяжела и изнурительна. Смерть показывается тут как избавление от страдания, она сладка.

Для героя " печального" текста все в прошлом, которое прекрасно (только " воспоминание приносит успокоение, возвращая минувшие дни, полные радости" ― Дж.Байрон " Детские воспоминания" ). Но в прошлом сделано много ошибок и поэтому в настоящем ― страдания и чувство вины за прошлое. В будущем ― одиночество, холод, смерть.

Автор " печального" текста всем содержанием произведения словно просит пожалеть своего героя, войти в его положение. Он словно надеется на мягкость, снисходительность и сочувствие.

5.1. ТИПИЧНЫЙ " ПЕЧАЛЬНЫЙ" ТЕКСТ

В качестве примера типичного " печального" текста приведем пьесу Т.Уайлдера " Наш городок".

Пьеса построена целиком на мотиве неизбежности и сладости смерти. Она начинается с того, что автор сообщает о смерти всех обитателей городка, жизнь в котором он описывает. Главная героиня ― красивая девушка ― умирает. На кладбище, в могиле, она узнает о возможности вернуться в мир живых. Другие мертвые отговаривают ее от этого шага, но она стремится туда, возвращается в один из дней своего прошлого, видит себя молодой, веселой и возвращается в могилу с еще большей тяжестью на сердце.

Другим типичным примером " печальных" текстов является миниатюра И.С.Тургенева из " Стихотворений в прозе" под названием " Повесить его! ". В ней описывается, как честного и смирного денщика Егора хотят повесить по подозрению в не совершенном им воровстве двух кур. Он реагирует так:

" Тут он совсем помертвел ― и только два раза с трудом воскликнул: " Батюшки! Батюшки! А потом вполголоса: " Видит Бог, не я! " ... Я был в отчаянии: " Егор! Егор! ― кричал я, ― как же ты это ничего не сказал генералу! " " Видит Бог, ― не я, ― повторил, всхлипывая, бедняк".

В психодиагностических работах о лицах с диагнозом " депрессия" говорится следующее: " Видя причину всех бед в самих себе, в собственной неполноценности и " греховности", они считают бессмысленным бороться, сопротивляться, не способны ни к какой действенной инициативе. Они покорно склоняют голову под ударами судьбы, отличаются бессловесностью и долготерпением" (Мельников, Ямпольский 1985, 226).

Психолингвистический анализ показывает, что депрессивность проявляется, в частности, в творчестве таких русских писателей, как Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Тургенев, Бунин. Иными словами, большая часть русской классической литературы оказывается " печальной" на основании сходства вербализованной в них картины мира с мироощущением депрессивной личности (Белянин 1996).

Рассмотрим сущность депрессивной акцентуации.

ДЕПРЕССИВНАЯ АКЦЕНТУАЦИЯ

Выделяя среди заболеваний психопатического круга депрессию, Ганнушкин называет людей, подверженных депрессии, " конституционально-депрессивными" личностями (Ганнушкин 1984, 252-254). При этом он отмечает, что " в чистом виде эта группа немногочисленна. Речь идет о лицах с постоянно пониженным настроением. Картина мира как будто покрыта для них траурным флером, жизнь кажется бессмысленной, во всем они отыскивают только мрачные стороны. Это прирожденные пессимисты" (там же). " Часто такого рода лица, ― пишет психиатр, ― уже в детстве обращают на себя внимание своей задумчивостью, боязливостью, плаксивостью и капризностью" (там же, 263).

Жизнь перед всеми ставит проблемы, но для депрессивной личности они кажутся столь неразрешимыми, что такой человек всегда готов к худшему исходу. Нередко жизненный путь таких людей " преждевременно обрывается самоубийством, к которому они словно готовы в любую минуту жизни" (там же, 263-264). При этом они " никак не могут отделаться от уверенности в своей собственной виновности, окрашивающей для них чрезвычайно тяжелым чувством воспоминания о самых обычных поступках юности.... Это заставляет их сторониться других людей, замыкаться в себе. Иной раз они настолько погружаются в свои самобичевания, что совсем перестают интересоваться окружающей действительностью, делаются к ней равнодушными и безразличными. Вечно угрюмые, мрачные, недовольные и малоразговорчивые, они невольно отталкивают от себя даже сочувствующих им лиц" (там же).

Они " чрезвычайно чувствительны ко всяким неприятностям, иной раз очень остро реагируют на них, а, кроме того, какое-то неопределенное чувство тяжести на сердце, сопровождаемое тревожным ожиданием несчастья, преследует постоянно многих из них" (там же).

Неудивительно, что " всякое радостное событие сейчас же отравляется для них мыслью о непрочности радости, от будущего они не ждут ничего, кроме несчастья и трудностей, прошлое же доставляет только угрызения совести по поводу действительных или мнимых ошибок, сделанных ими". Ганнушкин отмечает при этом, что " за этой угрюмой оболочкой обычно теплится большая доброта, отзывчивость и способность понимать душевные движения других людей..." (там же).

Психиатры указывают также и на такое свойство депрессивной личности, как ларвированность ― за улыбкой может быть скрыта угнетенность. Депрессивная личность может шутить, однако юмор их ― это юмор висельников, черный юмор, юмор печальный (" Рабинович, как Ваше здоровье? ― Не дождетесь".). И афоризмы тоже мрачные (" Жизнь ― вредная штука: от нее умирают" ). Пессимизм присутствует и в высказываниях, и в мыслях. Кроме того, их нередко посещают мысли о болезни и смерти своей или близких людей.

Общение в целом их утомляет ― они устают и от шума, и от разговоров. Им хочется побыть одним в тишине и спокойствии. Их трудно назвать разговорчивыми. В межличностном поведении депрессивная личность характеризуется пассивностью ― она редко вступает в контакт первой, и в споре такой человек готов уступить другому, лишь бы не портить с ним отношения.

Если говорить о внешности депрессивной личности, то следует отметить, что " во внешних их проявлениях, в движениях, в мимике большей частью видны следы какого-то заторможения, опущенные черты лица, бессильно повисшие руки, медленная походка, скупые, вялые жесты ― от всего этого так и веет безнадежным унынием" (там же).

" Какая бы то ни была работа, деятельность по большей части им неприятна, и они скоро от нее утомляются. Кроме того, в сделанном они замечают преимущественно ошибки, а в том, что предстоит ― столько трудностей, что в предвидении их невольно опускаются руки. К тому же большинство из них обычно неспособно к продолжительному волевому напряжению и легко впадают в отчаяние. Все это делает их крайне нерешительными и неспособными ни к какой действенной инициативе" (Ганнушкин 1984, 263).

При этом, как показывают результаты психологических исследований, депрессивность положительно коррелирует со склонностью к употреблению алкоголя. Не всегда умея разрешить стоящие перед ним проблемы своими силами, такой человек склонен решать их в беседах с малознакомыми людьми, а это не позволяет выйти в действительность, и человек прибегает к иллюзорному средству разрешения конфликта ― к алкоголю (Мельников, Ямпольский 1985, 289-302). Тревожность снижается, и " тягостное настроение", располагающее к пьянству, улучшается (Бурно 1990, 107).

Итак, мягкость, спокойствие, приветливость, чуткость и доброе отношение к людям ― с одной стороны. И пессимизм, неуверенность в себе, склонность к чувству вины ― с другой. Это и есть основа амбивалентной (конфликтной в данном случае только внутренне) установки личности с депрессивной акцентуацией.

Рассмотрим более подробно, как она реализуется в текстах, которые мы называем " печальными".

5.3. ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ " ПЕЧАЛЬНЫХ" ТЕКСТОВ

Психостилистический подход к тексту предполагает, что семантические классы слов, несущие эмоциональную образность, расположены не в соответствии с их упорядоченностью в системе языка и отнюдь не в соответствии с научной картиной мира (Белянин 1990а). Их наличие, соположенность и противопоставленность определяются системой " конструктов личности" (Дж.Келли), своеобразным по семантике мироощущением, которое, в свою очередь, обусловлено типом акцентуации личности.

В структуре эмоционально-смысловой доминанты " печальных" текстов ключевую роль играют следующие семантические комплексы: возраст (юность/радость), богатство/нищета, радость/печаль, жизнь/смерть, сожаление, подчиненность, немота, тяжесть, вдох, приятный запах.

+ ― Сопутствующие компоненты

ЮНОСТЬ СТАРОСТЬ ОДИНОЧЕСТВО

РАДОСТЬ СМЕРТЬ КЛАДБИЩЕ,, ГРОБ

БОГАТСТВО НИЩЕТА ХОЛОД

ПОДЧИНЕННОСТЬ НЕМОТА

СОЖАЛЕНИЕ ТЯЖЕСТЬ, ВЗДОХ

ПРИЯТНЫЙ ЗАПАХ

ВОЗРАСТ

В " печальном" тексте герой, как правило, молод или вспоминает о своей молодости, когда он был силен, красив, жизнедеятелен. При описании прошлого дается некоторая его идеализация, что также связано с психологической доминантой ― депрессивностью.

Молоды погибшие герои повестей Б.Васильева " А зори здесь тихие..." и " Завтра была война". Юны герои Пушкина ― Дубровский, Татьяна, Ленский (погибший во цвете лет), Ольга, Моцарт (отравленный Сальери), Герман.

СМЕРТЬ

" Печальные" тексты часто завершаются смертью главных героев. Умирает лермонтовский Мцыри (" Мцыри" ), погибает Бэла, играет со смертью Печорин (" Герой нашего времени" ). Умирают герои повестей Васильева " А зори здесь тихие...", а его повесть " Завтра была война" начинается с того, что говорится о смерти многих одноклассников, окончивших школу летом 1941 года. Словами о находящемся при смерти дяде начинается и пушкинский " Евгений Онегин". О смерти говорит и первая фраза повести Э.Сигала " История любви":

Что можно сказать о двадцатипятилетней девушке, которая умерла?

Что она была красивой и умницей. И что она любила Моцарта и Баха. И меня.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 7 8910 11 12 Следующая ⇒