Формирование корпуса русских агнонимов

⇐ ПредыдущаяСтр 45 из 61Следующая ⇒

Как мы уже говорили, агнонимы образуют совмещенную единицу лексической системы, причем такую, которая по понятным причинам характеризуется выраженной ан-тропоцентричностью. Если это так, то выделение агнонимов, как и любой другой антропоцентрической единицы лексической системы, представимо только с помощью непосредственного или опосредованного обращения к языковому сознанию говорящего на данном языке человека.

Как же должна выглядеть процедура формирования корпуса русских агнонимов? Один из возможных вариантов такой процедуры может, вероятно, основываться на условном приравнивании словарного запаса русской языковой личности к словарному запасу исследователя, т.е. на предположении, что лексикон усредненной русской языковой личности не намного превышает лексикон исследователя или немногим уступает ему. Основанием для такого предположения является то очевидное обстоятельство, что, хотя лексический запас у конкретных языковых личностей никогда не совпадает ни в количественном, ни в качественном отношении, различия между лексической компетенцией любых двух языковых личностей, сформировавшихся в сходных условиях языковой социализации, пренебрежимо малы по сравнению с отстоянном словарного запаса любой конкретной языковой личности от словарного запаса соответствующего этноса. Исходя из указанного предположения, для получения искомого массива русских агнонимов необходимы три данности: представление о лексиконе исследователя, представление о лексиконе русского этноса, а также инструмент формирования интересующей нас совокупности слов. Что касается лексикона исследователя, то здесь все относительно ясно: он содержится в его языковой памяти и обозревается им посредством интроспекции. < …>

Сложнее обстоит дело с моделированием лексикона современного русского этноса. Действительно, какую именно (в количественном и качественном отношении) лексическую совокупность можно было бы с достаточным основанием (иначе говоря, с приемлемой степенью огрубления) рассматривать в качестве словарного запаса русского этноса в целом, взятого в его сегодняшнем состоянии?. Есть основание думать, что мы не допустим большой ошибки, если приравняем ее к лексическим массивам, описываемым в имеющихся больших толковых словарях современного русского языка. Не прямым, но тем не менее сильным доводом в пользу рассмотрения в качестве модели словарного запаса русского этноса словника какого-нибудь большого толкового словаря русского языка может служить такое априорно очевидное соображение: несмотря на то, что нет ни одного русского человека, который бы знал все без исключения слова, имеющиеся в таких словарях, тем не менее в них нет ни одного слова, о котором можно было бы сказать, что его не знает ни один русский человек. Методом исключения нетрудно прийти к выводу о том, что наиболее подходящим для упомянутого использования надо, по всей вероятности, признать Словарь русского языка в 4-х томах (далее MAC). Почему? Из имеющихся четырех больших словарей современного русского языка (Словарь современного русского литературного языка в 17-ти томах (БАС), Словарь русского языка в 4-х томах (MAC), Толковый словарь русского языка под ред. Д.Н.Ушакова (СУ) и Словарь русского языка С.И.Ожегова (СО)) два следует отвести сразу как не вполне подходящие для решения стоящей перед нами задачи. Этими словарями являются БАС и СУ. Первый — в силу своей неровности, внутренней разобщенности и недостаточной последовательности в разработке и представлении языкового материала[176]. Второй - по причине известной удаленности во времени от сегодняшнего дня и, следовательно, неполного соответствия современному состоянию русского языка. Словарь русского языка С.И.Ожегова в принципе может быть использован для решения поставленной задачи, но, во-первых, он недостаточно полно отражает лексический состав русского языка (ок. 42500 словарных статей)[177], а во-вторых, семантическая структура лексических единиц раскрывается в нем недостаточно подробно. Всех перечисленных несовершенств в значительной степени лишен, как кажется, MAC. Выбор MAC объясняется тем, что это лексикографическое произведение, будучи достаточно полным по охвату лексического состава современного русского литературного языка (83016 словарных статей), является вместе с тем одним из наиболее квалифицированно сделанных толковых словарей. Его несомненное преимущество перед другими словарями состоит в детальной и последовательной разработке семантической структуры заголовочных единиц — фактор, имеющий для нашей работы очень большое значение.

Однако и имея перед собой лексический массив, по предположению отражающий словарный запас русского этноса, мы еще не готовы к формированию интересующей нас совокупности слов: нам не хватает для этого соответствующего инструмента и договоренности о том, какие именно языковые сущности следует считать единицами рассмотрения. Если относительно единицы рассмотрения вопрос представляется достаточно ясным — ею может быть только простая единица лексической системы, т.е. однозначное слово или лексико-семантический вариант многозначного слова, то относительно инструмента такого рода ясности, к сожалению, нет.

Это означает, что для его изобретения требуется определенное интеллектуальное усилие.

В самом общем виде можно полагать, что в качестве искомого инструмента должна выступать некая процедура, позволяющая не просто декларировать с опорой на свои субъективные ощущения, а вполне обоснованно утверждать, что некое слово, например, лайба, или лерка, или летяга, или лядунка, относятся к числу агнонимов. При этом, разрабатывая упомянутую процедуру, нельзя упускать из виду известный тезис Л.В.Щербы, в соответствии с которым языковые единицы используются человеком, грубо говоря, в двух основных режимах: в режиме продукции речи и в режиме ее рецепции. Применительно к интересующему нас вопросу активная речевая деятельность (продукция речи) требует не просто понимания слова, а его активного знания, предполагающего среди прочего и умение правильно в семантическом отношении (от других аспектов мы здесь намеренно отвлекаемся) включать слова в собственную речь. При осуществлении рецептивных видов речевой деятельности данностью является некоторый предъявленный для понимания и восприятия текст. Поскольку лексические единицы здесь всегда находятся в окружении других слов, т.е. функционируют в условиях мощной текстовой поддержки, то от участвующего в общении человека требуется владение существенно меньшим количеством сведений о слове. Можно сказать, что группы сведений (еще раз подчеркнем: речь идет только о собственно семантических свойствах слова), которыми человек должен владеть для того, чтобы участвовать в продуктивных и рецептивных видах речевой деятельности, соотносятся между собой как целое и часть. Уже неоднократно употребляя слово «сведения», мы, вероятно, должны ясно представлять себе, к чему именно относятся эти сведения. А относятся они прежде всего к тем элементам лексического значения, которые, как мы показал и в предыдущем параграфе, выступают в качестве сем.

Учитывая сказанное, можно утверждать, что владеть словом в рецептивном и/или продуктивном режиме значит знать его лексическое значение, что, в свою очередь, предполагает знание семного состава. Однако, как можно определить, знает или не знает человек определенное слово, а если знает, то в какой мере? Ответ на этот вопрос позволяют дать установленные в науке закономерности соотношения значения слова и его сочетаемости. Не входя в подробное обсуждение этого вопроса, представим некоторые из такого рода закономерностей в обобщенном виде. Вот они: 1) каждая сема служит семантическим основанием лексической сочетаемости данного слова, т.е. порождает эту сочетаемость; 2) семы связаны между собой иерархическими отношениями, т.е. образуют иерархически организованную структуру, в рамках которой они обладают разным статутом; 3) семантическая связь слова с партнером по словосочетанию проявляется в том, что партнер актуализирует в его лексическом значении одну или несколько сем; 4) поскольку семы образуют иерархическую структуру, актуализация нижестоящих сем всегда и неизменно ведет к актуализации вышестоящих сем, хотя обратное неверно; 5) словосочетания, в которых в лексическом значении слова актуализируются наиболее конкретные семы (т.е. семы с высокой функциональной значимостью), образуют собственную сочетаемость слова; словосочетания, в которых в лексическом значении слова актуализируются наиболее абстрактные семы (т.е. семы с высокой системной значимостью), образуют несобственную сочетаемость слова.

Проиллюстрируем некоторые из приведенных положений простым примером. В значении слова шуба могут быть выделены такие семы: 'предмет', 'одежда', 'верхняя [одежда]', 'меховая [одежда]' и ряд других. Сема 'предмет' обладает предельно высокой системной и близкой к нулю функциональной значимостью. Сема 'меховая [одежда]' характеризуется предельно высокой функциональной и близкой к нулю системной значимостью. Между этими крайними по статусу семами располагаются все прочие. Пока слово шуба не включено в речевой отрезок (словосочетание, предложение), все семы его значения находятся в расслабленном состоянии функционального безразличия. Включение рассматриваемого слова в речевой отрезок приводит к установлению семантической связи с партнером (партнерами) по соответствующему контексту, что, в соответствии с одним из указанных выше положений, ведет к актуализации в его лексическом значении одной или нескольких сем. При этом актуализированные семы приходят в рабочее состояние функциональной напряженности (ср. состояние строительной балки, лежащей на складе, и состояние этой же балки под нагрузкой в составе соответствующего сооружения). В словосочетании испачкать шубу глагол актуализирует в лексическом значении слова шуба только сему 'предмет'. В словосочетании надеть шубу глагол актуализирует в лексическом значении слова шуба сему 'одежда', что, в соответствии с четвертым из приведенных выше положений, немедленно возбуждает и вышестоящую сему 'предмет'. В словосочетании надеть лисью шубу прилагательное лист актуализирует в лексическом значении слова шуба сему 'меховая [одежда]' и тем самым возбуждает всю семную совокупность, составляющую лексическое значение слова шуба.

После приведенного рассуждения в нашем распоряжении есть все необходимое, чтобы сформулировать правила, наполняющие реальным содержанием утверждения типа Некто знает слово N и Некто понимает слово N. В частности, утверждение о том, что некто знает слово N, соответствует действительности, если этот некто в состоянии построить такую совокупность правильных в семантическом отношении словосочетаний с этим словом, которая обеспечивает актуализацию всех составляющих его лексическое значение сем или, иначе говоря, если он в состоянии включить слово в речевые отрезки, отражающие его собственную сочетаемость. Утверждение о том, что некто понимает слово N, соответствует действительности, если этот некто в состоянии построить правильное в семантическом отношении словосочетание или предложение, в котором среди актуализированных по требованию партнера сем есть хотя бы одна, которая в пространстве между наиболее значимой и наименее значимой семами располагается ближе к первой, чем ко второй.

Отражаемый в приведенных правилах критерий владения (в том или ином режиме) лексическим значением слова является наиболее важным, но не единственным критерием, обеспечивающим отбор русских агнонимов. Помимо него в систему такого рода критериев должны входить и иные, в том числе дидактический, культурологический, эстетический и т.д. Выработанная с учетом всего сказанного система критериев в обобщенном виде может быть представлена так. Агнонимом будем считать лексическую единицу, относительно которой носитель языка может сказать:

1. совершенно не знаю, что значит слово;

2. имею представление только о том, что слово обозначает нечто, относящееся к определенной весьма широкой сфере, например, бакштов — 'что-то, связанное с морем';

3. знаю, что слово обозначает нечто, относящееся к определенному классу предметов, но не знаю, чем именуемый предмет отличается от других предметов данного класса, например, бальнеология — 'какая-то наука';

4. знаю, что слово обозначает определенный предмет, но не знаю конкретных особенностей этого предмета, способов его использования или функционирования, например, сизоворонка — 'перелетная птица, но певчая или нет? ';

5. знаю, что обозначает слово, но не представляю как выглядит соответствующий предмет, например, епанечка, таратайка;

6. знаю слово в связи с особенностями своего жизненного опыта и своей специальности, но предполагаю, что многие другие люди его не знают или знают недостаточно, например, менталитет, фрикативный.

Представленная система критериев как раз и может рассматриваться в качестве искомого инструмента, позволяющего осуществить формирование корпуса русских агнонимов. На практике указанный процесс состоял в последовательном просеивании всех ЛСВ, зарегистрированных в MAC, через сито приведенных критериев и каталогизации лексико-семантнических единиц, которые по принятому определению могут считаться агнонимами (в рецептивном и/или продуктивном аспекте). Всего такого рода единиц в MAC оказалось 8813.

⇐ Предыдущая 40 41 42 43 444546 47 48 49 Следующая ⇒