Ненормативность окказионального слова

Ненормативность — характерная особенность окказионального слова. Мотивированная неправильность, носящая целесообразно организованный, «запрограммированный» характер, может быть одним из проявлений поэтической речи (в самом широком смысле).

Сознательное, определенным образом мотивированное откло­нение от нормы, если оно достаточно ясно осознается на фоне последней, обязательно несет в себе также и эстетическую инфор­мацию, т.е. выступает как образное средство, как средство показа какой-либо характерности — речевой, социальной, диалектной, профессиональной, возрастной и т. п. Ср.: Я хоть учился у немцев, но человек наскрозь русский (Марков Г. «Сибирь»); ср. также в газетно-публицистических стилях речи: Когда бы я ни приез­жала в Усть-Белую, всегда захожу в дом к Шитиковым. Здесь постоянно кто-нибудь есть, и всякий раз радостные возгласы: «Робята, да кто к нам приехал-то! Чё же не написала телеграм­му?! ». В этом доме, когда волнуются, переходят на старинное уральское наречие. Дело в том, что глава семьи — потомок русских землепроходцев. Выходцы с Урала говорят настолько своеобразно, что их порой и понять трудно («Правда», 8 февраля 1972 г.).

Как термин и диалектизм при вхождении в сеть изобрази­тельных средств художественного произведения теряют свои настоящие свойства термина и диалектизма, так и понятие пра­вильности—неправильности (в обычном, академически-норматив­ном своем значении) в поэтической речи исчезает, поскольку в ней факты языковой неправильности рассматриваются и оцениваются не метафизически-абстрактно, а с учетом той конкретной художественной нагрузки, которую они на себе несут. Эпитеты серпастый и. молоткастый советский паспорт с неповторимой экспрессией передают размашистую мощь поэтической мысли и чувства Маяковского, хотя слова серпастый и молоткастый, взятые сами по себе, изолированно, как внетекстовые лексические единицы, находятся за пределами языковой нормы. То же самое относится и к любому другому окказионализму. По верному заме­чанию Г. О. Винокура, в поэтической речи «не только оживляется все механическое, но и узаконяется все произвольное и случай­ное».

Этим и объясняется своего рода терпимость языковой нормы к различного рода «экстравагантностям» окказиональных слов.

 

Функциональная одноразовость

Важнейшим свойством окказионального слова является его одноразовость. Это свойство выражается в том, что окказиональ­ное слово создается говорящим для того, чтобы оно употребилось в речи всего лишь один раз. «Абсолютная свежесть» окказиональ­ного слова передает уникальность ситуации, ее предельную кон­кретность, которую в такой мере бессильно выразить каноническое слово как единица языка, ибо «в языке есть только общее».

В одном из очерков о птицах В. Песков употребляет слово­сочетание синицы-авосечники. Окказионализм авосечник настолько уникален, «одноразов», что, даже находясь в непосред­ственном соседстве с определяемым каноническим словом синицы, не раскрывает своей словообразовательно-смысловой мотивированности, а набор гипотических возможностей его речевых смыслов настолько широк, что неизбежно требуется контекст: Лет пятнадцать назад, когда холодильники были редкостью и продук­ты вешали за окном в сумках авоськах, еду промышляли «синицы-авосечники». Они быстро научились разрывать клювом пакеты и добывать из авоськи все, что хотели («Комс. правда», 17 января 1971 г.).

Интересно сравнить существующие в лингвистической литера­туре различные названия окказиональных слов: «индивидуальные слова»; «авторские», или «индивидуально-авторские неологизмы»; «стилистические», или «индивидуально-стилистические неологиз­мы»; «неологизмы контекста»; «одноразовые неологизмы»; «лите­ратурные неологизмы»; «слова-самоделки»; «слова-экспромты»; «слова-метеоры»; «неологизмы поэта», или «поэтические неоло­гизмы». Это только удачные, с нашей точки зрения, названия (неудачных, вроде «нереальные слова», мы здесь не приводим)».

В этом перечне названий, которые охватывают разные специфиче­ские свойства окказиональных слов, следует выделить такие два названия, как «одноразовые неологизмы» и «слова-метеоры». Оба названия как раз и выделяют функциональную одноразовость окказиональных слов. Разумеется, в речи огромного числа носите­лей языка независимо друг от друга иногда могут совпадать между собой одни и те же окказиональные слова (вроде сверхвежливый, приказомания). Но эти совпадения принци­пиально случайны, непреднамеренны и лишь свидетельствуют об едином источнике появления всех новых слов — словообразо­вательной системе языка.

 

Зависимость от контекста

В речи каждое многозначное слово реализует (т.е. актуализирует) лишь одно из своих значений. В этом проявляется свойство контекста как речевого отрезка и обнаруживается зависимость слова от контекста. Но зависимость окказионального слова от контекста значительно большая, чем зависимость канонического слова. А.Аржанов в статье «Закон есть закон» писал: «Есть два типа новых слов: неологизмы и эгологизмы. Разница между ними существенна. Классические неологизмы характерны тем, что быстро становятся общенародным достоянием, легко вписываются в разные контексты, и словари вскоре регист­рируют их как полноправные слова. Только языковеды, покопавшись в памяти, скажут, что такие, например, слова, как влияние, промышленность, развитие, лет 150 назад были неологизмами. Другое дело — эгологизмы («эго» — я; этот термин подчеркивает субъективный характер словообразования). Они живут только в своем контексте»[186].

Зависимость от контекста у канонического слова относительна, что допус­кает возможность его употребления в речи и «вне контекста» в виде отдельного слова-предложения, однословной реплики и т.п. Зависимость же окказиональ­ного слова от контекста в подавляющем большинстве случаев абсолютна: в речи окказионализмы изолированно, «вне контекста» не живут. Это обстоя­тельство, в свою очередь, зависит от того, что характер номинации (называния) и соотнесения с миром внеязыковой действительности у окказионального и кано­нического слова глубоко различны.

В окказиональном слове, взятом вне контекста (например, окказионализм елолазание)[187], лексическое значение носит вероятностный характер и конкрети­зируется контекстом, что дает возможность окказиональному слову функцио­нировать в речи наряду с обычными словами.

Лексическое значение канонического слова при его актуализации в речи несравненно уже окказионального, так как каноническое слово более строго контролируется в языковом сознании говорящего (слушающего). Например, в слове земля полисемия нейтрализуется не самим соседством с ним другого (также канонического) слова, а взаимодействием, синтагмо-парадигматическим пересечением языковых значений как самого слова земля, так и его соседа. Например, полисемия слова земля может быть нейтрализована минимальным словесным контекстом — двучленным словосочетанием: орбита Земли (Зем­ля — планета); цветочная земля (земля — рыхлое темно-бурое вещество); колхозная земля (земля—территория, находящаяся в чьем-либо пользовании); советская земля (земля — страна, государство). Ср. также полисемию корня земл-(зем-), обусловленную синтагматически в пределах производного слова с этим корнем: земной (напр., земная орбита; производное от Земля со знач. «планета»); землистый (землистый цвет лица; земля — рыхлое темно-бурое вещество); земельный (земельная реформа; земля — территория, находящаяся в чьем-то пользовании); земляк (встретить земляка; земля — страна, край, местность); земляной (земляные работы; земля — почва, верхний слой коры нашей планеты) и т.д.

Итак, можно видеть, что, например, в микроконтексте «колхозная земля» слово земля актуализируется (конкретизируется) в одном определенном своем значении, а остальные значения нейтрализуются, гаснут. Притом этой актуали­зации способствует не только эпитет колхозная, но и само слово земля, в кото­ром виртуально исторически закреплено (так всегда, готовая к речевой актуа­лизации возможность) одно из значений — «территория, находящаяся в чьем-либо владении, пользовании».

Значение окказионального слова, например елолазание, нельзя объяснить ни внутренней формой (словообразовательной структурой) самого этого слова, ни микроконтекстом — соседством любого подходящего по смыслу в этом слу­чае канонического слова. По существу требуется специальное и подробное его объяснение, в силу чего само окказиональное слово почти никогда не помогает созданию контекста.

Следовательно, каноническое слово, будучи зависимым от контекста, вместе с тем само предопределяет и формирует его. Иначе говоря, каноническое сло­во — это активный фактор, позитивно формирующий контекст. Окказиональное же слово не обладает контекстообразующим свойством, поскольку смысловое восприятие окказионализма (во всяком случае окказионализма с неясной, фразеологизованной внутренней формой) является результатом синтагматического отталкивания, т.е. негативного (остаточного) восприятия этого слова в кон­тексте: канонические слова, имея вполне определенные зоны своих значений, ограничивают и намечают ими пределы возможных значений окказионального слова[188].

Угадывание всего слова по его части основано на формальных и смысло­вых синтагмо-парадигматических ассоциациях его элементов — фонем, букв, морфем. Например, если в написанном слове человек пропущена какая-либо одна буква, то ее отсутствие не мешает пониманию этого слова: на основе своего предшествующего языкового опыта каждый носитель языка «знает», из каких элементов состоит это слово, и потому по его части восстанавливает целое. Собственно, каноническое слово само по себе является своего рода контекстом фонем, букв, морфем и значения («смысла»). Ср., например, в фельетоне о бюро­кратах: Сидят и решают кроссворд. Никак не могут найти слово из восьми букв: «Человек, формально выполняющий свои обязанности в ущерб делу». Первая буква «б», третья—«р», последняя—«т». Что бы это значило? («Правда», 7 февраля 1969 г.). Здесь «искомое» слово бюрократ легко находит­ся, по достаточно значительной части узнается всем известное слово. На этом принципе основано решение кроссвордов.

Повторяем, каноническое слово само по себе является контекстом («микро­контекстом»), а потому и способно создавать контекст второго порядка — контекст в обычном значении. Кроссворд же из одних лишь окказиональных слов или с привлечением таких слов (при этом делается необходимое допуще­ние, что эти слова созданы самим составителем кроссворда) принципиально невозможен: практически его никто не сможет решить из-за номинативной факультативности слова, а также потому, что, во-первых, для получателя речи (человека, решающего кроссворд) окказионализм — принципиально «не контекст» (не «микротекст»), а во-вторых, не являясь контекстом, окказионализм не может быть составным элементом и опорой для обычного словесного кон­текста, на «подсказках» которого (а также на широте смысловых ассоциаций решающего) только и решается кроссворд. Потому, как справедливо замечает В. М. Солнцев, в «любом языке можно найти отрезок текста, состоящий только из слов — единиц языка, и вряд ли можно найти текст, который состоял бы исключительно из слов — единиц речи, если только не составить такой текст искусственно».

В непосредственной речевой реализации окказиональное слово очень специ­фично, в своем роде неожиданно, уникально с лексической или структурно-словообразовательной стороны. Например: Плясал на Дону ветер, гриватил волны. (Шолохов М. «Тихий Дон», кн. I); Секрет «с л о н о с т о п а» (заголовок статьи; речь идет о туземце Африки, который таинственным взмахом руки останавливает любого бегущего слона (см.: «Во­круг света», 1969, № 10, с. 62); ср.: автостоп — «карточка, взмахом которой заставляют остановиться любого шофера на дороге»).

Окказиональное слово (например, слоностоп) не только не способно сози­дать контекст и быть опорой для конкретного восприятия и понимания других слов (в том числе и окказиональных), но само как носитель какого-то значе­ния беспомощно и просто непонятно без опоры на достаточно объемный кон­текст канонических слов. Контекстообразующая способность канонического сло­ва проистекает из его языкового свойства воспроизводимости —способности употребляться в бесчисленных речевых актах в качестве одной и той же лекси­ческой единицы с определенным значением или с определенным кругом оттен­ков. В результате всего этого в каноническом слове отстаивается его языковое, общеизвестное социально установленное значение, закрепленное узусом и нор­мой.

Окказиональное слово в силу своих свойств одноразовости и невоспроизво­димости не имеет социально закрепленного и отстоявшегося языкового, общест­венного значения, способного быть стабильным элементом различных контекстов. В силу своей предельной, ситуативно обусловленной конкретности, не фикси­руемой в стандартно-обобщающих формах языка, окказиональное слово и «окказиональное значение чаще всего богаче узуального по содержанию п уже его по объему».

 

⇐ Предыдущая43444546474849505152Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. I. Выделение (узнавание) звука на фоне слова
2. I. Дополните предложения данными словами. Переведите предложения на русский язык.
3. I. Слова на праздники Господни и Богородичные
4. II. Вычленение первого и последнего звука из слова
5. II. Однородные члены предложения могут отделяться от обобщающего слова знаком тире (вместо обычного в таком случае двоеточия), если они выполняют функцию приложения со значением уточнения.
6. II. Приготовьтесь к проверочной работе на тему «Трудные слова»: запомните правописание слов и объясните их значение.
7. II. Слова на праздники святых
8. III. Слова на дни воскресные, недельные и на особые случаи
9. III. Типы и виды лингвистических словарей.
10. V. Анализ типов значений слова
11. VIII. Запятые при словах и группах слов, ограничивающих или уточняющих другие слова в предложении
12. Активные морфонологические процессы в структуре русского производного слова.