Языкознание в Древней Индии: грамматика Панини.

Языкознание в Древней Индии: грамматика Панини.

Панини (предположительно около V века до н. э.) — древнеиндийский лингвист, представитель северной школы в древнеиндийском языкознании, один из предтеч современной структурной лингвистики, порождающей грамматики, семиотики и логики. Панини жил в государстве Гандхара на севере Индии. Учился в городе Таксила, известном богатыми традициями языкознания. Датировка жизни ученого крайне приблизительна. Он определенно родился после VII века до н. э. и умер до III века н. э. По отдельным словам в его труде можно заключить, что у Панини не было достоверных знаний о Греции, то есть, что он жил до эпохи Александра Македонского.

Панини составил первую в истории Индии нормативную грамматику санскрита, «Аштадхьяи» («Восьмикнижие») — кратко сформулированные 3959 сутр (правил), исчерпывающе описывающих фонетику, морфологию и синтаксис языка. При этом Панини использовал такие понятия, как фонема, морфема, корень, суффикс, части речи.

Целью «Восьмикнижия» было дать сведения, необходимые для построения правильных ритуальных текстов из первичных единиц и набора правил. Поэтому грамматика состоит из основной части, содержащей правила, из списков корней и глагольных основ и из перечня звуков (так называемые Шива-сутры). Последний перечень отражает детальную классификацию санскритских звуков, близкую к фонологической; специального описания звуков не дается (оно, по-видимому, предполагалось уже известным). Звуки группируются в определенном порядке, позволявшем формулировать правила, которые относятся к целому классу однотипно ведущих себя звуков, расположенных рядом в классификации. Основная часть грамматики Панини состоит из сутр – особым образом организованных кратких отрезков текста. Каждая сутра формулирует некоторое правило преобразования исходных или уже преобразованных предыдущими правилами отрезков текста; порядок правил строго фиксирован. В правилах применяются следующие главные операции: замена одного элемента на другой и соединение элементов между собой, в частности, присоединение аффикса или добавление префиксального элемента (так называемого аугмента). По своему лингвистическому содержанию правила грамматики Панини имеют различный характер: это и правила соединения морфем (корней, аффиксов) внутри слова, и правила сочетаний слов, и правила фонетических изменений на морфемных стыках (внутренние сандхи), и правила фонетических изменений на границах слов (внешние сандхи). Каждое правило действует только в определенном, специально указанном контексте; значения элементов всегда учитываются. В совокупности правила «Восьмикнижия» дают описание морфонологии, словообразования, морфологии и частично синтаксиса санскрита. Грамматика Панини отличается тщательно разработанной терминологией, некоторые из его терминов, например «сандхи», вошли в мировую лингвистику.

Грамматика Панини – образец строгого, формализованного и компактного описания языка. Устный характер грамматики требовал краткости и исключительной компактности текста, предназначенного для заучивания наизусть. (Современные публикации «Восьмикнижия» своим внушительным объемом обязаны комментариям, намного более пространным, чем сама грамматика.) Санскрит описывался в единой системе и всесторонне. Многие явления языка, рассмотренные у Панини, стали предметом лингвистического исследования лишь много веков спустя. Например, морфонология стала систематически изучаться в европейской науке лишь в 1920–1930. Важна и общая ориентация грамматики Панини и других индийских грамматик I тысячелетия до н.э. на синтез, на построение текстов из элементарных единиц, тогда как европейская наука с античности и до середины 20 в. ориентировалась сугубо на анализ уже данных текстов. Лишь в 1950–1960-е годы Н.Хомский поставил (но не разрешил) задачу лингвистического синтеза; не решена полностью эта задача и в развернувшихся с 1980-х годов исследованиях по автоматическому переводу текста.

Грамматика Панини до сих пор используется в обучении санскриту в Индии. В 19–20 вв. она неоднократно служила предметом научного анализа в индийской и западной науке.

Греко-римское языкознание.

Александрийская грамматическая школа - наиболее значительная античная школа, занимавшаяся описанием языка. Александрия была многонациональным городом, там жили носители разных языков, однако языком администрации и культуры был греческий. Это обусловило необходимость обучения обучения негреков греческому языку, для чего требовалось его надлежащим образом описать. Именно поэтому античная лингвистическая традиция, ранее ограничивавшаяся отдельными замечаниями относительно природы и свойств языка, перешла в александрийской лингвистической школе к систематическому описанию языковой системы.

Первые грамматики в Александрии появились в 3 в. до н.э., создателем многих грамматических понятий считается Аристарх (2 в. до н.э.), однако их сочинения до нас не дошли. Из многих трактатов, писавшихся в течение почти тысячелетия, сохранились лишь два, считавшиеся образцовыми и многократно переписывавшиеся: Синтаксис Аполлония Дискола (2 в. н.э.) и грамматика Дионисия Фракийского, время создания которой точно не известно. Эти две книги дают достаточно детальное представление об идеях и методах александрийской лингвистической школы. Некоторые другие грамматики и трактаты известны в отрывках, включенных в сочинения других авторов.

Сложная морфология греческого языка требовала прежде всего обучения морфологическим моделям, правильному склонению и спряжению слов. Поэтому термин «грамматика», во времена александрийской лингвистической школы означавший описание языка вообще, впоследствии закрепился в современном, более узком значении. Большинство описаний языка, созданных в рамках александрийской лингвистической школы, включая грамматику Дионисия Фракийского, начиналось с краткого описания фонетики, за которым следовало занимавшее основное место изложение морфологии; синтаксис либо описывался в конце, либо выделялся в особое сочинение, как это было у Аполлония Дискола. Систематических описаний лексики у александрийцев не существовало, словари не составлялись, и давались лишь толкования непонятных слов у Гомера и других древних уже для того времени авторов. Фонетические описания были очень краткими и не шли дальше разделения звуков на гласные и согласные; звуки смешивались с буквами. Описание морфологии было не только самым пространным, но и наиболее детальным, причем многие понятия и термины, сформировавшиеся в рамках александрийской лингвистической школы, сохранились до наших дней. В качестве центральной и неопределяемой единицы грамматики рассматривались слова; слова детально классифицировались по частям речи: выделялись имя, глагол, причастие, наречие, местоимение, член (артикль), предлог, союз. Выделялись также грамматические категории: род, число, падеж для имени, лицо, время, наклонение, залог для глагола; давались таблицы (парадигмы) склонения и спряжения. Синтаксис у Аполлония Дискола в основном сводился к описанию правил согласования и управления; классификация членов предложения тогда еще не была разработана. Александрийцы занимались также изучением ударения и долгот гласных в связи с правилами стихосложения, толковали и исправляли древние тексты, собирали их рукописи, хранившиеся в обширной Александрийской библиотеке.

Уже с 1 в. до н.э. идеи александрийской грамматической школы проникли в Рим и оказали большое влияние на становление латинского варианта античной традиции. Позже они продолжали господствовать в Византии, в их рамках были написаны, среди прочего, первые грамматики старославянского языка. После завоевания Египта арабами в 7 в. александрийская грамматическая школа прекратила свое существование.

Школа младограмматиков.

В конце 70-х гг. 19 в.--20-е гг. 20 в. развитие сравнительно-исторического языкознания и лингвистического компаративизма в целом ознаменовалось превращением языкознания в весьма точную науку со сложным методологическим аппаратом и строгой техникой анализа. Часто, хотя и не вполне корректно этот период в целом характеризуется как младограмматический, хотя к числу собственно младограмматиков из-за серьезных теоретических и методологических расхождений с ними не могут быть отнесены работавшие в это же время в историческом языкознании Х. Шухардт, К. Фосслер, И. А. Бодуэн де Куртенэ, Ф. де Соссюр, А. Мейе, а также отчасти Ф. Ф. Фортунатов, Г. И. Асколи, П. Кречмер и некоторые другие языковеды.

Младограмматизм был по преимуществу (но, конечно, не только) течением немецкой лингвистической мысли, возникшим в Лайпцигском университете и широко распространившим свое влияние в Германии и далеко за ее пределами. Основными школами младограмматизма в Германии были возникшая первой лейпцигская / лайпцигская (представителям которой Фридрих Царнке и дал шутливое имя младограмматиков -- Junggrammatiker) и конкурировавшие с ней геттингенская и берлинская.

Центральными фигурами немецкого младограмматизма являются Карл Бругман (1849--1919), Герман Остгоф / Остхоф (1847--1909), Бертольд Дельбрюк (1842--1922), Герман Пауль (1846--1921), а также Генрих Иоганн Хюбшман (1848--1908), Август Лескин (1840--1916), Август Фик (1833--1916), Фридрих Бехтель (1855--1924), Адальберт Бецценбергер (1851--1922), Герман Коллиц (1855--1935), Кристиан Бартоломе (1855--1925), Феликс Зольмсен (1865--1911), Иоганнес Шмидт (1843--1901), Вильгельм Шульце (1863--1935).

Программные идеи младограмматиков изложены в предисловии к первому тому " Морфологических исследований" Г. Остхофа и К. Бругмана (1878), послужившем как своего рода манифестом новой школы, и в книге Г. Пауля " Принципы истории языка " (1880) как своеобразной библии младограмматизма.

Продолжили традиции младограмматизма в Германии: Вильгельм Штрайтберг, Эрнст Виндиш, Генрих Циммер, Райнгольд Траутман, Фридрих Клуге, Алоис Вальде, Рудольф Турнейзен, Герман Хирт, Фердинанд Зоммер. К представителям младограмматизма относятся: в Скандинавии -- Софус Бугге (1833--1907), Карл Адольф Вернер (1846--1896), Хольгер Педерсен (1867 -- 1953); в Швейцарии -- Якоб Ваккернагель (1853--1938); в Австрии -- Пауль Кречмер (1866--1956). В русле младограмматизма начал свою научную деятельность Ф. де Соссюр. К ряду методологических позиций младограмматиков примыкали Ф.Ф. Фортунатов (Россия), А. Мейе и его ученики Р. Готьо и Ж. Вандриес (Франция).

Новое направление было реакцией на достижения двух предшествовавших периодов развития исторического языкознания. Младограмматики отказались от многих идей первой половины 19 в. (единство глоттохронологического процесса; переход языков от первоначального аморфного (корневого) состояния через агглютинацию к флективному строю; идеи В. фон Гумбольдта о внутренней форме языка, обусловленной национальным " духом" народа; учение А. Шлейхера о языке как природном организме и о двух периодах в жизни языка -- творческом доисторическом, когда происходило становление форм языка, и историческом, когда происходило разрушение этих форм).

Младограмматики обратились к изучению говорящего человека, к трактовке языка как индивидуально-психического явления, обеспечивающего общение и понимание благодаря одинаковым условиям жизни говорящего и слушающего, благодаря общности возникающих в их душах комплексов представлений. Они стали определять язык не как природное, а как общественное установление, которое не стоит вне людей и над ними, не существует само для себя, а существует по-настоящему только в индивиде. Языкознание было отнесено к кругу культуроведческих наук, базирующихся на психологии индивида. Наряду с психологией учитывалась и физиология, что приводило к дуализму в трактовке языковых явлений. Младограмматикам были пприсущи позитивистская установка на работу только с эмпирическими данными и отказ от широких теоретических обобщений.

Особенности функционирования и изменчивости языка (его звуков и форм) объяснялись ими через противодействие физиологических по своей природе процессов регулярных звуковых изменений, совершающихся механически, на основе общих для всех членов языкового сообщества фонетических законов, со строгой последовательностью, без каких-либо исключений (если на данную звуковую закономерность не накладывается другая звуковая закономерность), и психологических по своему характеру изменений по аналогии, основанной на том, что в речевой деятельности могут не только воспроизводиться готовые формы, но и создаваться по сходству с уже имеющимися новые формы.

Многие современники младограмматиков не принимали их фетишизациии понятия фонетического закона. В ходе многолетних дискуссий и критики младограмматических позиций в этом вопросе был открыт ряд других звуковых законов (К. Вернер, Ф. де Соссюр, Ф.Ф. Фортунатов, А. Лескин, Г. Хирт). Появились попытки формулировать наличие -- по аналогии с фонетическими -- законов, описывающих явления синтаксиса (Я. Ваккернагель).

Наиболее значительны успехи младограмматиков главным образом в области сравнительно-исторической фонетики и морфологии. Они создали довольно целостную картину индоевропейского вокализма и звуковых чередований, заложили основы индоевропейской морфонологии. Учеником младограмматиков Ф. де Соссюром был открыт (1879) благодаря системному анализу языковых фактов " сонантический коэффициент", объясняющий возникновение долгих гласных и развитие индоевропейского аблаута, что явилось самым блестящим достижением этого периода, которое нашло подтверждение в исследованиях Ф.Ф. Фортунатова, Фридриха Куршайтиса, Ежи Куриловича и др. Младограмматики уточнили понятие корня, установили его историческую изменчивость. Они требовали строгого подхода к этимологическому анализу. Ими была достигнута высокая степень достоверности в лингвистической реконструкции, получены достаточно точные знания о звуковом составе и морфологической структуре индоевропейского праязыка и о закономерностях изменений языков в историческую эпоху.

В центр внимания была поставлена индивидуальная речь, понимаемая как база для отклонений от узуса и для распространения таких отклонений, превращающихся постепенно из случайных и мгновенных в общее и узуальное. Подобным же образом на основе представления о неустойчивости индивидуальной психики трактовались изменения в смысле слов и возможном перерастании окказиональных значений в узуальные. Благодаря успехам лингвистической реконструкции было получено достаточно точное знание о звуковом составе и морфологической структуре индоевропейского праязыка и о закономерностях изменений языков в историческую эпоху.

Младограмматики преодолели фетишизм письма и начали изучать реальное звуковое значение букв в древних текстах. Они проявляли интерес к живому произношению и к изучению физиологических и акустических аспектов звуков речи, что стало стимулом для выделения фонетики в самостоятельную языковедческую дисциплину. Была вычленена семантика как самостоятельная лингвистическая дисциплина (Мишель Бреаль, Михаил Михайлович Покровский), хотя в общем младограмматики оставались индифферентны к лексической семантике и в основном интересовались фонетическими и грамматическими явлениями. Благодаря их интересу к живой народной речи и жизни диалектов возникла диалектография, фиксирующая на географических картах распространение звуковых явлений (немецкая школа диалектографии: Георг Венкер, 1852--1911; Фердинанд Вреде, 1863--1934) и распространения лексических единиц (французская школа диалектографии: Жюль Жильерон, 1854--1926; Эдмон Эдмон, 184 8--1926).

Младограмматизм был вершина достижений лингвистического компаративизма конца 19 -- начала 20 вв. Он сохранял довольно долго свое господство (до 10-х--20-х гг. 20 в., а в Германии в условиях изоляции ее ученых от мировой науки в годы фашистской диктатуры вплоть до конца второй мировой войны). Несмотря на серьезную критику со стороны других направлений в западноевропейской (и особенно в германской) науке о языке продолжали учитываться основные младограмматические постулаты, сформулированные еще в конце 70-х -- начале 80-х гг. 19 в.

Присущие классическому (немецкому) младограмматизму слабые стороны обусловили стремление или усовершенствовать младограмматическую технику лингвистического описания, или выдвинуть в противовес младограмматизму свои исследовательские программы. Младограмматиков характеризовали: боязнь теории и философии языка, широких теоретических обобщений; стремление ограничиться только индуктивным подходом и эмпирическими обобщениями; фактические несостоятельное индивидуально-психологическое понимание языка, приводившее к отрицанию реальности общего для данного народа языка, к объявлению общего языка научной фикцией; ограничение внутренней историей языка и недооценка связей истории языка с историей общества; атомизм, проявившийся в недостаточном учете системной взаимообусловленности языковых явлений; невнимание к проблемам диалектного членения праязыка и вообще индоевропейских древностей; пренебрежительное отношение к описанию языка в более существенном для говорящего человека синхроническом плане.

.Критика слабых сторон младограмматизма велась в последние десятилетия 19 в. и в первые десятилетия 20 в. с разных методологических позиций в работах Г. Курциуса (ученика А. Шлейхера), И.А. Бодуэна де Куртенэ (создателя собственного направления в языкознании, провозгласившего приоритет синхронического подхода к языку над историческим), Хуго Шухардта (подвергшего резкой критике младограмматическое понимание фонетических законов и предложившего взамен теории распада индоевропейского праязыка теорию смешения и скрещивания языков, поставившего под сомнение целостность языка в географическом пространстве и говорившего о географической непрерывности языков и диалектов), Жюля Жильерона (одного из основоположников лингвистической географии, результаты которой ставили под сомнение тезис о наличии фиксированных границ между диалектами), Антуана Мейе (одного из представителей социологического направления во французском языкознании, искавшего причины языковых изменений в социальных факторах и видевшего в праязыке лишь гипотетическую систему соответствий между родственными языками), Карла Фосслера (последователя философии Бенедетто Кроче и основоположника эстетического направления в языкознании, осудившего увлечение младограмматиков фонетикой и их механицизм, предложившего поставить во главу лингвистического описания стилистику -- исходя из признания решающей роли в языковых изменениях эстетического фактора и индивидуального поэтического творчества выдающихся личностей), итальянских неолингвистов Маттео Джулио Бартоли, Джулио Бертони, Витторе Пизани, Джулиано Бонфанте (не принявших утверждений о непреложности фонетических законов и в основном разделявших идеи Х. Шухардта, Б. Кроче, К. Фосслера и внесших серьезный вклад в развитие принципов и методов ареальной лингвистики), Ф. де Соссюра (создателя оригинальной лингвистической концепции, послужившей -- наряду с идеями Ф.Ф. Фортунатова и И.А. Бодуэна де Куртенэ -- теоретической и методологической основой поворота языкознания 20 в. к синхронизму), представителей немецкого неогумбольдтианства (Лео Вайсгербер и др.).

Многие последователи младограмматизма конца 19 -- начала 20 вв. (Петер фон Брадке, Г. Хирт, Зигмунд Файст, А. Вальде, Маттеус Мух, Густав Коссина) предпринимали активные попытки заполнить пробелы, касающиеся соотношения современных индоевропейских языков в пространственном плане, с учЈтом достижений археологии (прародина индоевропейцев и их позднейшие миграции, промежуточные " прародины", границы распространения индоевропейского языка в разные хронологические периоды, основные этапы его расчленения).

Другие сторонники младограмматизма (Отто Шрадер, Буркард Вильгельм Лайст, Рудольф Мерингер) пытались дополнить внутреннюю историю индоевропейского праязыка внешней историей, реконструируя природные, социальные, культурные, бытовые формы жизни древних индоевропейцев и индоевропейских народов более поздних поколений, их мифологию, религию, правовые нормы. В русле младограмматизма продолжали появляться во множестве весьма дифференцированные исследования по вопросам фонетики, морфологии, словообразования, синтаксиса, а также этимологические словари основных древних и новых индоевропейских языков (Кристиан Корнелиус Уленбек, П. Хорн, В. Прельвиц, Эмиль Буазак, А. Вальде, Уитли Стокс, Альфред Хольдер, Гнут-Олоф Фальк и Альф Торп, Ф. Клуге, З. Файст, Эрих Бернекер, Александр Григорьевич Преображенский, Густав Майер).

Был создан большой ряд сравнительно-исторических грамматик отдельных языков и групп языков (древнеиндоевропейского, иранских, греческого, латинского, других италийских, кельтских, германских, славянских, армянского, балтийских). Появлялись подробные описания древнегреческих, иранских, германских, италийских, кельтских диалектов. В сферу исследования был вовлечЈн ряд древних языков Балкан и Малой Азии (иллирийский, фракийский, фригийский, ликийский). Конец младограмматического этапа компаративизма ознаменовался открытием (1915--1917) неизвестных ранее индоевропейских языков -- хеттского (Берджих Грозный) и тохарского (Эмиль Зиг, Вильгельм Зиглинг, Антуан Мейе).

Природа и сущность языка.

Язык как одна из наиболее таинственных мировых загадок уже не одно тыс. является предметом научного осмысления. Основными вехами на этом многотрудном пути могут служить такие наиболее яркие этапы в истории науки о языке:

- ведическое учение, сложившиеся в Древней Индии еще в IV в. до н.э.

- античная теория наименования, отражающая спор о том, как вещи получают свое название, и содержащая грамматическое искусство Греции и Древнего Рима, Китя, Арабского Востока (V-III вв. до н.э..- IV в. н.э. )

- всеобщие универсальные грамматики XVIII в., авторы которых стремились обнаружить общность в грамматике разных языков

- сравнительное языкознание, заложившее на базе описательных и сопоставительных исследований основа общего языкознания (XIX)

- системно-структурная лингвистика XXв., поставившая перед собой задачу объяснить внутреннюю организацию языка.

На каждом этапе развития лингвистической мысли были созданы оригинальные теории, приближавшие в борьбе мнений современное понимание природы и сущности языка. Все их многообразие обычно сводят к трем парадигмам, соответственно истолковывающим сущность языка как явление биологическое или психическое, или общественное. Каждый из этих подходов страдал обособленностью, односторонней трактовкой сущности языка и нетерпимостью к другим учениям. Это не могло не вызвать критического отношения к ним последующих поколений языковедов. Однако и сами теории, и их критика содержат немало ценного для современного понимая сущности языка и поэтому заслуживают обого внимания и изучения.

Билогическая теория языка.

Язык понимается, как явление врожденное, наследственное. Особенно бурно эта тема обсуждалась в XVII – XVIII вв. под влиянием так называемого философского натурализма, утверждавшего концепцию «естественного общества», «естественной морали» и т.п. Природа выступала как единственный и универсальный принцип объяснения всего сущего. Складывается представление о языке как о «естественном организме». Термин этот широко используется в трудах таких лингвистов, как Август и Фридрих Шлегели, Вильгельм Гумбольдт, Расмус Раск, Франц Бопп, Якоб Гримм, И.И. Срезневский. Наиболее признанным теоретиком биологической концепции языка, главой целого направления в языкознании XIX в. традиционно считается выдающийся немецкий лингвист Август Шлейхер, известный в истории науки о языке как крупный представитель сравнительно-исторического языкознания.

В труде Августа Шлейхера «Яхыки Европы в систематическом освещении» язык уподобляется естественному организму. В работе «Немецкий язык» автор признает этот утверждение.

Уподобление языка живому организму – дань лингвистической традиции прибегать к аналогиями, используя метафорические выражения. Это стиль века. Гумбольдт называл язык природным организмом, для Р. Раска язык – это явление природы, для И.И. Срезневского – естественное произведение, произведение природы.

Эта теория подразумевает естественное происхождение языка, и действие в языке определенных законов, подобно тем, которые существуют в природе, и понимание языка как целостного образования, в котором, подобно организму, все элементы находятся в закономерных связях и отношения, и способность языка к саморазвитию. При таком подходе натуралистическая теория языка не противоречит тем конкретным исследованиям и открытиям, которые оставили ее создатели лингвистам XX в.

Натуралистическое понимание языка укрепляется в трудах Макса Мюллера, в частности в книге «Наука о языке». В XX в. огромную популярность приобрела теория американского ученого Ноама Хомского о биологической врожденности языка: в организации речевого высказывания следует различать два уровня – глубинные грамматические структуры и поверхностные грамматические структуры языка. Глубинные грамматические структуры ученый считает врожденными и поэтому универсальными. Они суть компетенции человека, т.е. его языковой способности, подобно иным – способности понимать, способности думать, способности занимать и т.п. Грамматические структуры – совокупность немногочисленных правил построения речевого высказывания, промежуточное звено от мысли к речи (при речеобразовании) и наоборот, от речи к мысли (для процесса понимания высказывания). Биологическая теория врожденных языковых способностей вызвала огромную дискуссию и была подвержена строгой критике. Однако многие ее прогрессивные идеи и в наше время плодотворно используются в психолингвистике, в теории порождения речи и в нейролингвистике.

Функции языка.

1. Коммуникативная функция. Язык как средство общения между людьми.

2. Аккумулятивная функция. Сохранение и передача информации.

3. Номинативная. Язык как средство ориентации человека в пространстве и во времени, участвует в познании мира.

4. Когнитивная (познавательная, накопительная) функция. Язык как средство познания мира, основной элемент мышления.

5. Перформативная функция. Способ воздействия на окружающую действительность.

6. Магическая функция. Гадания, заклинания, молитвы и т.д.

Один из первых лингвистов, который изучал этот вопрос – Карл Брюгер – выделил три функции языка:

1. Экспрессивная функция (функция выражения)

2. Апеллятивная функция (функция обращения)

3. Репрезентативная функция (функция сообщения)

Язык и речь.

Фердинанд де Соссюр – выдающийся швейцарский лингвист – создал концепцию разграничения речи и языка:

1. Язык – явление чисто психическое, а речь – явление психофизическое.

2. Язык есть система знаков, а речь асистемна, поскольку представляет собой некий сверхъязыковой остаток речевой деятельности.

3. Язык – социальное явление, тогда как речь – явление индивидуальное.

4. Язык есть форма, в то время как речь – субстанция, поскольку включает в себя звуки и значения.

5. Язык – существенный компонент (важнейшая часть речевой деятельности), речь – нечто более или менее случайное и побочное.

В послесосюровском языкознании эти антиномии были дополнены другими. Более значительные из них:

Язык – нечто общее, а речь – конкретное (Н.С. Трубецкой).

Язык постоянен; речь преходяща, переменна (Н.С. Трубецкой, Луи Ельмслев).

Целесообразно рассматривать сосюровские дихотомии в трех ракурсах – гносеологическом, т.е. с точки зрения теории познания, онтологическом – с точки зрения предметных свойств языка и речи и прагматическом – с точки зрения сферы применения и характера использования языка и речи.

Гносеологические определения:

1. Язык и речь соотносятся как общее и частное. Известно, что единичное – форма существования всеобщего, а общее существует в отдельном, через отдельное. Как всеобщее язык существует в отвлечении от речи, от ее единичных актов. Всеобщность есть закон связи вещей, и постигается разумом. В соответствии с этим язык – явление психическое, результат типизации и обобщения частных речевых актов.

2. Язык рассматривается как абстрактное, а речь – как конкретное.

3. Язык рассматривается как сущность, а речь – как явление.

4. Познание языка начинается с восприятия речевых фактов, затем на их основе путем абстрагирования постигается сущность, то есть язык. Знание сущности (языка) позволяет более глубоко изучить явление (речь).

5. Противоречивым и недостаточно определенным является соотношение языка и речи как формы и содержания. Форма и содержание характеризуют и я зык, и речь, следовательно, они не могут использоваться в качестве критериев разграничения языка.

Онтологические определения:

Определения этой группы ориентированы на предметные свойства языка и речи, указывающие на сферы их локализации, устройство и роль языка и речи, устройство и роль в осуществлении речевой деятельности.

Такие подходы к изучению языка, как социально-психилогический и физиологический, нельзя считать полными. Более достоверным следует считать рассмотрение проблемы соотношения языка и речи как виртуального (то, что потенциально содержится в сознании человека) и актуального (непосредственно воспринимаемое, материальное). Большинство лингвистов предпочитают определять язык как виртуальное (потенциальное, компетенцию или способность), а речь как актуальное (реализацию языковой способности, область естественных объектов).

Подгруппа противопоставлений: система – текст, система – функция, парадигматика – синтагматика. Видимо, ни у кого из современных лингвистов не вызывает сомнений понимание языка как системного образования, единицы которого находятся в закономерных связях и отношениях, взаимно обусловливая друг друга. Более дискуссионными оказываются толкования речи то как текста, то как функции, то как синтагматики. Понимание речи как текста позволяет изучать разные способы функционирования языка. Однако выделять текст и дискурс в нечто среднее между языком и речью нет оснований, поскольку любой акт речи воплощается в тексте (от рекплики-междометия до корпуса книги). Следовательно, текст и дискурс – речевые категории и выделять их можно лишь с целью детализации речи. Толкование речи с точки зрения теории функций или сужают ее рамки, или переводят в сферу прагматической лингвистики (сферу применения речи, ее отношение к говорящему, слушающему и т.п.). Не является исключительно речевым свойством и синтагматика: синтагматические отношения – важный аспект языковой системы.

В современной лингвистике широкое распространение получила интерпретация языка как инварианта (стабильной, устойчивой части речевой деятельности), а речи – как вариантных реализаций языка (изменяющегося, моментального). Данное противопоставление может быть принято только как принцип разграничения языка и речи. И все же нельзя игнорировать вариантности языковых средств общения и наличия устойчивых механизмов построения конкретных речевых актов.

Прагматические определения:

Третья группа определений уточняет понимание языка и речи с точки зрения их функционирования, назначения и цели существования. Важнейшими дихотомиями в этой группе следует признать противопоставления языка и речи по следующим трем направлениям: социальное – индивидуальное; узуальное – окказиональное; код – сообщение.

1. Социальный характер языка считается в современной лингвистике общепризнанным (оспаривается лишь его абсолютизация, исключающая другие факторы – в частности, биологические и психические). Что же касается индивидуальности речи, то она оказывается для многих лингвистов весьма уязвимой. Речь индивидуальна в том смысле, что порождается индивидуумами в процессе общения. Однако это обстоятельство не допускает произвола в закономерностях построения высказываний. Речевое общение – процесс двусторонний, обеспечивающий взаимопонимание говорящих и слушающих. И в этом отношении речь не может быть лишена социальности.

2. Противопоставление языка и речи по линиями узуальности – окказиональности может быть принято только в смысле общепринятости и нормативности языковых явлений, отфильтрованных от речевых случайностей, не нормированных и еще не принятых обществом.

3. В лингвистических работах последних лет язык определяют как код, а речь как сообщение. Особенно популярными они стали в исследованиях систем искусственного интелекта. Понятие языкового кода включает в себя сопособы фиксации и выражения информации при помощи всей системы языковых единиц. Под сообщением понимается передача информации.

Признание языка кодом стимулировало появление новых определений – языка как порождающего устройства, а речи как его функционирования. Лингвопрагматический подход сопряжен с рассмотрением функций языка и речи.

Язык как знаковая система.

Язык, которым пользуется человек в повседневном общении, является не только исторически сложившейся формой культуры, объединяющей человеческое общество, но и сложной знаковой системой. Понимание знаковых свойств языка необходимо для того, чтобы лучше представлять себе устройство языка и правила его употребления.

Слова человеческого языка являются знаками предметов и понятий. Слова - это самые многочисленные и главные знаки в языке. Другие единицы языка также являются знаками.

Знак представляет собой заменитель предмета в целях общения, знак позволяет говорящему вызвать в сознании собеседника образ предмета или понятия.

Знак обладает следующими свойствами:

знак должен быть материальным, доступным восприятию; знак направлен на значение; содержание знака не совпадает с его материальной характеристикой, в то время как содержание вещи исчерпывается её материальными свойствами; содержание и форма знака определяются различительными признаками; знак - всегда член системы, и его содержание во многом зависит от места данного знака в системе.

Указанные выше свойства знака обуславливают ряд требований культуры речи.

Во-первых, говорящий (пишущий) должен заботиться о том, чтобы знаки его речи (звучащие слова или знаки письма) были удобны для восприятия: достаточно отчётливо слышимы, видимы. Во-вторых, необходимо чтобы знаки речи выражали некоторое содержание, передавали смысл, причём таким образом, чтобы форма речи помогала легче понять содержание речи. В-третьих, необходимо иметь в виду, что собеседник может быть менее осведомлён о предмете разговора, а значит, необходимо предоставить ему недостающие сведения, которые лишь по мнению говорящего уже содержатся в сказанных словах. В-четвёртых, важно следить за тем, чтобы звуки устной речи и буквы письма достаточно четко отличались друг от друга. В-пятых, важно помнить о системных связях слова с другими словами, учитывать многозначность, использовать синонимию, иметь в виду ассоциативные связи слов.

Таким образом, знания из области семиотики (науки о знаках) способствуют повышению речевой культуры.

Языковой знак может знаком кода и знаком текста. Знаки кода существуют в виде системы противопоставленных в языке единиц, связанных отношением значимости, которое определяет специфическое для каждого языка содержание знаков.

Знаки текста существуют в виде формально и по смыслу связанной последовательности единиц. Культура речи предполагает внимательное отношение говорящего к связности произносимого или письменного текста.

12 3 4 5 6 7 8 9 Следующая ⇒