Продолжение первой публикации

Седьмым пунктом статьи идет та самая пресловутая политика.

«В соавторстве кольцо всё-таки благо, а в политике? Можно ли приветствовать политическое соавторство? Есть мнение, что желание окружить себя слугами свидетельствует о слабости политика, а обилие хозяев – свидетельство своеволия. И всё-таки необходимо признать, что кольцо в политике – неизбежность. Ведь скорость обмена информацией между слугой и хозяином намного превышает скорость обмена в других парах. Слуга и хозяин не знают барьеров общения, они подобны близким родственникам, давно знающим друг друга. Не миновали кольца ни Ленин, ни Сталин, ни Хрущёв, но особенно отличился последний президент СССР – Горбачёв (Коза). В его ближайшем окружении слуги (Змеи) появлялись в изрядном количестве: Слюньков, Рыжков, Бирюкова, Талызин, Никонов, Медведев и, наконец, Примаков. Все 1929 года рождения.

Очень интересен опыт политико-брачного союза четы Чаушеску (Лошадь и Кабан). Адвокат Теодореску заявил, что они «настолько сочетались, что подобны были двухглавому монстру». Думается, именно этот союз является эталоном для разъяснения дьявольской сущности векторного союза.

Оборотной стороной политического союза является последующее отрезвление и жажда разоблачения былого кумира. Одним из первых разоблачителей Сталина (Кот) был Фёдор Раскольников (Дракон). Разоблачителем маршала Тито (Дракон) стал Милован Джилас (Кабан), который, кстати, признавал, что во время войны его отношения с Тито напоминали отношения между сыном и отцом. Берию, как уже говорилось, пытались разоблачить такие Лошади, как Довженко и Капица, а разоблачил Хрущёв (тоже Лошадь). Возвращаясь в наши времена, мы имеем стремление Коржакова (Тигр) разоблачить Ельцина (Коза). А ведь какие друзья были, водой не разольешь!

Теперь разговор переходит на кино. Часто в кино работают пары, нашедшие друг друга и в реальной жизни, например: Гердт (Дракон) – Гафт (Кабан); Абдулов (3мея) – Янковский (Обезьяна). Но гораздо интереснее искать фильмы, в которых векторные цепи выстраивает режиссер. Марк Захаров, как и Никита Михалков, родился в год Петуха. В кино он много снимал своих любимых театральных артистов, и конечно же его векторная интуиция родилась не на съемочной площадке. Тем не менее честь и хвала пропагандисту векторных страстей. В «Обыкновенном чуде» векторная цепь выстроена идеально, если не по направлению, то по координате. Скажем, принцесса (Симонова – Коза), её главные контакты и конфликты, с одной стороны, с королем (Леонов – Тигр), с другой стороны, с Медведем (Абдулов – Змея). Медведь, соответственно, мечется между принцессой и волшебником-хозяином (Янковский – Обезьяна). У последнего все движения между Медведем и женой (Купченко – Крыса). Вращения кольца нет, но сама схема идеальна, все конфликты прорисованы.

А можно ли для киноактеров допустить векторный брак? Тут ответ не однозначен. С одной стороны, векторный брак всегда опасен, с другой – векторные отношения заменяют вдохновение, позволяют чувствовать особенно глубоко и тонко. Для желающих понять эту тему надо изучить брак Лазарева (Тигр) и Немоляевой (Бык), Максимовой (Кот) и Васильева (Дракон). О векторных страстях в фигурном катании поговорим отдельно. К примеру, Пономаренко (Крыса) и Климова (Лошадь). В одном интервью они заявили, что не расстаются 24 часа в сутки, что соответствует одному из самых загадочных и мистических сценариев векторного брака.

В девятом разделе статьи я рассуждаю о смысле векторных взаимодействий. Дело это странное, очень напоминает поиски графом Калиостро формулы любви. Тем не менее говорится о том, что у обычных людей внешняя оболочка биополя настолько упруга, что их взаимодействие всегда идет до определенного предела. При векторном взаимодействии оболочки людей теряют упругость, теряют форму, деформируется всё: личность, здоровье, даже родной гороскопический знак и тот покидает человека, рождаются Козозмеи, Драконокоты, Собакобыки, Быкотигры, Тигрокозы и т.д.

Десятый раздел статьи самый интересный. В нем развивается идея, родившаяся при чтении того самого письма Брюсова к Эренбургу, или противостояния Есенина и Маяковского. Речь о векторном воздействии не человека, а его идей. Поскольку все мы по-своему Лошади (знак России – Лошадь), то максимальное воздействие на нас оказывают немногочисленные титанические Крысы России: Петр I, Чайковский, Лев Толстой. Так же естественно, что наиболее сильно их воздействие на тех художников, что родились в год Лошади. Избавиться от образа Петра I было невозможно ни Алексею Толстому, ни Тынянову, ни Пильняку (все – Лошади). Композитор Петров (тоже Лошадь) посвятил Петру I оперу. Герасимов снял о Петре фильм. Тот же Герасимов (он, разумеется, тоже Лошадь) снял также фильм и о Льве Толстом, сам сыграв своего хозяина. Любовь Бунина (Лошадь) к Льву Толстому не знала границ. Причем речь идет именно о прозе яснополянца, самого же Л.Толстого Бунин боялся (он сам как-то сказал это Льву, отвечая на его упрек, почему, мол, не заходишь).

У Пушкина (Коза) в наследниках по векторной линии была почти вся литература XIX века: Гоголь, Достоевский, Некрасов (все – Змеи). Хорошо прописанный конфликт был у него с Кюхельбекером (Змея), знаменитые слова «мне кюхельбекерно и тошно», вызов на дуэль, промах и т.д. А вот типичное высказывание более мелкого Змея – Кукольника: «Пушкин умер… Мне бы радоваться – он был злейший мой враг: сколько незаслуженных оскорблений он мне нанес – и за что? Я никогда не подавал ему ни малейшего повода. Я, напротив, избегал его, как избегаю вообще аристократии, а он непрестанно меня преследовал… Но в сию минуту забываю всё и, как русский, скорблю душевно об утрате столь замечательного таланта». Как беспощадно время! В XX веке такие слова воспринимаются анекдотически: выросший до неба ласковый гигант Пушкин всю жизнь преследует микроскопического Кукольника…

Еще один высокогорный гигант – Михаил Юрьевич Лермонтов (Собака). А вот кто такой Владимир Соллогуб, родившийся в год Петуха, практически никто не вспомнит. Он в своей книге «Большой свет» (как пишут, «полной намеков и актуалитетов») в образе тщеславного и ничтожного Мишеля Леонина вывел Лермонтова. Время рассудило их, каждый занял свое место.

Лошадиные отзывы на творчество Набокова (Кабана) уже всплывали, по ходу дела к ним добавились ещё два. Бабель: «Писать умеет, только писать ему не о чем». Георгий Адамович: «Есть что-то леденящее, мертвящее в его даровании».

Удивительно, как слова Бабеля о Набокове откликнулись в моей собственной жизни! Еще задолго до создания структурного гороскопа (года за три до того) мы с комендантом Володей обсуждали свое писательское будущее. Я (Лошадь) сказал, что так много тем, но совершенно нет писательского умения и мастерства. Он (Кабан) сказал, что мог бы описать (прописать, записать, выписать) что угодно, да только не видит достойных тем.

Совсем другое дело в паре Кабан – Дракон. Тут уж Кабан на вершине, и когда Набоков высмеивает Зигмунда Фрейда (Дракон), то выходит у него это явно по делу, поскольку он-то в людях разбирается куда как круче. Как там у него: «угрюмые эмбриончики подглядывают за родителями в момент зачатия…» Фрейд бы о Набокове плохо не сказал, хотя вряд ли он читал молодого русскоязычного писателя. Другой Дракон – Иосиф Бродский – сказал, что Евгений Рейн (Кабан) – лучший русский поэт современности. Вот маханул…

В одиннадцатом разделе статьи я возвращаюсь к столь удачно обнаруженным символам. Милн (Лошадь) пишет про смешного пятачка, Киплинг (Бык) воспевает волчью стаю, Гессе (Бык) пишет «Степного волка», Гофман (Обезьяна) победил своим «Щелкунчиком» крыс, а Пьер Буль (Крыса) пишет «Планету обезьян». Но самый удивительный символ придумал Рильке (Кабан), написавший рассказ «Победитель дракона». Победив дракона, герой уходит, так и не посетив обещанную ему за победу принцессу, опровергая попутно всякие россказни о принцессах, любви, либидо и т.д.

В двенадцатом разделе статьи упоминаются клоунские векторные тандемы – как-никак публикация была в цирковой многотиражке. Никулин (Петух) и Шуйдин (Собака), Амвросьева (Кот) и Шахнин (Петух), Антонов (Лошадь) и Бартенев (Крыса) – 40 лет работы вместе, Иван Иванович (Крыса) и Сенечка Редькин (Обезьяна).

С архивом пора кончать

Раз уж пошли публикации (на дворе 1990 год), то с архивом пора кончать. Однако какое-то время архив ещё держится.

Разумеется, что такая большая работа, как подготовка первой публикации по векторному кольцу, оставила в архиве большой след. Жаль, что неразвернутой оказалась тема отношений Зощенко с М.Шагинян. Зощенко в те годы поменял год рождения с Козы на Лошадь, и Шагинян (Крыса) могла подкинуть хорошие доказательства его «лошадиности». Доказательствами, и довольно яркими, по Сталину его снабдил летчик-ас Чкалов. На одном из кремлевских банкетов Сталин предложил выпить за Чкалова. На что Чкалов ответил немыслимыми по тем временам действиями. Он забрал у Сталина рюмку, налил по фужеру водки и предложил выпить на брудершафт за его, Сталина, здоровье, что и осуществил, расцеловавшись с недосягаемым для смертных вождем. Охрана была в шоке, присутствующие в шоке, да и сам Сталин тоже. Аномалия натуральная, приближаться к Сталину в те годы было запрещено. Остается назвать годы рождения: у Чкалова – Дракон, у Сталина – Кот.

Длиннейший список векторно-космических экипажей. Приведу лишь самые знаменитые пары: Леонов – Беляев (Собака – Бык), Егоров – Феоктистов (Бык – Тигр), Шаталов – Хрунов – Волынов – Елисеев (Кот – Петух – Собака – Собака).

Первым и единственным академиком, поднявшим голос против хрущёвского фаворита академика Лысенко (Собака), был юный академик Сахаров (Петух).

История любит загогулины. Екатерина П презирала своего сына Павла I, но обожала внука Александра. В свою очередь жена Павла – Мария Фёдоровна (Кот) – презирала и укоряла своего сына Александра I (Петух) за то, что он допустил убийство отца.

А вот народное творчество: «Не имей сто рублей, а женись, как Аджубей», «Не имей сто баранов, а женись, как Чурбанов». В обоих случаях тести родились в год Лошади (Хрущёв и Брежнев), а зятья – в год Крысы (Аджубей, Чурбанов).

В Вене жил Моцарт (Крыса), но Бомарше (Крыса) обратился к Сальери (Лошадь). Итальянский композитор не был гением, зато обладал дивным характером и оказался прелестным гостем в семье Бомарше. Его дочь (Обезьяна) даже влюбилась в Сальери.

Братья Тур – Леонид Тубельский (3мея) и Пётр Рыжей (Обезьяна) – сценаристы и драматурги. Создатели оперы «Иисус Христос – суперзвезда» – Тим Райс (Обезьяна) и Ллойд Вебер (Крыса).

Крышку гроба Пастернака (Тигр) несли Даниэль и Синявский (оба – Быки). Громче всех на могиле Высоцкого (Тигр) рыдал артист Ножкин (Бык).

На этом векторная компонента переплетенного архива заканчивается, если архив и живет, то в разрозненном, разбитом, не систематизированном виде. Старые рубрики явно входят в критическое состояние, теряют мощь. Наша хроника стихает, становится вялой, ползучей. Однако первая любовь не ржавеет, я верю, что векторное кольцо ещё скажет свое слово. Пока же надо проводить 1990 год.

В том далеком (десять лет назад) году я всё ещё был уверен в коллективном будущем структурного гороскопа, хотя уже отошли в сторону полиглот Александр и овцевод Сергей. Кстати, об овцеводе Сергее. Мой сверстник, однокурсник, однозначник и один из тех, кто стоял у истоков структурного гороскопа. Это он опубликовал ту самую заметочку в журнале «64», он был, видимо, неравнодушен к той самой Татьяне, ну той самой, вы поняли? Векторная пара у них, стало быть (Лошадь – Крыса). Был он для меня человеком вне подозрений. Однако на один вектор всегда идет другой. По прошествии многих лет «заложил» его мой векторный слуга геолог Виктор. Хозяйка от этого в моих глазах не пострадала, друг Серега тоже, а вот слуге-доносителю за добрую службу досталось: зачем он разворовал давно прогоревшие угли?.. Ну так вот: коллективизм тает, народ разбегается, но я ещё верю в свой коллектив, отдав своим соавторам в аренду самое дорогое – векторное кольцо. Но разве можно отдать чужому свою любовь? Кольцо всё равно возвращается ко мне. Я пишу статью под названием «Гороскопу можно верить», но она выходит под названием «Колдовская сила векторного кольца». Так начинается 1991 год – год, когда великое открытие проходит свой первый четырехлетний круг.

Колдовская сила

Так в чем обнаружилась колдовская сила? Полистаем странички подшивки. По всему видно, что я активно читаю прессу. В «Неделе» № 44 за 1990 год опубликованы воспоминания Галины Вишневской. Оказывается, в свое время певицу полюбил всевластный Николай Булганин (Коза.). Она же должна была выйти замуж за Мстислава Ростроповича. Но Булганина это не смутило, ибо в силу вступило векторное колдовство (Вишневская родилась в год Тигра). «Ежедневные приглашения – то к нему на дачу, то в его московскую квартиру… бесконечные возлияния». Ухаживания были столь настойчивы и страшны, что бедный Ростропович уже готов был покончить с собой. Только решительные действия хозяйки заставили ухажера прийти в чувство.

Далее, в августе 1991 года выходит большая работа в журнале «Наука и религия». Интересно посмотреть, что нового удалось мне поведать миру. Сначала идут рассуждения на тему мистичности кольца, утверждается, что векторное кольцо – это остров мистики в мире прогресса и рациональности. Далее утверждается, что в отличие от других структур в данной структуре всего лишь одна группа, и входят в эту группу не знаки, а связи, связей же этих – двенадцать. Далее присказка про маятник и совет, как запомнить векторный порядок (зрительно представив себе зоологические картинки съедающих друг друга животных на манер босховских рыб). Далее ещё круче: упоминается всемирно известный физический принцип неопределенности. Согласно принципу, чем сильнее структура (по энергии), тем менее предсказуемы её проявления. Отсюда вывод: не ждите от векторного кольца заранее известного сценария. При всей своей сокрушительной мощи векторный союз непредсказуем. Отсюда многочисленные примеры роковой любви.

Писательница Нина Берберова (Бык) так сообщает о своих отношениях с Владиславом Ходасевичем (Собака): «Обыкновенные мерки «мужа» и «жены», «брата» и «сестры» были бы к нам неприложимы. Счастье мое было не совсем того свойства, какое принято определять словами: радость, свет, блаженство, благополучие, покой. Оно состояло в другом: в том, что я сильнее ощущала жизнь рядом с ним… горела жизнью в её контрастах… «интенсивность» заряда была иногда таковой, что любое чудо казалось возможным».

Всё это может показаться писательским преувеличением – чего ни придумаешь ради красного словца! Увы, практика показывает, что слова бессильны выразить весь арсенал векторных фокусов. Воистину перед нами игра дьявольских сил, ибо она сводит воедино человека и его зеркальное отражение. Так было у меня с той самой Татьяной, так было тысячу раз до меня.

Белозерская-Булгакова так писала о браке Алексея Толстого (Лошадь) с Толстой-Крандиевской (Крыса): «Они с Алексеем Николаевичем производили впечатление удивительно спаянной пары. Казалось, что у них общее кровообращение… Впечатление какой-то необыкновенной семейной слаженности… Оба друг для друга обладают притягательной и отталкивающей силой». Их роман называли несчастливо-счастливым. Примерно то же Илья Шнейдер говорил об Айседоре Дункан (Тигр) и Сергее Есенине (Коза): «Они мазаны одним миром, похожи друг на друга, скроены на один образ, оба талантливы сверх меры, оба эмоциональны, безудержны, бесшабашны…»

А вот кое-что новенькое о Жорж Санд и А.Мюссе, свежие новости через сто дет. Санд так пыталась выразить словами суть своих векторных переживаний: «Прощай, прощай, я не хочу тебя покидать и не хочу брать тебя снова. Я не хочу ничего, ничего… Я не люблю тебя больше – и обожаю навеки. Я не хочу тебя больше, но не могу без тебя обойтись. Кажется, только одна небесная молния могла бы излечить меня, уничтожив. Прощай, оставайся, уезжай, но только не говори, что я не страдаю. Только это одно может заставить меня ещё больше страдать, моя любовь, моя жизнь, мое сердце, мой брат, моя кровь, уходи, но убей меня, уходя».

Так и хочется усомниться в полной искренности написанного – писательница всё же. Вдруг всё это – её фантазия, все эти небесные молнии, вся эта кровь и любовь одновременно с нелюбовью? Но, как человек, множество раз беседовавший с людьми, побывавшими в векторной «переделке», свидетельствую: это удивительно точное – писательница все же! – описание ужаса и одновременного блаженства. Мюссе, кстати, сказал очень короткую, тихую фразу, но по магической силе она превосходит тираду Жорж Санд: «В твоих объятиях был момент, воспоминание о котором мешает мне до сих пор и ещё долго будет мешать приблизиться к другой женщине». Тут тайна б`ольшая, чем даже тайна любви…

В кольцевой брак были вовлечены наши лучше поэтические силы. Речь об Анне Ахматовой (Бык) и Николае Гумилёве (Собака). Гумилёв «мечтал о веселой общей домашней жизни», не подозревая, что попал в столь сложный переплет: «Мне и в голову не приходило, что она талантлива. Ведь все барышни играют на рояле и пишут стихи…» Видимо игра шла в одни ворота: «Ей по-прежнему хотелось вести со мной любовную войну – мучить и терзать меня, устраивать сцены ревности с бурными объяснениями и бурными примирениями… Для неё игра продолжалась, азартно и рискованно». (Всё со слов Гумилёва.)

Много примеров, когда супруг-хозяин встает в позу воспитателя. Александр Дюма-сын (Обезьяна) так пишет другу о своей жене Н.И.Нарышкиной (Крыса): «Мне доставляет удовольствие перевоспитывать это прекрасное создание, испорченное своей страной, своим воспитанием, своим окружением и даже своей праздностью».

Ксения Куприна в своих воспоминаниях об отце свидетельствует: «Мария Карловна (Крыса) – умная, светская, блестящая женщина – задалась целью обуздать буйный нрав Куприна (Лошадь) и сделать из него знаменитого писателя… Немало было тогда разговоров, что Куприн обязан признанием его таланта своей жене – издательнице и её высокопоставленным связям».

Ну а что же слуга? Ему остается только обожать свою прекрасную половину. Вот, например, Ф.И.Тютчев (Кабан) в письме второй жене Эрнестине Тютчевой (Лошадь): «Ах, насколько ты лучше меня, насколько выше! Сколько достоинства и серьезности в твоей любви, и каким мелким и жалким я чувствую себя рядом с тобой».

Если же слуга вместо преклонения и раскаяния ведет себя нахально и агрессивно (например, пользуясь служебным положением), то может получить достойный отпор. В той жуткой политико-музыкальной истории Булганин давил на Ростроповича: «Эх ты, мальчишка! Разве ты можешь понять, что такое любовь! Вот я её (Галину Вишневскую) люблю, это моя лебединая песня…» В ответ Булганин получает от хозяйки и предмета обожания достойный ответ: «Что вы валяете дурака? Я не хочу петь на ваших приемах, потому что мне противно! Я не желаю во время пения видеть ваши жующие физиономии…» Так ответить главе правительства СССР можно только на векторной арене.

Переходим от любви и брака к творческим завязкам и развязкам. Брюсов (Петух) очарован Эренбургом (Кот), чем разжигает ревность Гумилёва (Собака): «Меня смутил Ваш отзыв об Эренбурге. Сколько я его ни читал, я не нашел в нем ничего, кроме безграмотности и неприятного снобизма». (Интересно, что это тот самый Гумилёв, что проворонил талант у собственной жены.)

12 3 4 5 6 7 8 Следующая ⇒