Принцип единства общения и деятельности, исследования взаимосвязи общения и деятельности в отечественной психологии.

Психология общения

В противовес этому в отечественной психологии принимается идея единства общения и деятельности. Такой вывод логически вытекает из понимания общения как реальности человеческих отношений, предполагающего, что любые формы общения включены в специфические формы совместной деятельности: люди не просто общаются в процессе выполнения ими различных функций, но они всегда общаются в некоторой деятельности, «по поводу» нее. Именно общение формирует общность индивидов, выполняющих совместную деятельность.

Однако характер этой связи понимается по-разному. Иногда деятельность и общение рассматриваются не как параллельно существующие взаимосвязанные процессы, а как две стороны социального бытия человека; его образа жизни (Ломов, 1976. С. 130). В других случаях общение понимается как определенная сторона деятельности: оно включено в любую деятельность, есть ее элемент, в то время как саму деятельность можно рассматривать как условие общения (Леонтьев, 1975. С. 289). Наконец, общение можно интерпретировать как особый вид деятельности. Внутри этой точки зрения выделяются две ее разновидности: в одной из них общение понимается как коммуникативная деятельность, или деятельность общения, выступающая самостоятельно на определенном этапе онтогенеза, например, у дошкольников и особенно в подростковом возрасте (Эльконин, 1991). В другой – общение в общем плане понимается как один из видов деятельности (имеется в виду прежде всего речевая деятельность), и относительно нее отыскиваются все элементы, свойственные деятельности вообще: действия, операции, мотивы и пр. (А.А. Леонтьев, 1975. С. 122).

На наш взгляд, целесообразно наиболее широкое понимание связи деятельности и общения, когда общение рассматривается и как сторона совместной деятельности (поскольку сама деятельность не только труд, но и общение в процессе труда), и как ее своеобразный дериват. Такое широкое понимание связи общения и деятельности соответствует широкому же пониманию самого общения: как важнейшего условия присвоения индивидом достижений исторического развития человечества, будь то на микроуровне, в непосредственном окружении, или на макроуровне, во всей системе социальных связей.

Естественно, что выделение предмета общения не должно быть понято вульгарно: люди общаются не только по поводу той деятельности, с которой они связаны. Ради выделения двух возможных поводов общения в литературе разводятся понятия «ролевого» и «личностного» общения. При некоторых обстоятельствах это личностное общение по форме может выглядеть как ролевое, деловое, «предметно-проблемное» (Хараш, 1977. С. 30). Тем самым разведение ролевого и личностного общения не является абсолютным. В определенных отношениях и ситуациях и то, и другое сопряжены с деятельностью.

Идея «вплетенности» общения в деятельность позволяет также детально рассмотреть вопрос о том, что именно в деятельности может «конституировать» общение. В самом общем виде ответ может быть сформулирован так, что посредством общения деятельность организуется и обогащается. Построение плана совместной деятельности требует от каждого ее участника оптимального понимания ее целей, задач, уяснения специфики ее объекта и даже возможностей каждого из участников. Включение общения в этот процесс позволяет осуществить «согласование» или «рассогласование» деятельностей индивидуальных участников (А.А. Леонтьев, 1975. С. 116).

важно подчеркнуть, что деятельность посредством общения не просто организуется, но именно обогащается, в ней возникают новые связи и отношения между людьми.

Взаимодействие как организация совместной деятельности

Конкретным содержанием различных форм совместной деятельности является определенное соотношение индивидуальных «вкладов», которые делаются участниками. Так, одна из схем предлагает выделить три возможные формы, или модели: 1) когда каждый участник делает свою часть общей работы независимо от других — «совместно-индивидуальная деятельность» (пример — некоторые производственные бригады, где у каждого члена свое задание); 2) когда общая задача выполняется последовательно каждым участником — «совместно-последовательная деятельность» (пример — конвейер); 3) когда имеет место одновременное взаимодействие каждого участника со всеми остальными — «совместно-взаимодействующая деятельность» (пример — спортивные команды, научные коллективы или конструкторские бюро)

Общественные отношения «даны» во взаимодействии через ту реальную социальную деятельность, частью которой (или формой организации которой) взаимодействие является. Межличностные отношения также «даны» во взаимодействии: они определяют как тип взаимодействия, который возникает при данных конкретных условиях (будет ли это сотрудничество или соперничество), так и степень выраженности этого типа (будет ли это более успешное или менее успешное сотрудничество).

Присущая системе межличностных отношений эмоциональная основа, порождающая различные оценки, ориентации, установки партнеров, определенным образом «окрашивает» взаимодействие. Но вместе с тем такая эмоциональная (положительная или отрицательная) окраска взаимодействия не может полностью определять факт его наличия или отсутствия: даже в условиях «плохих» межличностных отношений в группах, заданных определенной социальной деятельностью, взаимодействие обязательно существует. В какой мере оно определяется межличностными отношениями и, наоборот, в какой мере оно «подчинено» выполняемой группой деятельности, зависит как от уровня развития данной группы, так и от той системы социальных отношений, в которой эта группа существует.

При анализе взаимодействия имеет значение и тот факт, как осознается каждым участником его вклад в общую деятельность: именно это осознание помогает ему корректировать свою стратегию. Только при этом условии может быть вскрыт психологический механизм взаимодействия, возникающий на основе взаимопонимания между его участниками. Очевидно, что от меры понимания партнерами друг друга зависит успешность стратегии и тактики совместных действий, чтобы был возможен их «обмен». Причем, если стратегия взаимодействия определена характером тех общественных отношений, которые представлены выполняемой социальной деятельностью, то тактика взаимодействия определяется непосредственным представлением о партнере.

Таким образом, для познания механизма взаимодействия необходимо выяснить, как намерения, мотивы, установки одного индивида «накладываются» на представление о партнере и как то и другое проявляется в принятии совместного решения.

Вербальные и невербальные компоненты коммуникации.

Вербальная.

Язык – это система знаков и символов. Речь – это процесс пользования языком. Таким образом, речь является реализацией языка, который обнаруживает себя только через речь. Человеческая речь возникает в ответ на необходимость вступить в общение с кем-либо или сообщить что-либо. Более точно речь можно определить как использование языка в коммуникативных целях.

Если основными структурными единицами языка считаются слова и предложения, то в речевом общении это – высказывания как единицы смысла. Конституирующей особенностью высказывания является его обращенность, адресность.

Речевая деятельность – это специализированное употребление речи в процессе взаимодействия между людьми, частный случай деятельности общения.

Речевая коммуникация – информативная и коммуникативная стороны речевой деятельности.

Речевое общение – процесс установления и поддержания целенаправленного, прямого или опосредованного контакта между людьми при помощи языка.

Речевой акт – элементарная единица речевого общения, произнесение говорящим высказывания в непосредственной ситуации общения со слушающим.

Речевое поведение – использование языка людьми в предлагаемых обстоятельствах, в многообразии реальных жизненных ситуаций; совокупность речевых поступков.

Помощь в анализе речевой коммуникации может оказать известная схема коммуникативного акта (рис. 3.1.), предложенная одним из создателей кибернетики К. Шенноном, а затем модифицированная известным лингвистом Р. Якобсоном (Якобсон, 1985). Структура коммуникативного взаимодействия развивается в соответствии с прохождением информации по коммуникативной цепи: адресант (отправитель) – кодирование сообщения – движение по каналам – расшифровка (декодирование) – адресат (получатель).

Речь приобретает определенный смысл и может быть понята только в структуре неречевого контекста. Контекст (или ситуация) – это обстоятельства, в которых происходит конкретное событие.

Код в речевой коммуникации – это тот язык или его разновидность (диалект, сленг, стиль), который используют участники данного коммуникативного акта.

Кодирование исходного сообщения означает перевод его в набор знаков, или сигналов, которые предположительно могут быть понятны другому партнеру. Выбор способа кодирования во многом зависит от личности адресанта.

Каналы передачи информации в основе своей представляют материальные носители для знаков, в которые воплотилось сообщение (в речевой коммуникации это – устная или письменная речь).

Для успешной расшифровки (декодирования) сообщения требуется, как минимум, владение получателя языком, сходным с языком отправителя сообщения.

Обратная связь – еще один структурный компонент любой коммуникативной ситуации. Реакция слушающих на высказывание говорящего по сути составляет цементирующий момент общения, ее отсутствие приводит к разрушению коммуникации (подробно эти вопросы будут рассматриваться в главе 5 «Слушать и слышать»).

При всех методических достоинствах рассмотренной модели в ней отсутствуют психологические и социальноролевые характеристики, существенным образом влияющие на процесс речевого общения.

К психологическим структурным компонентам акта речевой коммуникации следует в первую очередь отнести коммуникативное намерение, замысел и цель, то есть мотивационную составляющую, которая определяет, что, зачем и почему хочет сказать автор высказывания, а также понимание сообщения, то есть когнитивную составляющую.

Коммуникативное намерение (или коммуникативная интенция) – это желание вступить в общение с другим лицом. Так, намерение поужинать и намерение предложить кому-то поужинать вместе различаются отсутствием или наличием коммуникативной интенции.

Замысел сообщения – это информация в исходном виде, которую один партнер намерен передать другому, глубинный уровень порождения сообщения, на котором существует лишь смутный проект предстоящего высказывания.

В речевом общении обычно различают два вида целей, которые может преследовать говорящий, – ближайшая цель, то есть непосредственно выражаемая говорящим, и более отдаленная, долговременная. Основными разновидностями ближайшей цели общения являются:

интеллектуальная цель: получение информации, в том числе оценочной; выяснение позиций; поддержка мнения; развитие темы; разъяснение; критика;
цель, связанная с установлением характера отношений: развитие или прекращение коммуникации, поддержка или отвержение партнера; побуждение к действию.

За ближайшими целями часто стоит целевой подтекст, углубляющий и усложняющий общение. Например, человек, поддерживающий не очень для него интересный разговор, может преследовать долговременную цель установить хорошие отношения со своим собеседником. Просьба уточнить сказанное при обсуждении какого-либо вопроса в группе может своей ближайшей целью иметь действительное получение информации (с последующей поддержкой или критикой высказанного мнения), а отдаленной целью – намерение заявить о себе, утвердить свой статус. Обращение к ребенку: «Помоги маме приготовить обед» может выступать побуждением к действию в данной конкретной ситуации и одновременно – воспитательным воздействием, направленным на формирование готовности и умения взаимодействовать с другими людьми, способности уступать, соподчинять свои интересы с интересами других и т. д.

Хотя часто люди более или менее тщательно скрывают или маскируют свои отдаленные цели, их можно выявить по общему характеру разговора, по непроизвольным (вербальным или невербальным) проявлениям говорящего.

Понимание сообщения состоит в истолковании адресатом полученного сообщения. В случае значительного сходства образов мира у партнеров расшифрованная информация будет близка к той, которая составляла замысел сообщения, – послание будет правильно понято. Если же образы мира у партнеров сильно отличаются, понимание будет затруднено.

К социально-ролевым структурным компонентам речевой коммуникации следует отнести статусные и ситуативные роли участников общения, а также используемые ими стилевые приемы.

Невербальное общение.

Невербальные сообщения могут быть закодированы посредством:

выразительных движений тела – так называемое экспрессивное поведение личности (мимика, жесты, позы и т. д.);
звукового оформления речи (высота, громкость, скорость, ритмичность и т. д.);
определенным образом организованной микросреды, окружающей человека (то есть того пространства, которое индивид может контролировать или изменять: от обстановки квартиры до расстояния, на котором он предпочитает говорить с собеседником);
использования материальных предметов, имеющих символическое значение (например, букет к дню рождения; опущенная штора на окне как условный знак, что заходить опасно).

Невербальная коммуникация представляет собой обмен невербальными сообщениями между людьми, а также их интерпретацию.

Первая выделенная особенность невербальных сообщений – их ситуативность: тон голоса указывает на нынешнее состояние говорящего и его отношение к предмету разговора и слушателям, но не может сообщить о его переживаниях на прошлой неделе; люди по-разному будут стучать в дверь в зависимости от их эмоционального состояния и от того, в чью дверь они стучат. Разнообразные экспрессивные движения (жесты, взгляды, мимика, характеристики голоса и т. д.), дополняющие и противоречащие друг другу, сопряжены с изменяющимися психическими состояниями человека, его отношением к партнеру и ситуации взаимодействия.

Вторая особенность невербальных сообщений – их синтетичность. Экспрессивное поведение трудно разложить на отдельные единицы.

Непроизвольность, спонтанность многих невербальных действий – еще одна их особенность. Даже если люди пытаются скрыть свои намерения или эмоции, замаскировать свои подлинные переживания, у большинства они непременно заявят о себе через ускользающие из-под контроля «экспрессивные привычки».

Наконец, если говорить детей учат специально (причем семья и общество уделяют этому достаточно много времени и сил), то большинство невербальных знаков люди более или менее успешно усваивают сами – путем наблюдения, копирования, подражания.

Функции невербальных сообщений

Во-первых, это информация о личности коммуникатора. Она включает сведения о:

темпераменте человека;
его эмоциональном состоянии в данной ситуации;
его «Я»-образе и самооценке;
его личностных свойствах и качествах;
его коммуникативной компетентности (то, как он вступает в межличностный контакт, поддерживает его и выходит из него);
его социальном статусе;
его принадлежности к определенной группе или субкультуре.

Во-вторых, это информация об отношении участников коммуникации друг к другу. Она включает сведения о:

желаемом уровне общения (социальная и эмоциональная близость или отдаленность);
характере, или типе, отношений (доминирование–зависимость, расположение–нерасположение);
динамике взаимоотношений (стремление поддерживать общение, прекратить его, «выяснить отношения» и т. д.).

В-третьих, это информация об отношении участников коммуникации к самой ситуации, позволяющая им регулировать взаимодействие. Она включает сведения о включенности в данную ситуацию (комфортность, спокойствие, интерес) или стремлении выйти из нее (нервозность, нетерпение и т. д.).

Уровни общения.

Конвенциональный уровень.

Фаза взаимонаправленности для партнера, выходящего на этот уровень общения, имеет следующее содержание. Человек испытывает потребность в контакте, у него возникает так называемая установка на внешнюю коммуникацию («поговорить бы с кем-нибудь»), усиленная тем, что имеется реальный партнер. Человек при этом интуитивно готовится к пристройке «рядом»: в качестве условия контакта им заранее принимается, что он будет то говорящим, то слушающим. Т.е когда человек ведет себя культурно и в вежливо по отношению к своему собеседнику. И собеседник отвечает тем же, это и есть взаимонаправленность.

Перейдем к фазе взаимоотражения партнеров. На конвенциональном уровне общения «отразить партнера» означает, во-первых, уловить его актуальную роль. Во-вторых, что еще сложнее, уловить собственную актуальную роль его глазами.

Третья фаза — фаза взаимоинформирования — на конвенциональном уровне общения совсем не обязательно протекает гладко. В предыдущей фазе партнеры установили, каковы их ролевые ожидания друг к другу, однако теперь каждый из них вправе не подтвердить эти ожидания. Если так, то данная фаза общения имеет вид «конфронтации». Если в третьей фазе партнеры избирают путь «конгруэнции» (взаимосогласия), т. е. подтверждают взаимные ролевые ожидания, то это на конвенциональном уровне общения обязательно ведет к нарастающему раскрыванию своего «ролевого веера» каждым из партнеров. Четвертая фаза контакта — взаимоотключение — на конвенциональном уровне общения опять-таки протекает в духе равноправия партнеров и их обостренного внимания друг к другу. В случае конгруэнции (взаимосогласия) оба заботятся о том, чтобы не навязывать свою персону другому после того, как тема беседы окажется исчерпанной. Поэтому незадолго до ее исчерпания каждый уже заготавливает реплику под занавес, что-нибудь вроде: «Ну счастливо! Интересно было побеседовать». Уйти без такой фразы и соответствующего теплого взгляда значит нанести партнеру незаслуженный укол. В случае же конфронтации партнеры, свертывая контакт, оставляют друг другу право на собственное мнение. Прощальная реплика после дискуссии, не приведшей к единству взглядов, будет примерно так и звучать: «Знаете, я все же остаюсь при своем мнении... Всего доброго, интересно было побеседовать».

Конвенциональный уровень общения можно считать оптимальным для разрешения личных и межличностных проблем в человеческих контактах.

Самый низкий уровень общения мы будем называть «примитивным». Между примитивным и конвенциональным уровнями есть еще два: «манипулятивный» и «стандартизированный».

Самым высоким уровнем общения издревле считается «духовный». Между духовным и конвенциональным уровнями располагаются еще два: «игровой» и «деловой».

Примитивный уровень

Общая характеристика того, кто опускается до примитивного уровня в контакте, такова: для него собеседник не партнер, а ПРЕДМЕТ, нужный либо мешающий. Если нужный, надо им овладеть; если мешающий, надо его оттолкнуть. Отсюда все особенности фаз общения на примитивном уровне диалога

Фаза направленности на партнера. Вариант первый: субъект испытывает потребность в контакте, тем более что перед ним реальный слушатель. Однако нашему субъекту при изготовке к контакту и в голову не приходит, что собеседника нельзя считать «предметом для слушания», что тот и сам должен в любую секунду иметь возможность высказаться. В этой возможности собеседнику заранее отказывается, так что если он начнет что-то говорить в ответ, это будет «неправильно», и следует призвать его к порядку... Итак, в самой изготовке к контакту на примитивном уровне содержится пристройка «сверху». Вариант второй: к нашему субъекту обращаются, между тем он не расположен к контакту. А не расположен — значит, и не обязан отвечать! «Говорящий предмет» отвлекает от чего-то своего, раздражает: хорошо бы убрать его если не словом, то жестом, означающим «закрой рот». И снова — откровенная пристройка к собеседнику «сверху».

Фаза отражения партнера. Актуальная роль партнера нашим субъектом не улавливается; взамен этого в ход идут шаблоны восприятия, с помощью которых можно описать данный «предмет», например: большой он или маленький (атлетического сложения или щуплый). Это существенно: если большой, с ним надо поосторожне'е... И тогда мимика и жесты нашего субъекта сразу переключаются на пристройку «снизу». Если щуплый, можно не церемониться, уверенно занимается позиция «сверху». Существенны наружность, одежда. «Очкарик», «в шляпе», «расфуфыренный» или «не из наших по внешности» — это, конечно, сразу дает дополнительные основания для пристройки «сверху». То же с возрастом, полом. «Бабуся», «дед-сморчок», «пацан», «соплячка», «фифочка», «лупоглазая зануда с книжкой» и т. п. — все это не те фигуры, перед коими следует пасовать. Что касается улавливания собственной актуальной роли глазами партнера, то до таких тонкостей дело не доходит; наш субъект, пристраивается ли он «снизу» или «сверху», наивно убежден: его видят таким, каким он сам себя видит или за кого себя выдает...

Фаза взаимоинформирования. Наш субъект без малейших ограничений изнутри выражает свою симпатию «предмету», который нравится, или антипатию тому, кто не нравится. Выражение симпатии в случае пристройки «снизу» льстивое, в случае пристройки «сверху» беспардонное.

В случае конгруэнции (установки на согласие, соответствие) наш; субъект распахивает свой небогатый ролевой веер во всю ширь и искренне, шумно обижается, если партнер не делает того же самого. В случае конфронтации со слабейшим партнером он не останавливается перед рукоприкладством, с сильнейшим — без смущения переходит от пробного натиска и угроз к постыдному отступлению и заискиванию. То, что он при этом, смешон, жалок, до его сознания, скорее всего, не доходит.

Фаза отключения от партнера для него не проблема. Если в предыдущей фазе имела место конфронтация, то со слабым партнером он заканчивает контакт ругательствами и насмешками, а с сильным — извинениями либо угрозами (угрозы произносятся тогда, когда партнер уже отошел на безопасное расстояние). Если же имела место конгруэнция, то наш субъект, получивший желаемое от партнера, не скрывает свой скуки.

Манипулятивный уровень

Этот уровень общения занимает промежуточное положение между примитивным и конвенциональным. Субъект, избирающий партнерство на этом уровне, по своему подходу к другому человеку близок к примитивному участнику диалога, но по исполнительским возможностям приближается к конвенциональному уровню общения. В целом характеристика этого субъекта («манипулятора») такова: для него партнер — соперник в игре, которую непременно надо выиграть. Выигрыш означает выгоду, если не материальную или житейскую, то, по крайней мере, психологическую. Психологическая же «выгода», с точки зрения манипулятора, заключается в том, чтобы надежно пристроиться к партнеру «сверху» и иметь возможность безнаказанно наносить ему «уколы». Общение, изначально ориентированное на такого рода выигрыш, будем называть «манипуляцией».

Манипуляции весьма разнообразны по технике и целям; манипуляторы не обязательно действуют по осознанному плану, — у некоторых это происходит «как-то само собой», подсознательно, так что они искренне обижаются, если их уличают в нечестной игре. Иногда лишь в процессе длительного психологического тренинга человеку удается открыть глаза на то, что в его манере общения — масса не замечаемых им, ставших привычными. манипулятивных «ходов». Однозначно отрицательное отношение к манипулятивной тактике общения было бы, очевидно, неверным. Потребность «выигрыша» во что бы то ни стало, безусловно, отражает эгоцентризм субъекта, однако эгоцентричны ведь не только корыстные, жестокие и холодные люди, но и люди глубоко не удовлетворенные жизнью, несчастливые. И воспитанному человеку приходится подчас закрывать глаза на нечестным путем вырываемые манипулятором «поглаживания», на его потуги самоутвердиться в жизни хотя бы за счет удовлетворения: ну вот, опять удалось пристроиться «сверху»... В иных случаях манипулятор жалок, и многие подыгрывают ему из жалости.

Манипулятивная тактика подчас улавливается и в действиях партнера, который лишен эгоцентрических побуждений и поступает подобным образом, помышляя о благе собеседника. Так подчас работает психотерапевт со своим пациентом или воспитатель со своим воспитуемым. Сказать о них, что они «манипулируют» людьми, будет верно лишь в том случае, если ими движут своекорыстные интересы. А поскольку это не так, их искусный контакт с пациентом или учеником относится не к манипулятивному, а к игровому уровню общения, о котором речь впереди.

Стандартизованный уровень

Этот уровень опять-таки занимает промежуточное положение между примитивным и конвенциональным: резко отличаясь от примитивного и манипулятивного, он «недотягивает» до конвенционального по той причине, что подлинного ролевого взаимодействия при нем не происходит. Как видно из самого названия этого уровня, общение здесь основывается на неких стандартах, а не на взаимном схватывании партнерами актуальных ролей друг друга и постепенном развертывании каждым из них своего «ролевого веера». Другим названием этой формы общения может быть «контакт масок».

Фаза направленности на партнера здесь неудовлетворительна в связи с тем, что подлинного желания контакта или подлинной готовности к общению не отмечается. Нерасположенность к контакту может иметь множество причин. Вот некоторые из них: чувство обиды и недоверия (хочется отгородиться от партнера), страх общения (потому что по прошлому опыту оно чаще приносило разочарования и обиды, чем радость) итд.

В любом случае эта нерасположенность к общению вступает в противоречие с существующими нормами человеческого общежития, обязывающими к контактам. Общаться принято, но неохота. Как бы найти способ общаться не общаясь?.. Такой способ есть: надо «надеть маску». В этой фазе человек не готовится к партнерству, а надевает маску, с помощью которой надеется обойтись минимумом усилий (да и минимумом контакта).

Во второй — в фазе отражения партнера — субъект, в первую очередь, озабочен тем, «чего ему (партнеру) от меня надо». Это сводит восприятие актуальной роли другого человека к оценке лишь того, насколько он «опасен», т. е. насколько активен в своем стремлении «снять с меня мою маску». Одновременно субъекта беспокоит, соответствует ли он принятым стандартам внешнего вида, тона, манер, иначе говоря — «не видно ли партнеру чего-то еще, кроме моей маски (что крайне нежелательно)»; к этому и сводится восприятие себя глазами другого. Нечего и говорить, что при такой настроенности субъект ни партнера, ни себя его глазами по-настоящему не видит — да и видеть не хочет! Ведь у него скорее побуждение создать видимость контакта, чем вступить в контакт.

В третьей фазе — взаимоинформирования — маска как бы заостряется, делается подчеркнутой; тем самым субъект «информирует» партнера о своем стремлении как можно скорее свернуть контакт, жестами «говоря» ему: «Я вас не трогаю — вы меня не трогайте» итд. Беседа может иметь благоприятный смысл для субъекта, но конгруэнции все же не происходит: «ролевой веер» субъекта скрыт за маской. И собеседника охватывает неприятное чувство: он ничего худого не сказал, напротив, а с ним как-то... не по-человечески. Другими словами, даже конгруэнция здесь напоминает конфронтацию. В случае же действительной конфронтации только побелевшие губы или покрасневшие уши человека в маске выдают бурю его чувств, маска каменеет; в лучшем случае одну маску сменяет другая (например, «маску клоуна» — «маска тигра»), а подлинного общения все равно нет.

Беседа может иметь благоприятный смысл для субъекта, но конгруэнции все же не происходит: «ролевой веер» субъекта скрыт за маской. И собеседника охватывает неприятное чувство: он ничего худого не сказал, напротив, а с ним как-то... не по-человечески. Другими словами, даже конгруэнция здесь напоминает конфронтацию. В случае же действительной конфронтации только побелевшие губы или покрасневшие уши человека в маске выдают бурю его чувств, маска каменеет; в лучшем случае одну маску сменяет другая (например, «маску клоуна» — «маска тигра»), а подлинного общения все равно нет.

Встречаясь с партнером в маске, мы непроизвольно надеваем ее и сами, а это, как уже говорилось, мешает правильному восприятию другого человека. Контакт масок — самый яркий пример так называемого «формального общения». Чтобы сделать его хотя бы чуть-чуть менее формальным, искушенные в контактах люди набираются терпения и прибегают к исполнению актерской роли.

Игровой уровень

Теперь мы перешли к уровням общения, которые располагаются «над» конвенциональным, т. е., обладая полнотой и человечностью последнего, превосходят его тонкостью содержания и богатством оттенков. Этими качествами отличается среди прочих игровое общение.

В фазу направленности на партнера здесь не просто встроена забота о том, чтобы он имел принципиальную возможность пристройки «рядом». Здесь заранее есть живой интерес к личным особенностям собеседника, к его «ролевому вееру», причем интерес не своекорыстный, а проникнутый симпатией к человеку. На игровой уровень общения (как и на другие высокие уровни) мы выходим лишь с теми людьми, которых хотя бы немного уже знаем и с которыми нас связывает определенное чувство — если не взаимное, то, по крайней мере, еще не омраченное обидами и разочарованиями.

В фазе отражения партнера это чувство обеспечивает нам обостренное восприятие его «ролевого веера» с особой чувствительностью к его индивидуальным ролям. Что касается схватывания собственной актуальной роли его глазами, то здесь нам свойственно приписывать собеседнику интерес и доброжелательность, присущие в таком контакте нам самим.

В третьей фазе контакта — фазе информирования партнера, или взаимоинформирования, — «игровой» уровень общения целиком подтверждает свое название. Субъекту хочется быть интересным для своего партнера, и он непроизвольно «играет», чтобы «интересно выглядеть».

Можно радостно разделять суждения собеседника: наполовину от души, наполовину из потребности удержать, не разрушить приятный контакт. Такова конгруэнция на этом уровне общения. Ценность возникшей человеческой связи — на первом месте. Несогласие — повод для дальнейших встреч и разговоров.

Можно пойти и на конфронтацию с партнером: поддеть его, заставить удивиться, разозлиться, сконфузиться — все это для того, чтобы чуть больше раскрылся его «ролевой веер»; при этом вы сами временно пытаетесь спрятаться за масками или актерскими ролями. Это внешне похоже на манипуляцию, но испытываемые вами чувства к партнеру существенно меняют дело.

Партнер игрового общения то неявно, то открыто дает вам понять, что для вас обоих возможны и желательны любого типа пристройки друг к другу. Пристраиваясь «сверху» в каком-то эпизоде диалога, он не вызывает у вас чувства униженности — это скорее чувство азарта, игрового соперничества. Иначе и быть не может: ведь вы не безразличны партнеру и ваше унижение искренне огорчило бы его самого. Он не стремится к самоутверждению за ваш счет, а зовет к игре — к столкновению сил, различающихся натур, вкусов, мнений, чувств.

четвертая фаза контакта — фаза взаимоотключения — не требует обоюдного исполнения прощальных ритуалов; можно обойтись без них, «отпустив» друг друга взглядом, неуловимым жестом, прикосновением... Партнерам все ясно без слов; если и исполняется ритуал прощания, то делается это в ироническом ключе, с подтекстом: «Мы-то оба знаем, что, раскланиваясь или пожимая друг другу руки, немного валяем дурака, театрализуем наше прощание».

Деловой уровень

Имеются в виду не просто «деловые контакты» как род человеческих занятий. Реальные деловые контакты совсем не обязательно протекают на «деловом уровне», о котором сейчас пойдет речь; они нередко выглядят как общение на манипулятивном или стандартизованном уровне. Особенности собственно делового общения раскрываются опять-таки при анализе содержания фаз контакта.

В первой фазе (направленность на партнера) собеседнику, конечно, заранее обеспечивается возможность пристройки «рядом». Но, кроме этого, партнер вызывает особый интерес как участник совместной деятельности, как человек, который может помочь, или тот, кому необходима ваша помощь в интересах общего дела.

Во второй фазе (взаимоотражение) партнеры верьма зорки и чутки друг к другу, но это качественно иная обостренность восприятия, чем на игровом уровне. Здесь наше внимание привлекает не столько «ролевой веер» собеседника (и собственный «ролевой веер» его глазами), сколько степень его умственной и деловой активности, его включенности в общую задачу. Поэтому в таком контакте люди подчас перестают думать о том, как они выглядят и какие свои индивидуальные роли раскрывают перед партнером: это не столь важно; на первом месте — дело.

То же происходит в третьей фазе (взаимоинформирование).

Важна истина, и совместные поиски ее отодвигают далеко на задний план все, что имеет отношение к собственному «Я» каждого из них. Это придает особый привкус спору-конфронтации, протекающей на деловом уровне общения. Кто именно прав — я или собеседник, — не имеет серьезного значения; я готов отказаться от своей точки зрения, если мне докажут мою неправоту; столь же честны, я верю, помыслы собеседника. И если мы не сошлись во взглядах, это не повод к взаимной неприязни, а лишь повод к «домашнему анализу» всего, о чем мы говорили, и к возобновлению дискуссии. Личная обида, переживаемая кем-то после подобной конфронтации, изобличает неподлинность имевшего место делового общения: оно определенно не было деловым — по вине партнера или по вашей собственной. Возможно, под видом делового общения один из партнеров пытался манипулировать другим; тот, кому это удалось, удовлетворен; проигравший обижен... Но не истина, не дело было превыше всего в случившемся споре.

Общаясь на деловом уровне, люди выносят из контактов не только определенные зримые «плоды» совместной деятельности, но также исключительно стойкие чувства взаимной привязанности, доверия и теплоты. Или, напротив, почти неустранимые антипатии друг к другу.

Фаза взаимоотключения. Здесь не место ни церемонности, ни пышности в выражении чувств, но за внешней суховатостью прощаний (как, впрочем, и встреч) чувствуется теплота.

Духовный уровень

Высший уровень человеческого общения — духовный. Партнер воспринимается как носитель духовного начала, и это начало пробуждает в нас чувство, которое сродни благоговению.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒