Самооценочные эмоции: атрибуция относительно способностей и старания

⇐ ПредыдущаяСтр 73 из 88Следующая ⇒

Первоначально Вайнер (Weiner, 1972, 1974) приписал атрибуции относительно старания большую аффектогенность, чем атрибуции относительно способностей. Основанием для этого послужили многократно подтвержденные данные по оценке достижений другого человека, согласно которым старанию приписывается более важная роль, чем способностям (Weiner, Kukla, 1970; Rest et al., 1973). Однако перенос данных по оценке со стороны на самооценочные эмоции по целому ряду причин является сомнительным. Во-первых, при сторонней оценке речь идет не об эмоциях, а об оценивающих санкциях в виде похвалы и порицания. Во-вторых, эти оценки по своей природе направлены на то, чтобы как-то повлиять на оцениваемого человека, а поскольку старание представляет собой не только внутренний, но и управляемый фактор (см. ниже раздел о параметре контроля), то направленность оценки именно на него, а не на способности напрашивается сама собой. В-третьих, при сторонней оценке, т. е. при наличии внешнего наблюдателя, необходимо учитывать сдвиг в перспективе наблюдения (см. главу 13). Впрочем, в одном из экспериментов Вайнера и Куклы (Weiner, Kukla, 1970, эксперимент III) старание оказалось более аффектогенным по сравнению со способностями и при оценке результатов (фиктивных) собственных достижений (см. критику этого эксперимента:

Sohn, 1977).

Постепенно стало очевидно, что вопрос о важности атрибуции относительно способностей или относительно стараний для возникновения самооценочных эмоций сформулирован чрезмерно обобщенно. В этом случае следует различать, во-первых, тип заданий и, во-вторых, характер самооценочных эмоций. Аффективная значимость атрибуции относительно способностей и старания в течение некоторого времени оставалась спорным вопросом. Вайнер (Weiner, 1972, 1974) и его коллеги (Weiner, Kukla, 1970; Rest et al., 1973) считали более аффективно значимым старание, а ряд других авторов — способности (Covington, Omlich, 1979b, с; Heckhausen, 1978; Meyer, 1973b; Nicholls, 1975, 1976a; Sohn, 1977). Николе выразил эту позицию следующей формулой: «Старание похвально, но лучше обладать способностями». Пока шли эти споры, выяснилось, что решающее значение для постановки цели действия имеют тип задания и норма сравнения.

Если человеку приходится доказывать или подтверждать свои способности, и речь, следовательно, идет о способностях в нормативном смысле (Nicholls, 1984a, b), т. е. о социальной норме сравнения, то атрибуция относительно способностей оказывается важнее атрибуции относительно старания как после успеха, так и после неудачи, особенно если речь идет о заданиях, важных с точки зрения будущих академических или профессиональных успехов. При этом в случае неудачи возникает кажущаяся парадоксальной ситуация, когда сильное старание еще больше подчеркивает недостаток способностей в смысле компенсаторной каузальной схемы (Heckhausen, 1978; Nicholls, 1976a; Covington, Omelich, 1979b). На рис. 14.8 приведены некоторые из этих данных (Heckhausen, 1978). После неудачи негативная самооценка оказывается более выраженной, если человек приписывал себе меньшие способности и большее старание, чем в случае, если он приписывал себе большие способности и меньшее старание.

Рис. 14.8. Самооценка испытуемых, чьи значения приписываемых себе способностей превышают значения

приписываемого себе старания (Сп > Сг) или наоборот (Сп < Ст), после противоречащей ожиданиям серии

неудач в выполнении ориентированного на способности задания (Heckhausen, 1978, S. 205}

В противоположность этому старание и настойчивость оказываются более аффективно значимыми при самооценке после успеха или неудачи, если человек руководствуется индивидуальной нормой сравнения, если он хочет расширить свои познания и умения — одним словом, если речь не идет о сравнении своих способностей (считающихся врожденными) с чужими. Ример (Riemer, 1975) обнаружил, что в такого рода ситуации — в его исследовании новички упражнялись в игре на фортепиано — старание не менее важно для возникновения эмоций, чем способности, если предварительно либо один, либо другой из этих факторов указывался в качестве решающего. А при выполнении заданий на концентрацию внимания Шнайдер (Schneider, 1977) как после успеха, так и после неудачи обнаружил более тесную корреляцию эмоций с атрибуцией относительно старания, чем с атрибуцией относительно способностей.

В целом результаты свидетельствуют о том, что атрибуция относительно способностей является тем более эмоционально значимой для самооценки по сравнению с атрибуцией относительно старания, чем в большей степени речь идет о доказательстве своих способностей в нормативном смысле, т. е. чем в большей степени эта атрибуция позволяет сделать выводы о своей нынешней и будущей способности кдостижениям — которую невозможно предсказать исходя из ситуативного приложения усилий. К тому же при такого рода фиксации на способностях и ориентации на будущее аффективная значимость старания приобретает обратный знак в духе компенсаторной каузальной схемы: чем к большему успеху или неуспеху приводит сильное старание, тем больше обесценивается переживание успеха и тем больше усиливается переживание неудачи.

Виды самооценочных эмоций

В одном из своих первых экспериментов Вайнер и Кукла (Weiner, Kukla, 1970, эксперимент III) просили будущих учительниц поставить себя на место школьника, который за работу в классе получил одну из пяти отметок (от «неудов-

летворительно» до «отлично») и для которого, к тому же, характерна одна из четырех комбинаций наличия — отсутствия способностей и старания. В каждом из 20 возможных случаев (5 градаций отметок х 4 комбинации особенностей) испытуемые должны были оценить величину переживаемых в этой ситуации гордости или стыда. Обе эти эмоции были заимствованы из аткинсоновского определения привлекательности обоих мотивов достижения (Atkinson, 1964). Результаты приведены на рис. 14.9. Самооценка, становящаяся по мере улучшения отметки все более позитивной, модифицировалась в соответствующей констелляции причин таким образом, что решающей оказывалась атрибуция относительно старания. Отсутствие способностей и наличие старания уменьшали чувство стыда при плохих результатах работы в классе и усиливали гордость при достижении успеха по сравнению с констелляцией наличия способностей и отсутствия старания.

Рис. 14.9. Зависимость переживания эмоций гордости и стыда при различном гипотетическом успехе в выполнении классной работы от наличия либо отсутствия способностей и старания (Weiner, Kukla, 1970, p. 6)

Если пренебречь тем, что в данном случае в роли школьников выступали будущие учителя, то эти результаты можно объяснить пониманием работы в классе как ориентированной скорее на старание, чем на способности. Зон (Sohn, 1977) предложил другое объяснение этих результатов и смог его подтвердить. Он обратил внимание на то обстоятельство, что стыд и гордость не являются эмоциями, нейтральными в моральном отношении.

«В культуре нашего типа гордость и стыд являются реакциями, особенно тесно связанными с ощущением того, что некто сделал или не сделал все от него зависящее, т. е. приложил максимум усилий. Эти эмоции имеют моральный оттенок, который делает их адекватными реакциями на восприятие таких характеристик поведения, которые, по-видимому, поддаются произвольному контролю, например старания...» (ibid., р. 501).

Гордость и стыд, несомненно, представляют собой эмоции, определяемые некоторой социальной точкой отсчета: они переживаются в присутствии других людей. В этом проявляется моральный характер нормы: сделать все зависящее от челове-

ка, Этим переживаниям Зон противопоставил морально нейтральные самооценочные эмоции удовлетворения и недовольства. Испытуемых просили представить себе, что они заслужили высшую (низшую) отметку, и затем указать, при каком из четырех процентных соотношений старания и способностей (80 к 20; 60 к 40; 40 к 60; 20 к 80) человек чувствует себя наиболее удовлетворенным (неудовлетворенным) или же ощущает наибольшую гордость (стыд). Данные исследования показали, что при морально нейтральных эмоциях удовлетворенности и недовольства более аффектогенным было преобладание атрибуции относительно способностей, а преобладание атрибуции относительно старания сильнее сказывалось на «моральных» эмоциях гордости и стыда/

Таким образом, самооценочные эмоции могут различаться в случае таких результатов, которые, как успехи в учебе, не представляются однозначно обусловленными либо способностями, либо старанием. Наиболее однозначной оценочной эмоцией, по-видимому, является удовлетворенность—неудовлетворенность собой (Heckhausen, 1978). К гордости и стыду, напротив, примешиваются определенные социальные и моральные составляющие. Пока еще не вполне ясно, какие именно атрибуции связаны с какими типами самооценочных эмоций, хотя этот вопрос и вызвал множество споров и разногласий (см.: Brown, Werner, 1984; Covington, Omelich, 1984, 1985; Jagacinski, Nicholls, 1984; Weiner, Brown, 1984). Если первоначально Аткинсон (Atkinson, 1964) постулировал лишь одну пару эмоций, переживаемых в случае успеха и неудачи, а именно гордость и стыд, то за прошедшее с тех пор время картина стала более дифференцированной, хотя и не отличается большой ясностью.

В случае неудачи ситуация выглядит несколько яснее, чем в случае успеха. Постулированный первоначально стыд разделяется на два отдельных вида эмоций. Если человек потерпел неудачу из-за того, что слишком мало старался, то он испытывает ощущение вины: он не сделал наилучшим образом то, что было вполне в его силах. За это он сам несет ответственность. Иначе обстоит дело в том случае, когда причиной неудачи стали недостаточные способности субъекта. В этом случае результатом оказывается стыд: субъект ощущает, что он осрамился перед окружающими, поскольку он вынужден признать перед лицом других людей свой изъян, за который он хотя и не несет ответственности, но который является его долговременной характеристикой. Таким образом, различие между стыдом и чувством вины проходит по показателю подконтрольности события.

В случае успеха испытуемые чаше всего сообщают о чувстве гордости, а также о чувстве собственной компетентности. Гордость представляет собой социальную эмоцию, чувство, возвышающее победителя над побежденным. Поэтому можно предположить (однако этот вопрос до сих пор не исследовался), что в случае индивидуальной сравнительной нормы и деятельности, ориентированной на задачу, будет иметь место не гордость, а радость либо в смысле удовлетворенности собой, либо в смысле удовлетворения успешным выполнением работы. Такого рода различения, очевидно, предполагают более сложные методики, чем простой выбор испытуемыми названия подходящей эмоции; здесь может оказаться полезным анализ выразительного поведения после успеха и неудачи.

Параметр контроля: внешняя оценка и переживание себя

Старание представляет собой не просто внутренний фактор, но фактор, поддающийся произвольному контролю. Поэтому человек несет ответственность за приложенное старание и его можно упрекнуть за недостаток такового. Вот почему при самооценке атрибуция относительно старания может, как мы уже видели, оказаться более аффектогенной, чем атрибуция относительно способностей, при условии, что выполнение задания в большей степени зависит от старания и что речь идет об эмоциях, включающих элементы морали типа гордости и стыда. В случае внешней оценки такая зависимость вполне однозначна: аффектогенностью обладает исключительно атрибуция относительно старания. Поскольку другой человек не только объясняет действие субъекта, но и хочет похвалой и порицанием повлиять на него, вполне естественно, что он учитывает тот причинный фактор, который субъект может произвольно изменять, т. е. старание. Вайнер (Weiner, 1977) по этому поводу пишет;

«Существуют, по-видимому, две причины различать способности и усилия как детерминанты награды и наказания. Во-первых, атрибуция относительно усилий пробуждает интенсивные моральные переживания, ибо пытаться достичь ценимой обществом цели — это то, что человеку " следует" делать. Во-вторых, вознаграждение и наказание усилий инструментальны для изменения поведения в той мере, в какой усилия считаются доступными произвольному контролю. С другой стороны, способность воспринимается как непроизвольный и относительно стабильный фактор и, таким образом, не поддается внешнему контролю» (ibid., p. 508).

Все данные по этому вопросу были получены в исследованиях, воспроизводящих отношения «учитель—ученик», когда испытуемый, оказавшись в положении учителя, на основе информации о достигнутых учеником результатах и их причинах должен был хвалить или упрекать, вознаграждать или наказывать ученика (Lanzetta, Hannah, 1969). Вайнер и Кукла (Weiner, Kukla, 1970), а также Реет и его коллеги (S. Rest et al., 1973) предлагали испытуемым оценить гипотетические ситуации, предоставляя информацию не только о достигнутых субъектом результатах (пять градаций) и его способностях (две градации), но и о степени старания (две градации). Данные, полученные в исследованиях такого рода, оказались весьма однозначными независимо от того, шла ли речь об американских (Weiner, Kukla, 1970) или индийских студентах (Eswara, 1972), швейцарских учителях (Rest et al., 1973) или же детях и подростках из США (Weiner, Peter, 1973), Англии (Leichman, 1977) или Ирана (Salili, Maehr, Gillmore, 1976). На рис. 14.10 приведены оценки американских студентов, которых просили поставить себя на место учителя начальной школы, оценивающего работу в классе. Эти оценки весьма схожи с теми, которые были получены, когда будущие учительницы должны были определить самооценку школьников (см. рис. 14.9). В ситуации успеха значительное старание поощрялось сильнее, чем выдающиеся способности, а при неудаче отсутствие старания наказывалось сильнее, чем отсутствие способностей.

Рис. 14.10. Зависимость вознаграждения и наказания гипотетических школьников за работу в классе со стороны испытуемых-учителей от наличия (отсутствия) способностей и старания (Weiner, Kukla, 1970, p. 3)

Поскольку оценка достижений другого человека определяется предполагаемым старанием, то в похвале и порицании содержится неявное суждение о способностях, которое оцениваемый субъект может реконструировать на основе компенсаторной каузальной схемы для градуальных эффектов. Когда кого-нибудь чрезмерно хвалят за успех, достигнутый при выполнении легкого задания, можно сделать вывод, что оценивающий считает этого человека не очень одаренным. Когда же человека ругают за неудачу при выполнении сложного задания, можно сделать вывод, что в глазах оценивающего этот человек обладает большими способностями. Необходимыми предпосылками для такого рода суждений являются: 1) ориентация сторонней оценки на старание и 2) компенсаторная каузальная схема. Если оцениваемый считает оценивающего компетентным, а суждение последнего — справедливым, то похвала может побуждать его к снижению самооценки, а порицание — к ее повышению.

Такое, лишь на первый взгляд парадоксальное влияние похвалы и порицания на оценку собственных способностей было установлено в исследовании Мейера и Плегера (Meyer, Ploger, 1979; Meyer, 1978). Испытуемых просили поставить себя на место школьника, которого, в отличие от его одноклассников, показавших тот же результат, либо хвалили, либо критиковали за неудовлетворительное выполнение легкого задания. Кроме того, испытуемые в качестве показателя изменения представления о своих способностях оценивали (причем в сравнении с одноклассниками) свое ожидание успеха при выполнении заданий того же типа, но различной сложности, а также степень симпатии, с которой учитель относится к ним самим и к их одноклассникам. Влияние представления о компетентности лица, выносящего оценочное суждение, также принималось в расчет — школьника хвалил и критиковал либо учитель, знакомый с его учебными достижениями, либо замещавший этого учителя преподаватель, не знакомый с обычным уровнем достижений школьника.

Как видно из рис. 14.11, похвала со стороны компетентного учителя за успешное выполнение легкого задания вызывала явное снижение ожидания успеха в сложном задании, т. е. снижение самооценки способностей; порицание же приводило к росту такой самооценки. Напротив, и похвала, и критика со стороны некомпетентного замещавшего преподавателя расценивались как проявления симпатии и антипатии.

Рис. 14.11. Изменения (служившие показателем оценки своих способностей) ожиданий успеха

при выполнении заданий различной сложности (а - легкое, b - среднее, с - трудное, d - очень трудное),

после того как знакомый или незнакомый учитель похвалил или раскритиковал ученика за выполнение

легкого задания (Meyer, Ploger, 1979, р, 231)

В том случае, когда эти данные предъявляются испытуемым как полученные в гипотетическом эксперименте, в сценарий которого они должны вжиться (испытуемые представляют себя на месте школьников), результаты оказываются теми же (Meyer, 1982, 1988b; Meyer, Bachmann, Biermann, Hempelmann, Ploger, Spiller, 1979). Баркер и Грэхем (Barker, Graham, 1987), работая с детьми в возрасте от 4 до 12 лет, обнаружили этот феномен лишь у самых старших детей. У младших же наблюдалась обратная зависимость: при похвале оценка своих способностей повышалась, а при порицании — снижалась. Это различие указывает на то, что дети осваивают компенсаторную каузальную схему лишь в возрасте примерно 12 лет.

Каузальные параметры и эмоции

Утверждение Аткинсона, что именно гордость и стыд суть специфические эмоции привлекательности мотива достижения, как и представление ВаЙнера о том, что только внутренняя локализация атрибуции вызывает «специфические аффекты», оказались чересчур поспешными и односторонними. В современных исследованиях мотивации достижения простому постулированию возникновения тех или иных эмоций и их роли в мотивационном процессе, что свойственно, например, модели аффективного сдвига (McClelland et al., 1953), все более предпочитается эмпирическое изучение этих вопросов.

Эмоции, переживаемые по достижении результата

Первую попытку систематически проследить связь между атрибуцией и аффектом сделали Вайнер, Рассел и Лерман (Weiner, Russel, Lerman, 1978a, b, 1P79). (Термины «эмоция» и «аффект» используются здесь как синонимы.) Методические трудности, связанные с дифференциацией, классификацией и фиксацией эмоций, они попытались преодолеть довольно простым, но не очень надежным способом, положившись на общепринятое понимание заимствованных из обыденной речи обозначений отдельных эмоций. На основе толковых словарей они составили список эмоций, которые в принципе можно было считать реакциями на успех и неудачу и которые казались достаточно различными. Кроме того, по примеру Элига и Фризе (Elig, Frieze, 1975; Frieze, 1976) они составили список релевантных достижению каузальных факторов (см. табл. 14.4). Испытуемым предъявлялись короткие истории, в каждой из которых указывалась какая-либо одна причина успеха или неудачи, а они должны были назвать и оценить силу тех эмоций из предложенного списка, которые представлялись им подходящими для данной ситуации.

Анализ данных показал, что проявление целого ряда аффектов зависит исключительно от описываемого в истории исхода (успеха или неудачи), но никак не связано с ответственным за этот исход причинным фактором. Примерами таких зависящих от результата и не зависящих от атрибуции эмоций являются: в случае успеха — довольное, счастливое, удовлетворенное, хорошее настроение, в случае неудачи — невеселое, недовольное, расстроенное состояние. Но, как выяснилось, имеются также и аффекты, связанные с каким-либо одним причинным фактором, и дифференцирующие причинные факторы. Такие зависящие от атрибуции аффекты представлены в табл. 14.4. В частности, в ситуации успеха атрибуция относительно способностей ведет к ощущению уверенности в себе и своей компетентности, атрибуция относительно ситуационного старания — к повышению активности и ощущению собственного могущества, относительно старания как устойчивого отношения к работе — к расслаблению, относительно собственных личностных свойств — к повышению самооценки, относительно других людей — к благодарности, относительно везения — к удивлению.

Таблица 14.4 Атрибуции и доминирующие эмоции при успехе и неудаче (Weiner etal., 1979)

Атрибуция относительно	Эмоции
	после успеха	после неудачи
Способностей	Уверенность в себе,	Ощущение
	ощущение компетентности	некомпетентности
Ситуационного старания	Нарастание активности	Вина, стыд
Стабильного старания	Расслабление	Вина, стыд
Личностиi.ix свойств	Повышение самооценки	Уныние
Ддругих людей	Благодарность	Агрессия
Ведения или невезения	Удивление	Удивление

Если правомерность рассмотренных соответствий окажется не просто обычной семантической конвенцией, то исходя из этих соответствий можно будет разработать определенные мотивационно-психологические гипотезы. Так, различные аффекты могут обладать неодинаковым значением привлекательности для разных людей. Одних людей будут мотивировать, например, ситуации, позволяющие им при атрибуции относительно способностей еще раз ощутить свою компетентность. Другие же могут ощутить желание действовать, только когда ситуация будет требовать напряжения всех сил субъекта. Еще одно утверждение поможет уяснить разницу между аффектами, зависящими от результата и зависящими от атрибуции. Если аффекты рассматривать как более диффузные, а эмоции — как более когнитивно трансформированные состояния, то можно допустить, как это сделали авторы исследования, существование определенного процесса, в ходе которого зависящие от результата и не зависящие от атрибуции аффекты когнитивно обрабатываются и превращаются в зависящие от атрибуции эмоции. Такой ход событий отвечал бы двухфакторной теории эмоций Шахтера (Schachter, 1964) и теории переоценки Лазаруса (Lazarus, 1968) (см. главу 4).

Прежде чем принять такого рода утверждения, полученные данные необходимо подтвердить с помощью менее спорных методов. Среди связанных с атрибуцией аффектов из табл. 14.4 можно выделить соответствующие внутренним каузальным факторам различные самооценочные эмоции, но при этом нельзя указать какой-либо обобщенный, т. е. специфичный для данного параметра, тип аффекта, Однако этот аффект был выявлен на следующей стадии исследования, когда использовался иной методический прием — методика критических случаев. Испытуемым предъявлялся опросник, содержавший 12 заданий с различными сочетаниями успеха и неудачи и 6 вызвавших эти сочетания причинных факторов (способности, ситуационное и стабильное старание, личностные свойства, другие люди, случайность). Испытуемые должны были припомнить соответствующий этому сочетанию случай из собственной жизни, описать этот случай в нескольких словах и с помощью трех из названных эмоций охарактеризовать свои переживания в тот момент (на всякий случай испытуемым предлагалось по семь эмоций, сопровождающих успех или неудачу и, как показало предварительное исследование, специфичных для них).

Полученные результаты отчасти подтвердили уже имевшиеся данные. Во-первых, были зафиксированы эмоции, зависящие исключительно от результата, такие как удовлетворение в ситуации успеха и депрессия или фрустрация в ситуации неудачи. Во-вторых, в 9 из 12 сочетаний результата и причин снова были зафиксированы те же или сходные и зависящие от атрибуции аффекты, что и раньше (см. табл. 14.4). Однако ситуационное старание оказалось теперь связанным не с активацией, а с расслаблением и удовлетворенностью, а неудача вследствие личных недостатков вообще не порождала какой-либо специфичной эмоции. Сопоставление аффектов, соответствующих четырем внутренним (способности, ситуационное и стабильное старание, личность) и двум внешним (другие люди, случайность) факторам, позволило выделить эмоции, специфичные для параметра локализации. В случае успеха внутренней локализации соответствовали такие самооцеиочные эмоции, как гордость, чувство компетентности, уверенность в себе и удовлетворение, внешней локализации — столь разные эмоции, как благодарность, удивление

и чувство вины. В случае неудачи внутренняя атрибуция провоцировала прежде всего чувство вины, а внешняя — гнев и удивление. Таким образом, чувство вины могло сопровождать как неудачу, так и успех; при успехе оно было связано с внешней атрибуцией, при неудаче — с внутренней.

Если процессы атрибуции приводят к возникновению определенных эмоций, то эмоции позволяют установить, каким причинам субъект приписывает результаты своего действия. Возможно, человек именно потому так часто старается сдержать свои эмоции, что хочет скрыть от других те мысли, которые к этим эмоциям привели. Существование подобного способа определения атрибуции было подтверждено в одном из последующих экспериментов Вайнера и его коллег (Werner et al., 1979). В этом эксперименте использовались короткие истории об успехах и неуд'ачах, в каждой из которых сообщалось о трех эмоциях действующего лица, которые, по предварительным данным, были наиболее однозначно связаны с каким-либо из шести причинных факторов. Испытуемые должны были указать, какой же из этих факторов (способности, ситуационное или стабильное старание, другие люди, случайность, сложность задания) герой считает ответственным за исход описанной ситуации.

В подавляющем большинстве случаев испытуемые исходя из аффектов указывали правильные причинные факторы; однако не было установлено какой-либо закономерности для сложности задания. Специфические взаимосвязи с внутренней и внешней локализацией подтвердились еще раз. Полученные данные снова возвращают нас к предположению о последовательности процесса возникновения эмоций. Зависящие от результата диффузные аффекты в результате когнитивной переработки сначала превращаются в эмоции, специфичные для данной конкретной атрибуции, а затем постепенно переходят в эмоции, связанные с тем или иным параметром.

Остается неясным, действительно ли имеет место процесс все большей конкретизации, описываемый Вайнером, или же его модель, изображенная на рис. 14.12 и представляющая эмоции в качестве посткогнитивных событий, сама является артефактом сбора данных. Ведь вполне может быть и так, что эмоции — с функциональной точки зрения — являются докогнитивными событиями, которые лишь впоследствии когнитивно перерабатываются и дают повод для тех или иных конкретных каузальных атрибуций (ср.: Zajonc, 1980). Во всяком случае, такая последовательность подходит для характеристики эмоции удивления. Дело обстоит не так, как предполагал Вайнер: в его представлении сначала событие приписывается случаю, а затем человек испытывает удивление. Скорее, наоборот, переживание удивления ведет к каузальной атрибуции, к поиску причин события, произошедшего вопреки ожиданиям (Meyer, 1988а). Удивление всегда предполагает противоречие ожиданиям, атрибуция же случаю может сопутствовать и ожидавшемуся событию, если человек считает, что не может повлиять на него своими действиями.

Рис. 14.12. Схема когнитивно-эмоционального процесса по Вайнеру {Weiner, 1985a, р. 560)

Кроме того, можно было бы еще поставить вопрос о том, не подразумеваются ли под атрибуцией еще и неосознаваемые процессы переработки информации. Ведь не подлежит сомнению тот факт, что каждая эмоция должна включать в себя процессы переработки информации, имеющие отношение к атрибуции. В таком случае эмоции и атрибуция оказываются двумя сторонами одного и того же процесса, и при этом мы не можем сказать, что что-то одно влечет за собой другое. Зато мы точно можем сказать, что человек не переживает сначала атрибуцию случаю, а затем удивление. Скорее, переживаемая последовательность является здесь обратной: сначала человек удивляется, а затем начинает искать причины своего удивления и при определенных обстоятельствах усматривает их в случае.

Поведенческие проявления

Приведенные данные не оставляют сомнений во влиянии атрибуций на ожидания и эмоции. Переменной привлекательности в модели выбора риска более всего соответствуют самооценочные предвосхищающие эмоции. В этом отношении исследования атрибуции вайнеровского направления способствовали уточнению предпосылок основных переменных модели выбора риска в теории мотивации — ожидания и привлекательности. Иными словами, эти исследования позволили выявить предварительные условия и основные этапы промежуточных когнитивных процессов мотивирования. Однако исследователи не остановились на достигнутом и попытались превратить атрибуции в действительно основные переменные в модели мотивации, отведя ожиданию и привлекательности роль простых опосредующих конструктов; тем самым они стремились выйти за рамки модели ожидаемой ценности, Основной сферой сосредоточения их интересов стала модель выбора риска; в первую очередь их интересовало объяснение таких параметров поведения, как выбор, настойчивость и достигнутые результаты. Как мы убедимся, попытка заменить модель выбора риска чисто теоретико-атрибутивным подходом оказалась неудачной, поскольку для объяснения отдельных параметров поведения понадобилось вводить различные дополнительные допущения, для которых пока не удалось создать цельной и убедительной альтернативной теоретической системы. Обратимся к последовательному рассмотрению параметров поведения.

Выбор задания

С точки зрения теории атрибуции субъект должен предпочитать задания средней сложности или уклоняться от них в зависимости от его заинтересованности или незаинтересованности в получении максимальной информации о своих возможностях (способностях и/или старании). Именно средняя степень сложности предполагает внутреннюю атрибуцию результата. При работе с такого рода заданиями незначительная ковариация с результатами других индивидов (низкая согласованность) ведет к приписыванию результата субъекту.

Вайнер и его коллеги (Weiner et al, 1971, p. 15-19), исходя из информации о согласованности (но не стабильности), утверждают, что ориентированные на успех индивиды стремятся к получению информации о своей деятельности и поэтому предпочитают задания средней сложности, в то время как индивиды, избегающие

неудачи, стремятся уклониться от такой информации и поэтому выбирают слишком легкие или чересчур сложные задания. Но поскольку внутренняя локализация максимизирует самооценочные эмоции, за основу можно взять также принцип максимизации аффекта, что и было сделано при построении модели выбора риска. Стремление к получению информации и максимизация аффекта приводят к одинаковым результатам, и следовательно, связанные с выбором предпочтения не позволяют решить вопрос в пользу того или иного подхода. Все это не помешало Вайнеру и его коллегам противопоставить аткинсоновскому определению мотива — «способность испытывать гордость за достигнутое» (Atkinson, 1964, р. 214) — собственное определение: «способность воспринимать успех как обусловленный внутренними факторами, в особенности старанием». Если отвлечься от теоретически необоснованного акцента на решающей роли старания (столь же необоснован он и в следующей работе: Weiner et al., 1972, p. 247), то из этого определения следует, что большая способность к внутренней атрибуции ориентированных на успех индивидов должна в случае успеха, согласно «аффективному» принципу модели выбора риска, усиливать чувство гордости (Weiner et al., 1971, p. 18) или, согласно «когнитивному» принципу, активизировать «поиск информации» (Meyer, Folkes, Weiner, 1976, p. 414).

Обратимся теперь к данным, полученным на основании столь неопределенной теоретической позиции. В двух исследованиях доказывалось, что задания средней сложности ведут к более выраженной атрибуции относительно старания и в силу этого предпочитаются другим. В первом из них (Weiner et al., 1972, эксперимент III) испытуемых просили, основываясь на результатах другого человека, оценить значимость старания для успешного решения каждой из пяти задач различной сложности (мера сложности задавалась информацией о согласованности, т. е. количеством (в %) людей, справлявшихся с задачей) и степень сложности, при которой приложение стараний наиболее оправдано. Старание оказалось наиболее значимым и оправданным для задач средней сложности. Во втором исследовании (Kukla, 1972b, эксперимент III) задание на угадывание цифр, результаты которого фактически определялись только случаем, предъявлялось испытуемым как зависящее либо исключительно от способностей, либо от способностей и старания. Чтобы угадать очередную цифру (от 1 до 9) из списка, предъявляемого экспериментатором, испытуемый мог избрать какую-либо более или менее удачную стратегию (всегда выбирать только одну цифру из девяти или же ограничиться меньшим их числом, вплоть до одной). Зависимой переменной выступала частота использования стратегии угадывания, характеризующейся средней вероятностью (от 4 до 6 цифр). Если успешное выполнение задание воспринималось испытуемыми как зависящее от их способностей и старания, то стратегия средней вероятности наиболее часто выбиралась лишь ориентированными на успех испытуемыми. Результаты обоих исследований вполне соответствуют предсказаниям, вытекающим из модели выбора риска.

Запрашивание обратной связи

Выбор сложности задания и запрашивание обратной связи о достигнутых при из-оранном уровне результатах — явления одного порядка. Этот параметр также не позволяет определить, что является «реальным» мотивирующим фактором: поиск

информации или максимизация аффекта. Мейер и его коллеги (Meyer et al., 1976) предлагали испытуемым выбрать партнера для игры в шахматы или в теннис, выигрыш у которого был возможен с той или иной степенью вероятности (от 10, 20... до 90%). Выбор партнера в одном случае определялся удовлетворенностью результатом игры с ним. а в другом — стремлением к получению информации о своих возможностях (способностях и старании). Никаких различий между этими ситуациями обнаружено не было, предпочтение каждый раз отдавалось равному по силам противнику.

В противоположность предсказаниям модели выбора риска не было также зафиксировано никаких различий между выборами ориентированных на успех и на неудачу испытуемых. Предпочтение всеми испытуемыми заданий средней степени сложности исследователи посчитали подтверждением преимуществ подхода, акцентирующего роль информации, по сравнению с моделью выбора риска с ее принципом максимизации аффектов, Однако этот вывод пока недостаточно убедителен, поскольку выявленную общую тенденцию можно объяснить и максимизацией аффекта.

В одном из последующих и описанных в той же работе экспериментов (III) была предпринята попытка проследить эту общую тенденцию. Учащихся школы для полицейских просили сообщить о своих ожиданиях успешного попадания в цель при стрельбе из пистолета с 9 различных расстояний. Они должны были представить себе, что по разу выстрелили с каждого расстояния, а затем выбрать какое-то одно расстояние, чтобы проверить свое попадание в цель. Полученные данные опять-таки свидетельствовали о предпочтении средних субъективных вероятностей успеха по сравнению с низкими или высокими. Поскольку участвовавшим в этом опыте испытуемым были известны показатели мотива достижения по ТАТ, автор этой книги (Heckhausen, 1975b) повторно проанализировал полученные данные и выявил предпочтение средних вероятностей успеха лишь у испытуемых, ориентированных на успех; испытуемые, ориентированные на неудачу, чаще выбирали более низкие вероятности (см. рис. 14.13).

⇐ Предыдущая 68 69 70 71 727374 75 76 77 Следующая ⇒