Правила при знакомстве со святоотеческими творениями

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 3Следующая ⇒

Вернемся к источникам христианской веры. Какие правила необходимо соблюдать при знакомстве со святоотеческим творениями? Далеко не все, что сказано кем-либо из святых в какой-либо период их жизни, можно отнести к критерию «согласие отцов». Далеко не все святые были учителями. Святыми отцами мы называем тех святых, которые осуществили в своей жизни Дар Святого Духа и церковное служение, которое именуется служением учительства. Служение учительства подается при рукоположении епископов. Одно из важнейших служений епископа – это служение учительства. И в епископы поставляется тот, кто научает христиан истинной вере. Но Дух Святой дышит, где хочет, и это служение может проявляться и в тех христианах, которые не были епископами. Поэтому к святым отцам относятся не только те, которых Церковь именует Святителями (т.е. святыми епископами, как Василий Великий, Иоанн Богослов), но и многие преподобные. Преподобными Церковь называет достигших святости монахов: Максим Исповедник, который не имел даже священнического сана. Он в церковном предании имеет авторитет ничуть не ниже, чем у святителей. Если почитать поздневизантийские творения святых отцов, которые персонально поминаются, то Максим Исповедник рассматривается даже под эпитетом Божественный Максим. Учение Шестого Вселенского Собора – фактически учение Максима Исповедника, несмотря на то, что его имя не то, что не выделялось, оно там даже не упоминалось, потому что были еще живы участники гонений на него и многие на этом Соборе заседали. После Шестого Вселенского Собора была реакция монофелитства[16], и упоминание имени Максима Исповедника было искусственно предаваемо забвению. Первым открыто стал называть Максима исповедника святым Иоанн Дамаскин[17]. Он жил за пределами империи. И после того, как Иоанн Дамаскин стал популяризовать учение Максима Исповедника, его почитание стало повсеместным, и он был канонизирован в 9 веке на всецерковном уровне. Христология Иоанна Дамаскина – это систематизированная, в хорошем смысле несколько упрощенная христология Максима Исповедника. Или еще пример. Анастасий Синаит[18], который жил в конце 7 века, тоже известен как крупный полемист с монофелитами, тоже часто цитирует Максима Исповедника, ни разу не упоминая его имени, поскольку оно было запретно.

Учителя среди мирян

Кроме учителей Церкви преподобных монахов встречались как единичные случаи учителя среди мирян. Николай Кавасила[19], который и в поздней Византии еще при жизни пользовался большим богословским авторитетом. Известна его книга «Семь слов о жизни во Христе»[20]. Хотя в тропаре Николаю Кавасиле он именуется преподобным, при этом из его жизнеописания следует, что монашеского пострига он не принимал, просто вел монашескую жизнь. Николай Кавасила – святой, о котором до 20 века практически ничего не было известно. Он был достаточно высокопоставленным чиновником, приближенным к императору, одним из образованнейших людей, не чужд светских гуманитарных знаний. Но при этом он был духовным преемником Григория Паламы.

Часто Николая Кавасилу путают с его дядей Нилом Кавасилой[21], который действительно был святителем, солунским фессалоникийским архиепископом. До пострига он был сенатором, как представитель знатного византийского рода. На одном из заседаний сената при Иоанне Кантакузине кто-то обращается к Нилу с вопросом. А он не реагирует. Император все понял и говорит: Не трогайте Нила, он молится.

Климент Александрийский[22] – так же был из мирян. Но из них немного, кто был прославлен Церковью. Это связано во многом с тем, что святителями, как например константинопольские епископы, начиная с 5 или 6 века, если они в своей жизни не еретичествовали, они автоматически попадали в святцы. А значительную часть письменного наследия Геннадия Схолария, последнего византийского епископа и первого константинопольского епископа под властью турок, составляет то, что он написал, будучи мирянином, Георгием Схоларием. При византийском императорском дворе была должность схолара, как правило, богослова мирянина, который обеспечивал своеобразный досуг императора и его двора, особенно после литургии, в праздники, в качестве некоего духовного «развлечения». Схолар приходил и произносил перед высокопоставленными особами некое нравоучение, проповедь часа на три. Они внимательно слушали, а потом обсуждали. Не то, что наши благовернейшие Владимир и Димитрий: у них какие-то иные совершенно развлечения, не то, что в те времена. Не случайно император Иоанн YI Кантакузин[23] хоть и не прославлен Церковью, но сохранились некоторые его богословские произведения (например, «Диалог с иудеем»[24]), где христология изложена на самом высоком уровне. Это был император, поддерживающий Григория Паламу и его партию, и свою жизнь он закончил, приняв монашеский постриг. Сейчас вышло издание творений Геннадия Схолария (часто их называют «Богословские трактаты») – это как раз те поучения, которые он произносил перед знатью императорского двора. Таким образом, и его слова вошли также в святоотеческое наследие.

Итак, с канонической церковной точки зрения, служение учительства является прерогативой епископов, но это служение епископ может делегировать священникам, дьяконам, мирянам. Но когда идет речь о мирянах, то это требует особого обоснования.

У епископов кроме служения учительства есть еще служение Таинств (священники не имеют власти совершать Таинства, они только представители епископа, поэтому епископ может своей властью запретить служение Таинств до церковного суда или не делегировать его). В греческой традиции до сих пор есть такое правило, что далеко не каждый священник может исповедовать, в отличие от русской традиции, установившейся после того, как патриаршество было упразднено, а во главе Церкви стал Священный Святейший Синод, коллегиальный орган управления. И многие священники сегодня искренне уверенны в том, что они имеют власть взять и решить, власть совершать Таинства и многое другое. На самом деле они только представители конкретного епископа. Исповедовать может только специально назначенный епископом духовник, обладающий определенным опытом.

Вернемся к Согласию отцов. В византийской традиции, а она является эталоном церковного существования в земных более менее нормальных условиях. Дух во всей полноте присутствовал в Церкви с самого ее зарождения, и будет присутствовать в ней до скончания века. Но с формальной точки зрения византийский период характеризуется сформированной зрелой традицией, когда сформулировано вероучение, богослужебная литургическая традиция, а также оценка святоотеческого наследия. В литургическом контексте это проявляется на уровне праздников и персоналий. Например, праздник трех Святителей – Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст. Первоначально третьим был Григорий Нисский, но в 10 веке, когда нужно было дистанцироваться от Оригена[25] и оригенизма, Григория Нисского заменили на Иоанна Златоуста. К тому же Константинополь должен был держать авторитет первой кафедры. В поздневизантийской традиции известен нарочитый праздник Григория Паламы. Его память совершается в день успения 27 (14) ноября и во второй воскресный день Великого Поста как продолжение празднования Торжества Православия, которое празднуется в первое воскресенье Великого Поста. Григорий Палама и его учение о нетварных энергиях – это как бы завершение цикла формулирования православного учения. И ничего принципиально нового после него уже больше не было. Когда появляется новая ересь, ей должен быть найден ответ. так вот подобных ситуаций, требующих новых ответов больше не последовало. Таким образом, по этому критерию и другим признакам можно сказать, что история христианства как земной Церкви закончилась с падением Константинополя. Византией было пройдено и перепробовано все, что только можно. Все последующие ереси были повторением того, что было в Византии. И на все ереси византийской историей был дан ответ. В истории действует промысел Божий, которым в рамках византийской и собственно христианской империи была отведена роль удерживающей. А святые отцы понимали под термином «удерживающий» именно римскую власть.

Вся новизна сегодня только на уровне лексики, а все основы уже положены.

Церковь хоть и не от мира сего, но имеет свои проявления в земной истории человечества. И в византийский период это было явление и количественное, и качественное. Посмотрим, что такое история русской Церкви. Россия не создавала никаких форм церковной жизни, а взяла готовую традицию. И у русского народа стояла задача не творчески что-либо создавать, а сохранить эту традицию. Но в целом хранили плохо. Хоть и говорят, что Москва – третий Рим, но по государственному устроению качественно это худший Рим по сравнению со вторым. Я раньше критически относился к этой идее, которую впервые встретил у нелюбимого Бердяева, который утверждал, что в устроении государства российского многое не от Византии, а от деспотичного татаро-монгольского строя. Но есть много тому подтверждений. В российской государственности от Византии было очень немного, только может быть на уровне ритуальном и то не всегда. В качестве примера возьмем историю с императором Константином и его матерью царицей Еленой, по распоряжению которой его ослепили и свергли. Дело в том, что но женился во второй раз при живой первой жене. А в Евангелии прямо указано, что это недопустимо, что это прелюбодеяние. Второй брак, как он описывается в канонах, содержит множество ограничений. Во-первых, это брак вдовцов и то не всегда. Если посмотреть Словарь Матфея Властаря[26], то можно увидеть, что романтизации супружеских отношений, которая в 20 веке царит не только в светских ритуалах, но и в христианстве, в том числе и православном, никогда раньше не было. К браку относились достаточно прагматично. Христианским брак является только тогда, когда если муж и жена становятся братом и сестрой во Христе. При этом никому в голову не приходило христианизировать интимные отношения. Например, в Тихоновском институте очень популярна книжка какого-то греческого богослова Христос Яннарас[27] «Вера Церкви», которую один афонский монах точно диагностировал «новониколаитский эротизм».

Известно, что Иоанн Богослов в Откровении ругает неких николаитов-блудопоклонников. Потому что исторически к супружеским отношениям относились без всякой романтики, а как к печальному наследию грехопадения. Скотское получение удовольствия, с которым связаны сами по себе супружеские отношения, является тем фундаментом естественной человеческой склонности к греху, чувственному наслаждению, для которого человеческая природа не создана.

Существовала следующая градация:

1. Девство. Идеал. Абсолютное целомудрие даже в браке.

2. Закон. Соитие с целью деторождения.

3. Супружеское соитие ради удовольствия. Грех простительный, допускаемый по немощи, чтобы не разжигаться и исключить большее зло (блуд). Об этом как раз и говорил апостол Павел.

4. Прелюбодеяние. Блуд.

Сейчас налицо идеализация самих по себе супружеских отношений, как если бы это было нечто святое и Самим Богом заповеданное. И для отрезвления нужно все-таки почитать святых отцов, что они там писали на этот счет. А то, что писали отцы, объявляется частным мнением, влиянием стоицизма и т.д.

Один из императоров вступил во второй брак. Патриарх Тарасий молча отказывается венчать это брак, но адресно не высказывается. А когда до Феодора Студита доходит известие, что такой брак состоялся, и его обвенчал все же какой-то священник Иосиф из храма Софии (удалось уговорить), Феодор Студит разрывает отношения и с прелюбодеянным императором, и с патриархом, который допустил такое беззаконие и не высказался открыто. Так был создан прецедент.

И если бы в последующей византийской истории император захотел бы вдруг избавиться от своей супруги, потому что он глаз на другую женщину, которая моложе и симпатичнее, он вынужден был бы уже считаться с таким случаем в византийской истории.

В русской истории мы знаем Иоанна Грозного, который семь раз был женат. Он, конечно, не прославлен, но есть те, кто не прочь прославить Николая Первого, который менял любовниц открыто, и это было в порядке вещей. В жизнеописании Игнатия Брянчанинова есть такой случай, когда Николай Первый положил глаз на свою фаворитку Нелидову. Он открыто сделал ей предложение стать его любовницей, а она больше из кокетства, чем из мук совести, сначала царскому духовнику похвалилась. На что он ответил ей, что дело хоть и плохое, но Бог, дескать, благословит, раз такое лицо высокое требует, значит, нужно покориться. Нет власти не от Бога. А потом она пошла к Игнатию Брянчанинову, и Игнатий сказал, что поскольку такое лицо высокое, то тем более нельзя идти на такой союз, и запретил. Но она все равно по-своему поступила, еще и императору рассказала, и он обиделся на Игнатия Брянчанинова.

Таким образом, в Византии христианские рамки, границы дозволенного, блюлись достаточно трепетно, и если кто-то нарочито переступал, то он себе зарабатывал проблемы, потому что начиналась смута. В России людям во власти можно было делать все, что угодно, а Церковь, как правило, безмолвствовала. Только в лице отдельных святителей, преподобных мы видим явление той святой ревности, которая была наследована из Византии.

И отношение к императорской власти совсем иное. Хотя служение Византии сакрализовалось императорской службой, но никогда не сакрализовалась сама личность императора. Поэтому не было никакого трепетного и священного отношения к династиям, которые менялись совершенно спокойно. Не было чрезмерно сакрального отношения и к самой жизни. Их спокойно убивали при случае, если что-то было не так, и никто из-за этого особо не переживал. У нас же надо было свое династическое управление подтвердить. В Византии императорское служение было как служба, служение, функция, там закон жестко не регламентировал престолонаследие. Императором гипотетически мог стать кто угодно. Были случаи, когда императорами становились конюхи, военные и т.д. А в России – императорское служение было судьбой. Рюриковичи, потом Романовы. Вот и сейчас ищут: где же нам Романовых взять?

Но это все в качестве иллюстрации к тому, что Российское государство не было устроено как Византийское государство. Там и там императорами могли быть не православные, но не дело же императора учить вере. Максим Исповедник сказал как-то, что « не дело царей, но дело священников исследовать и определять спасительные догматы кафолической Церкви». А император решает только внешние проблемы земного существования Церкви: защищать ее и хранить Православие внешними способами. Но известна масса примеров, когда императоры защищали ересь, за которую высказывалось большинство.

Или вот еще случай, который для российской истории немыслим даже при самых смиренных и кротких государях. Феодосий Великий по человеческим качествам не был смиренным и кротким, был довольно сурового нрава. И когда он жестоко расправился в Фессалониках с народным бунтом, Амвросий Медиоланский (Медиолан в то время был императорской резиденцией, современный Милан) отлучил его от причастия, хотя Феодосий поступил по закону, это не было произволом. Амвросий при этом сказал: по государственному закону ты верно поступил, а по христианскому мог бы и не поступать. Какая в том подавлении была государственная польза, когда ты и так уже усмирил мятеж. Ты мог проявить христианское великодушие, простить виновных. В русской истории представить такой сюжет просто невозможно. Возвращается из Фессалоник с победой император, приходит на воскресную службу, и император же причащался в алтаре, а диакон его не пускает: мол, епископ распорядился тебя не пускать. Можно ли представить себе, чтобы Путин метнулся бы в алтарь, а ему преградил бы дорогу какой-нибудь диакон: ты кто такой? А Феодосий вынужден был покориться.

Или Василий Великий. Про него тоже известны истории. Между Первым и Вторым вселенским Собором церковь была еще арианской. Василий Великий Православие держал и не вступал в общение с еретиками. Посланник от императора приехал в Констанцию с указанием, чтобы Василий Великий не провоцировал разделения и раскола. И на дерзкие речи высокопоставленного посланника от императора Василий Великий отвечал с превосходящим достоинством. Посланника это возмутило, мол, никто еще не позволял себе так разговаривать с ним. На что Василий Великий сказал, что, наверное, ему еще не доводилось разговаривать с настоящим епископом. Посланник смирился, а потом и с большим почтением и уважением относился к нему.

Святоотеческое учение кодифицировалось на уровне литургического предания, когда устанавливались особые праздники и на уровне литургических титулов (Афанасий Великий, Василий Великий). Интересно происхождение наименования Симеон Новый Богослов[28]. Сначала это звучало как обидная кличка из вражеских кругов главного оппонента Симеона, митрополита Стефана Никомидийского, которого он обличал в ереси. Они считали, что он проповедует что-то новое и неведомое. А это новое было хорошо забытое старое. А потом в церковное предание это имя вошло не как обидная кличка, а как почетное звание, подобно тому, как Иоанн Богослов, Григорий Богослов. И когда какие-то патрологи говорят, что нельзя рассматривать Симеона как безусловный авторитет, то они прямо противоречат литургической традиции и церковному преданию, которые присвоили ему такой титул.

⇐ Предыдущая 123 Следующая ⇒