Закон о реформе процедуры развода от 26 мая 2004 г.

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 6Следующая ⇒

Эта реформа была произведена с целью придания более спокойного характера процедуре развода, и в списке возможных вспомогательных мер, предписываемых судьей, семейной медиации отведено первое место:

«Ст. 255. Судья, в частности, обладает правом:

1. Предложить супругам меры медиации, и после получения их согласия назначить семейного медиатора для начала такой процедуры.

2. Предписать супругам провести встречу с семейным медиатором, который проинформирует их о предмете и порядке проведения такой процедуры».

3. Законопроект от 3 марта 2010 г. «О реформе судебной системы, вменяющий обязательное предварительное применение процедуры семейной медиации».

Этот законопроект направлен на то, чтобы любым решениям об изменении в режиме исполнения родительских прав и обязанностей, либо участии в содержании и воспитании ребенка, по которым судьей принимается решение, предшествовала попытка медиации.

«При вынесении судьей решения о режиме исполнения родительских прав и обязанностей, либо участии в содержании и воспитании ребенка, в рамках дела о разводе или раздельном проживании родителей, перед обращением к судье с целью изменения такого режима, под страхом отказа в принятии искового заявления, должна предшествовать попытка медиации, за исключением предусмотренных законом оснований или случаев обоюдного согласия родителей на предполагаемые изменения. В последнем случае родители могут непосредственно обратиться к судье по семейным делам с целью официального признания их согласия».

Эта новая мера должна позволить родителям возобновить диалог между собой, чтобы содействовать достижению соглашений – и ограничить судебное вмешательство только действительно конфликтными ситуациями.

В то же время, такая мера задерживает доступ к судебному рассмотрению дела. Тем не менее, подобная задержка преследует законную цель умиротворения семейных отношений в высших интересах ребенка.

Таким образом, очевидно, что задача всех этих мер заключается в умиротворении процедуры развода и решения вопросов раздельного проживания – для защиты детей от конфликтов между родителями.

Вместе с тем, семейная медиация используется во Франции еще недостаточно активно; и надо признать, что при возникновении конфликтной ситуации в семье обращение к семейной медиации происходит далеко не всегда. В то же время статистические данные демонстрируют относительно высокую долю достигнутых письменных соглашений (приблизительно 50 %). В качественном отношении можно также отметить удовлетворенность участников результатами медиации и чаще всего улучшение общения между людьми. Кстати, судьи, использующие семейную медиацию, нередко замечают, что при возвращении людей в зал суда конфликт чаще всего смягчается – и происходит восстановление диалога между сторонами. А судейское решение в таких условиях (то есть даже при отсутствии соглашения после проведенной медиации) принимается сторонами значительно легче.

Долгосрочные и среднесрочные исследования говорят нам, что люди, прошедшие через процедуру медиации, в будущем реже обращаются в суд, а одно из проведенных в США исследований показывает, что через 12 лет после медиации контакт ребенка с родителем, который с ним больше не живет, носит более регулярный характер, чем при отсутствии медиации.

– В чем вы видите преимущества медиации при разрешении судебных споров в области семейного права?

– Семейная медиация позволяет успокоить стороны супружеского конфликта и таким образом обеспечивает защиту детей. Более того, в отличие от судебного разбирательства, медиация принимает во внимание не только предмет конфликта, но также и взаимоотношения между людьми. Она позволяет людям повысить качество своих взаимоотношений. В долгосрочной перспективе семейная медиация позволяет научиться конструктивному общению, а также принятию решений на основе сотрудничества и равноправия

– Какими качествами должен обладать практикующий медиатор?

– Он должен быть специалистом своего дела, обладать необходимой квалификацией, независимостью и умением сохранять конфиденциальность. Он должен быть беспристрастен, и не высказывать своего мнения по существу вопроса.

Практикующий медиатор – это специалист в области общения и управления конфликтами. Но, вместе с тем, он должен знать семейное право и детскую психологию, чтобы не позволить родителям принимать решения, противоречащие интересам ребенка и закону. Он устанавливает рамки для дискуссии между людьми; он – гарант этих рамок. Однако он не должен ни на минуту забывать, что все решения, касающиеся участников спора и их несовершеннолетних детей, принимаются самими участниками.

Кроме того, медиатор должен обладать определенными человеческими качествами, быть открытым разнообразию культур и личностей; он должен уметь по-настоящему слушать людей. Наконец, он должен быть оптимистом – и верить в то, что люди могут выйти из той трудной ситуации, в которой они оказались.

– Представители каких профессий чаще всего становятся медиаторами? Что, по вашему мнению, является наиболее важным для успешной работы медиатора – профессиональная подготовка или талант и человеческие качества?

Семейными медиаторами становятся люди разных профессий. Большинство являются социальными работниками или адвокатами. Встречаются также психологи, преподаватели и прочие. Медиатор должен иметь подготовку в области методов проведения медиации, поскольку именно он является гарантом процесса, который устанавливает рамки, позволяющие людям чувствовать себя в безопасности при обмене мнениями по вопросам, которые их разделяют.

Что касается человеческих качеств, важно, чтобы он принимал различия между людьми, чтобы его не смущали конфликтные ситуации, чтобы он не занимался судейством. Он должен демонстрировать способность к сопереживанию.

Таким образом, от него требуются и человеческие качества, и профессиональная компетентность.

– Может ли медиация в долгосрочной перспективе повлиять на представления людей об окружающем мире и снизить уровень социальной напряженности в обществе?

– Несомненно, что это самый главный результат медиации, ведь она представляет собой целую идеологию.

В краткосрочной перспективе медиация позволяет управлять существующими конфликтами и (или) принимать решения.

В среднесрочной перспективе люди, которые участвовали в медиации, должны стать способными управлять другими конфликтами, которые обычно возникают сами по себе.

В более долгосрочной перспективе люди начинают шире смотреть на человеческие взаимоотношения и, в частности, на различия между собой. Они также узнают о том, как надо отстаивать свои права.

В результате можно предположить, что благодаря медиации произойдет улучшение взаимоотношений между людьми в обществе в широком смысле. Может быть, это похоже на утопию. Но чтобы получить реальные результаты, мы должны стремиться к невозможному.

Задание 2. Изучите работу Луиз Отис – судьи апелляционного суда г. Квебек (Канада), (текст см. ниже)[6]. Обсудите этические проблемы судебной и внесудебной медиации. Подготовьте свои предложения в проект кодекса профессиональной этики медиатора.

Как предполагается в нашем исследовании сессии судебной медиации, этические вопросы возникают в течение всего этого процесса, и они представляют собой определенные проблемы для разных участников, которых здесь призывают играть незнакомую и часто меняющуюся роль. Для судей, в частности, медиация означает сдвиг от знакомой им адъюкативной роли к более близкому знакомству со сторонами, чем это обычно происходит при вынесении решения по делу. У этого явления есть важные этические предпосылки, поскольку содействующая роль судьи-медиатора ставит его (или ее) в деликатную позицию поддержания сторон и периодического раскрытия их секретов. Это гораздо более активная роль, чем та реагирующая функция, которую судьи обычно исполняют. И, как таковая, эта роль требует чуткости по отношению к потенциальным конфликтам.

Так же и для адвокатов: разные роли, требуемые в медиации, выдвигают их за пределы обычных этических рамок, выстроенных с установкой па состязательность и представление клиентов в процессе судебного разбирательства. В определенной степени адвокат должен подавить в себе страстное желание защищать клиентскую позицию ради поиска соглашения, потому что целью медиации является урегулирование, а не победа. Ниже мы кратко исследуем эти вызовы, выделив некоторые проблемы и предлагая их решения.

Действующие этические модели закона развивались в контексте состязательного правосудия и межличностного конфликта. Правила профессиональной! тайны, к примеру, допускают потенциальный конфликт по поводу рассматриваемой! информации; правило избегания конфликтов интересов помогает подкрепить страстное стремление защищать интересы клиентов, а судейская беспристрастность гарантирует, что судопроизводство станет местом битвы за справедливость. Медиация дестабилизирует эту парадигму разными способами. И, что более важно: хотя медиация вытекает из конфликта, она означает не конфронтацию или состязание, а сотрудничество. Как таковая, медиация требует, чтобы правовая этика получила новое определение – от парадигмы соревновательности к тому, что Кэрри Менкель-Мидоу назвала «несостязательной этикой».

Существующие этические кодексы и принципы, чьи правила тяготеют к отражению традиционной судебной и адвокатской практики, зачастую могут быть адаптированы к практике медиации с большим трудом. Правила и руководства по медиации могут помочь исправить этот дефект, хотя тут нужно соблюдать должную осторожность и избегать предположений, будто испытанные старые добрые принципы будут работать и хорошо служить в новых областях применения.

Между медиацией и вынесением судебного решения есть огромная разница, и особое внимание здесь уделяется этической ответственности – в частности, ее непубличной природе. Это ведет к нескольким этическим вопросам, каждый из которых требует переосмысления или адаптации существующих этических принципов.

Во-первых, поскольку медиация, как правило, происходит в виде закрытых сессий, только с участием сторон и их представителей, а обсуждения и презентации во время этих сессий строго конфиденциальны, возможности апелляционного пересмотра результатов процесса ограничены. Это накладывает определенные обязательства как на судей, так и на адвокатов. Во-вторых, поскольку медиативная сессия в целом является более широкой и открытой, чем судебное слушание, и стороны здесь играют центральную роль в откровенном обмене позициями и идеями, внимание сторон будет сосредоточено больше на относительно абстрактных вопросах этики, ответственности и правосудия, нежели на правовых принципах и процедурных гарантиях. В-третьих, сам процесс приводит судей к более близкому контакту с тяжущимися и их консультантами, и этот контакт происходит в атмосфере, где правила и границы четко не определены. Кокусы, частные обсуждения экс парте (со сторонами по отдельности), даже обмен информацией по телефону и электронной почте, инициированный сторонами, представляет этическую дилемму как для судьи-медиатора, так и для вовлеченных юристов – и подобная дилемма куда реже встречается в более четко определенном мире судопроизводства.

Далее мы рассмотрим эти пункты в свете трех вопросов, на которые часто ссылаются при обдумывании и создании законодательства по медиации: конфиденциальность, автономия сторон и равная справедливость для всех участников процесса. Хотя эти вопросы не исчерпывают весь ряд этических вопросов в судебной медиации, это главные опасения, иллюстрирующие важные различия между этикой в контексте судебной медиации и в контексте вынесения судебных решений. Затем последуют некоторые замечания по особенностям судебной медиации в отношении этики адвокатов, участвующих в процессе.

1. Конфиденциальность. Эффективность медиации в целом покоится па конфиденциальности процедуры; без конфиденциальности откровенный обмен идеями и атмосфера доверия, необходимая для плодотворных переговоров, будут невозможны. Как было отмечено ранее, общее правило заключается в том, что процедура медиации является конфиденциальной, и полученная здесь информация не может впоследствии быть использована в суде, за исключением очень редких обстоятельств (к примеру, угроза общественной безопасности). Но если мы перейдем от рассмотрения конфиденциальности как правового обязательства, определяющего в целом процесс, к рассмотрению его как этического вопроса, мы увидим, что закрытая природа медиативного процесса ставит судью-медиатора в особенно непростую с этической точки зрения позицию. Содействуя процессу, судья-медиатор узнает деликатную информацию и должен знать, как использовать ее для продвижения урегулирования, в то же время уважая необходимость конфиденциальности.

Требуемый баланс более четко проявляется во время кокусов или встреч экс парте (со сторонами индивидуально). На таких встречах часто раскрывается конфиденциальная информация, иногда с особыми указаниями относительно того, может ли эта информация быть открыта другой стороне. Здесь, безусловно, затронута проблема судейской беспристрастности, – и в особенности потому, что судья-медиатор, который передает информацию, должен соблюдать грань между излишней осторожностью, которая ограничивает круг возможностей, и излишней либеральностью, которая может вызвать сомнения либо в его беспристрастности, либо в сохранении конфиденциальности.

Судьи всегда должны помнить о том, что их роль как фасилитаторов является активной, а не пассивной, и что даже выбор фраз, расстановка акцентов или расчет времени в передаче информации имеет этические предпосылки. Осуществляя вмешательство во время медиативной встречи, судья делает определенный стратегический выбор, включающий обращение с информацией, имеющейся в его распоряжении, – выбор, необходимый для продвижения процесса медиации к соглашению. В некотором смысле, чем больше информации находится в распоряжении судьи-медиатора, тем больше опасность ее раскрытия. Даже когда это делается непреднамеренно или в виде намеков – вполне возможно, что дело касается информации, которую одна из сторон считает конфиденциальной или наносящей ущерб. Вот почему подобные переговоры «на минном поле» требуют основательной и тщательной отработки навыков и умений со стороны судьи-медиатора (хотя на самом деле, точно такая же подготовка требуется и медиаторам в частном секторе).

2. Автономия сторон. Особенности роли судьи-медиатора определяются самой природой медиативного процесса, где сами стороны контролируют процедуру и развитие событий. Одно из ключевых отличий судебной медиации от судопроизводства – это наделение стороны силой определить проблему, выделить приоритеты и найти решение, исчерпывающее конфликт. Это означает, что хотя судья-медиатор и является «стражем справедливости процесса» (о чем мы еще поговорим далее), по существу его (или ее) роль ограничена проверкой и подтверждением реальности согласия сторон на достигнутые договоренности. Кроме того, судья-медиатор убеждается в том, что окончательное соглашение уважает общественный порядок и не является явно и в крайней степени несправедливым.

Это ограничение является невероятно важным, потому что во время медиации судья-медиатор остается судьей, обладающим определенным статусом, властью и обязанностями, чье мнение и присутствие в высшей степени влияют как на стороны спора, так и на консультантов. В этих обстоятельствах важно, чтобы судьи-медиаторы всегда помнили: их роль заключается в содействии и продвижении автономии сторон, а не в вынесении судебного решения.

3. Равная справедливость. Хотя специфика последующей процедуры и существо любого соглашения зависит от волн сторон, судья-медиатор должен защищать цельность процесса медиации от любого давления и манипуляций. Поэтому урегулировать проблему расстановки сил важно в самом начале процедуры медиации. И это важно не только для конкретной медиативной сессии, но и для института медиации в целом, потому что сомнения в справедливости одной отдельной медиации могут привести к возникновению у общества сомнений в процессе вообще, что, в свою очередь, может подорвать эффективность будущих медиаций. Тем более что из-за отсутствия формальных процессуальных правил – и не давая права на апелляцию, что создало бы ощущение большей безопасности процесса, – медиация может оказаться под угрозой того, что общество примет процесс как самоуправный и. тем самым, несправедливый.

Нужно особо обратить внимание на два фактора, которые могут дать начало ощущению несправедливости. Во-первых, судьи-медиаторы должны быть особенно внимательны к динамике распределения сил в медиации – и разными способами сопоставлять свои предположения с соответствующими ситуациями в более формализованном процессе вынесения судебного решения. Во-вторых, судьи-медиаторы должны осознавать культурные различия в ожиданиях и в стиле переговоров – и должны управлять этими различиями осторожно и с уважением. Оба эти фактора опять поднимают вопрос проверки согласия; будучи хранителем процесса, судья-медиатор всегда должен быть начеку, является ли согласие добровольным и четким, и постоянно убеждаться, что процесс не ставит без достаточных на то оснований одну из сторон в невыгодное положение, особенно если участник не имеет юридического консультанта.

4. Этика адвокатов. Медиация предполагает определенные этические обязательства и со стороны юристов, отличающиеся от тех. которыми они наделены в процессе вынесения судебного решения. В отличие от классического судопроизводства, медиация построена так, чтобы позволить самим сторонам высказаться; коммуникация происходит напрямую между сторонами (судья-медиатор при этом выступает как фасилитатор, а не как собеседник), а не между представителями сторон и судьей. Поэтому роль юристов в медиации определена менее четко, чем в судопроизводстве; их присутствие требуется редко, иногда даже оно нежелательно, и может представлять собой несущее проблемы вмешательство классической состязательной модели в новую парадигму, каковой является судебная медиация. По этим причинам, необходима адаптация определенных традиционных этических обязательств адвокатов к новому контексту прописывается в Этическом кодексе адвокатов, который действует для каждого юриста «независимо от контекста или манеры его вовлечения в профессиональную деятельность». Иными словами, юрист, представляющий клиента на медиации, обязан продолжать действовать как юрист, и, таким образом, связан положениями упомянутого Кодекса этики.

Этические обязательства юриста действуют в двух направлениях, в частности, с тех пор, как в апреле 2004 года в Кодекс этики были внесены изменения.

С одной стороны, юрист обязан соблюдать лояльность по отношению к своему клиенту; с другой стороны, юрист также «служит правосудию» и «не может действовать таким образом, чтобы наносить ущерб отправлению правосудия». В контексте медиации это означает, что юристы могут разрываться между лояльностью по отношению к клиенту, который придерживается состязательного пли соревновательного понимания адвокатской работы, и интересами правосудия, которое ориентируется скорее па следственное или сотрудничающее понимание. Как мы убедились ранее, состязательная модель «выигрыш–проигрыш» – не самый плодотворный способ выработать решение по конфликту, и тем не менее для юриста нахождение в этой парадигме неизбежно, принимая во внимание дуальную концепцию роли юриста как представителя клиента и как представителя суда.

Эта дилемма роли юриста особенно заметна в нескольких других положениях Кодекса этики. К примеру, обязанность служить правосудию для юриста означает «сотрудничать с другими адвокатами, чтобы обеспечить надлежащее свершение правосудия», а если сторона не имеет своего представителя, юрист должен следить за тем, чтобы не ввести этого участника в заблуждение или не злоупотребить его благими намерениями. Из-за этих этических проблем роль адвоката во время медиации отходит от адвокатской деятельности – и ограничивается обшей поддержкой, рекомендациями и объяснениями.

Основными игроками в медиации остаются сами стороны; их представители, как и судья-медиатор, облечены этическими обязательствами, которые направлены на защиту цельности процесса и медиации – и которые накладывают ограничения на то, насколько активную роль они могут играть. Для юристов, вовлеченных в процесс медиации, это означает, что надо особенно хорошо осознавать конечную цель процесса – скорее урегулирование конфликта, нежели победу. Это ставит юристов в не очень знакомую им позицию, поскольку их роль как сотрудников суда выступает на передний план, а роль адвокатов – отходит в тень.

Наконец, стоит отметить, что роль юристов как представителей суда накладывает на них еще одно обязательство – по консультированию своих клиентов о доступности или уместности медиации. В апелляционной программе Квебека судья может порекомендовать медиацию сторонам на этапе рассмотрения апелляции или во время выслушивания информации по делу, если сочтет дело подходящим для медиации. Однако, может случиться и так, что стороны никогда не получат подобное предложение о медиации (к примеру, если дело поступает непосредственно в апелляционную инстанцию) и, соответственно, могут остаться в неведении относительно доступности медиации, невзирая на ее уместность.

Это может провоцировать опасность злоупотреблений со стороны юристов. В большом, продолжительном, основанном на фактах деле, к примеру, юристы несомненно будут заинтересованы финансово в продолжении судопроизводства, даже если подобные дела более чем подходят для медиации. Особенно это относится к спорам, которые вовлекают в разбирательство мало собственно правовых вопросов – если вовлекают их вообще – и таким образом имеют небольшую ценность как прецеденты. К тому же подобные дела излишне потребляют ресурсы суда. Однако адвокаты заинтересованы в судебном слушании таких дел. Предотвращение подобного поведения адвокатов частично является проблемой образования: юристы и широкая общественность просто должны быть проинформированы о доступности медиации и ее уместности в определенных видах дел. Это также этическая проблема, которая касается обязательства юристов по содействию отправлению правосудия и избеганию слепой погони за прибылью.

Заключение. По мере того, как судебная медиация приживается и создает новый подход к разрешению споров в рамках формальных институтов правосудия, возникают новые проблемы. Как и с любом проблемой, которая возникает исходя из устоявшейся парадигмы, решение этих вопросов потребует новых способов мышления, выходящих за рамки предположения, что судопроизводство является нормативным, в то время как другие формы разрешения конфликтов являются альтернативными или исключительными. Цель остается той же: разрешение правовых конфликтов справедливым, завершенным и эффективным способом. Судебная медиация обеспечивает иной способ достижения этом цели, который полностью интегрирован с формальной правовой системой, но который в некоторых случаях регулирует, смягчает ее ригидность и формализм.

Что более очевидно, по мере развития и созревания этой модели может оказаться выгодным расширять масштаб ее применения, чтобы охватить большее количество споров, например в гражданско-правовых, коммерческих и семейных долях. В Квебеке уже был начат подобный пилотный проект по уголовным долам, и программа в апелляционном суде разрослась, чтобы охватить вопросы уголовного права и сложное, многостороннее судопроизводство. Однако установление границ применимости медиации поднимает много вопросов практического, институционального, этического и политического характера и, как всегда, здесь нужен баланс часто различающихся требований эффективности и справедливости правосудия.

Конечно, экспансия судебной медиации не может быть просто слепым «построением империи», но и не нужно ограничивать эту экспансию просто потому, что медиация незнакома или ее пока еще не пробовали применять в данной области

Но здесь важно ясно понимать, что может закон и чего он не может, чтобы не быть «ослепленным» потенциальными преимуществами применения новых методов к различным типам проблем.

Прояснение этических принципов при проведении медиации является самым актуальным вызовом, па который нелегко ответить. Как мы уже увидели, судебная медиация поднимает разнообразные этические проблемы для судьи-медиатора и для участвующих в процедуре юристов. Более того, эти этические проблемы являются динамичными: они изменяют свои контуры во время разных этапов медиативной сессии. Любые заявления об этических принципах должны, таким образом, учитывать всех участников судебной медиации, признавать разные роли, которую каждый из них играет во время встречи, и концептуализировать их этические обязательства скорее в контексте взаимоотношений, чем в строго индивидуальных терминах.

Третья значительная проблема, которую нужно отслеживать но мере «взросления» и распространения судебной медиации, это тенденция к профессионализации процесса

Опыт США показал, что внесудебные формы разрешения споров подвергаются различному давлению, и что идеал самоопределения сторон может легко дать дорогу урегулированию, уполномоченному судом, упорядоченному профессиональными юристами и эффективно навязанному сторонам.

Однако исключение профессиональных адвокатов из процесса медиации – не выход, поскольку слишком многое находится па кону, и возможность дисбаланса сил слишком высока. Тем не менее, важно противодействовать естественной тенденции юристов трансформировать все споры в дела по принципу «выигрыш-проигрыш», подлежащие рассмотрению в суде. Опасно это тем, что медиация станет просто еще одним подвидом судопроизводства, «игрой с нулевой ставкой», где правит соревнование, а не сотрудничество, и все ее преимущества будут потеряны. Избегание этого требует изменений в правовом образовании и профессиональной подготовке юристов, чтобы устранить укоренившееся представление о том, будто судопроизводство является нормой, и что альтернативные методы разрешения споров можно стерпеть только ради повышения производительности.

Возникновение новых методов разрешения конфликтов в рамках систем правосудия, контролируемых государством, подтверждает готовность отдельных людей брать на себя повышенную ответственность в отношении правового разрешения их споров. Это безусловно, указывает на возникновение и принятие новой концептуализации права, которая больше не смотрит на закон как па необыкновенную и непреложную государственную монополию, относительно которой человек играет строго реагирующую роль. Растущий кризис эффективности воздействует на судебные институты. Осознание того, что традиционные способы разрешения споров иногда могут способствовать очень враждебной динамике конфликта, приводит к тому, что люди стремятся получить возможность для самостоятельного разрешения собственных споров.

Это не симптом того, что традиционный нормативный порядок теряет легитимность. Скорее, это знак, что система проходит демократическое обновление, знак здоровой гибкости, чей эффект может иногда только усиливать легитимность. Участие судей – хранителей общественного порядка и демократических ценностей – наряду с сообществом вэтой трансформации классической системы гражданского правосудия подтверждает, что пропасть между судебной системой и обществом уменьшается. А если мы лучше понимаем общество, то можем лучше ему служить.

Задание 3. Изучите работу национального омбудсмена Нидерландов А. Бреннинмейджера (текст см. ниже). Сформулируйте свою позицию относительно роли медиации в деятельности госорганов в России.

Введение[7].Как национальный омбудсмен, я каждый день оказываюсь вовлечен в общение с людьми, у которых возникли противоречия с гос. институтами. Эти проблемы часто ведут их к подаче официальных жалоб. Я думаю, что должное обращение с этими претензиями требует больше, чем просто строго юридического (бюрократического) применения административного права. Именно этому вопросу и посвящена данная статья, в которой я затрону несколько различных его аспектов. Во-первых, это противоречия между внутренним ощущением гражданина о том, что справедливо, а что нет, и упором на букве закона, который превалирует в государственной системе. Во-вторых, это последствия данных противоречий, быстро приводящие к конфликту. В-третьих, это вопрос о том, как система государственного управления и отдельный гражданин могут взаимодействовать, чтобы выработать поведение, являющееся как уместным, так и законным. В заключении я поделюсь несколькими замечаниями об использовании медиации в публичных правоотношениях, Предлагаемый вашему вниманию материал это первая попытка структурировать идеи по данной теме, которые были разработаны мною в процессе работы национальным омбудсменом, судьей – и проанализированы с научно-юридической точки зрения.

В сфере государственного управления мы часто употребляем термины о действиях властей как «законные» или «должные». Вопрос заключается в том, так ли воспринимает эти действия широкая публика. Насколько важно отдельному гражданину, чтобы действия правительства были и уместными, и законными?

С юридическойи судебной точек зрения, ключевой вопрос состоит в законности. Это нормативный подход. Иными словами, он основан на особых нормах или стандартах, принятых в обществе. В отличие от него, однако, можно предложить еще и описательный подход, который основан на понимании отдельными гражданами справедливости. Исследование показывает, что именно это заботит публику. Ощущение людей, что свершилось правосудие, тесно связано с ощущением, что с ними обошлись справедливо. Это приводит нас к достаточно обширной области теории права: так называемой «справедливости процесса». Справедливость процесса имеет такое же значение, как и справедливость при распределении благ (вы получаете то, на что имеете право, согласно предписаниям закона). Но правомерность – это не единственная проблема. Важен также следующий вопрос, что имеют в виду граждане, когда говорят «Это несправедливо»? Вероятнее всего, они имеют в виду, что с ними обошлись несправедливо. Это и есть подход, основанный на справедливости, которому я бы хотел уделить внимание.

Работа национального омбудсмена сосредоточена иногда на достаточно напряженных отношениях между отдельными гражданами и государством. В настоящее время этому вопросу уделяется очень большое внимание в Нидерландах. У меня в кабинете на столе на видном месте лежит томик Кафки, и ее вид, всегда способствует оживленной дискуссии. Для меня Кафка является символом напряжения между человеком и системой. С одной стороны, есть административные органы, с их собственными профессиональными нормами и рациональным подходом. С другой стороны, находится отдельный человеческий индивид.

Мое основное предложение заключается в том, что государству необходимо разработать свой порядок взаимодействия (интерфейс) между гражданином и системой. Я позаимствовал слово «интерфейс» из мира компьютеров, где компании разрабатывают широкий круг интерфейсов (таких как мышь, клавиатура и операционные системы), чтобы облегчить обычным людям взаимодействие с компьютером и позволить им делать то, что они хотят делать, не беспокоясь о сложном внутреннем устройстве машины. Пока работает интерфейс, нас не заботит остальное. Нам нужно найти похожий способ взаимодействия между гражданами и государственной машиной во всех ее аспектах.

У данного интерфейса должно быть три качества. Первое и самое важное: конечно, он должен быть личностно ориентированным. Как национальный омбудсмен я часто вижу, что даже когда проблема, возникшая между человеком и государством, достигла критического состояния, ситуацию можно смягчить, показав, что и административные органы представлены человеком. К примеру я недавно разговаривал с одним из сотрудников прокуратуры, беседа шла об очень грустном случае, когда родители потеряли ребенка, и последующее расследование было проведено совершенно неправильно. Между сторонами царила чудовищная неприязнь, пока главный общественный обвинитель не вышел из своего кабинета, чтобы поговорить с родителями лично. Этот жест был очень высоко оценен и в реальности привел к удовлетворительному окончанию дела. Очень важным иногда оказывается, чувствует ли человек, что государство обращается с ним должным образом, и личный контакт часто является мощным средством достижения такого ощущения.

Во-вторых, я думаю, что подобному интерфейсу необходимо хорошее управление в том, что касается хороших манер. Основой деятельности национального омбудсмена является способность показать пример вежливого и направленного на помощь обхождения, а также содействовать научению административных органов тому, как они могут сами обеспечить такое обхождение с гражданами в повседневной работе. Та вежливость в обращении, которую ощущают обращающиеся люди, является важной при формировании их чувства справедливости в данной ситуации. Ведь некоторые фундаментальные вопросы иногда именно из-за этого и находятся на кону, в частности, вопрос общественного принятия, одобрения и признания. Скажем, очень много исследований было проведено на тему того, как полицейские должны вести себя, чтобы заручиться готовностью общества к сотрудничеству.

Но на кону находится кое-что еще: доверие общества к государству. Исследование, проведенное Научным советом по государственной политике Нидерландов доказывает, что ощущения индивидов того, обращались ли с ними справедливо или нет, – это фактор, определяющий не только удовлетворение, но также степень их доверия к государству. У этого явления есть крайне важные последствия.

И, наконец, в связи со всем этим, я хотел затронуть тему «Государство как обучающаяся организация». Эта тема интересна именно как концептуальная модель. Обучающееся государство будет приветствовать обратную связь со стороны граждан и относиться к их словам со всей серьезностью. Поступая так, то есть прислушиваясь к мнению своих граждан, государство автоматически научится функционировать должным образом. Иными словами, система, которая постоянно получает эффективную обратную связь, будет использовать ее для постоянного самосовершенствования во всех областях, включая процедуры и механизмы взаимодействия с отдельными гражданами. Это, в свою очередь, повысит общественное признание действий государства и в итоге будет содействовать повышению доверия общества к системе.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 Следующая ⇒