Главные герои романа Гончарова и их нравственные искания

( в сопоставлении с романом О.Уайльда «Портрет Дориана Грея»): реализм и эстетизм

Толстой назвал роман “Обломов” “капитальнейшей вещью, какой давно не было”. Эта “капитальность” чувствуется уже в первых строках: “В Гороховой улице, в одном из больших домов… лежал утром в постели, на своей квартире, Илья Ильич Обломов”. Эпический размах соединяется в этой фразе с несомненной иронией. Характер повествования задает и характер центрального персонажа: в нём соединена общечеловеческая обобщённость, “капитальность”, обстоятельность — и специфические, зачастую нелепые, индивидуальные черты живого человека. При создании образа главного героя в числе других приёмов автор использует портрет, в котором также присутствует “капитальность”, то есть основательность, исчерпывающая полнота.

Словом “лежал” начинается описание героя, и во всей обширной первой части романа Обломов показан во время “лежания”. Эта особенность, явно имеющая гротескный характер, передаёт сходство Ильи Ильича с античной статуей: “беспечность переходила в позы всего тела, даже в складки шлафрока”. Это сходство не случайно: характер Ильи Ильича имеет некий античный колорит, так же как и вся картина его жизни — и в Обломовке, и на Выборгской стороне, где жизнь идёт как бы вне города, цивилизации и движется циклично, как в античных мифах. Лежание Ильи Ильича эпически монументально. Кстати, смешным и неловким он кажется только в действии, например во взаимоотношениях со Штольцем или при попытке вслед за Ольгой взобраться на гору. Когда же он неподвижен, то полон величия и достоинства; автор даже говорит о “не лишённой своего рода грации” лени Обломова. И Агафья Матвеевна любуется им именно в статичном, неподвижном состоянии: “Сядет он, положит ногу на ногу, подопрёт голову рукой — и всё это делает так вольно, покойно и красиво” [Зиятдинова, 2002, №16, ].

Рисуя портрет Ильи Ильича, Гончаров указывает на черты обрюзглости, приобретенные к тридцати годам от неподвижного образа жизни, на изнеженные руки, непривычные к труду, на пухлые плечи, не испытавшие тягот жизни. Интерьер также подчеркивает безразличие и лень хозяина дома. Везде царит “запущенность и небрежность”. Показывая обычный день Обломова, Гончаров подробно описывает детали (засаленный халат, стоптанные тапочки).

- По стенам, около картин, лепилась в виде фестонов паутина, напитанная пылью; зеркала, вместо того чтоб отражать предметы, могли бы служить скорее скрижалями для записывания на них по пыли каких-нибудь заметок на память. Ковры были в пятнах. На диване лежало забытое полотенце; на столе редкое утро не стояла не убранная от вчерашнего ужина тарелка с солонкой и с обглоданной косточкой да не валялись хлебные крошки.

Постоянные призывы слуги Захара для поисков письма, ход мыслей героя (вставать или полежать) и отмечает неумолимый ход времени (проснулся Обломов “рано, около восьми утра”, когда подумал, что нужно вставать, был уже десятый час, но до одиннадцати утра так и не собрался подняться и гостей принимал, лежа в постели) [Афанасьев, 2012, №5 с.2].

- Он, как только проснулся, тотчас же вознамерился встать, умыться и, напившись чаю, подумать хорошенько, кое-что сообразить, записать и вообще заняться этим делом как следует.

С полчаса он всё лежал, мучась этим намерением, но потом рассудил, что успеет ещё сделать это и после чаю, а чай можно пить, по обыкновению, в постели, тем более, что ничто не мешает думать и лёжа.

Так и сделал. После чаю он уже приподнялся с своего ложа и чуть было не встал; поглядывая на туфли, он даже начал спускать к ним одну ногу с постели, но тотчас же опять подобрал её.

Пробило половина десятого, Илья Ильич встрепенулся.

Во всем повторяет своего хозяина и слуга Захар. Как неизменный халат Ильи Ильича, так и старый сюртук с прорехой под мышкой - атрибут Захара.

- В комнате, которая отделялась только небольшим коридором от кабинета Ильи Ильича, послышалось сначала точно ворчанье цепной собаки, потом стук спрыгнувших откуда-то ног. Это Захар спрыгнул с лежанки, на которой обыкновенно проводил время, сидя погружённый в дремоту.

В комнату вошёл пожилой человек, в сером сюртуке, с прорехою под мышкой, откуда торчал клочок рубашки, в сером же жилете, с медными пуговицами, с голым, как колено, черепом и с необъятно широкими и густыми русыми с проседью бакенбардами, из которых каждой стало бы на три бороды.

Если Обломов проводил свое большое время дома среди пыли, паутин, грязи и не убранная со вчерашнего вечера тарелки с обглоданной косточкой. То в описаниях в романе «Портрет Дориан Грея» совсем иная картина: «Густой аромат роз наполнял мастерскую художника, а когда в саду поднимался летний ветерок, он, влетая в открытую дверь, приносил с собой то пьянящий запах сирени, то нежное благоухание алых цветов шиповника». История падения молодого аристократа Дориана Грея, развращенного великосветским циником лордом Генри, развертывается в изысканной обстановке богатых комнат, затянутых старинными гобеленами, оранжереей с цветущими орхидеями, затемненных кабинетов с потайными шкафами, прячущими ядовитые зелья и ядовитые книги. Эта утонченно-культурная атмосфера сама по себе пробуждает в человеке чувственное начало. В попытке проникнуть в тайны чувственной жизни человека начинает Дориан собирать свои коллекции, описанию которых не зря уделяется столько места в романе: коллекции благовоний, музыкальных инструментов, драгоценных камней, вышивок и гобеленов, живописи [http: //sahvatkin.narod.ru/SR/10.htm ].

С первых картин только покажется, что мир, окружающий Обломова характеризуется ленью, апатией приводящий к конечному пути – злу. Нет движения и динамики, жизнь в полном цвете. А мир Дориана красочен, жив, пахнет молодостью, чувством, гармонией в душе до встречи с лордом Генри.

Для Обломова подняться с дивана — неимоверная трудность, для Захара - оторваться от печки. Как и барин, он всегда находит оправдание своей лени. Препирательства одного и другого направлены на то, чтобы ничего не делать, найти отговорку от дела. Захар ждет, когда барин на целый день уедет, чтобы в его отсутствие “позвать баб” и сделать уборку, а Обломов ждет, когда “созреет план”, чтобы написать письмо в деревню.

По присущему ему образу жизни Обломов – очень домашний человек. Домашний человек без дома – такова изначальная парадоксальность двоящегося образа главного героя. Своеобразную оппозицию начальной главы, как и последующего текста, составляет несовпадение идеи и мысли, оказывающихся вдруг окказиональными антонимами. Лицо Ильи Ильича характеризуется отсутствием всякой определенной идеи. Зато мысль гуляла вольной птицей по этому лицу. Впрочем, идея в качестве плана разных перемен и улучшений в порядке управления своим имением составляет существенный мотив первой главы. На пересечении внутренней борьбы между тревогой, которая изредка застывала в форме определенной идеи, и свободной мыслью – пока ум еще не являлся на помощь – обнаруживается душа героя, которая открыто и ясно светилась в глазах, в улыбке, в каждом движении головы, руки. Это, пожалуй, единственное, что не двоится, что составляет основу идентичности Обломова. В конце романа персонажей связывает одна общая симпатия, одна память о чистой, как хрусталь, душе покойника [Тюпа, 2006, с. 138].

Если культура (в лице Штольца и Ольги) жаждет обновления и преобразований, переделок, усовершенствований объективно данного в направлении субъективной заданности, то природа несет в себе импульс сохранения и возобновления своих отправлений. Природный человек Обломов адресует возлюбленной, оживлявшей и переделывавший его для себя, крайне значимые слова: Возьми меня, как я есть, люби во мне, что есть хорошего. Так и непреобразившийся на рубеже жизни и смерти Обломов гибнет для Ольги и Штольца, однако становится средоточием и смыслом жизни для Агафьи Матвеевны. После того как она застала его так же кротко покоящимся на одре смерти, как на ложе сна, ей открывается правда о нем и о себе:

Она поняла, что проиграла и просияла ее жизнь, что Бог вложил в ее жизнь душу и вынул опять; что засветилось в ней солнце и померкло навсегда… Навсегда, правда; но зато навсегда осмыслилась и жизнь ее: теперь уж она знала, зачем она жила и что жила не напрасно [Там же. С. 144].

Главный герой романа, Илья Ильич Обломов, — чистосердечен, мягок, у него не потеряно драгоценное нравственное качество — совесть. Уже на первой странице этого произведения автор посчитал необходимым обратить внимание читателя на главную черту своего героя: «Душа так открыто и ясно светилась в глазах, в улыбке, в каждом движении головы, рук его». Истории этой живой души посвящен роман, в котором на примере жизни, от рождения до смерти, одного из многих представителей русского дворянства автор пристально рассматривает современное общество в нравственно-психологическом, философском и социальном аспектах его существования. Не раз прозвучат похвалы тому, что в Обломове «дороже всякого ума: честное, верное сердце! » [Афанасьев, 2012, №5 с. 3-5].

Проследим, что пишет литературный критик И. Шайтанов о Дориане. В жизни у Дориана нет слёз. А скоро не будет и сострадания. Он воспринял на веру уроки лорда Генри: “Я сочувствую всему, кроме людского горя… Ему я сочувствовать не могу. Оно слишком безобразно, слишком ужасно и угнетает нас”. Порок и преступление станут обыденностью для Дориана Грея. Но их следы не будут отражаться на его лице. Меняться начинает портрет (первые изменения явственно проступают наутро после того, как Дориан порвал с Сибиллой, но ещё не знал о её смерти), и вначале это ужасает молодого человека. Он не может позволить кому-либо видеть портрет. Но он не может не показать его Бэзилу, вдруг испытав такой приступ ярости против создателя портрета, что убивает его [Шайтанов, 2004, №41, с. 4].

Перед нами два разных героя у одного из них есть совесть, другой опираясь на теорию учителя, отвергает ее. Обломов мягок, чистосердечен, Дориан – скуп на сострадания, слезы, жесток, он совершает преступление за преступлением, что вообще немыслимо для русского героя.

Сама фамилия имеет общий корень со старорусским словом “обло” — круг, колесо. Именно круг ассоциируется с Ильёй Ильичом. Жизнь его идёт по замкнутому циклу, то есть по кругу, без заметного поступательного продвижения, и в конце концов возвращается на круги своя — на Выборгскую сторону, в “петербургскую Обломовку”. Круг — фигура без углов, ни за что не цепляющаяся, кроме того, круг — нечто целостное, сформированное, как и характер Обломова. Ведь Обломов, несмотря ни на что, гармоническая личность, он инстинктивно чувствует смысл жизни и живёт согласно своему ощущению высшей истины, к которому всю жизнь идут Штольц и Ольга. “Кристальная душа”, “золотое сердце”, “голубиная нежность” — все эти оценки относятся к Обломову. Мнение о герое самого автора, который в целом беспристрастен, сквозит в следующих строках: “…поверхностно наблюдательный, холодный человек, взглянув мимоходом на Обломова, сказал бы: “Добряк должен быть, простота! ” Человек поглубже и посимпатичнее, долго вглядываясь в лицо его, отошёл бы в приятном раздумье, с улыбкой” [Краснов, 1998, с.17].

Фамилия главного героя романа, вынесенная в сильную позицию текста – заглавие, неоднократно привлекла внимание исследователей. При этом высказывались разные точки зрения. В.Мельник, например, связал фамилию героя со стихотворением Е.Баратынского «Предрассудок! он обломок давней правды…», отметив соотносительность слов Обломов – обломок. С точки зрения другого исследователя, П. Тиргена, параллель «человек - обломок» служит для характеристики героя как «неполного», «недовоплощенного» человека, «сигнализируюет о доминанте фрагментарности и отсутствии цельности». Т.И. Орнатская связывает слова Обломов, Обломовка с народнопоэтической метафорой «сон обломон». Эта метафора носит амбвивалентный характер: с одной стороны, с образом сна ассоциируется добрый «зачарованный мир» русских сказок с присущей ему поэзией, с другой стороны, это зло «обломный сон», гибельный для героя, придавивший его могильным камнем. В контекстах, содержащих образную характеристику героя, повторяются образы сна, камня, «потухания», остановки роста, ветхости и одновременно детскости, ср.: [Обломов]… радовался что лежит он, беззаботен, как новорожденный младенец; Я дряблый, ветхий, изношенный кафтан; Ему грустно и больно стало за свою неразвитость, остановку в росте нравственных сил, за тяжесть, мешающую всему; С первой минуты, когда я сознал себя, я почувствовал, что уже гасну; Он…заснул крепким, как камень, сном; заснул свинцовым, безотрадным сном. В тексте, таким образом, регулярно подчеркивается ранее «погасание» сил духа и отсутствие целостности в характере героя. Индивидуальное существование героя, «обломавшего» течение линейного времени и вернувшего во время циклическое, оказывается «гробом», «могилой» личности: …Он тихо и постепенно укладывается в простой и широкий гроб … своего существования, сделанный собственными руками, как старцы пустынные, которые, отворотясь от жизни, копают себе могилу [Николина, 2007, с. 200-202].

В портретном описании Обломова говорится о “халате из персидской материи” и “длинных, мягких и широких туфлях” — то есть одежде, в которой герою в первую очередь удобно, комфортно. Халат этот — символ обломовского мироощущения, проходящий через всё произведение. С самого начала он противопоставляется легкомысленному фраку и официальному чиновничьему мундиру.

- Халат имел в глазах Обломова тьму неоцененных достоинств: он мягок, гибок; тело не чувствует его на себе; он, как послушный раб, покоряется самомалейшему движению тела.

Обломов всегда ходил дома без галстука и без жилета, потому что любил простор и приволье. Туфли на нем были длинные, мягкие и широкие; когда он, не глядя, опускал ноги с постели на пол, то непременно попадал в них сразу.

Штольц, пытаясь вывести Обломова из спячки, призывает друга “сбросить халат не только с тела, но и с души”.

Чем же оправдывается лень? Не приведет ли она Обломова к злу от бездействия? И не является ли эта “мудрая” лень тем самым покоем, корни которого уходят в глубокое прошлое. В романе И.А. Гончарова «Обломов» эта тема сгущается до крайности, что и порождает возникновение символа, о глубоком смысле которого и не подозреваешь. Этим символом является халат Обломова; образ этой вещи очень часто встречается на страницах романа. Но это не единственная сквозная деталь произведения: и романтическая ветка сирени, и мягкие туфли Обломова, даже смена места – всё это оттеняет характер главного героя, даёт меткую характеристику жизненного положения Ильи Ильича на данный момент повествования.

Для Гончарова “взаимоотношения” Обломова и халата имеют более глубокий смысл. Просмотрев некоторые источники народной мудрости, мы увидели, что в понятие “халат” вкладывалось значение не только лености, но и продолжительной внутренней болезни. Значение этого символа расширилось в XIX веке, “золотом” веке русской культуры. Например, взять хотя бы живопись, портретный её жанр, в котором просматривается следующая закономерность: Пушкин одет в простой халат на картине В.А. Тропинина, В.Г. Перов изобразил Островского в халате на беличьем меху, именно в халатах показаны музыкальные гении М.Глинка и М.Мусоргский на полотнах И.Е. Репина. Халат на этих картинах – не только подробность быта, но и показатель духовного бытия людей искусства. Таким образом, символ халата прослеживается не только в литературе, но и в живописи первой половины XIX века. И так, получается что халат Обломову “достался по наследству” от его литературных прототипов [Сухих, 2006, №6 с. 231].

С халатом мы “знакомимся” уже во втором абзаце первой части романа, и автор называет его на европейский лад “шлафроком”. “Это не шлафрок, а халат”, – отвечает Илья Ильич своему гостю Волкову, тем самым споря со своим создателем. То есть родиной обломовского халата не является Европа и, представьте себе, даже не Россия. Это доказывает нам следующие слова: “На нём был халат из персидской материи, настоящий восточный халат, без малейшего намёка на Европу...” Почему халат Ильи Ильича сшит по азиатской моде? Почему Обломовка расположена “чуть ли не в Азии”? Откуда этот загадочный восточный мотив в жизни нашего героя? И ключ ко всему роману – сон Обломова – один из авторов журнала «Литературное обозрение» Криволапов называет “среднеазиатской утопией”, и в жизненном укладе Ильи Ильича господствуют какая-то восточная созерцательность и азиатский покой [Лихачев, 1990, №4].

Когда Штольц пытается ввести Обломова в круговорот петербургской жизни, то Илья Ильич ворчит на него, надевая халат, а затем, как будто эта вещь придаёт ему смелость, разражается длинным монологом о суетности и пустоте петербургского света. Когда Штольц навещает друга на Выборгской стороне, он спрашивает его: “Что ты не бросишь этого халата? ” “Привычка, Андрей, жаль расстаться”, – отвечает Обломов. Для Обломова его халат –это преимущество: “Другой и халата никогда не надевает”, – ворчит он после ссоры с Захаром [Разумихин, 2004, №24 с.12].

Так в чём же дело? Что значит для Обломова его халат? Почему он так дорожит им? А может это его защита он злых помыслов, деяний, как оболочка от внешнего мира он прячется в этом персидском халате и мягких тапочках? И тотчас вспоминается фраза, сказанная Штольцем: «Да ты поэт, Илья! » Практичный Штольц и не подозревает, насколько он прав, так определяя друга. «Да, поэт в жизни, потому что жизнь есть поэзия. Вольно людям искажать её», – отвечает ему Обломов, и чувствуется какая-то сила и высота в его словах. Халат – это «поэтический друг» людей, которых я сравниваю, их личная независимость, то есть свобода физическая и духовная. Халат означает нечто большее, чем одеяние поэта-эпикурейца; халат – это черта дворянского быта, дворянской культуры. Под халатом Обломова спрятаны его кристальная душа, его чистая совесть, его необычная жизнь, вспоминая о которой, нельзя охарактеризовать её однозначно и окружающий мир, который наполнен каждодневными злодеяниями может испортить кристаллическую душу Обломова [Там же. С. 22].

Образование научило его презирать праздность; но семена, брошенные в его душу природою и первоначальным воспитанием, принесли добрые плоды. Нужно было согласить одно с другим, и Обломов стал объяснять себе свое апатическое равнодушие философским взглядом на людей и на жизнь. Он действительно успел уверить себя в том, что он - философ, потому что спокойно и бесстрастно смотрит на волнения и деятельность окружающих его людей; лень получила в его глазах силу закона; он отказался от всякой деятельности; обеспеченное состояние дало ему средства не трудиться, и он спокойно задремал с полным сознанием собственного достоинства. Между тем идут года, и с годами возникают сомнения. Обломов оборачивается назад и видит ряд бесполезно прожитых лет, смотрит внутрь себя и видит, что все пусто, оглядывается на товарищей - все за делом; настают порою страшные минуты ясного сознания; его щемит тоска, хочется двинуться с места, фантазия разыгрывается, начинаются планы, а между тем двинуться нет сил, он как будто прирос к земле, прикован к своему бездействию, к спокойному креслу и к халату; фантазия слабеет, лишь только приходит пора действовать; смелые планы разлетаются, лишь только надо сделать первый шаг для их осуществления. Апатия Обломова не похожа на тот тяжелый сон, в который были погружены умственные способности его родителей: эта апатия парализирует действия, но не деревянит его чувства, не отнимает у него способности думать и мечтать; высшие стремления его ума и сердца, пробужденные образованием, не замерли; человеческие чувства, вложенные природою в его мягкую душу, не очерствели: они как будто заплыли жиром, но сохранились во всей своей первобытной чистоте. Обломов никогда не приводил этих чувств и стремлений в соприкосновение с практическою жизнью; он никогда не разочаровывался, потому что никогда не жил и не действовал. Оставшись до зрелого возраста с полною верою в совершенства людей, создав себе какой-то фантастический мир, Обломов сохранил чистоту и свежесть чувства, характеризующую ребенка; но эта свежесть чувства бесполезна и для него и для других. Он способен любить и чувствовать дружбу; но любовь не может возбудить в нем энергии; он устает любить, как устал двигаться, волноваться и жить. Вся личность его влечет к себе своею чистотою помыслов и " голубиною", по выражению самого автора, нежностью чувств; но в этой привлекательной личности нет мужественности и силы, нет самодеятельности. Этот недостаток губит все его хорошие свойства. Обломов робок, застенчив. Он стоит по своему уму и развитию выше массы, составляющей у нас общественное мнение, но ни в одном из своих действий не выражает своего превосходства; он не дорожит светом - и между тем боится его пересудов и беспрекословно подчиняется его приговорам; его пугает малейшее столкновение с жизнью, и ежели можно избежать такого столкновения, он готов жертвовать своим чувством, надеждами, материальными выгодами; словом, Обломов не умеет и не хочет бороться с чем бы то ни было и как бы то ни было. Между тем в нем совершается постоянная борьба между ленивою природою и сознанием человеческого долга, - борьба бесплодная, не вырывающаяся наружу и не приводящая ни к какому результату. Спрашивается, как должно смотреть на личность, подобную Обломову? Этот вопрос имеет важное значение, потому что Обломовых много и в русской литературе и в русской жизни. Сочувствовать таким личностям нельзя, потому что они тяготят и себя и общество; презирать их безусловно тоже нельзя: в них слишком много истинно-человеческого, и сами они слишком много страдают от несовершенств своей природы. На подобные личности должно, по нашему мнению, смотреть как на жалкие, но неизбежные явления переходной эпохи; они стоят на рубеже двух жизней: старорусской и европейской, и не могут шагнуть решительно из одной в другую. В этой нерешительности, в этой борьбе двух начал заключается драматичность их положения; здесь же заключаются причины дисгармонии между смелостию их мысли и нерешительностию действий. Таких людей должно жалеть, во-первых, потому, что в них часто бывает много хорошего, во-вторых, потому, что они являются невинными жертвами исторической необходимости [Заварзина, 2007, №19. – С. 30-34].

Обратимся к противоположному герою романа. В критических заметках о своём литературном творчестве, озаглавленных «Лучше поздно, чем никогда», И.А. Гончаров разъяснил читателям интересующие их вопросы. Это, по выражению писателя, ключ к его сочинениям. Небезынтересно узнать мнение автора «Обломова» о Штольце. «Меня, — писал И.А. Гончаров, — упрекали, зачем я ввёл его [Штольца] в роман? Отчего немца, а не русского поставил я в противоположность Обломову? Я мог бы ответить на это, что, изображая лень и апатию во всей её широте и закоренелости, как стихийную русскую черту, и только одно это, я, выставив рядом русского же, как образец энергии, знания, труда, вообще всякой силы, впал бы в некоторое противоречие с самим собою, то есть с своей задачей — изображать застой, сон, неподвижность. Я разбавил бы целость одной, избранной мною для романа стороны русского характера» [ Цип. по: Каптерев, 1903, № 3].

Обломову в романе противопоставлен Андрей Штольц. Первоначально он мыслился писателем как положительный герой. Автор мечтал, что со временем много «Штольцев явится под русскими именами». Он пытался соединить в Штольце немецкое трудолюбие, расчетливость и пунктуальность с русской мечтательностью и мягкостью, с философскими раздумьями о высоком предназначении человека. Но это не получилось. Штольц — не положительный герой романа. Его деятельность иногда напоминает никчемную суету Петрова и Судьбинского из петербургского окружения Обломова. Его практицизм далек от высоких идеалов. В Штольце ум преобладает над сердцем. В отличие от Обломова, он энергичный, деятельный человек. Но по мере развития романа читатель убеждается, что никаких широких идеалов у Штольца нет, что практика его направлена на личное благополучие и мещанский комфорт [Каптерев, 1903, №3].

Таким немного схожим со Штольцем по своей функции в романе О. Уайльда «Портрет Дориана Грея» является Лорд Генри Уоттон - самая яркая и завершённая фигура романа, демон-искуситель, действующий в облике светского человека из высшего общества. Обращаясь к своему новому знакомому, Дориану Грею, Лорд Генри философствует, провозглашает проповедь в защиту жизни, юности и физического совершенства человека, которая одновременно является льстивой одой красоте Дориана. «Новый гедонизм - вот что необходимо нашему веку, а вы, Дориан, могли бы стать его олицетворенным символом». Его речь - вереница блестящих парадоксов, «общих мест навыворот», которые способны одурманить и одурманивают воображение кого бы то ни было. Проявить во всей полноте свою сущность для лорда Генри - значит «дать волю каждому чувству» и каждой мысли с единственной целью наслаждения. Если на пути к наслаждению встанут мораль и совесть, их надо преодолеть и отбросить: по мнению лорда Генри, основа морали и совести - лишь страх и трусость. «Совесть - официальное название трусости» - вот кредо его концепции эстетского гедонизма, его теории наслаждения[http: //thelib.ru/books/avtorov_kollektiv/zarubezhnaya_literatura_xx_veka_prakticheskie_zanyatiya-read-8.html].

Впрочем, Уайльд сам описал свою беседу, слегка скрывшись под именем лорда Генри в романе. Великосветский философ, пресыщенный и надменный, он властвует за обеденным столом, небрежно опрокидывая прописные истины и тем самым поражая или просто шокирую чванливых гостей своей тетушки. Лорд Генри опаздывал к обеду, и, пока его не было, собравшиеся пробавлялись сплетнями и потрепанными осторотами. Но вот явился логд Генри, и разговор приправился «крупной солью». «…Он стал своенравно играть этой мыслью, давая волю фантазии: он жонглировал ею, преображал ее, то отбрасывал, то подхватывал снова; он заставлял ее искриться, украшая радужными блесками своего воображения, окрылял парадоксами» (глава lll) [Урнов, 1970, с. 162].

Под влиянием этого глашатая реакционных идей европейского декаданса Дориана Грей, красоту которого превозносит лорд Генри, торопя его «ловить мгновения молодости», идет по пути безудержного удовлетворения всех своих вожделений. Он постепенно утрачивает всякое представление о добре и зле, не останавливается не только перед моральными преградами, но и перед кровавыми преступлениями. Он убивает преданного ему художника Бэзиля, узнавшего его страшную тайну, доводит до самоубийства своего бывшего друга, губит не одну доверившуюся ему молодую жизнь [Анисимов, 248].

Получается, что образ Штольца был введён И.А. Гончаровым для того, чтобы более наглядно, более выпукло изобразить лень и апатию как стихийную русскую черту. Если бы деловым человеком, противостоящим Обломову, был русский, то эта особенность уже не воспринималась бы как национальный порок?

Чтобы ответить на этом вопрос, необходимо выяснить, что такое лень вообще.

Ленивым принято называть человека, ничего не делающего, отказывающегося от всякой работы. Но, уточняет П.Ф. Каптерев, «собственно неделание само по себе, взятое в своём чистом и отвлечённом виде, не есть ещё лень». Человек больной или физически слабый не способен к продолжительной работе. Назвать таких людей ленивыми нельзя. Есть также люди, которые ничего не делают по убеждению: они считают, что «работа есть зло, проклятие, которого всеми силами нужно избегать. Если можно достать себе необходимые средства к жизни помимо работы, то и прекрасно. Чем меньше прибегать к работе, тем лучше». По мнению таких людей, достойное человека состояние — это состояние, свободное от работы, поскольку в обязанности работать они видят нечто рабское, тяжёлое, даже унизительное для человека. «Разного рода босяки, бродяги, странники избегают всякой регулярной работы по глубокому убеждению в её ненужности» [Каптерев, 1903, №3].

Таким образом, связывать с ленью понятие об отсутствии всякой деятельности не следует, поскольку жизнь есть деятельность. П.Ф. Каптерев считает, что даже «самый величайший лентяй есть непременно в известной мере и в известном отношении деятельный человек». Лень, по мнению педагога, «есть наименьшая деятельность при наибольшем числе приятных состояний, минимум деятельности при максимуме удовольствия». Ленивый человек есть в некоторой степени философ, рассуждающий примерно так: «К чему работать излишне, более чем необходимо? Зачем гнаться за большими средствами или увлекаться честолюбием? Если человек может съесть в день только два фунта хлеба, зачем же ему зарабатывать пять или десять? Совершенно бессмысленно». Ленивый не понимает, что можно получать удовольствия от труда, напряжённой энергии, борьбы, непрерывных предприятий и метаний из стороны в сторону. Он предпочитает «удовольствия тихие, мягкие, спокойные, не требующие хлопот и усилий, удовольствия покоя, отдыха, мечты, свободы от работы, тихого созерцания природы и жизни, отсутствие всякой гоньбы и спеха». Одним словом, удовольствия ленивого человека пассивны и созерцательны. Хорошо передаёт состояние ленивого, по мнению П.Ф. Каптерева, восточная поговорка: стоять лучше, чем ходить, сидеть лучше, чем стоять; лежать лучше, чем сидеть, а спать лучше, чем лежать [Каптерев, 1903, №4].

Принято отождествлять лень и безволие. Действительно, Обломов, классический тип лентяя, совершенно безвольный человек. Между тем всех ленивцев представлять безвольными неправильно. Ленивый человек может владеть волей. Он способен к энергичной работе, но только на короткое время, постоянно, систематически он работать не желает, поскольку убеждён, что “работа — это зло, за жизненными благами гнаться не стоит, свобода выше всего. Таковы босяки Горького. Они ленивцы, но с волей, и иногда с большой”, — подчёркивает П.Ф. Каптерев. Удовольствия ленивого человека обыкновенно узки и ограниченны, они пассивного и вместе с тем грубо-эгоистического характера. Ленивец живёт ограниченной личной жизнью, всё, что делается в мире, его особенно не беспокоит [Приводиться по: Каптерев, 1891, №3].

Подвергая испытанию любовью своего героя, Гончаров идет испробованным путем в русской литературе, проверяя его личность на состоятельность. Главнаясюжетная ситуация в романе — взаимоотношения между Обломовым и Ольгой Ильинской. Здесь Гончаров идет путем, ставшим к тому времени традиционным в русской литературе: проверка ценностей человека через его интимные чувства, его страсти. В свое время Чернышевский писал о том, как через нравственную слабость человека, оказавшегося неспособным ответить на сильное чувство любви, раскрывается его общественная несостоятельность. «Обломов» не противостоит этому выводу, а еще более закрепляет его. Ольге Ильинской свойственны гармония ума, сердца, воли, деятельного добра. Невозможность для Обломова понять и принять эту высокую нравственную норму жизни оборачивается неумолимым приговором ему как личности. Ольга для Обломова идеал, как и для Гончарова. Ольга полюбила не реального Обломова, а будущего, каким она хотела его видеть.

Обломов же понял это гораздо раньше Ольги и постарался предостеречь ее, а себя уберечь от будущих душевных треволнений. Свадьба была невозможна изначально. Ольга требовала деятельности - Обломов стремился к покою. Для Ольги идеал жизни - в стремлении к развитию души и интеллекта, для Обломова - в безмятежном семейном кругу с чередой обедов и ужинов.

Этот идеал семьи, родную обломовщину Илья Ильич обретает в браке с Агафьей Матвеевной Пшеницыной, мещанкой, в дом которой он переехал с Гороховой улицы. В описании двора Гончаров дает многозначную характеристику тишины и покоя, отмечая, что “кроме лающей собаки, казалось, ни одной живой души не было”. Первой, что замечает Обломов в Агафье, - ее хозяйственность и основательность.

Обратимся к герою О. Уайльда. Как он себя вел по сравнению с Обломовым: «Почему я страдаю не так сильно, как хотел бы? Неужели у меня нет сердца? » - ответы на эти вопросы, которые ставит себе Дориан Грей и вместе с ним Уайльд, оба пытаются найти с помощью интенсивного, даже изысканного экспериментирования. Однако результатом рискованных опытов оказывается еще большая отстраненность, все усугубляется поза, подменяя собой на каждом шагу естественность чувств и положений. «…Все, что случилось, - признает Дориан Грей после самоубийства девушки, покинутой им, - не подействовало на меня так, как должно было подействовать». Ощущение театральности сразу овладевает им: «Как бы необычайная развязка какой – то удивительной пьесы…не ранила моей души» [Урнов, 1970, с. 163-164].

После выхода в свет роман стал предметом активного критического внимания. В статье «Что такое обломовщина? » Н.А.Добролюбов писал о том, что Илья Ильич Обломов — «коренной народный наш тип», символизирующий лень, бездействие и застой всей крепостнической системы отношений. Он — последний в ряду «лишних людей» — Онегиных, Печориных, Бельтовых и Рудиных. В Обломове типичный комплекс «лишнего человека» доведен до парадокса, до логического конца, за которым — распад и гибель человека. Гончаров, по мнению Добролюбова, глубже всех своих предшественников вскрывает корни бездействия [Добролюбов, 1989, с. 240-242].

Таким образом, в портрете героя, данном на первой же странице романа, уже заложены все основные черты образа Ильи Ильича, которые позднее получают развитие в романе. Перед нами предстаёт характер сложный и разнообразный, который и толкуют по-разному. Социальный аспект этого образа — «лишний человек», «обломок дворянства». Однако он идёт вразрез с общечеловеческим, философским пониманием, в свете которого герой — гармоническая личность, наделённая чистой, благородной душой и ясным сознанием добра и зла, личность, не разменивающая себя на мелочи, не растворяющаяся в суете — и в целом очень мудро живущая. Мы склоняемся к мнению, что писатель такой величины, как Гончаров, не ограничивался при создании образа своего героя злободневным, социальным её аспектом, как долгое время было принято толковать, и что «Обломов», в первую очередь, — роман о великой и жаждущей гармонии человеческой душе.

Роман Гончарова «Обломов» писался на стыке двух эпох, двух исторических укладов жизни — патриархального помещичьего и буржуазного. Возможно, первоначально сюжет романа и задумывался как обобщенное жизнеописание бездеятельного, апатичного, уходящего в прошлое помещичьего класса на отдельном примере. Но понятия «обломов» и «обломовщина» стали нарицательными. Обломовщина — это апатия, апатия покорная, мирная, улыбающаяся, без стремлений выйти из бездействия. Она существовала в эпоху крепостничества, существует и в наше время, разве что с некоторыми вариациями. Более того, в каждом из нас живет свой обломов, о котором мы порой даже не догадываемся.

⇐ Предыдущая 1 234 5 Следующая ⇒